В Петербурге до ссылки. «Арзамас»

В Петербурге до ссылки. «Арзамас»

Плохо обстояло дело с изящной русской словесностью. Незыблемые основы классицизма начинали колебаться, вместо торжественного, возносящего душу славяно-российского слова все больше пробивался подлый слог обыкновенной разговорной речи, литературная молодежь отравлялась вольным французским духом. Чтобы бороться с этой заразой, по мысли адмирала А. С. Шишкова и с одобрения Державина, было основано общество «Беседа любителей российского слова». Руководящую роль в обществе играли Шишков, драматург князь А. А. Шаховской и тяжеловесный эпический поэт князь С. А. Ширинский-Шихматов, – три «Ш», о которых лицеист Пушкин писал:

Угрюмых тройка есть певцов,

Шихматов, Шаховской, Шишков;

Уму есть тройка супостатов, –

Шишков наш, Шаховской, Шихматов;

Но кто глупей из тройки злой? –

Шишков, Шихматов, Шаховской.

Почетное место занимал в обществе и знаменитый по своей бездарности графоман граф Д. И. Хвостов. На публичных собраниях общества читались произведения его членов. Посетители впускались по заранее разосланным билетам; не только члены, но и гости являлись в мундирах и орденах, дамы – в бальных платьях. Было величественно, торжественно – и непроходимо скучно, пахло безнадежной мертвечиной.

И вот против этого общества пошло боем молодое, дерзкое, озорное общество «Арзамас», объединившее в себе все живое и талантливое, что было в тогдашней нашей литературе. Образовалось общество так. В одной из своих комедий Шаховской вывел в карикатурном виде Жуковского под именем «балладника Фиалкина». Молодой писатель Д. Н. Блудов в ответ написал памфлет под заглавием «Видение в арзамасском трактире, изданное обществом ученых людей». Под видом проезжего незнакомца, остановившегося в трактире, жестоко высмеивался Шаховской. Блудов прочел свою шутку друзьям. Решено было основать общество. В противоположность «знаменитым» членам столичной «Беседы» оно было названо «Арзамасское общество безвестных людей» или просто «Арзамас». Члены «Беседы» именовались «халдеями». Каждый арзамасец носил кличку, взятую из баллад Жуковского. Постепенно общество наполнялось новыми лицами. Окончательный состав его был следующий: Д. Н. Блудов (кличка – Кассандра), В. А. Жуковский (Светлана), Д. В. Дашков (Чу!), К. Н. Батюшков (Ахилл), П. А. Вяземский (Асмодей), Денис Давыдов (Армянин), А. И. Тургенев (Эолова арфа), В. Л. Пушкин (Вот), А. С. Пушкин (Сверчок), П. И. Полетика (Очарованный челн), Ф. Ф. Вигель (Ивиков журавль), С. П. Жихарев (Громобой), А. А. Плещеев (Черный вран), Д. П. Северин (Резвый кот), Д. А. Кавелин (Пустынник), А. Ф. Воейков (Дымная печурка), С. С. Уваров (Старушка), Н. Н. Тургенев (Варвик), Никита Муравьев (Адельстан), М. Ф. Орлов (Рейн). Кроме того, почетными членами («почетными гусями») состояли: Н. М. Карамзин, И. И. Дмитриев, Ю. А. Нелединский-Мелецкий, князь А. Н. Салтыков, М. А. Салтыков, князь Г. И. Гагарин и граф И. А. Каподистрия. В уставе общества «Арзамас», написанном Блудовым и Жуковским, говорилось: «По примеру других обществ, каждому новопоступающему члену «Арзамаса» надлежало бы читать похвальную речь своему покойному предшественнику, но все члены «Арзамаса» бессмертны, и потому, за неимением собственных готовых покойников, арзамасцы положили брать напрокат покойников из «Беседы», дабы воздавать им по делам их, не дожидаясь потомства». Надгробные речи читались, разумеется, живыми покойниками. Каждый член «Арзамаса» именовался «его превосходительством», в насмешливое подражание чиновным членам «Беседы». Председатель избирался на каждое заседание по жребию и надевал красный колпак. Под красным же колпаком вступающий член произносил торжественную клятву. Однако якобинский колпак этот отнюдь не знаменовал политической революционности общества; он говорил только о литературной революционности его и поэтому нисколько не шокировал таких врагов всяческих политических революций, как Карамзин, Жуковский и другие.

