Что дальше?

Что дальше?

Весна-лето 1993 года стали для «Известий» исторической развилкой — куда и как развиваться, какой и для кого должна быть газета? Конечно, эти вопросы стояли перед редакцией всегда. Во все времена под воздействием самых разных факторов газета приспосабливалась к обстоятельствам, менялась то более, то менее заметно, далеко не каждый раз в лучшую сторону. Но именно весной-летом 93-го, когда Конституционный суд уже был пройден, когда юридически «Известия» обрели полную самостоятельность и при этом уже имели свою солидную долю собственности, наступил момент, когда надо было глобально решать: а что делать дальше?

В такой постановке вопрос не выносился на всеобщую дискуссию, но часто затрагивался и обсуждался в кабинете главного редактора. И каждый раз его обострял Надеин, предсказывая гибель газеты, если она не пойдет дорогой, давно проложенной мировой практикой.

«Известия» всегда были общенациональной газетой, то есть газетой для всей страны. По Надеину, этот статус, греющий душу известинцев разных поколений, постоянно мешал, прежде всего психологически, по-новому взглянуть на путь стратегического развития издания. Как еще при Ленине — Сталине, Хрущеве — Брежневе, так и при Горбачеве — Ельцине все повторяется из года в год: то активизируется, то стихает, то снова оживает работа редакции (осенью — битва) за увеличение тиража по всей территории страны, от Калининграда до Чукотки. «Газета всесоюзная, теперь всероссийская, — значит, надо добиваться нашего широкого присутствия во всех республиках, краях, областях» — на пересмотр этого традиционного подхода никак не повлияли новейшие факторы, в их числе повсеместное и обвальное падение собственного тиража и всех центральных газет, значительный подъем влияния местной прессы.

Между тем мировой опыт указывал на то, что крупнейшие национальные газеты вовсе не стремятся охватить борьбой за тираж абсолютно все территории своих стран. Они сосредоточивают основные силы и средства для закрепления своих позиций только там, где этому благоприятствуют многие условия: доступность распространения, большая численность потенциальных покупателей, перспективность рекламных ниш, возможность осилить конкурентов — и т. д. и т. п.

Надеин всячески доказывал, что наиболее привлекательной территорией для «Известий» является Большая Москва, то есть столица и столичная область. Население только области 7 миллионов человек, из них 5 миллионов живут в городах. Здесь пятнадцать городов с численностью жителей свыше 100 тысяч. Здесь сочетание высокообразованного населения, большой науки, многоотраслевой промышленности, новейшего бизнеса. Мощнейшая стройиндустрия, крупномасштабное строительство, стремительно развивающаяся торговля. Имеется вся необходимая инфраструктура, начиная с транспортной. Здесь один из самых высоких в стране уровень платежеспособности населения. Всего же в этом мегаполисе около 20 миллионов человек. Здесь тысячами видимых и миллионами невидимых нитей взаимосвязано буквально все — от земли, воды и воздуха до предложений и спроса, новостей и проблем, противоречий в экономике, в социальной и всех других сферах жизни.

По Надеину, важнейшая ставка на экономический прорыв газеты должна быть сделана именно здесь, в Большой Москве. Под эту задачу и надо сориентировать всю работу столичной редакции, структурировать ее штат и саму газету. Что касается остальной части России и постсоветского пространства, то Надеин не отнимал их у «Известий». Однако считал, что в регионах могут выходить наши дочерние издания, а делаться в основном местными журналистами. Соответственно, в них должна преобладать и местная тематика публикаций — как информационная, так и проблемная. Базой для этих изданий могли бы стать местные газеты, многие из которых уже давно высказывали пожелания рядом со своими логотипами помещать известинский, быть юридически самостоятельной частью единой медийной империи под названием «Известия».

Скажу от себя, что суждения Надеина мне нравились, они казались разумными и интересными, хотя я и понимал все трудности, которые пришлось бы преодолевать в ходе их реализации. Спустя два года по заданию Голембиовского я напрошусь в гости в редакцию «Комсомольской правды», чтобы ознакомиться с ее опытом в организации региональных выпусков, таких, как, например, «“Комсомольская правда” в Татарстане», «“Комсомольская правда” на Дальнем Востоке», «“Комсомольская правда” в Донбассе» и многих-многих других, их тогда было уже около сорока, и они охватывали все постсоветское пространство, кроме Прибалтики. Для Москвы и Подмосковья была своя «Комсомолка», для каждого региона в отдельности — тоже своя. Примерно так же многое выстраивалось и в «Московском комсомольце», «Коммерсанте». Слушая пояснения младших коллег, я с сожалением думал о том, что основное направление их деятельности лежит в русле идей, которые давно, многократно и страстно высказывал Надеин, но в «Известиях» они были проигнорированы. А ведь и он, и руководители «Комсомолки», «Московского комсомольца», «Коммерсанта» ничего особенно нового не придумывали, они просто учли то, что в мире было давно проверено и одобрено.

