Работа над будущими ошибками
Работа над будущими ошибками
– Зачем тебе галоши, малыш? Грязи ведь нет!
– Я найду, мама!
Для экспедиции на полигон Новой Земли готовятся конструкции, люди, материалы, инструменты, оснастка. Все недостаточно продуманное, плохо подготовленное придется решать на месте большой кровью. Основное составляющее этой «крови» – драгоценное время. Меня особенно заботит монтаж двух объектов. Один из них – стальная тридцатиметровая вышка с лифтом – новый ПУИ. Конечно, никаких кранов такой высоты у нас нет, значит надо поднимать уже готовую вышку. Два трактора вполне справятся с таким подъемом десятитонной «дурынды» (это – «по-монтажному»). Трудность заключается в том, что вышка после подъема должна быть приподнята, чтобы отверстиями своих четырех опор «сесть» на анкерные болты большого диаметра, торчащие из железобетонных фундаментов. Кроме того, в начале подъема возникают большие боковые усилия, которые надо нейтрализовать. Пришлось изобрести и сделать на заводе хитрые съемные шарниры, которые решают все нестыковки.
Но это не задачи, а задачки, по сравнению с постройкой второго ПУИ. Это уже целый цех. Его несущие конструкции – шесть П-образных рам из шести– и десятиметровых сварных балок, раскрепленных связями из тяжелых уголков. «Пятки» рам привариваются к закладным частям бетонных анкеров. В принципе – ничего необычного. Просто несколько тяжеловесный каркас заурядного сооружения – примитивного параллелепипеда высотой – 6, шириной – 10 и длиной около 30 метров. Выставляй и раскрепляй одну раму, затем автокраном начинай последовательно наращивать остальные рамы и связи между ними. Думаю, за неделю-другую монтаж таким способом можно было бы выполнить.
Мешало одно, всего лишь одно обстоятельство: сооружение строилось прямо на краю воронки от предыдущего взрыва. Взрыва не простого, а ядерного, когда даже обычная земля ставала источником мощного радиоактивного излучения. Правда, чтобы ослабить излучение, вся площадка строительства нового ПУИ должна быть засыпана слоем песка 0,6 метра. Считалось, что это мероприятие ослабит радиацию участка до некоего расчетного уровня, который позволял бы людям находиться и работать в зоне. Наверно, – время работы было ограниченным, но достаточно большим. Где-нибудь за семью печатями секретных отделов хранились расчеты нашего облучения и допустимого времени пребывания в зоне. Из этой гипотетически умной и гуманной бумаги к нам, исполнителям, донеслись только две команды: «надо» и «давай».
За истекшие годы моя наивная вера в расчетную справедливость миропорядка изрядно потрепалась. Но тем ярче воссияла бессмертная истина: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Пока готовились к третьей экспедиции, пришло понимание, что самая наша болезненная точка – это монтаж основного ПУИ на воронке. Эту работу надо выполнить не просто быстро, а очень быстро, если уж ее приходится делать в таком веселеньком месте. Цель проектировщиков и испытателей была простой как репа: собрать ПУИ как можно ближе к прежнему центру, чтобы не надо было переориентировать все сооружения полигона. Это была бы колоссальная работа, которая по длительности не уложилась бы в арктическое лето. Значит – ПУИ надо сажать на прежнее место. Помеха этой идее – высокий уровень радиоактивности. Решение: засыпать песком. «Расчетная толщина слоя песка для ослабления излучения в «n» раз – 60 см (0,6 м). Расчеты доз получаемых личным составом при 8-ми часовом рабочем дне в течение «к» дней, требующихся для строительства – прилагаются. Они не превышают допустимых доз, согласно Приказу МО № 00… от … года».
Решение – есть. Реальность его выполнения с точки зрения безопасности людей уже никого не интересует. Не важны жизнь и здоровье отдельного человека. Надо. Давай.
