Глава 24. Не бейте ребёнка!

Глава 24. Не бейте ребёнка!

А жара, тем временем, всё усиливалась. Днём в тени доходило до сорока.

Переносить такую духоту, да ещё при повышенной влажности, было не под силу даже взрослому, не говоря уже о наших детках-конфетках переходного возраста. Да ещё с отягощенной наследственностью и неустойчивой психикой.

Собирать их на работу становилось всё труднее. Придя на объект, многие удирали при первой же возможности. Как я ни билась, развал отряда шёл устрашающими темпами. И ни сил моих, ни умения уже не хватало, чтобы этот разрушительный процесс хотя бы приостановить.

Теперь я уже понимала – мы попали в ужасную ловушку.

Авантюра, затеянная директрисой, имела один-единственный смысл: создав временный рай для детей (много вкусной еды, лето, море, безделье и взрослые развлечения типа общей дискотеки под луной), несложно будет совратить детей на отказ от нашей системы трудовой коллективной жизни.

Ведь я их каждодневно убеждала, что только упорным трудом, кропотливой работой души и ума, можно будет вырваться из тисков той среды, в которой они обречены существовать – благодаря злостным обстоятельствам и вместе со своими незадачливыми родителями – повторяя и повторяя хождение по ужасному кругу несправедливой судьбы.

А здесь, у моря, всё было по-другому. Вся местная жизнь располагала к безделью, праздности и легкомыслию.

Это был настоящий рай на земле, созданный усилиями всемогущей Хозяйки – на бездонные средства богатого московского завода.

И только одно оставалось за кадром – что этот сказочный рай скоро, через какие-то недели, закончится. И тогда они снова вернутся к прежней детдомовкой жизни – с кражами, прогулами уроков, плохими отметками, драками, лежанием в психушке и прочими прелестями жизни в казённом доме для малолетних изгоев общества…

Как-то ко мне подошёл Огурец и сказал:

– Я тут в библиотеке взял один журнал, могу дать почитать. – А что там? – спросила я напрягаясь, он слишком уж серьёзно смотрел на меня. – Фантастика.

– Хорошо, приноси. О чём это? – спросила я «для поддержания разговора», для чтения журналов и прочего расслабона времени почти не было.

Он сказал как-то странно притушив голос:

– Я прочёл рассказ два раза и не понял – о чём он. Может, вы поймёте, тогда расскажете.

– Ну, хоть сюжет ты можешь пересказать? – спрашиваю настойчиво. – Ты меня уже заинтриговал.

– Там вот про что, – начал он пересказывать прочитанное. – Когда-то на земле жили люди очень развитые, высокие и душевные. И вот у них вдруг от лени завелась мода на роботов – и они сделали много таких биороботов, для домашнего хозяйства. Роботы могли делать всю человеческую работу, могли воспроизводить все человеческие мысли о том, что касалось материи. И внешний вид у них был точно такой же, как у людей. Они даже умели размножаться. Как люди.

– Здорово. Это американская фантастика?

– Не знаю, по фамилии автор швед.

– Ну и чем всё закончилось? – спросила я.

– Ну вот, всё эти люди умели, одного только не могли для этих роботов создать – души. И поэтому они, эти роботы, иногда завидовали людям. Однажды они устроили бунт и убили всех людей, ну почти всех… И сами стали хозяевами земли. Они устроили на земле много всяких полезных вещей, но никак не могли придумать, что им делать дальше, потому что в вечную жизнь они не верили, у них же не было души! Понимаете? И стали они убивать друга, чтобы отбирать эти вещи друг у друга..

– Кошмарная история, – сказала я искренне. – Похоже на легенду о глиняном человеке, которого некогда создал бог. Сначала глиняный человек очень любил бога, а потом, когда тот научил его всему, он убил бога… У него тоже не было души. Только тело. Так что дальше было?

– А ничего, эти роботы стали убивать людей, у которых была душа, и которые не хотели убивать других из-за вещей. И ничем всё это не кончилось.

– Открытый финал – это так называется… А что тебя так взволновало? – спросила я.

