«У нас приказ, пройдемте с нами»
«У нас приказ, пройдемте с нами»
Михаил Ходорковский позволял себе давать руководству страны советы как политические (например, о том, как вести себя в решении иракского кризиса), так и экономические (выступал за строительство частных нефтепроводов, то есть фактически покушался на госсобственность). Он публично возражал Путину, спорил с ним – и о тех же нефтепроводах, и об истоках коррупции, и об общей стратегии развития страны.
Он включал в предвыборные списки политических партий своих ставленников. Только напрямую связанных с ЮКОСом насчитывалось больше десятка человек, причем большинство из них занимали заведомо проходные места в таких партиях, как «Единая Россия», КПРФ и «Яблоко». В интервью газете «Ведомости» Ходорковский говорил: «СПС и “Яблоко” – те, кого я поддерживаю лично, из своих собственных средств. Очевидно, что если мы хотим построить в стране демократическое общество, то такие партии должны иметь по крайней мере 30 % в парламенте».
Он бравировал тем, что первым из крупных предпринимателей раскрыл свои доходы и сделал ЮКОС «прозрачной» компанией: «Мы сами лучше всех знаем, сколько в свое время недоплатили государству. Среди нас, участников приватизации, есть общее понимание, кто сколько должен внести. Кто-то $1,5 млрд, кто-то $3 млрд, кто-то $5 млрд…» (из книги Михаила Касьянова «Без Путина. Политические диалоги с Евгением Киселевым»).
Он ездил по стране и рассказывал сотрудникам своей компании, студентам, региональным журналистам, какой должна быть Россия.
В апреле 2003 г. началось обсуждение очередной мегасделки – слиянии ЮКОСа и «Сибнефти» стоимостью $3 млрд. Договаривались лично Михаил Ходорковский и Роман Абрамович. Если бы сделка состоялась, объединенная компания вошла бы в число мировых лидеров отрасли. Амбиции Михаила Ходорковского на этом не останавливались. Дальнейший план предусматривал обмен акциями или покупку части акций американской «Шеврон» или «Эксон Мобил».
Иными словами, Ходорковский сам нарывался на неприятности.
Стоит ли удивляться, что в середине мая 2003 г. на стол президента Путина лег доклад под названием «В России готовится олигархический переворот», автором которого, по неофициальной информации, был политтехнолог Станислав Белковский.
Суть многостраничного доклада сводилась к двум основным выводам. Первый: есть олигархи, «опасные для власти», например Михаил Ходорковский, Михаил Фридман, Владимир Потанин. А есть и «неопасные», например Владимир Евтушенков, владелец АФК «Система». Второй: «опасные» олигархи покупают будущий состав Думы. А значит, они не просто включились в большую политику, но и угрожают самому существованию нынешнего режима и лично Владимиру Путину. Ведь подконтрольная олигархам Дума может инициировать создание правительства парламентского большинства, и если этим большинством будет руководить конгломерат олигархических партий, то возможно появление правительства, независимого от президента.
25 октября 2003 г. около 5 утра в новосибирском аэропорту Толмачево Михаил Ходорковский был арестован. Бойцы из местного подразделения антитеррористической группы «Альфа» ФСБ РФ и сотрудники Генпрокуратуры поднялись на борт самолета, выбили дверь в первый салон и с криками «ФСБ, руки вверх, сидеть, не двигаться, проверка документов! Оружие на пол, будем стрелять!» ворвались туда. Один из силовиков обратился к Михаилу Ходорковскому: «У нас приказ, пройдемте с нами». В 7:20 Ходорковского спецрейсом отправили в Москву. Примерно в час дня кортеж автомобилей с включенными мигалками доставил его в следственное управление Генпрокуратуры.
Проблемы у ЮКОСа начались еще летом. Партнер Михаила Ходорковского и совладелец контрольного пакета акций ЮКОСа Платон Лебедев был арестован 2 июля 2003 г.
К началу арестов Михаилу Ходорковскому принадлежало 9,5 % акций Group MENATEP, владевшей 61 % акций НК «ЮКОС». Учитывая, что он был бенефициарием еще 50 % акций Group MENATEP, стоимость принадлежавших ему бумаг ЮКОСа в начале июля 2003 г. составляла $10,4 млрд. Около 8 % акций Group MENATEP на сумму $1,39 млрд принадлежали Леониду Невзлину, 7 % ($1,2 млрд) – Платону Лебедеву. Такими же пакетами владели президент ОАО «ЮКОС-Москва» Василий Шахновский, и. о. президента ОАО «ЮКОС-РМ» Михаил Брудно и председатель налогового подкомитета Госдумы Владимир Дубов.
