Гота

Гота

Хикмет чувствует, что, пока Сталин у власти, лучше держаться подальше от Москвы. Он становится активным участником движения по защите мира. Ездит по разным странам, посещает конгрессы, перерезает ленточки. В Варшаве он впервые появляется уже через несколько месяцев после бегства из Турции.

Польские сторонники мира приставляют к нему переводчиком Малгожату Лабенцкую-Кёхер, или Готу, которая писала о Хикмете дипломную работу. Сегодня Готе девяносто три года, и она вспоминает, что ей с самого начала пришлось установить однозначные правила игры.

— Он безумно любил женщин. Я ему сказала: ты мой abi. По-турецки это старший брат, тот, кто несет ответственность за всю семью. Ему это очень понравилось, и между нами все стало ясно, — рассказывает Гота. — Он был как ребенок. Бесконечно добрый и наивный. Если бы кто-то на улице попросил у него денег, он отдал бы все до копейки.

Таким запомнил Хикмета и Евтушенко. Как-то раз турок позвонил ему с вопросом, не нужны ли тому деньги.

— Мне они были не нужны, — говорит Евтушенко. — Его это огорчило. “ Ты уверен? — допытывался Хикмет. — Жаль… Я получил сегодня перевод, и для меня это решительно слишком большая сумма”.

Гота:

— Он много зарабатывал, но был счастлив, если от этих денег удавалось быстро избавиться. Раздавал направо и налево. Таких людей я больше никогда не встречала.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.