Конец масонства в Германии
Конец масонства в Германии
Президент Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером в понедельник 30 января 1933 г. За февраль не произошло ничего особенного, что касалось бы непосредственно масонства. 5 марта нацисты выиграли последние всеобщие демократические выборы, однако в Рейхстаге получили лишь незначительное большинство. Больше демократических выборов в стране не было, пока Гитлер был жив. 23 марта Рейхстаг принял постановление о чрезвычайных полномочиях Рейхсканцлера, тем самым приостановив собственную деятельность на четыре года, передав всю полноту власти Гитлеру и его палачам. Начался процесс «Gleichschaltung» – «унификации», то есть подчинения всей жизни страны нацистской идеологии и власти нацистской партии.
Гуманитарные великие ложи сразу поняли, что у масонства в Третьем Рейхе нет ни перспективы, ни вообще будущего, и за две-три недели покончили с собой, каждая – по-своему. Не существует документов, позволяющих считать, что это происходило в качестве реакции на какие-либо правительственные постановления или распоряжения. Просто в то время не могли себя чувствовать в безопасности никакие организации, числившиеся в «черном списке» нацистов в то или иное время352.
Предвестие скорого будущего всех масонов в Германии уже было явлено в Дюссельдорфе 6 марта, на следующий день после всеобщих выборов. Прибыв в обычное место для проведения очередного собрания, члены ложи «К трем союзникам» (Zu den drei Verb?ndeten, Старопрусская великая ложа Трех Глобусов) увидели выходящих из их здания пятерых штурмовиков в форме СА и нескольких гражданских. Потом им рассказали, что постоянно находившийся в здании сторож-привратник попросил у них документы. Согласно рапорту, подписанному троими великими мастерами Старопрусских великих лож, направленному в Министерство внутренних дел Пруссии 13 марта, «единственными их документами оказались заряженные пистолеты». Вторгшиеся штурмовики потребовали выдать им архивы ложи, хранившиеся в запертом шкафу в конференц-зале. Поскольку ключей им не дали, они сломали замок и принялись перегружать документы из шкафа в грузовик, стоявший у входа. Потом пришел заместитель Мастера ложи, который «показал им в банкетном зале портреты членов Дома Гогенцоллернов, рассказал, что помещение сейчас оборудовано для проведения траурной ложи; тогда участники вторжения сняли головные уборы и вежливо извинились за вмешательство в поминальную церемонию».
Три Старопрусские великие ложи начали изматывающую и совершенно бессмысленную борьбу за выживание – уже даже не как масонские организации, а как «немецкие христианские ордена». История этих длительных переговоров и уступок лишь подчеркивает изначальную безнадежность их положения. Старопрусские юрисдикции хотели, даже мечтали, поддерживать новый режим, однако, как заметили трое их великих мастеров в своем протестном рапорте по поводу событий в Дюссельдорфе, «у нас создалось впечатление, что нас не признают общественной организацией и с нами обращаются как с гражданами второго сорта».
Историю болезненных попыток Старопрусских юрисдикций выжить при нацистском режиме можно отчасти реконструировать по сохранившимся и дошедшим до наших дней документам Великой Ложи Трех Глобусов. После февраля 1933 г. эта великая ложа действовала, в основном, в тесном союзе с великой ложей «Дружба», так что это отчасти и история последней. Нам мало что известно о жизни Земельной Ложи в тот период, поскольку она, как зачастую и в прошлом, действовала самостоятельно.
Первый важный документ за 1933 год – это копия письма в Министерство внутренних дел Пруссии от 6 марта, подписанное троими великими мастерами: протестантским священником д-ром Карлом Хабихтом (Три Глобуса), подполковником Куртом фон Хеерингеном (Земельная Ложа) и Оскаром Файсткорном («Дружба»). Они выражали общий протест против публикации в издании «Der Angriff» (Атака) статьи, где говорилось, что «еврей Карл Маркс был масоном и главарем коммунистов, и все главари коммунистов были евреями и масонами». Они полагали, что публикации такого рода могут привести к тому, что общество станет считать всех масонов, включая великих офицеров Старопрусских великих лож, марксистами и, следовательно, «врагами народа». Поэтому они просили у Министерства защиты. Сотни таких же статей были опубликованы до 6 марта, и вряд ли их поток мог иссякнуть после такого прошения масонов, направленного в Министерство. Но великие мастера явно занервничали, потому что всем уже было ясно, что новый режим не остановится перед террором, если этот террор отвечает его целям.
