Войны, вычисления и развлечения

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Войны, вычисления и развлечения

В действительности все не так, как на самом деле.

(Из прессы)

Питер встречает холодным дождем: здесь уже поздняя осень. В мире пахнет порохом: наши танки жгут в Будапеште. Вспыхивает израильско-арабская краткосрочная война, которая может стать детонатором очередной мировой, только – уже на совсем ином уровне. Зря, что ли, мы так славно трудились на Новой Земле. Всех офицеров Вооруженных Сил СССР переводят на казарменное положение. Поскольку я и так живу в казарме – офицерском общежитии Балтийского флотского экипажа, то мое положение практически не меняется.

Сразу после приезда предъявляю Шапиро брачное свидетельство и пишу рапорт с просьбой о постановке моей семьи(!) в очередь на жилье. «Улита едет, когда-то – будет». Но: она же «едет», и когда-нибудь, черт возьми, все-таки должна приехать!

Иван Маклаков тоже после отпуска возвращается в Ленинград. Вскоре мы вдвоем снимаем у бабушки Марьи Александровны комнату у Нарвских ворот: из флотского общежития меня тоже «попросили». На крыше нашего дома установлено огромное светящееся табло, на котором написано, что по 3 % займу можно выиграть целых 100 тысяч рублей. Дом рядом с моей первой работой в Питере, и я хорошо знаком с этим жизнеутверждающим лозунгом. Иван, ознакомившись с ним в первый раз, хмуро замечает:

– А можно ведь и не выиграть, – он, наверное, имеет в виду наш «выигрыш» по этому займу в Чите, когда мы вместо ресторана оказались в комендатуре.

Настойчивая «долбежка» Иваном командования рапортами, наконец, возымела результат: он ожидает приказа об увольнении из армии – «дембеле». Теперь у него, к сожалению, добавляется еще один аргумент в пользу увольнения: отец в Москве неизлечимо болен раком.

Шапиро знакомит меня с планами относительно моего будущего. Наш московский главк, в лице полковника Васильева, настойчиво требует лично меня начальником монтажного участка на стройке стратегического топливного склада в Ульяновске. Везет мне: и у бородатого Васильева из главка я успел стать «любимчиком командира». Впрочем, мне все равно, куда ехать, – хоть к черту на кулички. Наступила какая-то непонятная «эпоха безвременья»: надо куда-то деть эти два года жизни. В Москве между главками Министерства обороны идет какая-то борьба по складу в Ульяновске. Мне пока велено находиться в горячем резерве, ожидая команды «фас».

Для двух ожидающих приказов офицеров находится неплохая работенка: составление калибровочных таблиц резервуаров. Объем топлива в резервуарах определяется по специальной стальной рулетке – мерной ленте с миллиметровыми делениями. Один конец ленты закреплен на поплавке, плавающем на поверхности горючего, деления ленты видны в окошке уровнемера. Наши таблицы должны с точностью до пятого знака ответить: сколько горючего находится в резервуаре, если лента показывает Х метров + У сантиметров + Z миллиметров, – через каждый миллиметр. Расчет ведется теоретически, считая, например, что резервуар является идеальным цилиндром. Обычно эти рутинные расчеты выполняют люди, знакомые просто с арифметикой в объеме неполной средней школы. В нашем случае задача неизмеримо усложняется. Мы должны составить калибровочные таблицы для конического шестигранного резервуара, запрятанного в скалу возле Балаклавы. У нас объем каждого миллиметра – величина переменная, зависящая от места этого замера. Приходится считать площадь и объем шестиугольника для каждого миллиметра высоты.

Сейчас персональный компьютер, на котором пишутся эти строки, выполнил бы такие расчеты, составил и даже отпечатал таблицы за считанные минуты. Но в те времена компьютеры назывались ЭВМ – электронно-вычислительными машинами и существовали только в двух ипостасях: в научной фантастике и реально – в виде огромных суперсекретных монстров на радиолампах. Для работы такой машины нужны были огромные помещения, целые электростанции и большой штат высокоумных программистов, снабжающих ЭВМ подробными командами на бумажных или магнитных лентах. Для составления командных лент, само собой, тоже требовались другие машины и еще одна куча очень умных людей…

У нас все было проще. Наша вычислительная машина – грохочущий арифмометр «Феликс», на котором число надо было набирать, передвигая в прорезях маленькие «пипочки», а рукоятку следовало крутить в обе стороны нужное число раз с душераздирающим хрюкающим звуком. Я мог бы быстро посчитать все на логарифмической линейке, но она давала только три знака, что не создавало иллюзии необыкновенной, – практически недостижимой и ненужной точности ужасающе хрюкающего «Феликса».

Целый рабочий день мы с Иваном добросовестно грохотали и хрюкали «Феликсом» по приведенным формулам и замерам. Концы наших пальцев онемели от бесконечных передвижений тугих «пипочек», в ушах стоял белый шум, в глазах – черный туман от чтения полустертых цифр возле прорезей. Итог работы – плачевный: мы обработали меньше сотни замеров из двух десятков тысяч. Нет, такой хоккей нам не нужен…

Решаю уравнение объема конического шестигранника в общем виде и вычисляю два простейших коэффициента. Теперь мы движемся вперед семимильными шагами и за полчаса выполняем работу всего прошлого дня. Такими темпами мы могли бы выполнить все задание за несколько дней. Однако, стахановский прорыв нам совершенно ни к чему: наша задача теперь убивать драгоценное свободное время. Осматриваемся и, разлагаясь морально, начинаем соображать в этом направлении.