Атомное отступление. Примерно такой бумагой могла быть решена необходимость и возможность нашей работы на атомной воронке. С 1986 года жизнь преподнесла нам пример гораздо более яркий. В апокалипсическое атомное пекло Чернобыля посылались руководством и шли добровольно люди на безусловно смертельный риск. С одной очень существенной разницей: в Чернобыле надо было тушить мировой, невиданный раньше, пожар, угрожающий всему живому на земле. А тогда, в 1958 году, мы просто готовили очередной физический эксперимент с оружием, один из сотен других. Здоровье и жизнь людей, делающих это, можно было бы поберечь элементарно просто, несколько увеличив материальные затраты. Эти мысли приходят только сейчас, после того как умерло большинство моих матросов и старшин, которые были моложе меня. Какими-то судьбами я жив до сих пор, хотя получал всяких вредностей даже тогда больше, чем они, плюс дополнительных четверть века профессиональной работы с радиоактивными излучениями…
Еще раз повторюсь: эти мысли приходят сейчас. Тогда почти ничего на эту тему мы не думали. Недавно прошла большая война, когда по приказу Родины за ее свободу миллионы людей бросались на огонь пулеметов и разрывы снарядов, где и находили свою смерть. А наш национальный герой, прославленный маршал, так размахался, что уже в мирное время, во время учений, бросил войска в «учебную» атаку прямо на атомный гриб…
Мои ребята и я – люди военные, подневольные, – не воевали, а просто строили в несколько необычных условиях. Пули же направленных на нас пулеметов были не видны и не слышны, а смерть – отсроченной и не очевидной. Сколько моих ребят уже ушло, сраженные этими невидимыми пулеметами из иного, параллельного мира…
Современная вставка во вставку – о чернобыльских последствиях. Недавно, в августе 2005 года, в газете «СПб ведомости» я прочел перепечатку отчета английской комиссии от лица ООН о последствиях чернобыльской катастрофы спустя 19 лет. Вся статья, очень охотно перепечатанная многими российскими (и другими?) газетами, дышит ласковой укоризной: все хорошо, зачем было так волноваться? Ну, умерли после Чернобыля около сотни человек, получивших огромные дозы. Ну, заболели раком и поумирали те, кто пил молочко от коровок, которые паслись на очень уж радиоактивной травке. Зачем же они пили это молоко? Массовой лейкемии ведь не было?! Да и раком болели почти не намного чаще обычного. Ну, там еще заболевания щитовидной железы. Так надо же было сразу принимать йод, олухи нерасторопные.… Ну, а всякие другие болезни – и так бы были. И живут спокойно люди, не пожелавшие уйти с зараженной территории, которая сейчас не так уж и заражена в сравнении с обычными городами. А вот подлинная проблема после Чернобыля – паразитическое существование отселенных из зоны людей, которые привыкли «халявно» жить на государственные пособия…
Точно так же в стремлении «на халяву» «урвать для себя льготы» обвинил нас, испытателей ядерного оружия, так называемых «ветеранов подразделений особого риска», некий гнусный и малообразованный депутат, которому мне пришлось давать отповедь. Ни одна газета не сочла возможным опубликовать этот ответ! Только один человек подал в суд на депутата и использовал мой труд!
Не будем негодовать по поводу сволочизма йеху, вооруженных авторучками: они выполняют заказ хозяев жизни. Постараемся извлечь зерна истины из кучи дерьма. Первое: массовой и немедленной гибели людей, подвергшихся радиоактивному облучению и заражению, – не было. Им не пришлось испаряться десятками тысяч, как жителям Хиросимы. Сотни погибших – не в счет для любителей глобальных катастроф. Это, дескать, проблемы семей и родственников погибших, а не мирового общества. Отдаленные последствия, всякие «обычные» болезни, тем более начинавшиеся «до того» – тоже не в счет. Ну, например, болезни «опорно-двигательного аппарата», которые торжественным голосом Левитана по сто раз на день обещает вылечить очень дорогим «исцелином» некий высокооплачиваемый рупор аптечного лобби. «Деньги давай!» – слышится главная мысль в обещаниях сытого и вальяжного баритона… Разве может бедная бабуля подвергать дорогостоящему лечению целый «опорно-двигательный аппарат»? Ей бы хоть немного унять невыносимую боль в ногах и спине!
Очень хочется выдернуть у владельца вальяжной глотки нижние детали «опорно-двигательного аппарата» (ноги) и врезать ими чуть повыше – по наглой высокооплачиваемой морде (морде лица). Или пожелать самим производителям «Исцелина» и их рупорам почувствовать нужду в исцелении опорно-двигательных аппаратов…
Мне кажется, что можно сделать и второй вывод: об удивительной приспособляемости человеческого организма к неблагоприятным условиям, в том числе – к высокому уровню радиации.
