Продолжение письма (?)

Продолжение письма (?)

Васька и Майка,

не знаю, сколько у вас времени, а в Переделкине – двадцать минут шестого часа все того же дня февраля.

Еще про Анастасию Ивановну Цветаеву.

Я была – в отчаянии, как может быть лишь в письме сказано, что испугала ее уверением в том, что это вам (ей) – весть.

(Вы обязательно возьмите ее «полную» книгу воспоминаний, где вот про лагерь, про… – опущено по ее каким-то высоким, конечно, соображениям, да и кто может укорить ее.)

Это: не выкидываю, посылаю.

Все-таки звоню: «Анастасия Ивановна! Вот – собака около телефона».

Целует в телефон собаку. «А кошки – у вас есть?»

«В Москве. Здесь не могу, птицы едят под окном».

А. И. рассказывает:

«В лагере, еще в том бараке, у меня был кот…»

Далее – своими словами: был кот, но возлюбил А. И. – и по причине задушевности и по той, что она его – она его – кормила, сама – не ест, и кот этот тяпнул птичку (не спросила – какую именно), А. И. успела выхватить птицу, которая показалась ей – полуубитой, положила за пазуху ватника и пошла, вместе с другими, на близлежащую товарную станцию, где ей следовало разгружать или загружать вагоны, это мне не сказано.

А. И. взяла бездыханную птичку и положила ее на (буфер, что ли) – пусть кто-то, пусть бездыханный, – уедет отсюда.

Состав тронулся, птичка очнулась и взлетела, и полетела.

Кот, как вы и сами понимаете, – как и я знаю всей душой, – ни в чем не виноват.

Более я писать не стану. Я – не безумна, просто редко разговариваю с вами.

Сейчас же во что-нибудь положу и заклею.

Иначе – не пошлю!

Сколько я сожгла писанного вам (и сейчас пойду).

Я же – уеду в Тарусу. Еще учтите, что в то воскресенье – оказии не случилось. Зато – завтра.

Все события – пусть хоть такие.

Прощаюсь, простите, люблю,

ваша бедная Белла.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.