– А просто…

Он ничего больше не сказал, ушёл, и ещё несколько дней прятал от меня глаза при встрече…

…Я, когда ехали сюда, не надеялась, конечно, что случится чудо, но всё же думала, что раз мы будем все вместе, вдали от растлевающей системы халявы, какое-то движение в нашем коллективе всё-таки произойдёт. Но получилось всё ровно наоборот.

Мы позволили заманить себя в этот сказочный временный рай, и я надеялась, что в раю наши трудные дети вдруг сами собой начнут самосовершенствоваться – из чувства благодарности хотя бы к добрым людям, им этот рай устроившим абсолютно бесплатно. Но они и решили, что это и есть настоящая жизнь. И всегда так будет. Надо только избавиться от моей опеки.

А ведь нетрудно было догадаться, что нет ничего губительнее для воспитания личности ребёнка, взросления его души, чем манна небесная…

Ах, эта крепость заднего ума! Халява может только развращать.

– Да что вы так переживаете? – удивлялась Хозяйка, не разделяя моего беспокойства. – Пусть себе отдыхают, расслабляются. На то и лето. Хватит им ещё муштры по осени, когда в школу пойдут. Всё бы вам – ать-два!

Но объяснять ей, что человек, тем более, в подростковом периоде, – это ещё и душа, в которой волшебный помещается клубок… Множество всевозможных связей…

И если все они сводятся лишь к потребности вкусно поесть, а потом как-нибудь поразвлечься, к тому же наблюдая «сладкую» жизнь блатачей на базе, то через три месяца такой жизни вместо нормального активного ребенка мы получим большого упитанного «свинтуса», которому приятнее всего, плотно и вкусно поев, вольготно валяться в грязи и ждать, когда жизнь пришлёт заказной почтой очередные бонусы…

Вот так и получалось, что как я ни билась, развал нашего коллектива по-прежнему шёл устрашающими темпами.

И ни сил моих, ни нервов, чтобы хоть чуть-чуть притормозить этот процесс, уже не хватало.

И это был очень печальный факт…

… Дети, вскоре, заскучав от безделья, в поисках приключений стали убегать с базы – и каждый раз всё дальше. А это могло в один ужасный день закончиться трагедией.

Как-то исчез Беев. Сбежал сразу после завтрака. И целый день его не было. Бросить детей и отправиться на поиски я не могла – за остальными тоже ведь надо следить.

К вечеру, на закате приводит его стрелочник. Точнее, тащит за ухо. Беев верещит, вырывается изо всех сил, но мужчина его не отпускает.

– Ах ты, обормот! – кричит он, прихватывая Беева ещё плотнее.

А тот только громче заходится.

– Что случилось? – спрашиваю, радуясь в душе, что он хоть жив-здоров.

– Где воспитатель? – не отвечая мне, спрашивает мужчина.

– Я воспитатель, – отвечаю громко и пытаюсь вырвать Беева у него из рук. А что случилось всё-таки?

– Вот и пойдёте под суд, если не умеете воспитывать, – говорит он злобно.

– А что он натворил? – спрашиваю я, потихоньку перетягивая Беева к себе.

– Да так, пустячки, – машет рукой мужчина. – Положил на рельсы консервную банку с цементным раствором. Маленькую такую баночку… килограммов на пять…

– Зачем? – ужаснулась я.

– А чтоб посмотреть, как поезд её расплющит.

– Беев, ты что? – набрасываюсь я на террориста.

– Паршивец! – кричит стрелочник, тряся Беева за шиворот и не выпуская из рук. – Вот расплющить бы ему башку хорошим дрыном, узнал бы тогда, как поезда под откос пускать!

И тут он влепил Бееву увесистую оплеуху. Беев заорал дурным голосом и вцепился зубами ему в руку.

– Прибью, гадёныш… – вконец разъярился мужчина, готовясь нанести очередной воспитательный удар по малолетнему злоумышленнику.

Но тут к нему подскочил совхозный бригадир, как раз возвращался с поля.

– Не бей ребёнка! – закричал он грозно. – Это сирота!

– А мне что за дело, поезд сошёл бы с рельсов, никто б и смотреть не стал, что сирота, – кричит ему в ответ стрелочник.

– А ты вот ей это скажи, – говорит уже спокойнее бригадир, – воспитательнице. Тебе за что деньги платят, а?