Обсуждения в кабинете главного редактора не носили характера мозгового штурма с конечной целью прийти к какому-то конечному результату. Они не назначались на конкретный день и час и в определенном составе. Обычно возникали спонтанно, когда коллегия или несколько человек собирались по какому-то текущему поводу. Говорили в связи с этим поводом, слово за слово — и сама по себе вклинивалась тема будущего газеты. Если при этом был Надеин, он высказывался за коренные изменения. Как правило, всегда присутствовавший Гонзальез не мог не спорить с ним. Это каждый раз были резко противоположные точки зрения.

— Отказываться от нашего, московского охвата всей российской и постсоветской географии — вот это и есть гибельный путь для «Известий», — горячился Гонзальез. — Ну дадим самостоятельность в регионы, но мы же не будем видеть, что идет у них в каждом номере. Могут такое напечатать, что нам и не ответить за это!

— А перед кем мы должны за что-то отвечать? Мы — независимая газета, у нас нет начальства, — выходил из себя Надеин.

Кто-то из членов редколлегии принимал логику одного спорщика, кто-то другого, добавляя в эти обмены мнениями-уколами что-то от себя. Игорь старался приподняться над разногласиями, часто употребляя слово «риски» — они виделись при каждом варианте дальнейшего пути вперед, везде нас ожидали большие проблемы. Конечно, всем нам было легче, мы поговорили и разошлись. Игорю — труднее, окончательные решения за ним. Чем дольше обсуждалась тема будущего, тем осторожнее становился ход его суждений, и мы понимали, чьи аргументы перевешивают, кажутся ему основательнее. И однажды он сказал:

— Ломать то, что многие десятилетия себя оправдывало, опасно. Поэтому оставляем все как есть: в Москве делаем газету для всей России и ближнего зарубежья, где нас давно знают. Но при этом и в регионах продолжим работу, начатую в Киеве.

К тому времени Украина ввела свою валюту — гривну, что сильно осложнило финансовое обращение с Россией. Между тем в «Известия» шло много предложений, касающихся публикации украинской рекламы за счет гривны. В России от нее отмахивались, а в Украине она была нужна на финансирование наших корпунктов, печатание газеты. Из этих соображений в самом конце 1992 года и было открыто в Киеве представительство «Известий» на правах юридического лица с балансом, входящим составной частью в баланс нашего АО. Но хотя его возглавил журналист, зав корпунктом Сергей Цикора, оно занималось главным образом рекламой (для этого, кроме бухгалтера, в штат ввели еще и должность агента по рекламе), а также печатанием газеты и ее распространением.

Вслед за Киевом с такой же целью были открыты представительства в двух других новых государствах — в Беларуси (директор А. Шагун) и Казахстане (В. Ардаев). Несколько шире ставилась задача хабаровскому собкору Борису Резнику, он же директор образованного 28 июня Дальневосточного представительства. Как сказано в положении об этом представительстве, основной его целью «является производственно-хозяйственная деятельность, направленная на регулярный выпуск и своевременное распространение части тиража газеты “Известия” в республиках, краях и областях Дальнего Востока, рекламно-информационная и коммерческая деятельность, получение прибыли».

Инициативный Резник начал было в московскую газету вкладывать две своих полосы — одну рекламную, другую чисто информационную по дальневосточной тематике, взял в штат двух местных журналистов. Поначалу он не придал особого значения пункту в этом документе о том, что «прибыль, полученная представительством, является составной частью прибыли акционерного общества открытого типа “Редакция газеты «Известия»” и расходуется в соответствии с Уставом АО». Рассчитывал на рациональный подход центральной редакции, а он оказался грабительским — вся прибыль забиралась в Москву. В итоге пришлось отказаться от журналистской полосы.

— Нас финансово удушили, — вспоминает Борис.

Ни одно из четырех представительств не получило статуса самостоятельных дочерних изданий, к чему призывал Надеин и что стала делать та же «Комсомольская правды». Тем временем среди корреспондентов «Известий» на местах был человек, который без чьей-либо подсказки проникся новой газетной идеей и рвался ее реализовать. Это был одесский собкор «Известий» Леонид Капелюшный. Выше я уже ссылался на одно из его писем мне во время написания этих заметок. Ниже — продолжение этого письма:

Возможно, ты не подозреваешь даже, что в Украине до 1991 года не было украинской журналистики. Был украиноязычный филиал советской журналистики со всеми вытекающими. Это очень серьезное обстоятельство. Русской журналистике здесь не нужно было «заново рождаться». Она всегда была, у нее всегда были свои национальные ориентиры, свои культурологические ориентиры, свои демократические принципы и реперы. Украинская рождалась не из традиции и исторического массива, а из «эфира», из митинговых страстей и обстоятельств. Переименование киевских цековских изданий в новые — фигня. У них не было школы. Ни одна из «бывших» газет не выжила. А если и самосохранилась, то живет в прозябании.