Шахновский был арестован 17 октября, но отпущен под подписку о невыезде. Невзлину, Брудно и Дубову были предъявлены обвинения в соучастии в убийствах, уклонении от налогов и хищении. Все трое покинули Россию и были объявлены в международный розыск.
В рамках так называемого первого дела ЮКОСа Ходорковскому и Лебедеву были предъявлены обвинения в организации преступной группы, хищении акций, мошенничестве, уклонении от уплаты подоходного налога, уклонении от уплаты налога организаций, причинении имущественного ущерба, злостном неисполнении решения суда, а также в растрате. Ущерб от действий одного только Ходорковского, по версии обвинения, превысил $1 млрд.
Кроме того, с ЮКОСом (а значит, и с его руководством) прокуратура связывала и другие преступления: покушение на управляющего нефтяной компанией East Petroleum Handels GmbH Евгения Рыбина; убийства: мэра Нефтеюганска Владимира Петухова, директора нефтеюганского строительного предприятия «Монолит» Николая Филиппова, президента компании «Томск-Нефть-Восток» Александра Берлянда; похищение и убийство Сергея и Ольги Гориных; покушение на бывшую сотрудницу ЦОС банковской группы МЕНАТЕП, а позже пиар-службы мэрии Москвы Ольгу Костину. Правда, эти эпизоды в дело Ходорковского – Лебедева не попали. Обвинения в организации убийств и соучастии в них были предъявлены другим владельцам компании.
На 1 июля 2003 г. капитализация НК «ЮКОС» достигала $30,291 млрд, а 2 июля, в день ареста Лебедева, – $31,369 млрд. ЮКОС по этому показателю был крупнейшей российской компанией. Значит, при определенных обстоятельствах от него можно было многого добиться, например уступок госкомпании «Роснефть», которой руководил главный финансист «питерских чекистов» Сергей Богданчиков.
«Роснефть» и ЮКОС конфликтовали активно и на самом высоком уровне. Так, на встрече Путина с олигархами 19 февраля 2003 г. Ходорковский в качестве примера непрозрачной, а значит, потенциально коррупционной сделки привел покупку «Роснефтью» «Северной нефти».
О сути предъявленных Ходорковскому и Лебедеву обвинений спорили не так много. Во-первых, их считали чем-то вроде ширмы, скрывающей истинные причины происходящего. Во-вторых, мало кто разбирался в тонкостях приватизационного законодательства 1990-х гг., ценообразовании при посреднической продаже нефти и деталях независимого консультирования без образования юридического лица. Все ждали окончания суда.
Мещанский суд Москвы оглашал приговор по их делу почти две недели; 11 апреля 2005 г. был вынесен приговор: оба обвиняемых были признаны виновными и получили по девять лет колонии. После кассационной жалобы срок наказания по отдельным эпизодам был снижен до восьми лет, а некоторые эпизоды исключены из приговора за отсутствием состава преступления. Экс-глава Центробанка Виктор Геращенко, который, возможно, лучше других разбирался и в экономических, и в политических деталях «дела», сказал тогда: «После Ходорковского я не верю нашему правосудию» (интервью газете «Коммерсантъ», 29 октября 2008 г.).
Судьба самого ЮКОСа сложилась не менее драматично, чем судьба его руководителей. Пока шел суд, вопрос «Что будет с компанией?» задавался, пожалуй, так же часто, как и «Сколько дадут?». В конце мая 2004 г. Московский арбитражный суд постановил удовлетворить иск к ЮКОСу о выплате налоговой задолженности за 2000 г. на сумму 99,4 млрд руб. Произвести этот самый крупный в истории России единовременный налоговый платеж компания должна была в пятидневный срок. Так быстро заплатить $3,4 млрд непросто не только для преследуемой компании, но и для многих государств. Тем более что помогать ЮКОСу в этом деле государство не собиралось: активы компании были арестованы, и немедленно продать что-либо для погашения долга было невозможно. Фактически после решения арбитражного суда ЮКОС был побежден, и уже в июле 2004 г. победители могли решать, что делать с побежденным.
