Непримиримые друзья
Непримиримые друзья
Дух единой семьи поселился в сборной 50-х независимо от того, какой клуб был базовым – «Спартак» (1954–1956), «Динамо» (1957–1958) или же сборная строилась по так называемому звездному принципу, проще говоря, отсутствовало доминирующее представительство какого-либо клуба (1959–1960). Выступавшие за нее футболисты в расположении сборной забывали о своей клубной принадлежности. Больше того, не скрывали взаимных симпатий непримиримые на поле Яшин с Исаевым, Симонян с Крижевским, Сальников с Кесаревым, старались даже селиться на сборах и во время зарубежных выездов по гостиничным номерам такими смешанными парами.
Это было довольно частое явление, когда сборная сводила, соединяла товарищескими узами футболистов разных команд. Клубные сборы тогда продолжались нескончаемо, и одноклубники порой уставали друг от друга, им не хватало свежих впечатлений, новых лиц. Находили их в сборной. Хотя бы поэтому невозможно согласиться с тем, как Никита Симонян «тянет одеяло» на «Спартак»: «В сборной Лев буквально льнул к спартаковцам Исаеву, Ильину, Татушину Оказывается, он болел за «Спартак» и не скрывал своей привязанности. Но дело в другом. Спартаковцы принесли в сборную особую атмосферу взаимоуважения, заинтересованности в успехе товарища, искренности».
Так сложилось, что вслед за Н.П.Старостиным некоторые его воспитанники толкуют о какой-то спартаковской исключительности, и некоторым высокомерием веет от этих толков. Напрасно уважаемый Никита Павлович отваживает часть ему симпатизирующих, оставляя за «Спартаком» мифическую монополию на искренность и взаимоуважение игроков. И если было так, не очень понятно, почему самого Симоняна, по его собственному признанию, особо тянуло к Крижевскому?
В свое время, много общаясь с Константином Крижевским, я слышал от него только добрые отзывы об отношениях и внутри «Динамо». Впрочем, и сегодня можно справиться об этом у Владимира Кесарева или Владимира Рыжкина. Спросите их и о том, к кому тянулся Яшин. Они ответят: к Володе Шаброву Виктору Цареву, Жоре Рябову, а я еще добавлю – и к самим Рыжкину с Кесаревым. Как видите, среди динамовцев у него друзей тоже хватало, причем и для семейного общения, как с теми же Исаевыми, Симонянами, Ивановыми, хотя Валентин Иванов вовсе не спартаковец.
Валентина Тимофеевна не может забыть, как футболисты с женами или подругами тепло и весело проводили время в динамовском кругу. Совместные праздники, тот же Новый год, были совсем не похожи на банальные попойки, скорее напоминали карнавальные представления. Яшин, Шабров, Царев исполняли танец маленьких лебедей в набедренных повязках или в тогах из старых занавесок. Под хохот присутствующих заходились в индийском танце, одетые в белое солдатское белье с длинными рубахами навыпуск. Пели, музицировали. Присоединялись соседи, тоже что-то изображали, потом все вместе отправлялись к ним в гости, не обходились и без своего любимого футбола во дворе.
В общем футболисты яшинской поры были едины в динамовском братстве на работе и на отдыхе, хотя, как в любом коллективе, бывало всякое – размолвки, недоразумения, «нарушения режима», иногда попросту кутежи, но не водилось ни наушничества, ни склок. Во многом благодаря тому, что Михаилу Якушину удавалось хитроумным лавированием сдерживать натиск ведомственной казенщины и генеральских интриг. С его отставкой в 1960 году, которую некоторые знатоки считают началом отката, а потом и заката «Динамо», атмосфера в команде все больше сгущалась (просветлев лишь на короткий период при Александре Пономареве).
Вот когда «Спартак» со своей известной «вольницей» тонкими усилиями Николая Старостина, прежде всего вне поля, а уже как следствие на поле, обрел долговременное преимущество, материализованное (с решающим участием, само собой, Константина Бескова, а затем Олега Романцева) в спортивных достижениях 80—90-х годов. Сейчас-то «чужих судеб соединенность и разобщенность близких душ», мне кажется, поразила в той или иной степени оба славных клуба, но старостинская закваска сохраняется по крайней мере в отношениях к ветеранам и между ветеранами «Спартака». Малочисленных уже сверстников же Льва Ивановича Яшина такие скрепы, увы, так прочно, как в молодости, не связывают – может быть, потому что нет его самого.
Не всегда легко определить, отчего у тех или иных футболистов возникает взаимное влечение, перерастающее в товарищество. Примешиваются и привходящие обстоятельства. С многими спартаковцами и динамовцами Яшина сближало домашнее местоположение. По соседству на Кутузовском проспекте, где проживал он до 1964 года, пока не переехал в Чапаевский переулок, обитали спартаковцы Борис Татушин, Анатолий Исаев, Анатолий Ильин, динамовцы Алексей Хомич, Владимир Савдунин, Владимир Рыжкин…
Но это, разумеется, был лишь сопутствующий мотив взаимопритяжения. Яшин настолько легко находил общий язык с самыми разными людьми, настолько просто с ними сходился, а те, в свою очередь, настолько ценили его душевную щедрость, что соседство лишь подталкивало к дружескому общению.