Например, древние люди вымерли бы в копоти и смоге современных городов. А мы – живем и даже наслаждаемся. Можно написать (если еще не написаны) и диссертации о пользе грязного воздуха и всяких излучений для развития человечества: ускоряются полезные мутации. И, вообще, быть о трех головах, – это так удобно и престижно. Да и ядерная война не так уж и страшна. Если, конечно, не пить легкомысленно молоко «после того». Или использовать только коров, которые самостоятельно будут различать уровни радиации и жевать травку, имеющую радиоактивность не более Х бэр/час…
Аффтары, выпейте йаду, разбейте себя апстену, саббаки!
Всеми силами шевелю серое вещество и его извилины: пытаюсь придумать, как можно ускорить монтаж цеха ПУИ. Перебираю десятки технологий монтажа. Везде требуется работа автокрана, еще лучше – двух. Можно из балок собрать раму, затем поднять ее одну трактором. Потом эту раму надо точно выставлять, раскреплять, начинать монтаж связей (всяких укосин и распорок) другим краном…
Чтобы избежать длительных раскреплений и выверки, надо бы поднимать все рамы каркаса одновременно. Известен так называемый «подъем гармошкой». Начинаю считать. Начальное усилие подъема моих конструкций – 80 тонн. Это тяговое усилие 10 тракторов С-80, работающих идеально синхронно, т. е. 11–12 реальных тракторов. Плюс минимум один трактор с обратной стороны для удержания поднятых рам в мертвой точке. А трос для 80-ти тонн потребуется толще моей руки. Соединить армаду из 13 тракторов тоже будет непросто и потребует уйму времени. Очень тяжело обеспечить ее синхронную работу. Да и где мне взять 12 тракторов? Автокран тебе дали? Вот и работай.
Начинаю просчитывать по времени десятки вариантов монтажа. Каждый последующий вариант позволяет ускорить работу, но все по крохам. Очень уж много времени надо для промежуточных выверки и раскрепления рам. Снова и снова возвращаюсь к схеме одновременного подъема и снова убеждаюсь в ее неосуществимости по практическим соображениям: слишком большие начальные усилия…
В отличие от людей гениальных и талантливых, которые мгновенно находят решения сложных и больших задач, я свои маленькие задачи могу решать только после относительно длительных размышлений, когда начинаю понимать истинную сущность проблемы. Моя проблема заключалась в словах «начальные усилия». Именно начальные усилия были слишком большими, что не позволяло выполнить одновременный подъем всего каркаса.
Решение проблемы пришло ночью, во время очередной долбежки льда ледоколом, как будто откуда-то извне. Как ясно из предисловия к этому опусу, – это мои слабые мозги в это время прикоснулись к тонкому миру, где все задачки уже решены давным-давно.
Зачем поднимать все рамы сразу? Чтобы не заниматься промежуточным выравниванием и раскреплением. В процессе подъема огромное тяговое усилие уменьшается до нуля по мере приближения рамы к вертикальному положению. А что, если поднимать только одну, первую, раму? Когда она займет почти вертикальное положение, натягиваются заранее запасованные стропы точной длины и рама становится падающей стрелой для подъема второй рамы. Вторую можно использовать для подъема третьей, и так до последней рамы… Все рамы в конце подъема должны одновременно занять вертикальное положение!
Я чувствовал, что набрел на решение: надо поднимать рамы последовательно, «каскадом». Опасность крылась в том, что усилие подъема, очень небольшое сначала, должно возрастать к концу подъема. До каких значений? Может быть, понадобится опять полтора десятка тракторов? Надо было считать!
При ближайшем рассмотрении этот расчет оказался таким же трудным, как и подъем. Все рамы во время «каскадного» подъема непрерывно меняли углы, следовательно, – менялись и усилия. Чтобы посчитать точно, нужны были таблицы тригонометрических функций, логарифмов и т. п., и т. д. Или – современный простой инженерный калькулятор, о котором тогда даже фантасты не мечтали…
Хорошо нас учили в КПИ! Я вспомнил диаграмму Максвелла – Кремоны, которая графически решала эту задачку. Как известно из моих приключений при сдаче экзаменов за друзей, сила есть вектор, а ее направление – направление троса. Замыкая многоугольник сил (в статике их сумма всегда равна нулю), получаем в масштабе все величины, обходя при этом «бочком» измерения углов и расчетов синусов-тангенсов…
Все получалось. Всю махину можно было поднять двумя тракторами, причем, – в конце подъема один трактор можно переставить с другой стороны для страховки от «перебора». Первую ночь на ледоколе я спал с удовольствием.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.