Теперь они оба с прежним энтузиазмом набросились на меня.

– Вы правы. Спасибо за напоминание, – говорю я сухо и решительно выдёргиваю Беева из рук экзекутора, затем веду его к себе в Голубятню.

– Мало дал, мало… – сокрушённо сетует тот, дуя на ранку от укуса на своём запястье.

– Гнать таких воспитателей надо, – бросает мне в спину бригадир.

– Вы совершенно правы – я не справляюсь. Дети идут вразнос. Но вы, вместо того, чтобы кричать на меня в присутствии детей, посоветовали бы что-нибудь дельное.

Он немного успокаивается и говорит:

– Да это дикарята какие-то, а не дети.

– Вот и держали бы их дома, в клетках, а не возили по курортам, – поддерживает стрелочник, встряхивая руками.

– И это правда, – говорю я.

Они уже успокоились и разговаривают между собой. На меня искоса всё ещё поглядывают, но не так уже грозно.

– Посоветовать могу вот что, – говорит стрелочник, грозя пальцем Бееву. – Тут одна семья есть…

– Ясно, а детей нет.

– Есть и свои дети, да взяли бы ещё одного мальчонку на воспитание, слышал такой разговор.

– Пока трактор не сломает, – высказал сомнение бригадир.

– А у них что, свой трактор? – высунулся Беев.

– У них всё есть. Есть у них и ослик с тележкой. И мотоцикл. Хозяйство большое. Не соскучишься. У зятьёв по «Жигулю». Пойдешь к ним жить? Да выходи ты, не бойся уже.

Беев смущенно подошёл к ним.

У Беева мать была жива, что могло очень осложнить процесс усыновления. Пока шло оформление документов, Беев оставался с отрядом. Но вот из детского дома пришли все бумаги, не хватало только отказной от матери. Существовала эта мама только на бумаге. Сына не видела с рождения. Из личного дела я знала, что у неё есть ещё и дочка, на год старше брата. Когда же пришёл ответ от матери (коротенькое заявление на листке в линейку из школьной тетрадки), я не сразу решилась показать его Бееву.

Размашистым почерком было написано очень небрежно:

«Я, Беева Галина Николаевна, обязуюсь не претендовать на моего сына Беева Виктора Юрьевича и не возражаю против его усыновления семьёй Мачивариани, проживающей по адресу…»

И ниже – число, подпись и печать нотариуса, заверившего этот страшный документ.

Галина Николаевна Беева не была лишена родительских прав. Сына она оставила в роддоме – решила, что ей не справиться с двумя малышами. Её последний муж исчез за два месяца до рождения Вити. Так прошло тринадцать лет. Жизнь её как-то устроилась, она снова была замужем и ждала уже третьего ребёнка. А тот, первый, попал в заключение, их развели заочно. Теперь у них была вполне обычная семья с ежемесячным доходом на «реальную душу» около ста рублей. Новый муж Галины Николаевны работал токарем на большом заводе и прилично зарабатывал. Это всё я узнала уже в сентябре, когда пришла к ним домой с необъявленным визитом.

– Галина Николаевна, вам, наверное, известно, что Витя возвратился в детский дом от своих усыновителей.

– А что так? – испуганно так спросила.

– Не заладилось, – сказала я.

– Значит, работать заставляли, – сказала она, вздохнув.

Мнёт в руках фартук и продолжает испуганно поглядывать на меня.

– Трудно сказать, что там произошло. Он ничего не говорил, и в семье тоже молчали.

– У вас в детдоме они набалованные, а в семье да на селе дети ведь работают. Прижучили маленько, он и сбежал.

– Возможно, – отвечаю я. – А вам самой не хотелось бы встретиться с сыном?

– Мне? – вскрикивает в ужасе она.

– Он так похож на вас…

– С чего это мне с ним видеться?

– Сын всё-таки.

– Я всё равно к нему привыкнуть не смогу.

– А может, попробуете?

– Сказала же…

– Но ведь даже чужих детей берут! И привыкают.

– Кому надо, тот пусть и берёт. У меня вот итак двое.

– Муж не хочет?

– Он моложе меня…

– Вот оно в чём дело.

Женщина испуганно и пристально смотрит на меня.