Положение Ходорковского за несколько месяцев, проведенных им в СИЗО, радикально изменилось. До майского решения суда он, как собственник одной из крупнейших нефтяных компаний России, был потенциальным субъектом переговоров со своими недоброжелателями, хотя сразу же после ареста объявил, что выходит из нефтяного бизнеса, слагает с себя обязанности председателя правления ЮКОСа и в дальнейшем не будет заниматься делами компании. После судебного решения его судьба почти целиком зависела от судьбы компании.
О полном уничтожении ЮКОСа речь не шла. Даже Владимир Путин 17 июня 2004 г. высказался за сохранение ЮКОСа как единой компании. Но по большому счету вариантов было всего три: банкротство, переход контрольного пакета новым владельцам и потеря добывающих активов.
Первый вариант рассматривать не хотел никто. Предложений по второму варианту было несколько. Летом 2004 г. тогдашний менеджмент компании во главе с Семеном Кукесом предложил провести допэмиссию, а акции либо напрямую передать государству как новому собственнику, либо продать потенциальным инвесторам. При этом Group MENATEP, владевшая 60 % акций ЮКОСа, лишалась контроля над компанией: после допэмиссии у нее осталось бы 30–40 % акций. В случае реализации этого плана ЮКОС переставал быть компанией Ходорковского и превращался в первую в России крупную нефтяную компанию, контрольным пакетом акций в которой не распоряжается никто.
Кстати, не обошлось и без разговоров об Абрамовиче. Ведь злоключения Михаила Ходорковского и его соратников начались со слияния ЮКОСа и его ближайшего конкурента – «Сибнефти». Первый сенсационный слух, который появился вокруг ЮКОСа после октябрьского ареста Ходорковского, – информация о претензиях акционеров «Сибнефти» (читай: Романа Абрамовича), а также бывшего главы администрации президента Александра Волошина на ключевые роли в управлении объединенной «ЮКОС-Сибнефтью». Правда, объединение ЮКОСа и «Сибнефти» усилиями последней в арбитражном суде де-факто было аннулировано, но переход Ходорковского в «младшие партнеры» Абрамовича рассматривался как вариант относительно мирного разрешения конфликта олигарха с властью.
По сути, вариант с передачей управления в ЮКОСе был для Group MENATEP чем-то вроде «условной конфискации имущества». Технически такую передачу можно было осуществить десятком способов, в том числе абсолютно непубличными, а требования МНС погасить из средств владельцев «Сибнефти». ЮКОС в ходе слияния с «Сибнефтью» заплатил за крупный пакет ее акций $3 млрд, то есть почти столько же, сколько требовал от ЮКОСа МНС. Такая комбинация давала Абрамовичу возможность и полностью разрешить конфликт, и заработать свежих денег.
Третий вариант был самым быстрым и легким: изъятие из компании ряда ее ключевых активов был вопросом нескольких недель. Продать можно было и Восточную нефтяную компанию, и АО «Самаранефтегаз» с ее нефтеперерабатывающими заводами, и подразделения ЮКОСа в Восточной Сибири, и даже газовую компанию «Роспан». К тому же распродажа ЮКОСа по частям исключала даже малейший намек на политический компромисс властей с Ходорковским. К этому времени государство перестало делать вид, что процесс над руководством ЮКОСа является вопросом исключительно правосудия и правоприменения. Министр экономического развития и торговли Герман Греф, комментируя журналистам дело ЮКОСа, заявил, что «политическая составляющая» в этом деле «не является главной», хотя, несомненно, присутствует.
Ближе к концу 2004 г. стало ясно, что реализован будет третий, самый неприятный для владельцев бумаг ЮКОСа, вариант. Для погашения долга была начата процедура продажи дочерней компании ЮКОСа – АО «Юганскнефтегаз». Уже 12 октября 2004 г. Минюст РФ принял решение о продаже «Юганскнефтегаза». Стартовая стоимость актива была обозначена суммой $10,4 млрд.