Яшин был человек, я бы сказал, «дружбоемкий». Обаяние и широта натуры Левы, Льва, Льва Ивановича притягивали к нему самых разных людей независимо от возраста и положения. Дружбу с заводскими, такими же работягами, вымахавшими в директоров, главных инженеров и главных конструкторов, пронес через всю жизнь. А какой футболист может похвастать семейным общением с тренерами? У Яшина же сложились не просто добрые отношения с наставниками и учителями – они переросли с годами в привязанность, а то и дружбу с Чернышевым, Якушиным, Хомичем, Качалиным, Пономаревым, Бесковым. Добросердечность Яшина стирала разницу и в возрасте, и в клубной принадлежности. В дружбе динамовцы, спартаковцы, торпедовцы были для него равны.
Да, Яшин болел за «Спартак» в детские годы, а без этого уточнения, которое забыл сделать Никита Павлович, можно было бы заподозрить вратаря в шизофрении – как это: переживая за «Спартак», изо всех сил бьется за «Динамо». Команду же в детстве выбираешь неосознанно, следуя за отцом, братом, приятелями. Все Сокольники болели за «Спартак», там, на Ширяевом поле, находилась знаменитая спартаковская база, вот целая округа и была красно-белого оттенка. Любопытно, что в те же годы Игорь Нетто болел за «Динамо» и записываться пошел четырнадцати лет в детскую команду на главный стадион страны в Петровский парк. Но дважды не мог застать тренера, поддался обычному ребячьему нетерпению, да еще совету приятеля, и отправился по соседству – на СЮП (стадион Юных пионеров). Детские грезы не помешали ему стать истовым спартаковцем, более того – носителем спартаковского духа, отрицать который, по-моему, невозможно. Как и Яшину – завзятым динамовцем и символом «Динамо».
Переманивание игроков известно с незапамятных времен и родилось, как сам футбол, в Англии, где обозначавшее его словечко «тейпинг» не выходило из употребления. У нас сей жаргонный термин известен не был, но это не помешало перенять дурной опыт родоначальников. В конце 50-х (или самом начале 60-х – не помню точно) ходили слухи, что хорошие отношения Яшина со спартаковцами один из профсоюзных спортивных боссов решил использовать для «вербовки» лучшего вратаря страны. Когда на кривой козе подъехал с этой идеей к Нетто, тот посмотрел на него так, что одним взглядом выбил у шефа дурь из неумной головы. Сам беспредельно преданный «Спартаку», как никто понимал, что невозможно даже заикнуться Яшину об уходе из «Динамо» – для него это было равносильно дезертирству, предательству. Поэтому даже в шутку никто не решался предлагать Яшину перемену клубных цветов – мог послать далеко-далеко.
Валентин Бубукин в книге мемуаров «Вечнозеленое поле жизни» (2003) довольно категорично заметил, что ведомство, к которому принадлежало «Динамо», никогда бы не позволило Яшину покинуть клуб – это было чревато, согласно гиперболе Бубукина, «вооруженным восстанием». Но дело не во всесильном ведомстве (смирилось же оно с потерей Сальникова), а в самом Яшине. Он никогда и не хотел расставаться с «Динамо» – им владела неотторжимая привязанность к родному дому. Да и неблагодарность к тем, кто пестовал его долгие годы, с кем делил радости и горести, была против яшинских правил. Своих одноклубников любовно называл «динамчики».
При дружественных личных отношениях спартаковцев с динамовцами их противоборство на поле носило в 50-х обостренный характер. И футболисты, и зрители, приученные со временем к договорным играм, вероятно, удивятся, что никогда и намеком не пахло на взаимные уступки принципиальных соперников, с 30-х годов находившихся в состоянии конфронтации, слава богу, сугубо спортивной. Даже когда одному из непримиримых клубов очки были не очень и нужны, главное «дерби» никоим образом не могло превратиться в поддавки. Встречи «Динамо» и «Спартака» – этих Монтекки и Капулетти нашего футбола – всегда, в 30-е и 50-е годы особенно, ценились как боевые схватки по всем правилам футбольного искусства и законам конкурентной борьбы.
Правда, спортивное ожесточение было обременено и серьезными издержками. В те времена футбол был не такой контактный, как сейчас, поэтому предупреждения и удаления фиксировались реже. Но вспышки страстей не оставили без судейских взысканий ни один спартаковско-динамовский поединок 1954–1959 годов. «Динамо» считалось более жесткой, даже, соглашусь, грубоватой командой, но спартаковцы нахватали в этих междоусобицах предупреждений не меньше: то ли поддавались подхлестыванию Н.П.Старостина, с незапамятных времен инфицированного антидинамовским вирусом, то ли не могли унять раздраженность опережающими успехами извечных конкурентов. В ряды нарушителей попали и такие корректные игроки, как спартаковцы Никита Симонян и Анатолий Ильин, динамовцы Александр Соколов и Лев Яшин.
Значительную долю наказаний команды понесли за нетактичное поведение своих игроков, бурные протесты против судейских решений. Но случались на поле и серьезные сшибки. В кубковой встрече 1954 года (3:1 в пользу «Спартака») Тищенко ткнул по физиономии Рыжкина, а тот не нашел ничего лучшего, кроме ответа плевком, но с поля, к возмущению динамовцев, был удален арбитром Николаем Латышевым он один. Матч первого круга в чемпионате страны 1956 года (1:1) был омрачен взаимной грубостью и удалением Сальникова с Царевым. Не изгладится из памяти, как при таких раздорах Яшин на длинном, кенгурином шагу совершал марш-броски чуть не до центра поля, чтобы разнимать сцепившихся «петухов».
