Н. Я. Мандельштам – В. В. Шкловской-Корди 16 <декабря 1962 г., Псков>

Н. Я. Мандельштам – В. В. Шкловской-Корди 16 <декабря 1962 г., Псков>

Варенька и все девочки и мальчики!

Сейчас я жду выступления по радио моего любимого писателя Кочетова[231].

Оно будет в 20 часов по московскому времени. Ура! я услышу дорогой голос.

В Союз Воронкову[232] не звоните: я уже получила деньги.

А вот к Луконину[233] надо бы. Но его, наверное, не зовут к телефону.

Рада, что кофта пришлась Тале. А что Люся не будет носить, я знала. Она даже канареечку не носила. Такая хитрая…

Я в бешенстве, что сократили Осины стихи. Были вы на выставке в Манеже? Она еще не закрыта?

Не придирайтесь к Володе[234]. Вы так же любите снобов и модников, как он.

Что я думаю про Бродского? Ровно ничего: я не люблю полу-абстракционизма в стихах. Это потоки, льющиеся с равномерной силой и безразличием. Но что страшно, это часто пахнет самоубийством. В стихах. Это страшновато. А сам он рыжий пляшущий еврейский дервиш. Убедительно, но никому от этого легче не было.

Мне что-то тяжело живется – болит сердце (психически) и душа (физически). Оттены пишут, что вызовут меня на неделю в Москву. Вероятно, надеются на прописку. Что ж. Но выйдет ли, неизвестно.

В Пскове как в Пскове.

Скучаю по вас и по Жене. Мне очень одиноко, хотя здесь есть милые люди.

Целую вас всех крепко. Надя.

Неужели нам так и не удастся поселиться вместе?

Что у Никиты со “снами”? Чрезмерная чувствительность? Надоела школа? Бедный зверек. Что он говорит?

Что слышно у Стасика[235]?

Мне мерзко, что выбирают Слуцкого представителем Мандельштама[236].

Новая строфа в песенке “Тов. Ст., вы большой ученый”[237]. (Мне прислали: так сейчас поют.) Это вторая:

В Москве открыли ваш музей подарков,

Сам Исаковский пишет песни вам,

А нам читает у костра Петрарку

Фартовый парень Оська Мандельштам.