На деле термин «дочерняя» в отношении «Юганскнефтегаза» был чисто техническим. На АО приходилось 62 % нефтедобычи ЮКОСа, ему принадлежало около 70 % его нефтяных запасов. В 1994 г. ЮКОС создавался именно на базе «Юганскнефтегаза» по инициативе его экс-главы Сергея Муравленко. 13 декабря Group MENATEP заявила, что займется судебным преследованием не только покупателей арестованных акций «Юганскнефтегаза», но и банков, которые готовы кредитовать победителя торгов. 15 декабря ЮКОС подала заявление в суд по банкротству в Хьюстоне (США) с просьбой приостановить все операции по активам компании и отменить аукцион. 17 декабря суд Хьюстона принял решение ввести временный запрет на все операции с активами ЮКОСа, в том числе и на аукцион по «Юганскнефтегазу». Но 19 декабря 2004 г. аукцион по продаже компании состоялся и торга, по сути, не было. Первую заявку на предложенный лот 16 декабря подало никому дотоле не известное ООО «Байкалфинансгруп», вторую – ООО «Газпром нефть».
После неразборчивого предложения представителя «Байкалфинансгруп» аукционист Валерий Суворов, видимо, решив, что речь идет о стартовой цене, спросил у представителей «Газпром нефти», готовы ли они предложить большую цену. И. о. заместителя гендиректора «Газпром нефти» Николай Борисенко неожиданно замялся и попросил разрешения сделать телефонный звонок. После того как он вернулся, аукционист напомнил, что участник № 1 предложил стартовую цену. Представитель «Байкалфинансгруп», однако, возразил, что он предложил другую цену – 260 753 447 303,18 руб. Валерий Суворов не стал спорить и спросил у представителей «Газпром нефти», готовы ли они повысить ставку. Николай Борисенко отказался. После этого аукционисту оставалось трижды повторить заявленную «Байкалфинансгруп» сумму и объявить ее победителем торгов.
Это стало сюрпризом. Все ждали, что аукцион по продаже «Юганскнефтегаза» закончится превращением «Газпрома» в госмонополию в квадрате, газовую и нефтяную, с ярко выраженными претензиями на возведение в куб: «Газпром» проявлял недюжинную активность в скупке акций РАО «ЕЭС России». Получилось иначе. Формально государство, если говорить шахматным языком, на флажке попыталось откреститься от аукциона, который сильно напоминал скупку краденого, о чем в России прямо говорил вице-президент РСПП Игорь Юргенс, а на Западе недвусмысленно заявил техасский суд. Поэтому и появилась темная лошадка «Байкалфинансгруп». Запрет американского суда фактически нарушен не был: «Газпром» не мог быть обвинен в покупке имущества ЮКОСа, а «Газпром нефть» не могла стать победителем, даже если бы «Байкалфинансгруп» отказался платить. При этом компания-победитель могла быть продана структурам, заинтересованным в активах «ЮКОСа», и никто из участников сделки не был бы обязан объявлять об этом публично. Большинство участников рынка предполагало, что «Байкалфинансгруп» в конечном итоге передаст арестованные акции «Газпрому».
Через неделю прояснилась финансовая схема аукциона. В ее основе была крупнейшая за 2004 г. в России коммерческая сделка между НК «Роснефть» и ОАО «Газпром». Нефтяная компания продала газовому монополисту свою долю в ЗАО «Севморнефтегаз» (около 70 % акций) за $1,7 млрд. Столько же было внесено приобретенным «Роснефтью» ООО «Байкалфинансгруп» в качестве задатка для участия в аукционе. Полученные от «Газпрома» средства «Роснефть» вернула «Сургутнефтегазу», который через Сбербанк выдал деньги «Байкалфинансгруп» для участия в аукционе по основному активу ЮКОСа.
Распродажа активов ЮКОСа аукционом по «Юганскнефтегазу» не закончилась и продолжалась еще несколько лет. Последний из громких аукционов – покупка лота № 13, в который входило центральное здание ЮКОСа, несколько тысяч цистерн, наличные денежные средства на счетах компании ТД «ЮКОС-М» в объеме нескольких сотен миллионов долларов, 500 тыс. тонн остатков нефтепродуктов у него же, невозвращенный НДС на «несколько сотен миллионов долларов» и дебиторская задолженность более чем на $1 млрд (то есть более 25,9 млрд руб.).