Невзирая на дружеское взаиморасположение в жизни, на «поле брани» могли схлестнуться совсем близкие друг другу люди. Был даже такой забавный случай. В матче 1956 года (1:1) пасется Исаев около Яшина, норовит наскочить, оттереть, помешать приему мяча. Вратарь немало удивлен:
– Толя, ты чего? Обижен за что-то?
– Извини, Лева, но сегодня установка такая – вывести тебя из равновесия.
Ситуация выглядела особенно смешно, потому что как раз перед сборами, предшествовавшими игре, Исаевы были у Яшиных в гостях. И игровая стычка, вовсе не единственная, не мешала любезному общению в дальнейшем. Кстати, Анатолий Исаев забил другу всего один мяч, да и то в провальном (1:4) кубковом полуфинале 1955 года, когда размочил совсем уж неприличный сухой счет. В календарном матче 1957 года (3:1) сделал «хет-трик», но в воротах играл Владимир Беляев. Знатный бомбардир Никита Симонян всего один раз (1958) за многие годы соперничества поразил ворота Яшина, а при случае напоминал ему: «Видишь, какой я верный друг – всего один гол тебе забил». Хотя признавался, что говорить надо было иначе – «не всего один, а все-таки забил».
Сложные отношения по причудливой синусоиде «любовь – ненависть» складывались у Яшина с Сальниковым. Явление Льва Яшина в большой футбол совпало с пребыванием Сергея Сальникова в «Динамо». Они друг другу определенно симпатизировали. Вратаря восхищала подвластность Сальникову любого технического трюка, форварду пришлось по душе упорство, с которым отстаивалось отверженным талантом право себя проявить.
Яшин вспоминал, как признанный «технарь» мучил его, еще безвестного дублера, в самом начале 50-х:
«Бывало, поставит мяч у внешнего обвода штрафной и кричит:
– Бью в правый верхний!
И точно, мяч со свистом летит в «девятку».
А сейчас в штангу ударю, – смеется он, и мяч звонко ударяется о перекладину. Уже тогда во мне утвердилось мнение, что этот человек все может на поле… В 1956 году в матче с нами он обошел подряд пятерых динамовцев и с линии штрафной сильно пробил. Я в броске с огромным трудом отвел мяч на угловой. Он подскочил ко мне, потрепал по голове:
Зря я тебя тренировал, Лева. Такой гол навсегда бы остался в истории…»
Разве эти воспоминания не убеждают в симпатиях Яшина к Сальникову? Но вот другие слова о нем, сказанные «он-лайн», по ходу разворачивавшихся событий.
Передо мной протокол общего собрания футболистов «Динамо», состоявшегося 4 апреля 1955 года в Леселидзе, где команда проводила предсезонный сбор. На повестке дня значилось поведение Сальникова, вздумавшего перейти обратно в «Спартак». Для непосвященных: Сальников – спартаковский воспитанник, с детских лет обитатель спартаковского «гнезда» – подмосковной Тарасовки, в 1950 году перебрался в «Динамо». Но в ответ на приглашение нового начальника команды «Спартак» Н.П.Старостина, возвратившегося из мест не столь отдаленных, решил, что пяти лет служения динамовскому футболу достаточно и пора возвращаться на круги своя. Был ли Сальников внебрачным сыном Старостина-старшего, как гласила молва, или нет, но любимцем его считался еще с юношеской команды – это точно.
Словом, Сальников сделал выбор. «Динамо» сетовало на то, что нарушены обусловленные сроки перехода, который все дружно называли Юрьев день, и, внезапно оказавшись без лучшего нападающего, согласия не давало. А будучи чемпионом страны 1954 года, всерьез собиралось отстаивать титул и в 1955-м. В верхних этажах власти, куда из Спорткомитета было перенесен скользкий вопрос, будораживший в футбольных и околофутбольных кругах всех и каждого, приняли соломоново решение: снять с Сальникова звание заслуженного мастера спорта, но разрешить переход в «Спартак» (не все тогда поняли скрытого лукавства: Сальникову было обещано почетное звание вернуть и действительно вернули в том же, 1955 году).
Молниеносная реакция голкипера не раз вызывала восхищение и зависть у соперников
Футболисты «Динамо» на собрании клеймили товарища в кровожадном духе и стиле, который тогда был принят. Яшин произнес очень злые, жестокие, во многом несправедливые слова: «Сальников пришел в «Динамо» в корыстных целях, рассчитывая, что динамовское руководство поможет освободить из заключения его отчима. Вел себя в коллективе как ярый индивидуалист, как шкурник, которого интересовала не честь команды, а заработки. Его надо дисквалифицировать пожизненно». Другие выступали не менее, некоторые более непримиримо, старались отхлестать побольнее, пригвоздить эпитетами «неисправимый», «не советский спортсмен». Не знаю, как кто, но Яшин говорил все это не потому, что так было надо, а потому что так думал, вернее – чувствовал.