Четыре дня спустя, 10 марта, великий мастер Хабихт и все, или большинство, великих офицеров Материнской Ложи ушли со своих постов на основании вотума недоверия со стороны лож своей юрисдикции. Хабихт вообще порвал все связи с масонством.
24 марта трое великих мастеров (Хабихт буквально уже стоял на пороге, уходя) пописали еще одно общее письмо в прусское Министерство внутренних дел. Содержание этого пространного текста в последующие месяцы неоднократно повторялось снова и снова в бесчисленных посланиях в разные инстанции. Великие мастера рассказывали о давних взаимоотношениях и тесных связях своих орденов с прусским государством. Они писали, что их долг заручиться поддержкой государства и в этот раз, чтобы их организации и дальше пользовались уважением и защитой со стороны властей. Великим мастерам, к сожалению, не приходило в голову, судя по всему, что они немного опоздали и что эти письма уже было бессмысленно слать именно в Министерство внутренних дел Пруссии. Во-первых, это министерство уже не было хозяином в своем собственном доме – Пруссии; во-вторых, правление закона в Германии уже закончилось. Великие мастера, исполненные оптимизма, просили ускорить возобновление договора о патронаже, в старину заключенного властями со Старопрусскими великими ложами и прекратившего действие с пресечением династии Гогенцоллернов в 1918 г. Они напоминали Министерству, что, кроме них, «в Германии заявил о себе другой вид масонства, не просто противостоящий всему тому, что мы привыкли считать патриотизмом, но также глубоко противный нашим христианским воззрениям и нашему неприятию любых форм интернационализма».
После столь долгого вступления великие мастера наконец раскрыли, что их волновало более всего. Перед членами их лож закрылись двери некоторых центральных профессиональных и общественных организаций просто потому, что они масоны, не принимая во внимание их христианские и патриотические убеждения. Их благополучию и самой их жизни теперь угрожала опасность, потому что эти добрые немцы могли теперь получить ярлык евреев или марксистов.
Документально не подтверждено, что кто-либо из Старопрусских великих мастеров получил шанс побеседовать с кем-либо из главных нацистских сатрапов лично до 7 апреля, когда подполковник фон Хееринген (Земельная Ложа) был приглашен для беседы к временному исполняющему обязанности министра внутренних дел Пруссии Герману Герингу. Сразу после этой беседы фон Хееринген позвонил (или написал) д-ру Отто Бордесу, берлинскому зубному врачу, преемнику Карла Хабихта на посту Великого Мастера Материнской Ложи, а последний немедленно вслед за этим разослал во все ложи своей юрисдикции краткий циркуляр об этой встрече.
В этом документе говорится, что Геринг заявил, что некомпетентен принимать решения о судьбе и общественном статусе Старопрусских великих лож, однако сказал, что может поднять этот вопрос на совещании кабинета министров Рейха вечером того же дня. Вряд ли великие мастера знали, что Рейхскабинет не обладал никакой властью, а вся власть пребывала уже в совершенно ином месте.
Обсуждался или нет вопрос о Старопрусских великих ложах Рейхскабинетом, не известно, да и не важно. Фон Хееринген выслушал Геринга и понял намек. Придя к Бордесу утром в следующий понедельник 10 апреля, он уже принял непростое решение и даже успел обсудить его с руководством Земельной Ложи в ее штаб-квартире на Айзенахерштрассе. Всё, что оставалось к тому времени от исконной масонской традиции, было скомкано и выброшено в окошко, с прошлым, со всей немецкой масонской историей, начинающейся в XVIII веке, было окончательно порвано.
Циркуляр Материнской Ложи от вторника, 11 апреля, представляет собой предельно откровенный документ. Кроме того, что он позволяет нам установить примерные даты окончательного коллапса масонства в Германии 30-х годов, он еще и явно свидетельствует о жутком страхе, который испытывали Хееринген и Бордес. Только страхом можно объяснить то, что Хееринген решил, что на долгие разговоры с руководством Земельной Ложи и на переговоры с руководством других юрисдикций у него просто нет времени. Между строк можно еще прочесть, что Геринг намекнул им, что если они сами не закроют свои ложи, им в этом помогут. В воздухе Германии уже разлился запах террора, и немедленная безоговорочная капитуляция была, вероятно, единственным разумных выходом. Так что думать приходилось только о том, что именно можно попробовать спасти от неминуемого крушения.