В начале мая 2007 г. в ходе яростного трехчасового торга с «Роснефтью» этот лот за сумму, почти впятеро превышавшую объявленную стартовую цену 22 млрд руб., приобрело ООО «Прана» – компания, еще более загадочная, чем в свое время «Байкалфинансгруп». Ситуация прояснилась, когда «Прана» продала б?льшую часть активов «Роснефти».
Руководители ЮКОСа отчаянно сопротивлялись. Поначалу они были не одиноки: крупный бизнес, понимая, что дело ЮКОСа является не только прецедентом, но прецедентом переломным, определяющим новый этап взаимоотношений с властью, выступил в поддержку компании.
11 и 21 июля 2003 г. к президенту Путину с письмами от имени РСПП – то есть от всего бизнес-сообщества – обращался Аркадий Вольский. Тон первого письма был довольно резким. Главным виновником бед бизнес-сообщества назывались правоохранительные органы, деятельности которых давалась негативная оценка (действуют вне правового поля, «руководствуясь политической целесообразностью»), и поддерживающие их «отдельные политики», в которых президент без труда должен был узнать представителей своего ближайшего окружения.
Эти оценки перекликались с рассуждениями Ходорковского, которые он вместе с Леонидом Невзлиным в 1992 г. изложил в книге «Человек с рублем». Вот с такими, например: «Без бизнесменов экономике не подняться, только предприниматель является спасителем державы. Тот самый предприниматель, который вынужден идти на явное нарушение устаревших, недействующих законов, сознательно, в интересах своих, а значит, и страны, становясь уголовным преступником…»
Но на дворе был не 1992-й, а 2003 г. Второе письмо от имени российских предпринимателей было гораздо мягче, больше походило на предложение переговоров на основе некоего «нового общественного договора»: государство обязуется не пересматривать итоги приватизации и защищать демократические институты, бизнес – стать прозрачным, платить налоги и «вытеснять коррупционные схемы».
Вообще, в связи с «делом ЮКОСа» эпистолярный жанр получил новое развитие. Были письма от «деятелей науки и культуры», одни – в защиту Ходорковского, другие – в поддержку решения суда. Были письма и статьи самого Ходорковского – четыре («Кризис либерализма в России» и три «Левых поворота») посвящались выбору между либеральной и неосоциалистической моделями развития страны, пятая, появившаяся в журнале «Власть» в июне 2009 г., – реформе судебной системы. Правда, авторство самого Ходорковского многими оспаривалось – в его соавторы или просто в авторы статей записывали Леонида Белковского, Михаила Делягина и других.
Но ни Ходорковского, ни его компанию письма-статьи не спасли. С уходом в отставку главы кремлевской администрации Александра Волошина в октябре 2003 г. внесудебных ресурсов обороны внутри России у ЮКОСа не осталось. Очень быстро стало ясно, что и в российском суде руководителям ЮКОСа нечего противопоставить правоохранительным органам. Поэтому основная деятельность по юридической защите Ходорковского и ЮКОСа была перенесена за границу, тем более что крупнейшие страны Запада не остались безучастными к судьбе российского олигарха, и это несколько раз вызывало мини-скандалы и перепалки на уровне министерств иностранных дел и резкие ответы Владимира Путина на вопросы иностранных корреспондентов во время пресс-конференций.
Гибралтарская Group MENATEP – владелец контрольного пакета акций ЮКОСа – инспирировала несколько громких судебных процессов. В их числе – уже упомянутое решение техасского суда по банкротству, обойденное при аукционе по ЮНГ; масса исков мелких акционеров к ЮКОСу (на самом деле они были направлены против новых владельцев активов компании); иск против Российской Федерации, «Роснефти», «Газпрома» и ряда высокопоставленных российских чиновников с обвинениями в заговоре с целью ренационализации ЮКОСа, поданный в 2005 г.
Внутри России попытки спасти «ЮКОС» велись, скорее, не в юридическом, а в договорном поле, в духе тех же 1990-х гг. В феврале 2004 г. Леонид Невзлин заявил о том, что он и еще два акционера готовы продать лицам, указанным Кремлем, свои акции ЮКОСа в обмен на освобождение из СИЗО экс-главы компании Михаила Ходорковского и его арестованных коллег. Сам Ходорковский гневно отверг это предложение, требуя гласного суда над собой без какого-либо торга. В Кремле же назвали возможность такой сделки «абсурдом».