Взявший в свои руки бразды коллективной игры в поле, Сальников держался несколько особняком вне поля, динамовских компаний сторонился. Не только среди динамовцев, но по всей футбольной Москве гуляли слухи о его связях с неким Челси – «королем» Столешникова переулка – этого, как считалось, рассадника спекулянтов, а Сало якобы сбывал им для перепродажи привезенные из-за границы шмотки. В общем, претензии к нему витали в воздухе, но, как было принято, честно, вслух не высказывались, а копились, к сожалению, до подходящего момента. Не ведаю достоверно, числились за Сальниковым приписанные ему грехи или нет. Вдова, Валентина Васильевна, утверждает – нет, а я твердо знаю, что многие футболисты, динамовцы в их числе, перепродажей привезенного барахла грешили (Игорь Численко был как-то задержан на таможне с чемоданом плащей «болонья»). Вот Яшин однозначно спекуляцию презирал.
Очевидно, перехлест в его искреннем возмущении подталкивался эгоистичным поступком человека, бросавшего команду, да еще столь неожиданно для нее, а бегство из своего клуба динамовскому вратарю никогда не дано было понять. Не осуждаю ни Сальникова в его спартаковском выборе, ни Яшина в оценках этого выбора – тогда было принято клеймить, не выбирая выражений, вместо того, чтобы разобраться, понять человека. За что же осуждать их с сегодняшней колокольни?
За то, что Сальников хотел поработать под началом «отца родного» (действительного или фигурального) и занять в сыгранном, знакомом по сборной квинтете место распасовщика, освобожденное Николаем Дементьевым? Или за то, что Яшин принадлежал своему времени и еще не успел выработать в 25 лет непреложный нравственный императив, замешенный, как мы еще убедимся, на доброте и справедливости? Хотя, по-видимому, мог бы уже понять, что нельзя считать корыстью попытку облегчить участь близкого человека. А предложить пожизненную дисквалификацию означало лишение права на профессию, хотя такое понятие тогда у нас не существовало словесно, но применялось на практике в отношении особо провинившихся. Яшину, конечно, все это было невдомек, тем не менее слишком уж жестоко выглядело предложенное им наказание. Но из песни слова не выкинешь.
Не выкинешь из нее и своего рода сиквел, случившийся в том же, 1955 году. В игре второго круга первенства СССР «Динамо» – «Спартак» арбитр Николай Хлопотин назначил пенальти в динамовские ворота, а пенальтистом «Спартака» был не кто иной как Сальников. Установив мяч на 11-метровую отметку, он подошел к судье и что-то ему пошептал. Как потом выяснилось, предупредил, что Яшин имеет обыкновение двигаться с места до удара, а это, всем известно, запрещено правилами. И, как нарочно, удар Сальникова Яшин отбил.
«Ни о какой записи на камеру в те годы не помышляли, так что сдвинулся он на самом деле с места или нет, это уже загадка истории, – писал в книге воспоминаний «Футбол – только ли игра?» Никита Симонян, – но предупрежденному судье показалось, что сдвинулся, поэтому он заставил пенальти перебить. Возмущению динамовцев не было предела, но судья был неумолим. Сальников повторил удар и пробил в левый угол (первый раз бил в правый), Яшин достал мяч кончиками пальцев, но тот все-таки оказался в сетке. Это была чистейшая психологическая дуэль, и выиграл ее Сергей. Хотя можно спорить, имел ли он право на обработку судьи». Задавая себе тот же вопрос, Андрей Старостин сильно сомневался, что Сальников поступил этично.
Сам-то форвард был убежден, что правда на его стороне. Помню, зимой 1957 года группа студентов экономического факультета МГУ, и я в их числе, случайно наткнулась на Сальникова около библиотеки гуманитарных факультетов на балюстраде старого здания университета, что на Моховой 9. Он тогда учился на факультете журналистики и, видимо, готовился к сессии. Мы были отчаянными болельщиками и хищной стаей накинулись на олимпийского чемпиона, окружили его и донимали острыми, всегда обходившими советскую печать, а то и наивными вопросами. Сергей Сергеевич, не желая отказывать братьям-студентам (так и сказал), терпеливо отвечал.
Все еще не избавившийся от сомнений относительно злополучного пенальти, который видел крупным планом с Восточной трибуны стадиона «Динамо», а дело происходило как раз у «восточных» ворот, я спросил не напрямик, но достаточно прозрачно:
– А в каких вы отношениях с Яшиным?
Знаю, к чему вы клоните, – отвечал Сальников. – Тот разнесчастный пенальти не мог испортить наших отношений. Лева тогда только на миг рассердился (кстати, получил предупреждение за пререкания с судьей. – А.С.),а на следующий день как ни в чем не бывало хлопал меня по плечу – мол, обиды не держу. Он же человек понимающий. Ведь я оставался в рамках правил.
А в рамках корректности к товарищу? Что двигало Сальниковым в беспрецедентной подсказке арбитру – этическая слепота? Предчувствие, что не удастся переиграть почти непробиваемого Яшина? Непомерное радение за победу «Спартака», отстававшего в борьбе за титул чемпиона, – победу, в чемпионской гонке 1955 года, кстати, ему не подсобившую?
Яшин, тонко уловил наш собеседник, – действительно человек понимающий. И еще отходчивый (как, к слову, и заводной Сальников). Но последнее слово в их многолетней дуэли осталось за Яшиным. Глубокой осенью того же, 1955 года предстоял третий за сезон матч лидеров советского футбола. Первые два выиграли спартаковцы (4:1 и тот самый, где перебивался пенальти, – 2:1). Могли выиграть и третий – в полуфинале Кубка СССР, тем более нападение «Динамо» было явно ослаблено травмами ведущих игроков.
