Как из легенды делать женщину

Как из легенды делать женщину

И все же некоторые изменения происходили не только вокруг нее, но и с самой Шанель. «Шанель не исчезла, но явно удалилась на покой – и можно было подумать, что она уже не вернется» (по Ж. Пикарди). Впрочем, этот ее покой никак нельзя назвать одиноким. Странное дело, но уехавшая «на покой» стареющая звезда моды поселилась в Швейцарии, куда к ней после капитуляции Германии 8 мая 1945 года приезжает никто иной, как… бывший немецкий любовник дипломат Ганс Гюнтер фон Динклаге, а попросту Шпатц – Воробышек.

Мужчина поселяется в Лозанне и хоть и не живет с Коко под одной крышей, их часто можно встретить вместе. И вот уже в который раз за спиной Шанель распространяются слухи о ее скором замужестве. Но и на сей раз семейное счастье Габриэль не состоялось.

«Стареющий улыбающийся плейбой, элегантно одетый в плащ превосходного покроя, по-прежнему блещет бравой выправкой» и, как и многие другие любовники, барон фон Динклаге был не прочь оказаться в роли альфонса. Ведь все знали, что Коко благодаря не только модельному бизнесу, но и особенно выручке от самых продаваемых в мире духов Сhапеl (с 1947 г. Коко получала два процента выручки) стала одной из самых состоятельных женщин на Планете.

Помимо Швейцарии, Габриэль в те годы подолгу живет в «Ла-Паузе», куда Шпатц часто наведывается. Она также проводит время и в Париже, где «страдает от того, что более не находит там общества, в котором блистала в период между мировыми войнами».

«Говорят, что женщины одеваются ради женщин, что их вдохновляет дух соперничества. Это правда. Но если бы на свете больше не осталось мужчин, они перестали бы одеваться»

Несмотря на то, что Габриэль его содержит, немецкий возлюбленный не очень-то ласков с пассией. Поговаривают, что Шпатц поколачивает Коко, и между ними даже происходят драки.

К 1952 году барон фон Динклаге покидает Швейцарию, чтобы осесть в прекрасной солнечной Ибице, где «предается наслаждениям эротической живописи».

Среди тех, кто скрашивал «отшельничество» Коко, была ее приятельница писательница Луиза де Вильморен, с которой та познакомилась в 1947 году в Венеции. Коко – близкая подруга У. Черчилля, знала, что он немалые средства заработал благодаря литературному творчеству; политик писал статьи в газеты, а после издавал исторические книги, целые тома воспоминаний были написаны им после Второй мировой. Естественно, что мысль о мемуарах пришла в голову и великой Коко. Во-первых, она давно не юная девочка, во-вторых, она хотела, как и все великие, оставить потомкам рассказанную ею самой, а значит, приукрашенную биографию. Ведь нет сомнений, что и после смерти о ней будут говорить еще долгие годы.

Ее приятельница тоже была той странной штучкой, которая так полно блистает в высшем обществе любого государства. Эта дама слыла любовницей британского посла Даффа Купера, который смешно прозывал ее «Кокилье» (Ракушка), и, более того, эту греховную связь поддерживала супруга посла, испытывавшая нежную привязанность к Луизе. «Удивительным было согласие

во взаимоотношениях этих трех персонажей, которые, согласно хорошо известной формуле, считали брак столь тяжелой цепью, что требуются трое, чтоб ее нести».

Писательница стала на какое-то время личным секретарем престарелой кокотки, ведя за ней аккуратные записи. И как только книга была завершена, Шанель помчалась на другой конец земли – в США, где надеялась за хорошую цену пристроить свои мемуары, а еще – получить заказ на экранизацию. Она прекрасно понимала, какие сливки можно снять, запустив кино. Ведь не зря она так много времени крутилась среди кинематографистов: актеров, режиссеров, сценаристов, постановщиков. Последним в ряду новых знакомых из этой когорты стал Франко Дзеффирелли, с которым ее в 1949 году свел Лукино Висконти. Дзефирелли тогда было 26 лет, и она стала патронировать его, выводить в свет, осыпала подарками.

«Мода проходит, стиль остается»

Но надежды Коко на издание и кино не оправдались, ведь в надиктованной книге не было самого главного – не было правды. В рассказе не содержались интрижки, любовные сцены, разведывательные операции и прочие тонкости, за которые бы охотно ухватились издатели и кинематографисты.

Навязчивая мысль написать свою биографию так и не покинет Габриэль, и спустя полтора года она обратится к молодому журналисту и писателю Мишелю Деону. Получив от него спустя какое-то время вариант ее же воспоминаний, Коко поняла: история повторяется. «В этих трехстах страницах, нет ни одной фразы, которая была бы не моей, но я думаю, что американцы ждали бы не этого». Итак, лгать себе и читателям стало бесполезно, пора было из Легенды делать Женщину…

Воспоминания Коко Шанель были фальшивые, и это понимала и сама Коко. Потому-то все лучшие книги о ней будут написаны совсем другими авторами. Которые никоим образом не умалят ни ее творческую натуру, ни ее женскую сущность, ни то значение, которое оказала Коко на весь XX век.