Май 1937 года
Май 1937 года
Самый удобный день для совершения переворота — 1 мая. Это все понимали: и заговорщики, и правительство. О том, что в этот день все было не так просто, говорят некоторые штрихи. Например, такие: 1 мая 1937 года оперативникам НКВД приказано было особенно внимательно следить за военными. А на поясе наркома обороны Ворошилова был револьвер, чего ни раньше, ни позже за ним не водилось…
1 мая переворот все-таки не состоялся. Впрочем, как говорил Молотов, дата была известна. Откуда известна и как узнали — это уже другой вопрос. И тут начинается гонка. Чекисты и правительство должны успеть!
2 мая. Арест комкора Б. Горбачева, командующего Уральским военным округом, бывшего заместителя командующего МВО А. Корка.
5 мая — арест комбрига Е. Медведева, бывшего работника Генштаба, уволенного из армии за троцкизм в 1933 году. Это очень важный момент. Считается, что первым непосредственные показания на Тухачевского дал именно Медведев. Позднее установлено, и сомневаться в этом нет особых оснований, что показания эти даны под диктовку следователей, с применением «мер физического воздействия». Для чего все это делалось — несколько ниже. Медведев дал показания на Фельдмана, послужившие основанием для его ареста.
8 мая. «Активизация» допросов Примакова (не в том смысле, что его стали бить, а в том, что принялись много допрашивать).
8 мая. Арест А. Корка, которого чекисты в то время считали главой военного заговора (правительство не обязано было делиться с ними своей информацией).
9 мая. Ворошилов готовит приказ о смещении Тухачевского с должности заместителя наркома, а Якира — с должности командующего Киевским военным округом.
Очень важная запись в записной книжке Ежова: «Напасть на Медведева по Якиру». Надо ли говорить, кто дал это указание. Значит, о Якире раньше не знали…
10 мая. Медведев дает «показания» о том, что руководителем заговора является не Корк, а Тухачевский, он же кандидат в диктаторы. В состав центра входят Якир, Путна, Примаков, Корк и др.
А теперь о Медведеве. Его роль во всем этом деле — совсем особая.
Вспомним, что в это время Сталин активно строил правовое государство. Стало быть, необоснованные аресты, по подозрению, в то время были исключены. Для того чтобы арестовать человека, нужна была санкция прокурора и нужны были основания.
Материала на заговорщиков имелось полным-полно. Но все это либо данные разведки, либо показания осведомителей, которые не могли служить формальным основанием для ареста. Почему не были задействованы показания арестованных чекистов — непонятно. Возможно, они ничего не знали лично, а тоже основывались на донесениях. Поэтому в ситуации жесточайшей спешки, когда речь шла о жизни и смерти, чекисты пошли на то, чтобы создавать «легендированные», фальшивые основания. Для этого и нужен был комбриг Медведев. Неизвестно, знал ли об этом Сталин, или это была личная инициатива
Ежова, но на это пошли. Потом уже чекисты поняли, что это можно использовать как метод. А тогда их осуждать трудно… или надо осудить вместе с ними капитана Жеглова, который сунул кошелек в карман Кости Кирпича. И ведь на месте Шарапова мог оказаться кто-либо другой, который отнесся бы к делу иначе и решил, что можно — как это и случилось тогда в НКВД. И закон превратился в кистень.
Но тогда надо осудить и капитана Жеглова. Как говорил английский писатель Честертон устами своего знаменитого героя отца Брауна: «Выбирайте что угодно — ваш мятежный самосуд или нашу скучную законность, но, ради Господа Всемогущего, пусть уж будет одно для всех беззаконие или одно для всех правосудие».
Можно ли привести более яркий пример того, куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями?
Ладно, хватит лирики, вернемся к хронике.
10 мая. Введение в армии института комиссаров. Правительство де-факто признало, что армия ненадежна, хотя поняли это немногие. Но кому надо — те поняли. О пакте с французами, например, с этой минуты можно было забыть. Кстати, об отмене и возврате комиссарства наша общеупотребительная история упоминает очень мало и глухо.
10 мая. Политбюро утверждает представленный Ворошиловым список новых назначений. Первым заместителем наркома обороны становится маршал Егоров. Начальником Генштаба РККА — бывший командующий войсками Ленинградского военного округа командарм I ранга Шапошников. Тухачевского отправляют командовать Приволжским округом, Якира переводят в Ленинградский и т. д. Каждому из них предстояло на новом месте обживаться, налаживать связи. Это давало правительству выигрыш во времени хотя бы на несколько недель. Параллельно продолжали идти аресты.
13 мая. Тухачевский встречается со Сталиным. О чем они разговаривали, неизвестно. Однако позднее, на Военном совете, тот с нескрываемым презрением скажет: «Я бы… будучи последовательным контрреволюционером, попросил бы сначала свидания со Сталиным, сначала уложил бы его, а потом бы убил себя. Так контрреволюционеры поступают…» Тут даже и стрелять не надо: могучий маршал мог попросту задушить «вождя народов», как цыпленка, — все равно ведь терять нечего! Но…
Вот именно: «но»!
14 мая. Примаков дает показания о троцкистской организации в армии, с которой он был связан, называет несколько имен.