На эту игру Сальников подвозил Андрея Петровича Старостина из Тарасовки в своей машине. Сергей в прекрасном настроении, предвкушает победу. И как обухом по голове:
– Вы сегодня проиграете.
– Необоснованный пессимизм, Андрей Петрович! – посмеивается герой 1955 года, начавший его со скандального перехода, а заканчивавший, по оценкам знатоков, лучшим игроком страны.
– Трижды обоснованный, и вот тебе все три обоснования: во-первых, вы плохо подготовлены, во-вторых, не подготовлены, в-третьих, совсем не подготовлены.
А перед этим Старостин-младший присутствовал на собрании команды. Заметил: трое опоздали, все сидят удобно развалясь, совершенно не сосредоточены, как бывает обычно перед такими важными матчами. К тому же психологически разоружены, подстелив себе соломку на случай проигрыша – трудно выиграть у «Динамо» три матча подряд, о чем успели ему шепнуть некоторые лидеры команды.
Мудрец оказался прав. Он не знал, но догадывался, что динамовцы, наоборот, готовятся к очередному свиданию со «Спартаком» как к последнему решительному бою, а главный пострадавший – Яшин настраивает на него товарищей как только может. Действительно, «Динамо» не оставило от вечного соперника камня на камне: забив два быстрых гола, вело к перерыву 4:0 но, так и быть, позволило размочить счет.
– Ну что, Сережа, сегодня и судья бы не помог? – подначивал Яшин Сальникова, когда нос к носу столкнулись в тоннеле, шествуя в раздевалку.
Через несколько месяцев после нашего случайного свидания на университетской балюстраде, в матче первого круга 1957 года Сальников снова бил пенальти в ворота «Динамо». Удар-то был классный, но Яшин в умопомрачительном броске, еле достав мяч, отбил его из правого верхнего угла на корнер, правда, команда уступила (0:1). В общем счеты между одноклубниками-антиклубниками были нешуточные, но это подолгу занимало в основном болельщиков. Сами персонажи драматических столкновений не были и не стали друзьями, но сохранили взаимную приязнь, сблизились в совместной работе, когда во второй половине 70-х оба оказались на службе в Управлении футбола Спорткомитета, даже отдыхали как-то вместе.
Уж на что трудноудержимыми, заряженными на гол были все как один форварды «Спартака» той поры, а Никита Симонян и Анатолий Ильин в иные годы возглавляли бомбардирскую гонку, но все пятеро забивали Яшину единичные мячи. Это относится и к другим нападающим сборной 50-х – они сами в этом много раз признавались, совершенно не щадя свое самолюбие. Из «сборников» чуть больше других попортил крови ему Кузьма – Валентин Иванов, забивший Яшину 6 мячей, правда, за целых 14 сезонов (и это включая пенальти).
Объяснение простое – Яшин большей частью переигрывал их всех. Вместе со своими защитниками, разумеется. Три «К» держали корифеев плотнее и внимательнее, следовали за ними тенью, а сам Яшин специально изучал повадки друзей по сборной, чтобы лучше вооружить советами партнеров и быть готовым самому, нарабатывал способы утихомирить форвардов во время совместных тренировок. Те даже устраивали шуточные споры на интерес, кто больше ему наколотит.
По уверению Валентина Иванова, любой испытывал ни с чем не сравнимое чувство радости, если удавалось забить Яшину. После матча на первенство страны 1959 года (2:1 в пользу «Торпедо») ходил именинником – запустил Льву со штрафного. Именно такой мяч положил ему в 1955 году легендарный швед из «Милана»
Гуннар Нордаль, когда-то, в 1947 году, выступавший еще за «Норчепинг» против «Динамо» (1:5), а через год ставший олимпийским чемпионом. Теперь грузный, малоповоротливый, давно уже «миланец», он сохранил светлую голову и волшебные ноги. Нордаль так закрутил мяч над «стенкой» в дальний угол, что Яшин не шелохнулся. Иванов начал упорно тренировать подсмотренный удар. Такого сюрприза от приятеля дошлый вратарь не ждал, но все же успел среагировать, однако достал мяч лишь кончиками пальцев, зафиксировать не успел…
В «Торпедо», где после ареста Стрельцова верховодил один Иванов, и на его фоне не затерялся вопреки неказистому виду тщедушный, лысоватый Борис Батанов. Этот хитрец, которому был доверен диспетчерский пульт, сетовал, что Яшина обыграть было безумно трудно. «Сейчас, когда ко всему в прошлой жизни относятся вроде бы с недоверием, – размышлял в 1999 году Борис Алексеевич, – кому-то может показаться, что Яшин фигура преувеличенная или раздутая. Не могу с этим согласиться – я никого выше не знал».
Самое большое удовольствие, по собственному признанию, Батанов получал, когда удавалось забить Яшину или отдать хотя бы голевую передачу. Но это случалось редко, потому что «концентрация внимания была у него исключительная, как ни у кого, все угадывал, разгадывал…» Чемпион мира по шахматам Борис Спасский, как-то на трибуне оказавшийся рядом с Яшиным, поделился впечатлением, что футбол смотреть с ним неинтересно, потому что наперед знал и элементарно предугадывал ходы противостоявших друг другу соперников. На поле же сам бог велел использовать это необыкновенное чутье, а тем более доскональную изученность конкурирующих команд, повадок самых опасных форвардов.