– Скоро дочка съедет, так второго заведём. Куда мне ещё этот.

– А зачем ей съезжать? – удивляюсь я.

– А Север поедет, там скорее мужа хорошего найдёт. А в Москве мужик набалованный, на каждом углу за пятёрку найдёт. А то ещё мода пошла – чтоб баба платила. Так что пусть едет. А то тут по подъездам затаскают…

– У вас нормальные жилищные условия, две комнаты всё-таки.

– Это сейчас нормальные, а как вырастет, компании начнёт водить… Так что этого ещё… Витьку… не надо, нет, не могу сюда взять.

– Да вы его совсем не знаете! – говорю я.

– Вот именно – не знаю. Куда ж я его возьму?

– Но хотя бы повидаться, разве не хотите?

– Мне еду готовить надо. Муж скоро с работы придёт.

– Тогда ладно, желаю вам счастья. Больше насчёт Вити уговаривать не стану.

– А что уговаривать, когда условий нет?

– Да, конечно.

Нам действительно не о чем было больше разговаривать. Стоя у двери, Галина Николаевна грустно смотрела перед собой.

– До свидания, – сказала я, когда подошёл лифт.

– Прощевайте, – ответила она и кивнула.

Мне показалось, что ей захотелось остановить лифт, попросить меня вернуться и продолжить разговор, но это моё подозрение так и осталось – из области предположения.

Она не передумала.

Больше я к ней не ходила.

Сестра же Витина навещала его в детском доме несколько раз.

Мы с ребятами меняли бельё в спальне, Беев пылесосил дорожки в коридоре. Влетает на этаж Огурец, весь в мыле.

Кричит:

– Бей, а Бей! Дуй вниз, к тебе сеструха приехала!

– Какая сеструха? – спрашивает недовольно Беев.

– Девка, вся на тебя похожая. Иди сам посмотри. Если не веришь. – И закричал кому-то: Беев, если девка, то ничего, симпотная, ага!

Беев, придурочно гримасничая перед зеркальным шкафом, стал причёсывать свой вихрастый чуб. Потом, оглядев себя со всех сторон, спросил у меня:

– Гожусь?

– Вполне, – отвечаю я, и иду вслед за ним, а он пулей слетает по лестнице.

Девочка действительно очень похожа на Витька. Дубль Беева, только в платьице. И росточком чуть повыше. Встала мне навстречу.

– А где Витя, брат мой где? – спрашивает меня, озираясь по сторонам.

– Разве он не приходил сюда? – удивляюсь я.

– Нет, не было его.

– Странно.

Иду его искать по этажам. Нигде нет. А девочку жаль – славная она. К ужину явился, вот злодей!

Спрашиваю:

– Куда это ты исчез, дружок?

– А что такого?

– Ведь сестра к тебе приходила как-никак.

– На тебя похожая, – возникает Огурец. – Познакомил бы.

– Я видел её.

– ??

– С чердака. Как она к остановке шла.

– А зачем спрятался?

В ответ – угрюмое сопение.

.. В этом году было. Поднимаюсь на свой этаж, вижу. Прямо перед моей дверью на подоконнике парнишка сидит. Моднючий такой, сипатичный.

И улыбается знакомой, родной такой улыбкой. На подбородке, под губой, справа, небольшая родинка…

– Здравствуйте, Ольга Николаевна, – говорит он, соскакивая с подоконника, – пришёл вот с днём рождения поздравить.

– Солнце. Да ты уже на голову выше меня! – говорю, а у самой в носу защипало.

– Я расти начал с прошлого года, – сказал он гордо.

Поставили чайник, он солидно выкладывает на стол приношение – шоколадку «Вдохновение».

– Ну, рассказывай, как ты и где.

– В кулинарном учусь, специализация классная – цех холодных закусок.

– Нравится профессия?

– Ага. Всегда сыт выше горла. Профессия хорошая, когда кормит, – солидно, опять же, говорит он.

– Это важно, – смеюсь я.

– А что сестра? Видитесь?

– Она третий год в Норильске.

– А мама как?

Молчит, потом говорит безразлично:

– Опять вроде развелась.

– Так ты у неё бываешь?

– Неа, сеструха письмо прислала.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.