Воскресенье, 5 июня

Воскресенье, 5 июня

Будучи безнадежным романтиком, за все предыдущие недели я потратила уйму времени на фантазии о нежном приятеле по раку. Я хочу, чтобы в моей жизни был кто-то вроде Юра или даже тот, кто сам до сих пор, как и я, сражается. Кто-то, кто будет ездить со мной по больницам, держать меня за руку во время совместной химиотерапии, донимать врачей бесконечными вопросами и обнимать меня ночью, когда я проснусь вся в слезах. Когда мы только познакомились с Юром, он спрашивал, есть ли у меня бойфренд.

“Нет, но зато много отличных друзей”, – сказала я ему. Тех друзей, которые пьют со мной кофе и преданно ходят ко мне в больницу. Но потом-то они возвращаются домой. В свои постельки. Оставляя меня наедине с моим страхом.

Но благодаря Юру я научилась смотреть на этот страх под другим углом. Как будто это в большей степени возможность, нежели наказание. Он научил меня справляться со страхом. Я могу различить его и назвать по имени, а потом противостоять ему. Юр лишил меня почти всего этого долбаного одиночества. После разговоров с ним я чувствую, что могу сражаться со всем раком в мире. Не могу объяснить магическое воздействие, которое Юр на меня оказывает. Назовем это духовным единением. Назовем это чудом. Назовем это Юрриааном.

Сегодня, когда я приезжаю в кафе Winkel, он уже на террасе, ждет меня с яблочными пирогом со взбитыми сливками. На нем ярко-зеленая футболка, подчеркивающая его загорелые руки. Мило. Его темные волосы небрежно свисают на лоб. Еще милее.

“Эй, ты покрасилась?”

Юр не только щедрый и понимающий, он еще и забавный. У меня на голове Сью. В последнее время я предпочитаю ее челку всем остальным парикам, потому что с ней можно не заморачиваться с рисованием бровей или наклеиванием накладных ресниц. Да здравствуют челки! Мы с Юром трижды целуем друг друга в щеки и погружаемся в разговор на общем языке о дексаметазоне, дактиномицине, метастазах и других противных раковых штуках. В какой-то момент Юр делает паузу и смотрит на меня. Затем произносит: “Думаю, Сью мне нравится больше всех”.

Рядом с Юрриааном я чувствую себя слоном в посудной лавке. Я хочу рассказать, как тоскую о нем по ночам, как хочу на него опереться. Но я молчу – боюсь, что он сбежит, если я повешу на него еще и свое одиночество. Мы продолжаем нашу раковую беседу.

С собой я захватила больничную карточку, и Юр тут же начинает ее листать. Не знаю, доверяю ли ему потому, что он выжил, или потому, что он учится на медицинском, но вне зависимости от причины я действительно ему верю. Он тщательно анализирует все решения моих врачей. Приятно слышать, что есть кто-то оптимистичнее доктора Л., хотя Юрриаан не скрывает от меня того, как мне повезло.

– А катетер действительно помогает? – спрашиваю я. – Мой врач предложил мне его, потому что у меня проблемы с венами.

– Тебе собираются его поставить? – спрашивает он.

– Во вторник. Делать уколы становится все тяжелее.

– У меня был такой тоже. Смотри, вот здесь, – Юрриаан задирает футболку. Я едва могу разглядеть из-за волос на его груди, но с левой стороны есть горизонтальный шрам сантиметров восемь в длину. Здорово.

Я мотаю головой: “Не хочу его”.

– Да ты и не заметишь.

– Но только не в майках с бретельками, это точно. Юр уверяет меня, что никто не увидит разницы.

Безусловно, вот только у меня на груди нет волос.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.