Специалистов по Яшину статистики выискали вовсе не в лидирующих клубах. Обидчики затаились, например, в «Локомотиве». Это прежде всего Виктор Ворошилов, выступавший (и забивавший Яшину) еще раньше за «Крылья Советов» (Куйбышев – ныне Самара). Ворошилов по прозвищу Клим (считавшийся среди болельщиков родственником, чуть ли не племянником сталинского наркома) поражал ворота Яшина 7 раз. Он забивал всякие мячи: и с 11-метрового, и с игры комично между ног – могу только предположить, что при яшинской готовности к любой игре концентрировался вратарь все же не так, как на рандеву со Стрельцовым или Симоняном. Хотя Клим был искусный снайпер, заколачивал Яшину и со смаком, в самую «девятину». Пятью мячами в его ворота отметились нападающие клубов, к числу лидеров тогда не относившихся и в сборную страны не входившие, – Михаил Коман из киевского «Динамо» и Борис Казаков, выступавший в куйбышевских «Крыльях Советов», а потом перешедший в армейскую команду Москвы.
Когда итальянские киношники, снимавшие фильм о легендарном вратаре, предварительно разузнали, что в противоборстве с ним немало преуспел Бубукин из скромного в те годы «Локомотива», то обратились к нападающему сборной СССР с просьбой рассказать, как же это удавалось. Сам Валентин Борисович ошибся в подсчетах, записав за собой 6 голов Яшину, а на самом деле в официальных встречах их было 4. Правда, может занести себе в актив, что дважды забивал ему «дуплетом», то есть по два гола за матч. Бубукин сразил итальянцев своей немудреной находкой:
– Сначала, когда выходил на ударную позицию, смотрел на Яшина. А он впивался взглядом в меня. Получалось – гипнотизировал: куда ни бьешь, он всегда в том углу. Я решил не глядеть на него перед ударом. Когда входил в зону обстрела, лупил изо всех сил: поднимаю голову – смотрю: гол! И так несколько раз.
Когда я узнал об этом, вспомнились слова самого Льва Ивановича: «Интересно было бы вам, журналистам, заглянуть перед пенальти в лицо и вратарю, и бьющему. Вратарь не боится смотреть прямо в глаза, а бьющий часто отводит взгляд. Значит, ему морально труднее, чем вратарю. И нам иногда удается воспользоваться этим преимуществом».
Как другие вратари, не знаю – многие скорее упираются взглядом в мяч, но о себе Яшин сказал чистую правду. Он привык смотреть атакующему прямо в глаза, как и собеседнику в самом остром разговоре. Недаром подытожил: «Может быть, это моя единственная тайна, позволяющая брать верх над форвардами».
Но как бы публика ни отличала Ворошилова, Бубукина и других покорителей Яшина, для нее существенно интереснее были схватки лучшего вратаря с лучшей пятеркой нападения страны. Можно сказать, это было главное зрелище в столкновении двух лидеров советского футбола 50-х. Взнос Яшина в общий успех своего клуба по результатам непосредственного и турнирного противостояния «Динамо» со «Спартаком» невозможно переоценить.
По моему глубокому убеждению, «Динамо» той поры по своему составу определенно уступало легендарным предшественникам. Бело-голубые располагали во второй половине 40-х – начале 50-х годов искусными игроками во всех линиях. Динамовские звезды того времени ничуть не уступали армейским, а по качеству индивидуальной и командной игры порой даже превосходили. Можно сослаться на мнение ряда авторитетных очевидцев, например, Игоря Нетто. Своими выступлениями в Англии (1945) и Швеции (1947) динамовцы покорили и Европу. А во внутренних соревнованиях были откровенно биты не проявившими себя на международном фронте футболистами ЦДКА, да еще как! За 1945–1951 годы армейцы выиграли пять чемпионских титулов и трижды взяли Кубок, динамовцы дважды выигрывали первенство и ни разу Кубок при трех выходах в финал. В очных встречах турнирного зачета полное преимущество также за ЦДКА (+12 =2–4). Почему же сложились столь заметные «ножницы» в качестве и спортивных результатах?
Я на эту тему много писал, желающих разобраться поподробнее могу отослать к своей книге «Василий Трофимов» (2001) и статье «Динамовский дефолт» в книге «Откат» (2005). Но если коротко, динамовцы в те годы обыгрывали почти всех соперников в основном за счет чистого искусства, не дополняя его психологической агрессией. Тем более не прибегали к ней, когда вели в счете по ходу матчей с тем же ЦДКА (финал Кубка 1945 года и решающий поединок за первенство 1948 года), или когда опережали армейцев в турнирной таблице по ходу чемпионатов страны 1947 и 1948 годов.
