«Ад большой, рай маленький»

«Ад большой, рай маленький»

Так назывался спектакль-инсталляция в арт-кафе «Бродячая собака», проводившийся в начале девяностых.

Если вы когда-нибудь бывали в питерской «Бродячей собаке» и знаете, где там стоят стулья и скамьи зрителей, где расположен крошечный подиум и даже где переодеваются актеры и особенно актрисы, это, конечно, здорово, но все же не то. С подвалом «Бродячая собака» я познакомилась до того, как там был сделан ремонт и все стало чистеньким и цивильным. Помещение, в котором мне довелось побывать, местами выставляло на обозрение голые кирпичные кладки, фрагменты прежней побелки и покраски, ржавые трубы, по углам лежали кучки строительного мусора.

Этому воскресшему из мертвых месту еще только предстояло напитаться живой человеческой энергией. Впрочем, мы были рады ему в этом помочь.

За пару дней художники-инсталляторы соорудили в подвале лабиринты, олицетворяющие ад, а чуть повыше – райские кущи.

Правда, как водится, ад был намного больше, разнообразнее и интереснее рая.

Спектакль же должен был проходить в двух частях. И быть неким посвящением, переходом, мостом между миром реальным и потусторонним.

И если в нормальном театре все начиналось с вешалки, в театре последователей Ежи Гротовского, Антонена Арто и Антона Адасинского никаких вешалок не предполагалось изначально.

Подвал имел вход, который был изменен до полной неузнаваемости. Так что актерам, а позже и зрителям приходилось пробираться по специально сооруженным мосткам, где первым делом надо было перешагивать через зеркало, установленное на полу. По мысли постановщиков действа – перешагнуть через себя. Затем следующее испытание: мостом в другой мир служили наваленные тут же книги – знания, топча которые, можно было двигаться дальше. Затем узкие коридоры лабиринта, огражденные камуфляжными сетками и редкими огоньками. Наконец действие перемещалось в комнатки-пещерки, в каждой из которых на протяжении всего действия творился свой моноспектакль.

Действие должно было происходить весь день, пока будут зрители. А значит, целый день каждый из нас в своем ограниченном пространстве должен был отыгрывать ситуацию своего личного, персонального ада.

В назначенное время мы, загримированные и переодетые актеры, появились перед закрытым входом в подвал, рядом с которым толпились зрители.

По давней питерской традиции спектакль начинался с пятнадцатиминутной задержкой. Так что народу подсобралось прилично.

Среди актеров, открывающих действо, я шла одной из последних и видела, как мои собратья дружно один за другим исчезают во чреве таинственного подземелья.

– Главное, не смотреть под ноги, когда будешь перешагивать через зеркало, – зудел мне в ухо режиссер Володя Бойков. – Мало кто находясь в трансе может переступить через себя.

Скажу больше, мало кто не в трансе на это способен.

Несмотря на советы режиссера, под ноги я, разумеется, смотрела, иначе точно навернулась бы на чем-нибудь неустойчивом. Перешагнула через себя на удивление без проблем. Трудности начались потом, когда я сползла наконец с шаткого моста и вдруг обнаружила, что передо мной, прямо на каменном полу, лежат книги.

Первая мысль: кто-то рассыпал. Кто-то из наших. Я присела на корточки и, продолжая пластично двигаться, начала собирать книги. Помню, это были какие-то старые послевоенные издания: рассказы Чарушина о животных, Крапивин, Стругацкие.

– Что ты делаешь, идиотка! – услышала я нервный шепот Володи и увидела, что он делает мне какие-то знаки. – Брось книги и ползи дальше. Не создавай пробки!

Я оглянулась – за моей спиной маячил наш актер Дима Ерашов. Понимая, что я застряла здесь надолго, Димка пытался спасти положение, вытанцовывая что-то надо мной.

– Не задерживай! Ползи вперед, – выл скрытый от нас декорацией Бойков.

Быстро и уже не думая о пластике, я собрала стопку книг и хотела уже унести их с опасной полосы, как вдруг Володька снова зашипел, чтобы я оставила все как есть.

– Но на них же кто-нибудь наступит! – в тон ему зашипела я.

– Ну и пусть наступают, боже ты мой, так ведь и запланировано, чтобы наступали.

– Наступить на книгу?!

Во Дворце пионеров (Аничковом дворце) в свое время моей маме сулили карьеру хорошего писателя, но она поняла, что не сможет работать на уровне, который сама считала достаточно высоким для того, чтобы не называться, а быть писателем. Кроме того, в то время ей нравилась фраза Юрия Олеши: «Ни дня без строчки», она верила писателю и понимала, что и день без строчки, и неделю она переживет не задумываясь.

А вот сможет ли пережить месяц? Полгода? Год?

Попробовала.

«Сначала было тяжело не писать, а потом переборола себя, и…» – талант ушел.

Она бросила сочинительство, но посвятила всю жизнь служению книгам.

«Вначале было слово, и слово было у Бога, и слово было Богом».

Любое ли слово божественно, или Бог – это какое-то одно определенное слово? Как у Борхеса – Бог это слово или всего лишь одна буква в случайно взятой книге огромной, похожей на Вселенную, библиотеке.

Нет! Я решительно не могла пройти по книгам. Так что в конце концов Дмитрию пришлось чуть ли не силой выпихнуть меня в следующее помещение, где я пристроила в безопасное место стопку спасенных книг и спокойно уселась в своем углу, поджидая появления зрителей.