Последней, пожалуй, серьезной попыткой добиться чего-либо путем переговоров было назначение на пост председателя совета директоров ЮКОСа Виктора Геращенко. Ради этого назначения он покинул Госдуму и несколько месяцев пытался найти компромисс с государством. Михаил Ходорковский предложил сместить Геращенко с его поста, а тот сначала отказался добровольно сдавать полномочия, а затем резко и язвительно прокомментировал заявление Ходорковского.
При этом оценки Ходорковского и Геращенко друг другу не противоречили. Они лишь подтверждали, что к лету 2004 г. ЮКОСа как субъекта сопротивления силовому давлению государства уже не существовало, были лишь несколько очагов корпоративной власти, представители которой не координировали свои действия. Более того, складывалось впечатление, что и атаку на ЮКОС единовластной назвать было нельзя. Судя по всему, делом ЮКОСа на каждом из его этапов управляли разные чиновники – каждый на свой лад. МНС посчитало это распоряжение основанием насчитать ЮКОСу максимальную сумму налогов. Близкие к власти бизнесмены – основанием рассмотреть активы ЮКОСа как свое потенциальное приобретение. Чиновники либерального крыла – возможностью увеличить налоговые поступления в бюджет. Чиновники силового крыла – возможностью национализировать компанию. Непосредственные исполнители в суде, в службе приставов, в Генпрокуратуре, в МНС – основанием для любых жестких действий в деле ЮКОСа для демонстрации служебного рвения и получения новых звездочек на погоны. При этом действия разных заинтересованных сторон зачастую противоречили друг другу. Хаос внутри ЮКОСа противостоял хаосу внутри власти.
Формально вся направленная на поиски компромисса деятельность закончилась 12 января 2005 г., когда Михаил Ходорковский заявил, что передал подконтрольные ему 59,5 % акций гибралтарской Group MENATEP в управление проживающему в Израиле другому ее совладельцу – Леониду Невзлину. «Я избавлен от ответственности за оставшийся бизнес и деньги группы вообще. Все, точка», – заявил он. В ответ Невзлин распространил заявление о том, что он «намерен действовать в интересах всех совладельцев ЮКОСа, используя для их защиты максимально эффективные механизмы». Это означало, что Group MENATEP займет более жесткую позицию в борьбе за имущество ЮКОСа.
К 2007 г. фронт борьбы за ЮКОС и за судьбу Ходорковского переместился в Страсбург, в Европейский суд по правам человека. В 2009 г. суд начал публиковать первые решения. Первое же из них, от 29 января, – по корпоративной жалобе ЮКОСа на российское правительство – оказалось очень жестким для России. Аргументы о том, что ЮКОС уже ликвидирован и поэтому дело не может быть рассмотрено, суд отклонил, признав приемлемой жалобу ЮКОСа на то, что налоговые претензии (по продаже «Юганскнефтегаза», а также в части удвоенных налоговых штрафов) предъявлялись с целью разрушения компании и отчуждения ее активов. Суд усмотрел и возможное нарушение права ЮКОСа на справедливое судебное разбирательство: компания вовремя не смогла получить и, соответственно, обжаловать решение суда о взыскании налогов, что привело к немедленному исполнению этого решения.
В мае 2009 г. коллегия судей Европейского суда по правам человека единогласно признала обоснованной личную жалобу экс-главы ЮКОСа Михаила Ходорковского в отношении Российской Федерации (в той ее части, что его «уголовное преследование было политически мотивированным»).
Между тем в Хамовническом суде Москвы стартовал процесс по второму делу ЮКОСа, открытому тоже в 2004 г. Михаил Ходорковский и Платон Лебедев обвинялись в «хищении путем присвоения» чужого имущества в крупном и особо крупном размерах (почти 350 млн тонн нефти) с использованием служебного положения. Обвинение считало, что подсудимые в 1998–2003 гг. похитили нефти и нефтепродуктов на 892 млрд руб., а также легализовали средства от их продажи на сумму 450 млрд руб. и $7,5 млрд. По совокупности этих преступлений им грозило до 22 лет лишения свободы.
3 марта 2009 г. начались предварительные слушания, зимой 2009/10 гг. перешедшие в самую, пожалуй, интересную стадию – допрос свидетелей. Среди них оказались глава Сбербанка Герман Греф, министр промышленности и торговли Виктор Христенко, бывший премьер-министр Михаил Касьянов и, конечно, Виктор Геращенко. Правда, не оказалось премьер-министра Владимира Путина, о вызове которого в качестве свидетеля ходатайствовали адвокаты.
