БЕРЛИН. РУДОЛЬФ ЗИБЕР

БЕРЛИН. РУДОЛЬФ ЗИБЕР

Послевоенный Берлин был удивительным городом. Казалось, люди, уставшие от военных невзгод, стремительно старались получить все возможные жизненные удовольствия. Эти годы вошли в историю под названием «золотые двадцатые». Вдруг как грибы после дождя, возникли бесчисленные кабаре, кафе, театрики, киностудии. Все кружилось, звенело, блистало в сумасшедшем ритме. Ночь слилась с днем. Самые разнообразные типажи появились на улицах.

Геи и лесбиянки, трансвеститы поражали немыслимой яркостью нарядов. Часто можно было увидеть разукрашенных молодых людей, пол которых невозможно было определить. Все было дозволено, не существовало никаких запретов. Марлен участвовала в этом сумасшедшем карнавале. В то время в Берлине огромной популярностью пользовался бар Excelent. Туда приходили нарумяненные мужчины с подкрашенными губами. Как-то Марлен появилась в Excelent во фраке, с моноклем в глазу. Фрак ей шел, на нее сразу обратили внимание. Впоследствии она шокировала мужскими костюмами Париж, Америку, – ей подражали, ее ненавидели, ее обожали.

…Марлен решила посвятить себя театру. Конечно, Джозефина была против. Она считала, что театр – прямая дорога в ад. Но Марлен настояла на своем. Она решила, что если не может стать великой скрипачкой – у нее была серьезная травма руки —, то обязательно будет великой театральной актрисой.

Она решила учиться театральному искусству в знаменитой школе Макса Рейнхардта. Для вступительного экзамена она выбрала фрагмент из «Фауста» Гете – молитву Маргариты. Она так тщательно и долго репетировала этот фрагмент стоя на коленях, что в результате они распухли и начали кровоточить.

В те двадцатые годы в Берлине было множество киностудий. Под них приспосабливали буквально каждый амбар. Покупалось поношенное оборудование, наспех лепились немудреные сюжетики, и вот – кино готово. Марлен, движимая страстью стать знаменитой, как в омут бросилась в съемочный процесс. Она не отказывалась ни от какой роли. Невероятно собранная, организованная, она распределяла свои дни так, что оставалось время и для веселых пирушек и для киносъемок. Чаще всего Марлен снималась на небольшой, но уже перспективной киностудии UFA.

Ее название расшифровывалось так: Универсал Фильм Акциенгезельшафт. Сначала это была небольшая студия, но в 1926 году в Бабльсберге строится просторный (по тем временам) кинопавильон, оснащается первоклассным оборудованием и начинается производство фильмов. Фатерлянду нужны были свои, немецкие фильмы.

В павильоне этой студии произошла встреча Рудольфа Зибера, молодого, подающего надежды ассистента режиссера, с Марлен Дитрих. Он искал актрису на роль легкомысленной девицы и пришел в актерскую школу Рейнхардта. Зибер прослушивал нескольких девушек, и его внимание привлекла Марлен. Он сделал несколько профессиональных указаний и попросил ее прийти на следующий день. Увидев ее, молоденькую девушку, в смешном костюме дамы полусвета, с моноклем в глазу, Зибер от души расхохотался и утвердил ее на роль.

Марлен была очень горда тем, что он выбрал ее. Зибер ей понравился с первой встречи, а увидев его во второй раз, она влюбилась в него.

Съемки длились три дня, Марлен была счастлива, она влюбленными глазами смотрела на Зибера, следовала каждому его указанию, а в конце съемок сказала матери: «Я встретила человека, за которого хотела бы выйти замуж». У Джозефины это заявление не вызвало восторга, но она знала свою упрямую дочь, и даже не пыталась противоречить. Более того, она собственноручно сплела миртовый венок, который Марлен надела во время венчания. Все было очень красиво, как и подобает в достойных семьях. Церковь была заполнена до отказа, присутствовали все члены семьи – в военном и штатском. Невеста была чудо как хороша, она плакала от переполнявших ее чувств, жених сохранял спокойствие – сентиментальности он предпочитал сдержанность.

Марлен вскоре почувствовала себя будущей матерью и целиком отдалась этому чувству. Они вместе с Рудольфом выбрали имя будущему ребенку – Мария.

«В крике и страданиях я произвела на свет свою дочь…Она была нашим счастьем. Вся вселенная как бы перевернулась. Все сосредоточилось на одном: на ребенке в детской кроватке. Ничего не осталось от прежней жизни. Все сконцентрировалось на этом чуде, которое лежало на маленькой белой, особо выстиранной простынке и тихо дышало. Подарок небес!»

Малышка росла, и Марлен снова могла вернуться к своей работе в кино и театре, снимаясь в небольших эпизодах, а иногда ей поручали даже маленькие роли в театральных спектаклях. В одном из них, под названием «Два галстука», Марлен играла американскую даму, которая появлялась на сцене с одной-единственной репликой: «Могу я вас попросить сегодня вечером поужинать со мной?»

Так, пожалуй, продолжалось бы и дальше. Пухленькая симпатичная немецкая актрисочка играла маленькие роли, снималась в небольших эпизодах, растила бы свою единственную дочь Марию и восхищалась мужем Рудольфом Зибером, дела которого шли очень неплохо.

Но Судьба распорядилась иначе. Она решила превратить любительницу ячменного супа, толстых сарделек и пирожных в Голубого Ангела и для осуществления своего замысла отправила невысокого, лысоватого Джозефа фон Штернберга, талантливого голливудского кинорежиссера в Берлин. Он должен был найти актрису для студии «Парамаунт», она должна была затмить норвежскую красавицу Грету Гарбо, которая была гордостью студии Метро-Голдуин-Мейер.