В новые газеты пошли лучшие компартийные перья, отлитые из чугуна и без врожденного качества к самозатачиванию. Украинская журналистика строилась без фундамента, без проекта и понимания своего предназначения. Для нее все еще примером и ориентиром были газеты российские — наша и «Литературка», яковлевские «МН» как-то прокисли, «КоммерсантЪ» не вошел в моду. У нас была уникальная возможность поучаствовать в этом процессе, создав украинский филиал «Известий». Я придумал логотип такой — над каждой нашей буквой «И» стоит маленькая пометка, чтобы получилось наполовину русское — наполовину украинское «і».

По моему разумению, газету важно было регистрировать как самостоятельное украинское издание. И как дочку «Известий». Подчеркиваю, что год был 1993. Мне уже тогда было понятно, какие процессы пойдут в украинском информационном пространстве, и разумно было опередить их, а не подстраиваться. Что потом и произошло.

Как ты помнишь, «Известия» тогда катастрофически теряли тираж. Причем темпы потерь в Украине были медленнее. И совершенно точно, что возможности сохранить тираж в Украине были больше. Массив русскоязычных читателей, имевших культуру чтения газет, воспитанный на приличном уровне журналистских материалов, чувствовавший все еще единое информационное пространство, мог быть нашим. Это я не теоретизирую.

В 1993 году, не без помощи и поддержки Ивана Дмитриевича Лаптева, как гендиректора концерна «Известия», я зарегистрировал и начал выпускать еженедельник «Слово» как своеобразное дочернее издание нашей газеты. При логотипе стояла такая ма-а-ленькая лейбочка «Известий». Кое-какие материалы мы ставили из нашей газеты, но преимущественно я просил их написать известинских собкоров. Ну, ты представляешь изумление одесской публики — в «Слове» не перепечатка, а специально для него известинцы Шальнев из Нью-Йорка, Кривопалов из Лондона, Ильинский из Рима. Без особых стараний и без копейки на рекламу мы получили в первые полгода тираж около 70 тысяч. Заметь — в Одессе были свои популярные газеты старые и начали издаваться новые.

Но «Слово» получилось из отказа руководства «Известий» делать всеукраинскую дочку. С этой идеей я ходил и к Боднаруку, и к Друзенко, и к Голембиовскому. И рассказывал, и доказывал. Но друг Гонзальез оказался той инстанцией, которая принимала решение.

Рассказал Леня и о случае с землей.

Председателем Кировоградского облисполкома был Вл. Желиба, у нас с ним образовался контакт. Бывая в Кировограде, я с ним говорил о многом и однажды спросил: а что если бы «Известия» стали собственником какой-то части земли — колхозы уже приказали долго жить… Земля у нас до сих пор государственная, но механизм вхождения в собственность придумать было — как раку ногу оторвать. Желибе идея понравилась. И я помчался в Москву. Зашел к Игорю. Он слушал в пол-уха. Если помнишь, в начале 90-х мы жили скудно, зарплаты были нищенские, в Москве в магазинах — тоска. И я живописал о тучных стадах и нивах. 5000 гектаров земли. Черноземной.

— А на х… нам это надо?

И отправил к Гонзе. Эдик много слушал и много расспрашивал. Подытожил так:

— Заработаем мы там ваши тугрики и что будем с ними делать?

— То, что и весь украинский бизнес. Пускать в оборот.

Гонзальез хмыкнул. И я понял, что они ничего не понимают в наступивших переменах.

Приняв решение ничего принципиально не менять, Голембиовский очень остудил энтузиазм Надеина. Еще раньше Игорь ему сказал, что он против и его проектов о радикальных изменениях в характере самой газеты, что «Известия» не станут до такой степени новостными, как крупнейшие западные издания. Примерно тогда же Володя и в шутку, и всерьез предложил Голембиовскому оставить себе только три должности — президента, председателя совета директоров АО и председателя правления СП «“Известия” — Бурда», — а его, Надеина, назначить главным редактором «Известий».

— Это еще зачем? — удивился Игорь.

— Чтобы было кого винить и снимать, когда дела в газете пойдут совсем плохо. А пока ты не можешь уволить главного редактора.

Еще недавно близкие товарищи, они всё больше уставали друг от друга. Перестав верить в свою полезность в редакции, потеряв интерес к перспективам газеты, Надеин в июне попросил Игоря вернуть его на прежнее место работы, с которого сразу после путча он был назначен замом главного редактора — собственным корреспондентом в США. Игорь немедленно согласился. Мы вновь получили очень активного зарубежного собкора, а редакция лишилась возмутителя спокойствия. Вскоре новый состав совета директоров по рекомендации Голембиовского назначил Гонзальеза вице-президентом АО по экономике, а властью главного редактора он был возведен еще и в его заместителя.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.