Слишком далеким от контекста было бы углубление в причины волевой хрупкости, а с годами – и тактической ущербности разных поколений команды (гипертрофия игры на удержание счета), но факты упрямая вещь: динамовцы позволяли увести у себя из-под носа золотые медали не менее восьми раз (1947, 1948, 1962, 1967, 1970, 1986, 1996, 1997), трижды проигрывали (и ни разу не выигрывали) заключительные или дополнительные матчи, где непосредственно решалась судьба чемпионского «золота» (1948, 1970, 1986), отдали 7 финалов Кубка СССР (России) из 14, в которых участвовали, использовали только самый первый (1937) шанс сделать «дубль» из пяти возможных (1937, 1945, 1949, 1955, 1970). Словом, и до сползания, а затем позорного падения недавних лет, еще благополучно пребывая на верхних этажах, то и дело поскальзывались, штурмуя верхнюю ступеньку.
И только в 50-х, когда состоялось второе пришествие в команду Михаила Якушина и в ней царил Лев Яшин, динамовцы благодаря в первую очередь двум «Я» в значительной степени избавились от комплекса неудачников. В этот период их главным конкурентом взамен ЦДСА стал «Спартак», и, если брать десятилетие целиком (1951–1960), то у «Спартака» и «Динамо» зафиксировано равенство победных титулов в союзных соревнованиях. Это уже прогресс «Динамо», как, впрочем, и «Спартака», сравнительно с 40-ми годами.
Однако полное десятилетие не дает требуемой сопоставимости. Больший смысл в сравнении результатов за те годы, когда в командах начали складываться и были закреплены сильнейшие, победные составы, которые и вели непосредственную борьбу за высшие награды. А это происходило, начиная с 1953 или 1954 года – кому что больше по душе. И вот за такой, более показательный отрезок «Динамо» победными регалиями в первенстве и Кубке превзошло «Спартак»: с 1953 года – 4+1 против 3+1, с 1954-го – 4+0 в противовес 2+1. Конкретнее, динамовцы, начав восхождение с 4-го места в 1953 году, чемпионском для главного «супостата», закончили сезон выигрышем Кубка, а чемпионство обрели в 1954, 1955, 1957 и 1959 годах. 1956 и 1958 годы оставили команду на втором месте вслед за «Спартаком», который в 1958 году отметился и победой в розыгрыше Кубка.
Несколько хуже для «Динамо» баланс личных встреч (+4–5 при нескольких ничьих, считая что с 1953-го, что 1954 года), но все же не сравнимый с махрово отрицательным сальдо против главного конкурента 40-х – «команды лейтенантов». В общем и целом результаты «Динамо» в сшибке со «Спартаком» неизмеримо выше, чем в семилетней же армейско-динамовской дуэли 1945–1951 годов.
При этом динамовцы оказались в менее благоприятных обстоятельствах, чем во второй половине 40-х. Если нападение тогда было вполне сопоставимо с армейским, а полузащита, возможно, превосходила коллег, то в 1954–1960 годах эти два звена в «Динамо» справедливо котировались ниже спартаковских по индивидуальному мастерству, командному взаимодействию и ударной мощи. Динамовские же тылы если и были крепче спартаковских, то совсем ненамного. Все-таки за «Спартак» выступали игроки сборной СССР Николай Тищенко, Михаил Огоньков, Юрий Седов, Анатолий Масленкин. Так что главным козырем «Динамо» в победные годы был, вне всяких сомнений, Лев Яшин!
Такое заключение выглядит, признаюсь, несколько механически высчитанным. Превосходство «Динамо» определила в качестве работоспособной и эффективной системы именно комбинация Льва Яшина (или подменявшего его Владимира Беляева) с защитниками во главе с Константином Крижевским (даже в тех случаях, когда в отсутствие кого-то из них по болезни выходили Андрей Юрченко или Виктор Царев, а Владимир Кесарев менял фланговую позицию на центровую).
Не стану поддевать Михаила Иосифовича Якушина за склонность к излишней осторожности (он-то формулировал – к «гармоничному футболу»), поскольку выразительность и агрессивность командных действий объективно умерялись, понятно, персональной наличностью. «Динамо» в 50-х годах не располагало на переднем крае ни такими индивидуальностями, как в 40-х, ни атакующим потенциалом, соизмеримым в 50-х, как уже отмечалось, со спартаковским, точно так же как со способностями торпедовского тандема Валентин Иванов – Эдуард Стрельцов.
В «Динамо» собрались достаточно сильные мастера атаки (Владимир Шабров, Генрих Федосов, Аликпер Мамедов, Алексей Мамыкин, Владимир Рыжкин и другие), но все же по индивидуальной выразительности и командной силе они уступали ближайшим конкурентам. Лишь присутствие Юрия Кузнецова в те редкие календарные отрезки, когда он избавлялся от травм, появление рядом с ним юного Игоря Численко, да скоростные спурты Валерия Урина позволяли динамовцам время от времени, уже на излете 50-х, выстраивать убедительную и мощную игру. В частности, ряд матчей первого круга первенства в 1959 году по своему эффекту был сравним, а то и превосходил штурмовые свойства спартаковцев.
Однако чаще всего «Динамо» отдавало территорию «Спартаку» в расчете на контригру из засады. Характерным примером успешности такого сценария может служить матч лидеров во втором круге 1954 года. Тогда динамовцы почти на протяжении всего первенства заметно опережали конкурента, но вдруг проиграли два матча подряд. Как и в 1947–1948 годах в армейско-динамовской дуэли, отрыв лидера растаял до трех очков, а по потерянным – до одного.