За тонкой стенкой, проницаемой для всех звуков, находится плановый отдел. У них плохо работает телефон. Нам слышно, как надрывается начальник отдела, безуспешно вызывая бюро ремонта. Решаем помочь страдальцу. Говорим в телефон «далеким» голосом, чтобы нас не услышали сквозь стену:

– Говорят из бюро ремонта. У вас плохо работает телефон, потому что отсырела ваша пара…

Начальник хочет «показать свою образованность»:

– А почему соседние телефоны хорошо работают? Кабель-то один…

– Сырость заходит в кабель от телефона, – объясняет далекий специалист из бюро. – Вам надо подсушить телефон на электрической плитке…

Плитка стоит для «сугрева» ног под столом у Рэмиры Дубровиной – 30-летней амбициозной дамочки. Правда, «Революция и Электрификация МИРА» в быту откликается на сокращенное имя – «Мира». Мира – невысокая «брУнетка» с темным же пушком над верхней губой и острыми глазками. По ее рассказам, происходила она из старинного французско-еврейского рода Лурье, жила раньше в столице, и в Ленинграде оказалась из-за мужа – преподавателя ВИТКУ. Я привожу эти подробности, поскольку нам придется встречаться с этой дамой вплоть до 21 века, точнее – до 21 февраля 2005 года, когда я увольняюсь из разоренной и обанкроченной «десятки», которая уже несколько лет называется УНР. Днем раньше Мира праздновала там свое восьмидесятилетие, на которое я не пошел, хотя нас осталось в погибшей части только двое из далекого 1956 года… Однако, надо вернуться именно в этот год.

Теперь к ногам Миры, кроме плитки, помещается и телефон. Техническая грамотность доблестного начальника планового отдела – на высоте: телефон помещается не на плитку, а рядом с ней.

Захожу к главмеху Ивану Антоновичу, молодящемуся мужику, недалекому, но, по слухам, весьма женолюбивому:

– Как, у вас телефон еще на столе? Разве вы не знаете, что для усиления режима секретности теперь телефоны надо ставить под стол?

Иван Антонович недоверчиво расспрашивает, когда и кто отдал такой приказ. Я подробно знакомлю его со шпионскими методами подслушивания настольных телефонов, затем добавляю:

– Да вы зайдите в плановый к Наумкину, он уже все сделал, как надо…

Иван Антонович, полный сомнений, движется в плановый. Иван в это время «организует» туда звонок. Главмех воочию видит, как вскакивает Мира и ныряет под стол к телефону.

– Что, под столом секретности больше? – ошарашен главмех.

– А мы так просушиваем свою пару в кабеле, – объясняет ему Наумкин. Иван Антонович уходит совсем задумчивый: с кем же теперь надо бороться – со шпионами или сыростью?.

Приходит и наш черед удивляться: через день сушки под столом телефон в плановом начинает работать вполне удовлетворительно и торжественно возвращается на стол. Мы просто вынуждены получить хотя бы моральную сатисфакцию за наш ремонт. В 17:30 мы звоним туда и через носовой платок, сложенный вдвое, просим Дубровину быть на связи: будет соединение с Москвой. В 17:55 телефонный звонок совсем издалека, с паузами, передает Дубровиной, что линия повреждена и разговор переносится на 20 часов. В 18 часов, к удивлению уходящих домой служащих, Мира заявляет, что у нее много неотложной работы, и она еще поработает. Работала она до 9 часов вечера, надеюсь – весьма продуктивно: никто ведь не мешал…

Однажды на Невском издалека мы видим главмеха под ручку с дамой. Они зашли в кино. Поспорили с Иваном: со своей он женой или с чужой. На другой день от скуки решили проверить способом, который теперь называют «моментом истины». Маклаков, между делом, сообщает главному механику:

– Слушай, тезка, ты, кажется, здорово влип. Вчера за тобой жена кралась, следила, как ты с любовницей в кино ходил. А какая ярость была в ее глазах – словами не передать. Она тебе дома не устроила головомойку? Или ты дома не ночевал?

– Глупости какие! – сердится Иван Антонович. – Да я с женой и ходил в кино!

После его ухода я поздравляю Ивана с проигранным пари:

– Видишь: я тебе говорил, что он был с женой!

Уже через минуту я понимаю, что победа от меня ускользнула. В коридоре меня ожидает главмех, хватает за пуговицу и подвергает жестокому допросу:

– Ты вчера был с Маклаковым? Как она наблюдала? В чем была одета? Какого цвета? Что было надето на голове?

Я очень добросовестно и серьезно «вспоминаю» подробности вчерашней слежки. Следила женщина очень пристально, сама пряталась так, чтобы не попасть вам на глаза. Одета была – то ли в плащ, то ли – в пальто. Цвет – темно-синий, возможно – коричневый, бордовый или серый. На голову была надета то ли шляпа, то ли – платок.

Иван Антонович мысленно сравнивает известные ему приметы с моими. Все совпадает. Он уходит, страшно озабоченный. Я опять поздравляю Ивана, на этот раз – с выигрышем. Решаем добавить еще дровишек в наш костер. Инструктируем знакомую женщину из проектной группы, остроумную и веселую. Она приглушенно и скороговоркой, но очень «волнительно» сообщает главмеху по нашему телефону:

– Ой, Ваня, что вчера было, что было… Я не могу сейчас говорить, приходи пораньше – все расскажу, – и «любовница» кладет трубку. Часа за два до конца работы у главмеха появляется настоятельная необходимость поехать в Ленэнерго…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.