В циркуляре Материнской Ложи говорится, что Геринг заявил фон Хеерингену, что масонству нет места в национал-социалистическом государстве. «Земельная Ложа сделала надлежащие выводы. Она перестает существовать как масонский орден и отныне будет действовать как Немецкий Христианский Орден Тамплиеров. Это означало, что она, естественно, порвет все свои связи с масонскими организациями. Если намерения министра Геринга встретят поддержку среди членов Рейхскабинета, для нашей великой ложи [Трех Глобусов] будет немыслимо продолжать существовать в качестве масонской ложи. Нам известно, что национал-социалисты выдвигают следующие условия:
1. Отказ от использования слов «масоны» и «ложа»;
2. Разрыв всех международных связей;
3. Исключение из ритуала известных тайн и ветхозаветных элементов».
Материнская Ложа ни на шаг не отстала от Земельной Ложи. В своем циркуляре от 11 апреля она сообщала своим ложам, что намерена довести до сведения властей, что Великая Национальная Материнская Ложа Трех Глобусов отказывается от своего старинного и заслуженного титула и отныне желает именоваться Национальным Христианским Орденом Фридриха Великого. Практически немедленно и Великая Ложа Пруссии «Дружба» переименовалась в Немецкий Христианский Орден Дружбы. Ложам было приказано прекратить всякую ритуальную работу на две недели и вместо этого собираться неформально.
Бордес 12 апреля, в среду, был приглашен на беседу с неназванным «фюрером национал-социалистов». Цель этой беседы состояла в том, чтобы попытаться выяснить, если только это возможно, не последует ли запрет на деятельность организаций – преемниц великих лож. «Вряд ли это планируется, или наш собеседник в любом случае не в курсе таких планов, – писал потом Бордес. – Рейхсканцлер Адольф Гитлер оставляет право окончательного решения вопроса о масонстве за собой».
Об этом решении Материнской Ложи сразу же были извещены все влиятельные лица: д-р Фрик, Рейхсминистр внутренних дел, д-р Геббельс, Рейхсминистр пропаганды, и штаб-квартира партии в Мюнхене. Ложи этой юрисдикции получили срочное сообщение с недвусмысленными распоряжениями:
1. Мы больше не масоны, и об этом следует как можно скорее сообщить всем вокруг;
2. Тайны мы больше не храним; это не значит, однако, что посторонних следует допускать на собрания, однако с этого момента в течение не определенного времени наши ритуалы могут показываться должным образом уполномоченным лицам партии и правительства, а также они, после возобновления ритуальных работ, смогут посещать наши собрания.
Письмо в штаб-квартиру партии, также датированное 12 апреля 1933 г., гласит, что подавляющее большинство членов Ордена совершенно разделяет и одобряет цели Национал-социалистической рабочей партии Германии. А также, вследствие всех уже принятых мер, «мы полагаем, что не существует явных причин отказывать в членстве в Партии нашим людям. Мы не масоны! Откройте 20 000 патриотов двери, потому что они чувствуют зов и готовы участвовать в строительстве национал-социалистического государства»353.
На одобрение в Министерство внутренних дел Пруссии был подан проект новой Конституции Материнской Ложи. 19 апреля Бордес вынужден был информировать ложи своей юрисдикции (теперь они назывались «орденсгруппами»), что вплоть до одобрения новой Конституции, Ордену придется именоваться по-старому, Великой Национальной Материнской Ложей, даже в переписке с партийными и правительственными учреждениями. Это было прискорбно, потому что снова подчеркивались масонские корни, от которых было решено отказаться и про которые забыть.