В противоположность чопорным собраниям «Беседы», собирались запросто; веселье било неиссякающим ключом, сыпались шутки, эпиграммы, пародии на творения членов «Беседы». На собраниях читались и собственные произведения арзамасцев, подвергались обсуждению и критическому разбору; создавалась атмосфера, – как вспоминал один из участников, – «живого чувства любви к родному языку и литературе». Блудов предложил было заниматься критическим разбором лучших вновь выходящих книг, русских и иностранных, но, как сообщает протокол, «сие предложение не разлакомило членов и не произвело в умах никакой приветственной похоти». Вечер заканчивался веселым ужином, на котором обязательно подавался арзамасский гусь. Впоследствии жизненные дороги членов арзамасского содружества сильно разошлись. Но всю жизнь они с теплым чувством вспоминали молодое, дружеское веселье, каким бурлили собрания «Арзамаса» в первые годы его существования.

Но время шло. «Арзамас» одержал победу по всему фронту. Сама «Беседа» прекратила свое существование. А «Арзамас» все продолжал только шутить и смеяться. То один, то другой член начинали поднимать голос против этого веселья, становившегося все более пустопорожним. Заговорили о том, что хорошо бы «Арзамасу» создать свой журнал. Наконец, в середине 1817 г. с резкой критикой «Арзамаса» выступили принятые в общество будущие члены «Союза благоденствия» М. Ф. Орлов и Н. И. Тургенев. Они говорили, что стыдно заниматься шутками и смехом, когда кругом столько насущных общественных задач, предлагали сочленам сплотиться в общей работе и приступить к изданию журнала с определенным политическим направлением. После долгих дебатов предложение было принято. Выработали подробную программу журнала, сочинили новый устав общества – серьезный и скучный-скучный. Но тут обнаружилось, что никаких творческих начал в обществе не было и ни на какую общую работу оно не способно. Организация журнала не клеилась, заседания общества стали вялыми и неинтересными. Жуковский в одном из стихотворных протоколов своих писал:

С тех пор, как за ум мы взялися,

Ум от нас отступился! Мы перестали смеяться, –

Смех заступила зевота, чума окаянной «Беседы»!

Мы написали законы… И все тут! Законы

Спят в своем переплете, как мощи в окованной раке!

Большинство наиболее деятельных членов разъехалось из Петербурга. «Арзамас» скончался медленной старческой смертью.

Пушкин был принят в «Арзамас» еще лицеистом, заглазно. Кличка ему была дана Сверчок. Он очень интересовался деятельностью «Арзамаса», в дневнике своем целиком списал сатирическую кантату Дашкова «Венчанье Шутовского», за год до выпуска писал Вяземскому: «Целый год еще плюсов, минусов, прав, налогов, высокого, прекрасного! Целый год еще дремать перед кафедрой… Это ужасно! Безбожно молодого человека держать взаперти и не позволять ему участвовать даже и в невинном удовлетворении погребать покойную Академию и беседу губителей российского слова».

Когда он окончил курс и приехал в Петербург, арзамасцы приняли его с распростертыми объятиями. Вигель рассказывает: «На выпуск молодого Пушкина смотрели члены «Арзамаса» как на счастливое для них происшествие, как на торжество. Сами родители его не могли принимать в нем более нежного участия; особенно же Жуковский, восприемник его в «Арзамасе», казался счастлив, как будто бы сам Бог послал ему милое чадо. Чадо показалось мне довольно шаловливо и необузданно, и мне даже больно было смотреть, как все старшие братья наперерыв баловали маленького брата… Я не спросил тогда, за что его называли Сверчком; теперь нахожу это прозвище весьма кстати: ибо в некотором отдалении от Петербурга, спрятанный в стенах лицея, прекрасными стихами уже подавал он оттуда свой звонкий голос». Вступительное «похвальное слово» Пушкин произнес стихами. Кому из «покойников “Беседы”» оно было посвящено – неизвестно. До нас из этого похвального слова дошло всего несколько разрозненных стихов:

Венец желаниям! Итак, я вижу вас,

О, други смелых[246] муз, о, дивный Арзамас!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Где смерть Захарову пророчила Кассандра,

Где славил наш Тиртей «кисель» и Александра,

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

в беспечном колпаке,

С гремушкой, лаврами и с розгами в руке…

К сожалению, протоколы последних заседаний «Арзамаса», на которых как раз должен был присутствовать Пушкин, до нас не дошли, и мы не знаем, насколько деятельное участие принимал Пушкин в забавах и трудах «Арзамаса».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.