«Больше я Францию не увижу!»

«Больше я Францию не увижу!»

В первых числах августа 1935 года Климовы возвращались на Родину. Владимир Яковлевич блестяще выполнил задание и увозил в Москву право на серийное производство значительно улучшенного, доведенного до гарантированной успешной работы на самолете нового двигателя. За время, проведенное на фирме «Испано-Сюиза», Климов досконально изучил организацию производства, применяемые французами технологии, а главное – на несколько лет вперед продумал этапы создания и становления Опытно-конструкторского бюро, которое ему предстоит возглавить в ближайшее время на Рыбинском моторостроительном заводе.

Владимир Яковлевич уже тяготился своим нахождением во Франции, новое дело полностью захватило его воображение и помыслы. Человек крайне системный и основательный, он детально разработал структуру новой проектно-конструкторской организации при серийном заводе с самостоятельным бюджетом, с самостоятельными производственными цехами: механическим, сборочным, испытательной станцией и конструкторской лабораторией. Климов прекрасно понимал, что надо будет не только быстро освоить серийное производство нового лицензионного мотора для истребительной авиации, но и вплотную заняться повышением его мощности и высотности. По сути, основной задачей ОКБ и, в частности, конструкторской лаборатории как раз и будет создание новых двигателей без изменения основных принципов лицензионной конструкции.

Но с такими задачами сможет справиться высоко профессиональный, творческий коллектив. А его еще только предстоит создать, а скорее всего – воспитать самому. Климов уже совершенно четко представлял себе методику подготовки, набора и роста специалистов своего конструкторского бюро.

Наконец-то. Свое конструкторское бюро, возможность самому непосредственно заняться творчеством, воплотить многолетние мечты и замыслы. Создать свой мотор, изящный, надежный и совершенный.

И все последние месяцы командировки Владимир Яковлевич мыслями уже был в Рыбинске. Гуляя по вечернему Парижу, как в юности, включал свое уникальное воображение и виртуально проживал день за днем, этап за этапом грядущее новое дело, буквально по минутам выстраивая, отшлифовывая рождение своего будущего детища. Климов рвался домой.

Вера тоже с радостью занималась сборами, материнское сердце волновалось за оставшихся в Москве маму и сына. Алеша уже учился на химфаке МГУ, вступил в комсомол, хотя на всех этапах ему задавались вопросы и о родном отце – Жасмине, высланном из столицы на Волгу, и о репрессированных дедах. И только репутация приемного отца, в семье которого он воспитывался с пяти лет, помогла преодолеть все эти неприятные объяснения. Так что Вера, тревожась и за сына, и за мать, буквально считала дни до отъезда. Да и пребывание во Франции в этот раз было омрачено повышенным вниманием к ним полиции и усложнившимися официальными требованиями к советским гражданам за рубежом. Каждый шаг контролировался не только французами, но и руководителями Торгпредства.

И только Ирочка не хотела расставаться со своим лицеем и новыми подругами. Ей удалось многого добиться за прошедший учебный год, особенно в успеваемости по французскому языку. Если при поступлении Ира с большим трудом выполняла письменные работы, диктанты по французскому, то к маю она была уже восьмой среди сорока учениц, большинство из которых были француженки. Отец очень гордился ее успехами. С самого первого дня учебы Владимир Яковлевич начал рисовать график успеваемости дочери, на котором отмечал количество ее ошибок в диктантах. И постепенно кривая достигла стабильного единичного уровня и все чаще сливалась с нулевой отметкой. По итогам обучения в дневнике Иры осталась запись: «Irene Klimoff проявила незаурядные способности по всем предметам. Сделала колоссальные успехи во французском языке».

Весь прощальный вечер Ира с нескрываемой грустью смотрела на знакомые улицы Парижа, разноцветные рекламные огни, улыбающихся элегантных горожан и, уже подходя к гостинице, совсем по-взрослому, с глубоким вздохом произнесла:

– Больше я Францию не увижу. А переписываться со своими подругами я смогу?

– Нет, Климушонок, иначе у нас будут большие неприятности, – ответила Вера. А отец ничего не сказал дочери, да и как объяснишь ребенку, что страна живет за железным занавесом и советским гражданам запрещено всякое общение с иностранцами.

Обратная дорога несколько растянулась из-за вынужденной задержки в Берлине: у Владимира Яковлевича были дела в Торгпредстве. Германия к этому времени окончательно погрузилась во мрак фашистской действительности. Климовых поселили к немке – сотруднице Торгпредства. И пока Владимир Яковлевич занимался своими делами, жена с дочерью ожидали его в чужом негостеприимном доме: покидать квартиру и выходить на улицу было небезопасно. Продукты в Германии уже давно выдавали только по карточкам, приходилось питаться тем, что захватили с собой из Франции. Покидали Берлин с облегчением. Настроение было испорчено.

И уж совсем не радостно прошла встреча с Родиной. На всех границах проверялись документы пассажиров, бегло осматривался багаж, и поезд следовал дальше. На советской границе всех пассажиров высадили, тщательно проверили паспорта и визы, а потом несколько часов отдельно от хозяев изучали содержимое их багажа. Климовы везли несколько коробок книг: техническая литература Владимира Яковлевича, учебники Иры и французские романы, которые родители читали все эти годы ради языковой практики. Когда же в Москве подошло время получать багаж, им объяснили, что по ошибке он отправлен во Владивосток и его обязательно доставят по московскому адресу. Спустя полтора месяца часть вещей действительно вернули, но ни одной книги там уже не было.

Позже стало ясно, что это самые малые неприятности, какими встречала Родина прибывающих из-за границы потенциальных «врагов народа», борьба с которыми уже разворачивалась по всей стране.