Графиня Мария Дмитриевна Нессельроде (1786–1849)

Графиня Мария Дмитриевна Нессельроде

(1786–1849)

Жена предыдущего, дочь министра финансов при Александре I Д. А. Гурьева, прославившегося колоссальным даже для того времени взяточничеством. О Гурьеве строчка в эпиграмме, неправильно приписываемой Пушкину:

Встарь Голицын мудрость весил,

Гурьев грабил весь народ,

Аракчеев куралесил,

Царь же ездил на развод.

Была одной из влиятельнейших дам в царствование Николая, салон ее был первым в Петербурге, попасть в него, при его исключительности, представляло трудную задачу; но кто водворился в нем, – рассказывает современник, – тому это служило открытым пропуском в весь высший круг. Как и муж, она всей душой была предана началам Священного союза, преклонялась перед монархом, была врагом всякого оппозиционного движения. Ее почитатель барон М. А. Корф пишет: «Сколько вражда ее была ужасна и опасна, столько дружба неизменна и заботлива. Совершенный мужчина по характеру и вкусу, частью и по занятиям, почти и по наружности, она, казалось, преднамеренно отклоняла от себя все, имевшее вид женственности». Графиня Нессельроде была в самых дружественных отношениях с Геккереном, горой стояла за него в его истории с Пушкиным, была посаженной матерью на свадьбе Дантеса, вечер после дуэли вместе с мужем провела у Геккеренов и не покидала Геккерена до самого его вынужденного отъезда из Петербурга, когда, ввиду царской немилости, все поспешили от него отвернуться. Сомнительно, чтобы к Пушкину она специально питала какую-либо особенную ненависть, якобы за эпиграмму на ее отца. Для нее он был просто либеральный «сочинитель», которого она навряд ли даже и читала, ничтожный камер-юнкер, который мог ее только возмутить своим вмешательством в жизнь милой ей семьи Геккеренов. Об отношении Пушкина к графине Нессельроде рассказывает Павел Вяземский: «Ненависть Пушкина к этой последней представительнице космополитного олигархического ареопага едва ли не превышала ненависть его к Булгарину. Он не пропускал случая клеймить эпиграмматическими выходками и анекдотами свою надменную антагонистку, едва умевшую говорить по-русски». В общем, взаимоотношения Пушкина и четы Нессельроде остаются для нас очень неясными. Недавно опубликовано было сообщение одного придворного, что однажды за обедом в Зимнем дворце император Александр II сказал: «Ну, вот теперь известен автор анонимных писем, которые были причиной смерти Пушкина; это Нессельроде».