Бордес и Файсткорн («Дружба») продолжили серию бесед с высокопоставленными партийными функционерами, которые соглашались их выслушать. В начале мая они отправились в Мюнхен и посетили Коричневый Дом (штаб-квартиру нацистской партии), где переговорили с неким «влиятельным человеком». 10 мая они сделали совместное заявление о том, что партия, в принципе, не против признать патриотическую направленность бывших Старопрусских послушаний, но не намерена принимать в свои ряды членов бывших масонских лож, нынешних христианских орденов. Далее следует заявление, раскрывающее причину чуть ли не самых главных треволнений: «Правительство Рейха и Рейхсканцлер несколько раз заверили нас в том, что официальные лица [т. е. государственные служащие и чиновники местного уровня], чье поведение глубоко укоренено в принципах патриотизма и которые не принадлежат к Партии, могут не опасаться политического преследования [чтобы они вступили в Партию] или помех в служебной карьере».354
Весной 1933 г. партийные власти в Мюнхене приняли решение считать всех бывших масонов «неблагонадежными», невзирая на все протесты заинтересованных лиц и попытки доказать обратное. Великие мастера же, с другой стороны, явно предполагали, что коль скоро нацистские власти прямо не объявляют их организации запрещенными, будущее «христианских орденов», по крайней мере, на время обеспечено и они в относительной безопасности. Вряд ли стоит их обвинять в неспособности заподозрить на столь раннем этапе истории Третьего Рейха, что нацистская партия является параллельным правительством, и его полномочия все возрастают, а все разраставшийся и неэффективный партийный бюрократический аппарат все более подменял собой аппарат правительственных чиновников.
Ввиду этого недопонимания трое великих мастеров решили просить справедливости у самого Фюрера. Они разработали и обсудили проект обращения, но подполковник фон Хееринген (Земельная Ложа) так и не согласился его подписать. Он считал, что сидеть тихо – лучшая политика для всех них в этот исторический период и что пока правительство Рейха не делает ничего плохого их орденам, лучшего и желать не приходится. Также он думал, что если дела пойдут плохо, министр внутренних дел Фрик все равно не пойдет против воли партии. Бордес и Файсткорн настаивали на необходимости просить Фюрера о покровительстве. Был составлен и отправлен в верхи еще один многостраничный документ. Здесь будет достаточно привести краткую выдержку из него: «Вместе со всем народом Германии мы многое выстрадали под гнетом „лжи о вине за войну“, возложенной на нас Версальским договором. Братья Немецких Христианских Орденов боролись с этой клеветой. Теперь же нам приходится жить с тем, что та самая Партия, чьи цели мы разделяем, отказывает нам на всю оставшуюся жизнь в праве занять место в строю добрых немцев и лишает нас возможности доказать ей, что она несправедлива в своих подозрениях».
Великие мастера недалеко ушли от истины, заверяя власти 21 июня в том, что «величайшая опасность для нас не в том, что режим запретит нас, но в том, что Партия уничтожит нас, поскольку если наши члены не имеют возможности вступить в Партию, они станут покидать Орден». Не получая права вступить в Партию, многие бывшие масоны Старопрусских послушаний теперь искали приема во вспомогательные околопартийные организации. Иногда им это удавалось, иногда и здесь к ним возникали вопросы. В любом случае, всем было ясно, что положение их – очень шаткое.
Недели шли за неделями, а на письмо великих мастеров Фюреру ответа все не было. 8 августа Бордес известил ложи своего послушания, что за последнее время происходили «незаконные вторжения в помещения наших Орденсгрупп и жестокие нападения на наших членов, даже угрозы физического насилия». Он снова попросил о покровительстве прусское Министерство внутренних дел, но нападки и нападения продолжились. 4 августа он отправил Фюреру телеграмму с просьбой вмешаться как можно скорее. Другую телеграмму он послал президенту Гинденбургу. Ответов на эти телеграммы история для нас не сохранила.
К концу августа в газетных заметках начали появляться отчеты вроде того, где говорилось, что бывшая ложа «Иоанн к Черному Орлу» (Johannes zum Schwarzen Adler) в Ландсберге-на-Варте своим единогласным решением передала помещение своего храма местному подразделению СА. 11 сентября Бордес разослал циркулярное письмо, в котором это сообщение объявлялось ложью и говорилось, что штурмовики с использованием угроз самовластно захватили помещение ложи. Великий мастер предупреждал другие орденсгруппы о грядущих новых попытках захвата их собственности.
Двое великих мастеров 16 октября 1933 г. составили рапорт, в котором, в частности, говорится, что Государственная тайная полиция (Гестапо) в составе не менее чем двадцати чиновников провела в Кенигсберге шесть дней за изучением всех документов, включая еще невскрытую почту, в помещениях ложи «Мертвая голова и Феникс» (Totenkopf und Phoenix) Земельной Ложи.
Через две недели Бордес писал, что пытался попасть на прием к Гитлеру, но ему отказали. Нельзя оказалось и передать ему какие-либо письма или документы.
