Это не Березовский

Это не Березовский

(О фильме Павла Лунгина «Олигарх»)

Это не был Березовский еще тогда, когда несколько лет назад в свет вышла книга Юлия Дубова «Большая пайка» с героем по имени Платон. Дубов, один из основателей «ЛогоВАЗА», сочинил свой увесистый кирпич о черной романтике русского бизнеса явно не для того, чтобы он лег в основание легенды о Борисе Абрамовиче. Платон – лицо собирательное, более всего, надо полагать, похожее на самого Юлия Дубова (обратите внимание на античные имена: Юлий-Платон), но с некоторыми черточками и чертовщинками бывших друзей автора.

Уже в книге действовал некий олицетворенный дух, некая квинтэссенция бессмысленной экспансии, некий «дубовый листок», что оторвался «от ветки родимой» (см. стих М. Лермонтова) и рвется владеть миром, поскольку владеть своей безумной душой он не может. Снятый по мотивам «Большой пайки» эпос Павла Лунгина «Олигарх» довершил начатый Дубовым процесс: герой окончательно извлечен из жизни и доставлен в епархию искусства.

Чтобы понять, насколько это две большие разницы, достаточно вспомнить гражданина Березовского, Бориса Абрамовича, 1946 г.р., урожденца г. Москвы и звезду РФ Владимира Машкова, сыгравшего Платона Маковского, главу концерна «Инфокар», в «Олигархе». Если бы правда жизни хоть в какой-то степени владела умом Лунгина, то в главной роли он снял бы… ну, Газарова или Сухорукова или другого какого мастера монстров. Однако Лунгин сделал все, чтобы своего героя предельно романтизировать, очистить, приподнять над действительностью. Олигарх – / в народе – бранное слово, типа «аллигатор». «Близка аллигатора хищная пасть, / спасайся, несчастный, ты можешь пропасть!» (см. стих Сергея Михалкова). Но по фильму выходит, что «олигарх» – это что-то вроде термина, обозначающего тип темперамента (хочет всего и сразу) или собирательной клички определенной группы людей на зоне (есть же на зоне «быки», «петухи», «мужики» – а на большой русской зоне, где мы все проживаем, есть еще и «олигархи»). Олигарх – это сорвавшийся с цепи мужчина, почти лишенный рефлексии, с безграничным самолюбием и честолюбием, игрок и аферист, которому нужна полная власть в избранной им сфере действия. Если настоящих олигархов в России штук десять и, трудясь над художественным изображением их психики сломались бы и Гоголь с Достоевским, то олигархов «по Лунгину» – пруд пруди и личности у них довольно немудреные. Ведь нынче куда ни кинешь взгляд – обязательно встретишь ополоумевшего самца, который обязательно «трудоголик» (лучше бы водку пил), непременно сто раз женатый и все на красотках, который мчится по жизни как поезд-беглец – без цели, без смысла, без Бога. Обыкновенная гормональная трагедия.

Но для Лунгина жизненная сила и напор воли – ценности весомые. А герой, выделяющийся над ландшафтом, занимает его ум давно, с первой картины («Такси-блюз»). Поэтому романтизация «олигарха» произведена им последовательно и рельефно. Без полутонов.

Уральский следователь Шмаков, лукавый и смышленый Иванушка-недурачок (всегда одинаковый и всегда отличный Андрей Краско), вызван кремлевской интригой в Москву, разобраться в деятельности Платона Маковского, а затем и в его мнимой гибели. Тихо сияя невозмутимыми голубыми глазами, Шмаков допрашивает друзей и врагов Платона, из чего вырисовывается дайджест жизни героя за последние пятнадцать лет. Таким образом, в текущей реальности герой практически неощутим. Он действует либо за много лет «до своей смерти», либо несколько дней «спустя». Ничем низменным он не занимается, согласно известной литературоведческой шутке о том, что у романтического героя есть только голова и половые органы. Правда, свои органы герой использует лишь в молодости, соблазнив дивную Машу (Мария Миронова). С ростом могущества, интерес к дамам утрачен – сидя во временном изгнании под Парижем (невероятных размеров барочный дворец), герой исступленно смотрит отечественное телевидение, равнодушный к призывам пикантной красотки насчет пойти вместе поужинать. Однако именно женщина спасает героя в трудную минуту: заинтересовавшись хорошенькой журналисткой, Платон пересаживается к ней в машину и таким образом избегает смерти. Ест герой в кадре один раз – мороженое. Зато много и со вкусом передвигается – сажает на мель пароход в приступе ревности, везет отбитые у братвы первые машины на товарном поезде, гарцует на слоне в день сорокачетырехлетия. О голове Платона, о его «гениальности» много говорят персонажи фильма. Гениальность сыграть невозможно, поэтому умственная деятельность героя сведена к нескольким анекдотическим выдумкам насчет того, как извлечь деньги из воздуха. Бизнес Платона – воздушный, мифический, неуловимый, ирреальный. Каким-то чудом подложные диссертации и вареные джинсы превращаются в автомобили, автомобили в веники, веники в миллионные долларовые счета, дворцы, телеканалы, выборы президента… Когда в конце фильма герой идет пить водку на собственную могилу под сияние полной луны, романтический китч-мираж его существования замыкается в явное кольцо.