15 мая. Путна показал, что передавал Тухачевскому письма от Троцкого, и Тухачевский сказал, что «Троцкий может на него рассчитывать». Также назвал многих участников заговора.
15 мая. Арестован Фельдман.
16 мая. Фельдман начинает давать показания.
16 мая. Корк начинает давать показания. Он сообщил, что военная организация правых (включавшая троцкистскую группу под руководством Путны, Примакова и Туровского) была частью более крупной организации правых, в которую его вовлек Енукидзе. Основной задачей группы был военный переворот в Кремле. Во главе военной организации стоял штаб переворота, в который входили Корк, Тухачевский и Путна.
19 мая. Фельдман дает показания. Говорит, что в организацию его вовлек Тухачевский, называет имена более 40 командиров и политработников, в том числе Шапошникова, Гамарника, Дыбенко и др.
Ежов каждый день докладывает лично Сталину о ходе допросов, посылает ему протоколы. Из членов Политбюро с материалами следствия были знакомы только Сталин, Молотов, Каганович и Ворошилов. После получения показаний Корка и Фельдмана о подготовке военного переворота они дали санкцию на арест Тухачевского.
20 мая. Тухачевский прибывает к новому месту службы. Ему остались считанные дни и, судя по всему, он это понимает. Бывший начальник штаба корпуса П. А. Ермолин рассказывал о том, каким он увидел Тухачевского на конференции. (Несмотря на видимую невооруженным глазом странность истории с этим назначением, многие в округе обрадовались. Служить под его началом «было приятно».)
«Во время перерыва Тухачевский подошел ко мне, — вспоминает Ермолин. — Спросил, где служу, давно ли ушел из академии. Непривычно кротко улыбнулся: "Рад, что будем работать вместе. Все-таки старые знакомые".
Чувствовалось, что Михаилу Николаевичу не по себе. Сидя неподалеку от него за столом президиума, я украдкой приглядывался к нему. Виски поседели, глаза припухли. Иногда он опускал веки, словно от режущего света. Голова опущена, пальцы непроизвольно перебирают карандаши, лежащие на столе».
21 мая. Примаков дает собственноручные показания о том, что во главе заговора стоял Тухачевский, который был связан с Троцким. Называет еще сорок видных военных работников, в том числе С. С. Каменева, Шапошникова, Гамарника, Дыбенко, С. П. Урицкого.
22 мая. Арест Эйдемана.
22 мая. Арест Тухачевского.
Обстоятельства этого ареста долгое время оставались неизвестными. Лишь в конце 80-х годов сестрам расстрелянного маршала пришло письмо. Некто И. Н. Шишкин узнал о том, как это было, от человека, производившего арест, Р. К. Нельке, полномочного представителя НКВД.
«Михаил Николаевич приехал в Куйбышев своим вагоном, — говорилось в письме, — и должен был прийти в обком представиться и познакомиться с руководством обкома, которое в ожидании собралось в кабинете первого секретаря. И вот распахнулась дверь, и в проеме появился Михаил Николаевич. Он медлил, не входя, и долгим взглядом обвел всех присутствующих, а потом, махнув рукой, переступил порог.
К нему подошел Нельке и, представившись, сказал, что получил приказ об аресте… Михаил Николаевич, не произнося ни слова, сел в кресло, но на нем была военная форма, и тут же послали за гражданской одеждой… Когда привезли одежду, Михаилу Николаевичу предложили переодеться, но он, никак не реагируя, продолжал молча сидеть в кресле. Присутствующим пришлось самим снимать с него маршальский мундир…»[56]
25 мая. Эйдеман начинает давать показания.
26 мая. Тухачевский доставлен в Москву и начинает давать показания.
28 мая. Арест Якира. Он тоже начал давать показания практически сразу.
29 мая. Арест Уборевича.
30 мая. От работы в Наркомате обороны отстранен начальник Политуправления РККА Я. Б. Гамарник.
31 мая. Самоубийство Гамарника.
31 мая. Якир подписывает заявление: «Я дачу… помочь ускорить следствие, рассказать все о заговоре и заслужить право на то, что советское правительство поверит в мое полное разоружение».
Из заявления И. Э. Якира на имя наркома ВД СССР Н. И. Ежова. 31 мая 1937 г.
«Еще осенью 1935 года при встрече моей и Уборевича с Тухачевским у него на квартире он развил перед нами вопрос о так называемом “дворцовом перевороте". Он указал на то, что рассчитывает на совместные действия по организации переворота как чекистов, участвующих в охране Кремля, так и военной охраны, в первую очередь — на Кремлевскую школу (позднее — Московское высшее общевойсковое командное училище). По времени переворот и захват руководящих работников партии и правительства происходит тогда, когда в основном будет закончена подготовка Гитлера к войне. Ориентировочно это должен быть 1936 год. Как на непосредственных организаторов этого дела, он указывал на Енукидзе, Егорова — начальника Кремлевской школы и чекистов, фамилии которых не помню. Кажется, речь шла о Паукере. «Дворцовый переворот» должен был быть поддержан рядом выступлений организации в других крупных городах Советского Союза. Мною в Киеве для выполнения задачи была подготовлена бригада Шмидта, которая, будучи поднята по тревоге якобы с целью защиты украинского правительства в связи с восстанием в Москве, должна была обеспечить захват партийного и советского руководства Украины…»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.