В январе 1934 г., через год после прихода нацистов к власти, три немецких христианских ордена еще подавали признаки жизни. Но несмотря на все попытки уверить правительство в своей лояльности национал-социалистскому режиму и его идеологии, с их существованием определенно перестали мириться. Если они и не подвергались особым преследованиям, это было не потому, что об их масонском происхождении забыли, а потому, что ни партии, ни правительству до них не особенно было дело. Орденам было негласно дозволено жить, но безопасности они больше не ощущали.
Численность их продолжала падать, а количество лож, принимавших решение о самороспуске, – расти. В Германии юридический статус и права обществ и братств гораздо четче очерчены и определены, чем в Англии. Ложи не были автономны, но юридически и конституционно принадлежали властям своих великих лож. Их положение радикально изменилось 4 января 1934 г., когда Вильгельм Грауерт. Госсекретарь прусского Министерства внутренних дел, подписал указ, дававший право местным ложам действовать самостоятельно и автономно, если они желали самораспуститься. Этот указ еще более ослабил и так шаткое положение немецких послушаний.
В преамбуле к этому документу Грауерт заявил, что даже не принимая во внимание отсутствие необходимости лично ему принимать решение, является та или иная организация «staatsfeindlich» – то есть враждебной для государства или нет, но принимая во внимание прежние масонские связи и масонские корни этих организаций – орденов и их групп, – он не видит причин, почему бы им не перестать существовать. Поэтому он согласен принимать прошения от лож, которые решат прекратить существование. В семи коротких параграфах он очертил круг необходимых для этого процедур. Группы должны были уведомлять свои великие ложи о своем решении, но они не обязаны были просить их о дозволении самораспуститься и закрыть группы. В прошлом при закрытии ложи великая ложа выступала в роли попечителя в отношении всей ее финансовой и материальной собственности. Теперь ложи наделялись правом самостоятельно заниматься распределением дохода от продажи помещений и т. д. при условии соблюдения обычной юридической процедуры. Наконец, если число членов ложи снижалось до шести человек и менее, Грауерт наделял себя правом закрыть ее в приказном порядке.
Текст указа Грауерта вызвал тем больше волнений, что он ни намеком не раскрывал перспектив – будут ли применены к трем орденам еще более драконовские меры в будущем. Начались какие-то подковерные игры, о чем можно судить по тому факту, что в течение нескольких последующих недель Бордес дважды напомнил членам своих лож, что они не обязаны закрывать свои ложи, потому что ведутся переговоры с властями и что они непременно приведут к результату, который успокоит и обрадует всех.
8 января 1934 г., через четыре дня после указа Грауерта, Партия наконец прояснила свою позицию по бывшим масонам. Те, кто вступил в Братство до 30 января 1933 г., получат разрешение остаться членами лож в том звании, в котором были, но на всю жизнь лишаются права продвижения по степеням и званиям. Вступившие после 30 января 1933 г. должны немедленно выйти из состава лож.
Это привело, в частности, к трагическому инциденту в Любеке, где Вальтер Плессинг, молодой адвокат, как и его отец с дедом, вступивший в ложу «Рог Изобилия» (Zum F?llhorn), выразил протест по-своему и очень драматично. 1 сентября 1933 г. Плессинг вышел из своей ложи, чтобы вступить в Партию. Также ему удалось вступить в СА. Теперь же от него потребовали добровольного ухода и из Партии, и из СА. И он покончил с собой 16 марта 1934 г., сначала написав завещание, по которому все его скромное достояние (около 10 000 фунтов по курсу) Фюреру Адольфу Гитлеру. В завещании также пространно описывались причины, почему он решил уйти из жизни: «По какому праву нас, ныне живущих, называют предателями, когда имена тысяч масонов вписаны в анналы германской истории? Три Старопрусские великие ложи и в особенности моя бывшая ложа „Рог Изобилия“ в Любеке, в которую я вступил как представитель третьего поколения моей семьи, никоим образом не были связаны с евреями и еврейством. В основе их лежат Христос и Библия. Пока не запрещена Библия, пока Христос не сожжен на костре как изменник, нас не имеют права карать за ритуал, который в неизменном виде передавался из поколения в поколение в течение более чем века… Нас, вероятно, можно обвинить в том, что мы вовремя не узнали в Национал-Социализме то, чем он является, но ведь под это обвинение подпадают с нами вместе 64 миллиона простых немцев. Почему же мы, в таком случае, исключены из Партии как изменники, в то время как все [бывшие] социал-демократы и прочие интернационалисты приняты и обласканы? Это несовместимо с людской справедливостью. Сегодня я узнал, что не только Партия, но и верховное командование СА намерено исключить нас, и только нас, и это служит мне доказательством того, что нас считают немцами третьего сорта».