Во время слушаний Ходорковский и Лебедев неоднократно заявляли, что не понимают сути предъявленных им обвинений. Защита Ходорковского и Лебедева определила обвинение как «набор… бездоказательных утверждений о якобы совершенном хищении и легализации всей нефти, добытой за шесть лет деятельности НК «ЮКОС». По словам Ходорковского, то, что обвинение назвало «легализацией», представляло собой «отдельные примеры большого количества обычных сделок размещения (временного) средств вертикально интегрированной нефтяной компании “ЮКОС” казначейством компании на российском и международном финансовом рынке».
В ходе процесса обвинение придерживалось излюбленной тактики: было представлено гигантское количество документов, но при этом никак не объяснялось, что эти документы доказывают. Высокопоставленные же свидетели защиты фактически подтвердили: ни присвоения денежных средств, ни их отмывания в действиях «ЮКОСа» не было. Михаил Касьянов заявил, что деятельность этой и других нефтяных компаний тщательно контролировалась правительством и потому обвиняемые похитить нефть не могли.
В октябре 2010 г. стало известно, что прокуратура снизила претензии к Ходорковскому и Лебедеву: к этому времени они уже обвинялись в хищении не 350 млн, а 218 млн тонн нефти. Обвинение заявило также о намерении смягчить требуемое наказание, однако продолжало настаивать на том, что вина бывших руководителей ЮКОСа доказана, и требовало для них по 14 лет заключения.
Драматургии в ход процесса добавили и руководители государства. В прямом эфире программы «Разговор с Владимиром Путиным» 16 декабря 2010 г. (до вынесения приговора), отвечая на вопрос о Ходорковском, премьер-министр процитировал фразу из популярного фильма «Место встречи изменить нельзя»: «Вор должен сидеть в тюрьме». Через неделю президент Дмитрий Медведев на встрече с главредами центральных телеканалов мягко пожурил премьера: «Ни президент, ни иное должностное лицо не имеет права высказывать свою позицию по этому делу или по какому-то другому делу до момента вынесения приговора». В середине мая 2011 г. Медведев на вопрос журналиста «Коммерсантъ FM» о том, опасен ли для общества выход Ходорковского на свободу, ответил: «Абсолютно ничем не опасен».
Но к тому времени Ходорковский и Лебедев уже были признаны виновными по второму делу. 30 декабря 2010 г. их приговорили к 14 годам заключения, отсчет которых начинался с 2003 года.
Комментируя эпопею Ходорковского и ЮКОСа, в интервью журналу «Коммерсантъ Деньги» 14 ноября 2011 г., Леонид Невзлин сказал: «Ходорковский был уверен и нам всем внушил уверенность, что Путин не тот человек, который из-за мести, ненависти, каких-то иных эмоций и уж тем более меркантильных целей даст разрушить такой выстроенный и перспективный механизм, как ЮКОС… Ходорковскому казалось, что он знает Путина. Я думаю, он переоценил в нем президента и чиновника и недооценил оперативника… Ситуация с ЮКОСом, когда забрали все без компенсации, единственная только на этом уровне бизнеса. А про менее крупные мы не знаем, очень много чего происходит и в регионах, и в Москве».
Ходорковский продолжал писать послания «граду и миру». Его публицистические статьи регулярно появлялись на страницах ведущих СМИ как в России, так и за рубежом. А 13 января 2010 г. в Овальном зале Библиотеки иностранной литературы были вручены награды журнала «Знамя». Премию в номинации «Глобус», которая присуждается «за развитие диалога между культурами», получил проект «Диалоги», состоящий из серии писем, которыми экс-олигарх обменялся с Людмилой Улицкой. Книга стала бестселлером. Ходорковский – признанным литератором и трибуном, оставшись, пожалуй, единственным из олигархов и богачей, по кому прошелся каток 2000-х, но который сумел доказать своей жизненной позицией, что человеческое достоинство – это неразменная монета.
Ходорковский вышел на свободу лишь спустя 10 лет после ареста, 20 декабря 2013 г., в соответствии с президентским указом, в ответ на просьбу о помиловании и в рамках амнистии к 20-летию российской Конституции.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.