Михаил Иванович Пущин (1800–1869)

Михаил Иванович Пущин

(1800–1869)

Брат лицейского товарища Пушкина, декабриста И. И. Пущина, тоже декабрист. С 1824 г. командовал гвардейским конно-пионерным эскадроном в чине капитана. По делу декабристов, «за то, что знал о приготовлении к мятежу, но не донес», был лишен чинов, дворянства, разжалован в солдаты без выслуги и сослан в Сибирь. Вскоре был переведен на Кавказ. Во время персидской (1827) и последовавшей за ней турецкой (1828–1829) войн выделился исключительными способностями, военными знаниями и храбростью. Паскевич так был им доволен, что прикомандировал к своему штабу и дал полный простор инициативе и энергии Пущина. Получилось положение очень оригинальное: в своей солдатской шинели Пущин переводил генералов и офицеров с их частями с места на место по своему усмотрению; в той же солдатской шинели присутствовал на военных советах у главнокомандующего, где его мнения почти всегда одерживали верх. При штурме Ахалцыха 15 августа 1828 г. Пущин был ранен пулей в грудь навылет. Однако летом 1829г. он опять уже был на фронте. Пушкин, приехав в армию и представляясь Паскевичу, встретил в его свите Пущина. «Он любим и уважаем, как славный товарищ и храбрый солдат», – записал Пушкин.

По занятии Арзрума Пущин стал проситься у Паскевича в отпуск для лечения раны. Паскевич согласился, но с условием, чтобы он раньше выработал проект укрепления Арзрума. Пущин представил проект, и Паскевич его отпустил; при прощании был очень любезен и сказал Пущину, чтобы он писал ему, если в чем встретится нужда. Перед отъездом Пущин зашел к опальному Остен-Сакену, палатка которого всеми теперь избегалась, как зачумленная. Пробыл там довольно долго, пока Остен-Сакен писал письмо жене. Выходя из палатки, Пущин увидел, что Паскевич издалека наблюдает за ним. Злопамятный и мелко-мстительный Паскевич запомнил этот продолжительный визит к его врагу. Пущин облегченно вздохнул, вырвавшись из атмосферы холопства, зависти и предательства, которую создавал вокруг себя главнокомандующий.

Пущин поехал на кавказские минеральные воды. Во Владикавказе его нагнал возвращавшийся из действующей армии Пушкин с офицером Дороховым. Они выехали с «оказией», т. е. с партией путников и обозов, конвоировавшихся от нападений горцев отрядом солдат при пушке. Ехали втроем в коляске. Иногда Пушкин садился на казачью лошадь и вскачь уезжал от отряда, ища приключений или встречи с горцами; он рассчитывал, привлекши на себя погоню горцев, навести их на орудие и на конвой, но ни приключений, ни горцев он во всю дорогу не нашел. Беря с собою Пушкина и Дорохова, Пущин поставил им условием: Пушкину – не играть в дороге в карты, драчуну Дорохову – не бить своего денщика. Тяжело было обоим во время привалов и ночлегов: один не смел бить денщика, другой не смел заикнуться о картах. Пушкин несколько раз заговаривал о сложении этого тягостного для него запрета, но Пущин оставался непоколебим. Приехали в Пятигорск. Пушкин хотел здесь отдохнуть несколько дней, Пущин же спешил в Кисловодск и решил выехать на следующий день. Вечером, возвратясь на свою квартиру, Пущин застал Пушкина, упоенно после дорожного запрета игравшего в банк с Дороховым и с каким-то офицером Павловского полка Астафьевым. Выигравшие Астафьев и Пушкин кончили игру в веселом расположении духа, проигравшийся Дорохов отошел от стола угрюмо. Когда Астафьев ушел, Пущин спросил Пушкина, как очутился у них никому не знакомый Астафьев.

– Очень просто! – ответил Пушкин. – Мы, как ты ушел, послали за картами и начали играть с Дороховым; Астафьев, проходя мимо, зашел познакомиться; мы ему предложили поставить карточку, и оказалось, что он – добрый малый и любит в карты поиграть.

– Как бы я желал, Пушкин, чтобы ты скорее приехал в Кисловодск и дал мне обещание с Астафьевым не играть.

– Нет, брат, дудки! Обещания не даю, Астафьева не боюсь и в Кисловодск приеду скорее, чем ты думаешь.

Однако больше недели не являлся в Кисловодск. Наконец приехал вместе с Дороховым, – оба продувшиеся до копейки. Пушкин проиграл тысячу червонцев, взятых им на дорогу у Раевского. Приехал он в Кисловодск с твердым намерением вести жизнь правильную и много работать. Каждый день он уезжал кататься на лошади Пущина и вскоре стал пропадать целыми днями. Пущин ему сказал однажды, что он слишком много гоняет лошадь, которая на подножном корму. Тогда Пушкин сознался, что ездит он совсем недалеко, в Солдатскую слободку, и играет там с Астафьевым, перебравшимся тоже в Кисловодск.

– Я его теперь бью мелким огнем и каждый день отыгрываю по несколько своих червонцев.

Пущин ему предсказал, что весь свой выигрыш он в один прекрасный день опять оставит у Астафьева. Так и случилось: через день-другой Пушкин попросил у Пущина взаймы пятьдесят червонцев на дорогу…

Когда четырехмесячный отпуск Пущина приходил к концу, он написал Паскевичу, напомнил его разрешение писать ему и просил продолжить отпуск еще на четыре месяца. Ответа не последовало. Пущин написал знакомому и просил напомнить о нем Паскевичу. Паскевич ответил:

– По письмам в службе ничего не делается.

Тогда Пущин послал прошение на высочайшее имя, в Петербурге у него была протекция, и Пущину высочайше был разрешен бессрочный отпуск до излечения раны. Одновременно с этим пришел официальный ответ Паскевича, что он не считает возможным ходатайствовать о Пущине как о злоумышленнике 14 декабря. Вскоре Паскевич поехал в Петербург и по дороге заехал на минеральные воды. Наивный Пущин счел долгом явиться к Паскевичу, чтобы проститься с человеком, с которым он так долго работал бок о бок на фронте и которому был так полезен. Паскевич на приеме прошел мимо Пущина, как будто его не заметив. Кончив прием, он прошел в дальнюю комнату. Пущин последовал за ним, чтобы выяснить, за что гневается на него фельдмаршал. Паскевич стоял перед зеркалом, распечатывая пакеты. Он в зеркале видел стоявшего у двери Пущина, но не обернулся. Однако в том же зеркале прекрасно увидел шедшего к нему по анфиладе комнат князя Яшвиля и мимо Пущина приветливо пошел ему навстречу. Так Пущину и не удалось объясниться с Паскевичем. Он поехал в Россию. В Егорлыке его неожиданно задержали, чтобы отбыть карантин. Карантину подвергались лица, ехавшие из Тифлиса, а не из Минеральных вод. Оказалось, проехавший Паскевич дал специальный приказ задержать в карантине Пущина. Так отозвалось на Пущине его посещение в Арзруме опального Остен-Сакена.

По окончании войны Пущин был произведен в поручики. В1831 г. он оставил Кавказ и военную службу. Впоследствии находился на службе гражданской. В 1865 г. переименован в генерал-майоры и умер комендантом Бобруйской крепости.