XLIX.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

XLIX.

Закубанье, 1 сент. 1835.

Еще раз до прервания сношений с Русью спешу написать вам несколько строк, любезный друг Ксенофонт Алексеевич. Я думаю, что письмо, в котором я извещал вас о получении 1000 р., давно достигло своего адреса, но не лишним считаю однако ж повторить это. Здоровье мое приметно поправляется, и если бы не здешние воды, чрезвычайно изобильные селитрой, желудок мой скоро пришел бы на прежнюю стать. От солитера привез кучу лекарств с собою, и если выдастся дня два порожних, хочу его выгонять. На водах я был еще слишком слаб, чтобы выдержать сильные средства. Теперь сходим в Абинь, центр наших действий, а там пустимся в горы, ко вновь заложенному укреплению Св. Николая, и будем впоследствии очищать около него ущелья и прокладывать новую дорогу. Не знаю, что будет вперед, но до сих пор Шапсуги дерутся не по прошлогоднему. Посмотрим, осенью не прибавят ли рыси, потому что, кончив полевые работы, они охотнее собираются, а собравшись, храбрее становятся.

Нового у нас на Кубани нет, да и быть не может, кроме самых вседневных вестей о намерениях Черкес на прорывы, которые большею частью оказываются ложны. Из России вести колеблющие сердца приходят на костылях инвалида. Сам я не сочиняю даже повестей. И никогда менее к тому не имел охоты как теперь, хотя никогда бы не написал я лучше как теперь. Долго, долго пройдет, покуда я решусь что-нибудь создать, еще долее – выдать.

После пятимесячной болезни, которая меня держала в пеленах, в люльке, я опять под летучею палаткой, сплю под грохотом барабанов и ржаньем коней. Не поверите, как бьется грудь, заслышав знакомый топот своего георгиевского бегуна. Сердце рвется в поле…

Повеселись, мой острый меч,

Повеселись, мой конь ретивый!

Будьте здоровы и счастливы, достойный Ксенофонт Алексеевич; сожмите руку братца Николая Алексеевича, и не забывайте вашего

Александра Бестужева.

Ольгинский tete-la-bout.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.