Этот протест Плессинга был, конечно, исключением из правил, но в коллекции есть и еще несколько документов, изучая которые становится возможно понять, как «старопрусские» масоны горько переживали из-за непризнания Партией их патриотизма и невольного неучастия в строительстве Третьего Рейха.
Весной 1934 г. трое великих мастеров Старопрусских великих лож все еще не совсем понимали, что правлению закона в Германии пришел конец. Например, в Мекленбурге местный гауляйтер предпринимал односторонние меры против местной бывшей ложи без всякой оглядки на «власти» в Берлине. Письмо троих великих мастеров Рейхсминистру юстиции от 16 апреля содержит данные о том, что штурмовики СА в гражданском неоднократно вторгались в помещения ложи, «чтобы оградить их от самосуда разъяренной толпы». В прошлом такие письма направляли Министру внутренних дел Пруссии, но теперь великие мастера уже, по крайней мере, понимали, что из этого источника помощи ждать не приходится. Но они ошибались, полагая, что им сможет – или захочет – помогать Рейхсминистр юстиции.
С неизменной настойчивостью трое великих мастеров продолжали отстаивать свои ордена летом 1934 г. Все их письма в различные министерства и партийные учреждения объединяет одна тема: «Мы не масоны, мы даже никогда не были масонами в обычном смысле слова». Но этот аргумент никто не принимал в расчет. В речи, произнесенной в Эссене 5 августа д-р Фрик, Рейхсминистр внутренних дел, заявил: «Неправильно было бы, если бы некое тайное общество с неясными целями продолжало бы существовать в Третьем Рейхе. Настало время, когда масонские ложи должны исчезнуть во всей Германии, как они уже исчезли в Италии. Если это не будет сделано самими масонами, я быстро им в этом помогу».355
Но великие мастера снова не поняли намека. Причину их бездействия легко понять. Реальную деятельность орденов можно было прекратить одним росчерком пера, очень легко и быстро. Но что делать с тремя дворцами – зданиями трех великих лож, со всеми их богато убранными храмами, банкетными залами, библиотеками, архивами и всем прочим? Если принято решение о движении в сторону полной ликвидации, что было фактически очевидно, то всё это невероятно сложное, запутанное и просто огромное хозяйство следовало утилизировать под непосредственным контролем и по распоряжениям новых хозяев Германии.
Последний удар был наконец нанесен в мае 1935 г., когда Министерство внутренних дел Рейха и Пруссии приказало немедленно распустить все три ордена. Задержки в исполнении постановления и дальнейшие переговоры не подразумевались. Всем великим ложам предложено было провести общие собрания, на которых великие мастера должны были просто зачитать постановление министерства. Обсуждать постановление не разрешалось.
На общих собраниях Материнской Ложи, «Дружбы» и Земельной Ложи, проведенных, соответственно, 16 июня и 7 и 14 июля 1935 г., присутствовали представители Гестапо. Великие ложи были официально распущены, и последние оплоты масонства в Германии пали.
Но немцы не собирались забывать о «масонской угрозе». Сразу за роспуском великих лож последовала новая яростная волна антимасонской литературы, где воспроизводились и тиражировались все былые обвинения и подозрения. Бывшие храмы масонских лож в Берлине, Ганновере, Нюрнберге, Дюссельдорфе и Эрлангене превратили в антимасонские музеи. Музей в Эрлангене за первый год существования посетили 150 000 человек.
Таков конец у этой истории. У меня достаточно материала еще на две, или даже больше, работ, посвященных уже антимасонской кампании в Германии после 1935 г. и судьбе масонства в странах под немецкой оккупацией в годы Второй мировой войны. Например, интересна еще никем не рассказанная история о том, как швейцарские масоны помогали своим братьям из Италии и Франции в 1940– 1944 гг. И совершенно неуместно было бы рассказывать в этой статье о длительном процессе финансовой ликвидации масонских организаций, который продолжался до 1940 г.356
Данный текст является ознакомительным фрагментом.