Однако даже нагнетательная игра по недавнему образцу «команды лейтенантов» не сослужила спартаковцам добрую службу. В их встрече с «Динамо» уже на последней прямой (за пять туров до финиша), по сути, решалась судьба первенства, но лидер сумел отчаянными тактическими и волевыми усилиями, да безукоризненными действиями еще не слишком опытного вратаря обезвредить бурный натиск преследователей, а на исходе игры забить (Владимир Рыжкин) единственный, можно сказать, чемпионский гол. Яшин запомнился не по стажу зрелым выбором позиции и несколькими, как теперь говорят, сэйвами, особенно броском за коварным мячом, который незадолго до конца игры, еще при счете 0:0, был пущен в дальний угол спартаковским капитаном Игорем Нетто.
Когда контроль мяча и инициатива оставались за противником, положительный результат во многом зависел от точности действий задней линии. Любая ошибка могла стоить слишком дорого. И на чемпионские претензии при таком построении игры Михаил Якушин мог рассчитывать при решающем условии – он имел «в рамке» Льва Яшина. Не только как первоклассного хранителя неприкосновенности ворот, не только как ведущего исполнителя продуманного до мелочей взаимодействия в тылу, не только как дополнительного защитника, не только как зачинателя атакующих комбинаций.
Очень важно было обратить на пользу клубу обнаруженные в Яшине задатки вожака, использовать эту мощную волевую и нравственную опору команды. Одного приободрит, на другого пошумит, с третьим пошутит, а то и разыграет товарища. И его самого разыгрывали. Только и скажет: «Ну Рыжкин, погоди!», и никакой обиды. Он пользовался полным доверием. Не возвышался над командой, а существовал внутри нее. Как стержень, объединитель.
Яшин был свободен от банального человеческого эгоизма, который спортивными амбициями только умножается. Одноклубники это видели и ценили. Сколько было случаев, когда ему удавалось поднимать партнеров на борьбу, гасить конфликты, улаживать отношения, приводить в норму командное самочувствие. Бывало, при неудачах «Динамо» собирал игроков в отсутствие тренеров, стараясь развязать языки, чтобы каждый мог высказать, что накопилось. Умел разрядить обстановку, когда видел, что партнеры завелись. Не раз они слышали: «Хватит, мужики, давайте поговорим откровенно. Пойдем посидим вместе. Разберемся, успокоимся».
А уж индивидуально, один на один, воздействовал виртуознее завзятого психолога. Легко возбудимого вроде Володи Рыжкина перед самым выходом на поле успокоит ласковым словом, а вялого, замедленно входящего в игру, того же Гешу Федосова, вмиг разбудит легким хлопком по лицу. Михаил Иосифович считал, что помогало, и сам, бывало, просил расшевелить своего инсайда своеобразной «пощечиной».
В якушинском «Динамо» культивировалось уважительное отношение молодых рекрутов к традициям команды и опыту ветеранов. Чемоданчики за ними, как во времена яшинской юности, салаги уже не носили, но ни один из них, например, не позволял себе войти в автобус, пока столпы команды не займут удобные или насиженные места. Было заведено шефство опытных игроков над новобранцами. Михаил Иосифович чувствовал, кого за кем закрепить.
В 1953 году к Яшину, вновь допущенному в основной состав, был неслучайно приставлен «дядькой» Сергей Коршунов. Человек много знающий и начитанный, он был призван потихоньку «образовать» окончившего лишь шесть классов, зажатого, будто стеснявшегося своей скудной лексики вратаря. Тогда-то Лев и обнаружил замечательное свойство – он жаждал и умел слушать, впитывать услышанное. И уже буквально через год Яшин со своим ответным желанием учиться удивлял тренера и товарищей заметным прогрессом в знаниях, стал намного речистее, вольнее в суждениях.
Когда в 1956 году «Динамо» приняло пополнение в лице Анатолия Коршунова, приходившегося братом бывшему яшинскому патрону, по случайному совпадению или, скорее, хитрому якушинскому замыслу, Яшин уже сам был назначен опекать 17-летнего новичка. Анатолий Александрович, один из немногих наших футболистов, состоявшихся в жизни (сейчас – председатель совета директоров крупной внешнеэкономической фирмы «Совинтерспорт»), считает, что ему с первых шагов в «Динамо» крупно повезло с наставником, который эту миссию нес вовсе не формально, а очень даже заинтересованно. Было бы неточно сказать – старательно, скорее естественно, как долг, как благодарный ответ на внимание людей, возившихся с ним самим. Именно Яшин и словом, и делом научил его многим житейским и спортивным премудростям, внимательности к людям, старшим прежде всего, и Коршунов многие годы добром оплачивал уроки Яшина. Создал, в частности, специальный фонд для подмоги футбольным ветеранам, враз обнищавшим в 90-е годы вместе с большинством россиян, устраивал для разобщенных возрастом и болезнями стариков теплые вечера встреч.
В значительной степени потому, что моральную обстановку в динамовской команде 50-х честностью помыслов и отдачей сердца предопределял и олицетворял Яшин, ей выпало в худших обстоятельствах добиться лучших результатов, чем предыдущее, сплошь звездное поколение, не говоря уже о будущих малозвездных или вовсе беззвездных. С Яшиным и его ближайшими «сотрудниками» московское «Динамо» 50-х хотя бы на время преодолело тот пор о г психологической и игровой неустойчивости, который на долгие годы, вплоть до нашего времени, превратился в глубокий пор о к именитого клуба.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.