Герой так приподнят и возвеличен, что и враги у него – карикатурные, опереточные, вроде проходимца-гэбиста Корецкого (Александр Балуев даже не пытается оживить это чучело) или тупого быкообразного губернатора Ломова (весьма убедительный Владимир Гусев). А лица друзей как-то смазаны, приглушены, разве что выделяется волчьим взглядом и коварной улыбкой цивилизованный разбойник Лари (Левани Учейнишвили). Так что история погубленной деньгами дружбы, на мой вкус, не прозвучала в фильме. Прозвучало другое – тема игрока, который не может остановиться. Хорошо вышло в «Олигархе» это особенное, «игровое», спрессованное, обезумевшее время, чей вывихнутый ход знаком каждому, кто садился играть ввечеру и обнаруживал себя утром – в лихорадке, с дрожащими руками. Хорош и последний «крупняк» у Машкова, когда его герой, небритый, окровавленный, изможденный, но не сломленный, бредет по шоссе обратно в Москву – доигрывать свою битву неизвестно за что. Но сказать, что титанический образ, задуманный режиссером, вполне получился, не берусь.

Актеры нынче измельчали и в массе своей стали похожи, извините, на дрессированных мартышек. Крупных трагических и драматических ролей играть почти что и некому. В идеале Платона Маковского могли бы сыграть Владимир Высоцкий или Олег Борисов. В реальности играет трудолюбивый и способный Владимир Машков. Энергии в нем хоть отбавляй, а вот психологизма, мимической игры, подробных и неожиданных оценок, разнообразия состояний и того ненаигранного подтекста, что обеспечивается всем золотым запасом актерской личности, для этой роли маловато. Впрочем, актерским мастерством, в общем, при желании, можно овладеть – есть же специальные книги. Вот Том Круз старался-старался и превратился из хорошенькой куколки в приличного артиста. Так что у Машкова тоже есть свои шансы…

С точки зрения искусства кино, в «Олигархе» ничего принципиально нового нет. Много откровенных цитат: так, сцена на пароходе напоминает «Жестокий романс», а совместное плавание двух рассерженных влюбленных – аналогичный эпизод из «Утомленных солнцем». Выразителен кадр, когда уральский следователь меланхолично жует соленый грибочек под проливным дождем и томительным соло саксофона (композитор Леонид Десятников). Для каждого эпизода подобрана новая фактура, иногда без всякого правдоподобия (вряд ли возможно, к примеру, что знакомство одного из руководителей «Инфокара» с «Ассоциацией содействия малому бизнесу» происходило на… карусели). С точки зрения композиции, много лишнего, а кремлевские злодеи вылеплены совсем уж с первобытной простотой.

Но, рисуя энергично и густо свой романтический комикс, режиссер, прежде всего, выяснял какие-то собственные отношения с жизнью, вот что интересно.

Павел Лунгин – поэт социального примирения. Он создал историю драматической дружбы звероподобного таксиста с гениальным саксофонистом («Такси-блюз»). Заставил русского скинхэда разглядеть человеческую незаурядность старого шута и циника, советского композитора Наума Хейфеца («Луна – парк»). Привел французского музыканта в дикую перестроечную Россию, где все-таки навалом кайфа и даже мафиози любить умеют («Линия жизни»). Наконец, показал в «Свадьбе» картину полной дегенерации простонародья, с любовью и верой в его жизненную силу и душевную красоту. А теперь подарил зрителю приукрашенного и романтизированного «олигарха» – не какого-то черта лысого, обыкновенного, из романа «Бесы», а цыганистого красавца в черных кудрях и с ветром удачи в парусах судьбы. Что ж, кино и действительность разной природы, и пересекаются они редко – так же редко, как чувство истины и любовь к жизни в отдельно взятом режиссере.

2002 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.