Новые правила редакционной жизни

Новые правила редакционной жизни

Во внутренней жизни редакции 1995 год стал годом формального и фактического закрепления власти Игоря Голембиовского.

По традиции, в апреле прошло общее собрание акционеров АО «Редакция газеты “Известия”». К этому времени их состав заметно изменился, появились и крупные держатели акций — банк «Тройка-Диалог», знаменитая в те годы компания «Олби». Состоялась и эмиссия акций — изменены их количество и номинал. Если раньше всего насчитывалось 15 000 акций, то теперь их стало в 500 раз больше, то есть 7 500 000. Соответственно прежняя цена в 1000 рублей за штуку уменьшилась в пятьсот раз и составила 2 рубля. Эта арифметика никак не отразилась на интересах акционеров — что каждый имел, то за ним и осталось. Все по правилу: от перемены мест слагаемых сумма не изменяется. На этом апрельском собрании присутствовал 271 акционер — владельцы в общей сложности 6 147 198 обыкновенных именных акций.

Помимо обсуждения хозяйственных итогов предыдущего года, в повестке дня стоял и вопрос об избрании президента АО. Была предложена всего одна кандидатура, озвучил ее Лацис. Он же единственный и выступил, охарактеризовав наилучшим образом сидевшего в президиуме кандидата. Им был председатель собрания Голембиовский, соблюдавший все принятые на этот счет процедурные правила. Призывал к выдвижению других кандидатур, к обсуждению названной, то есть своей. Все выглядело немного комично, но вместе с тем вполне серьезно. Голосование было тайным. Итог: голосовали «за» 203 бюллетеня (из 271, почти 75 процентов), но на таких собраниях считаются голоса-акции, а их в 203 бюллетенях набралось 5 582 360, что составляло 90,81 процента от всех присутствующих на собрании.

Это был результат, в котором не сомневался никто, включая и тех, кто голосовал против. На следующий день Игорь подписал приказ о своем вступлении в должность президента компании. А еще через несколько дней редакция была шокирована новостью: вскоре от имени совета директоров Голембиовский заключит с собою договор о выполнении обязанностей главного редактора, и это будет означать отмену принципа выборности главного редактора — впредь он будет назначаться.

Новость пришла от Гонзальеза. На заседании редколлегии он завел разговор о том, что необходимо устранить имеющееся противоречие между Уставом «Известий» как средства массовой информации и Уставом «Известий» как акционерного общества. Если по первому главного редактора избирает редакция, то по второму все решают акционеры, совет директоров, президент.

— В условиях рынка мы должны жить по акционерным правилам, — сказал тогда Голембиовский.

По его команде дней через десять появился проект «Положения о редакционной коллегии». Он полностью перечеркивал ранее выстраданный нами редакционный Устав.

Я не мог не вспомнить, как вместе с Игорем воевали против Ефимова за права редколлегии, как первый проект устава посылали для утверждения в Кремль — Председателю Верховного Совета СССР Лукьянову, как назначенные им юристы сводили на нет все наши демократические формулировки. Вспомнился, конечно, и день 23 августа 91-го, когда находившегося тогда в Японии Голембиовского мы избирали по Временному уставу главным редактором, и потом он любил говорить, что его никто не назначал — его избрали коллеги.

Временный послужил базой для утверждения в январе 1992 года постоянного Устава. Основные его положения:

— главный редактор избирается и утверждается журналистским коллективом редакции сроком на 5 лет. Главную редакцию назначает главный редактор, в нее входят его заместители и ответственный секретарь. Члены коллегии, не входящие в состав главной редакции, избираются журналистским коллективом тайным голосованием сроком на три года простым большинством голосов. Главный редактор может наложить вето на данное решение. Журналистский коллектив в этом случае может подтвердить свое прежнее решение большинством голосов в 2/3 списочного состава, после чего решение вступает в силу. Решения редколлегии принимаются открытым голосованием простым большинством голосов. В случае разногласия между главным редактором и коллегией ее решение является обязательным для главного редактора, если оно принято большинством не менее 3/4 от числа присутствующих.

Опуская общие места, приведу новые проектные положения о редколлегии:

— главный редактор назначается президентом АО. По должности в коллегию входят заместители главного редактора и ответственный секретарь. Остальные члены коллегии назначаются главным редактором из числа заведующих ведущими редакциями и подразделениями или их заместителей. Решения коллегии принимаются простым большинством голосов. Окончательное решение вопросов остается за главным редактором, а в его отсутствие — за исполняющим его обязанности. Возможно совмещение функций президента АО и главного редактора газеты «Известия» в одном лице.

Как видно, в новом проекте ничего не оставалось из того, за что еще недавно мы все дружно выступали и чем гордились — ни выборов, ни исключительных прав журналистского коллектива, редколлегии. Однако у меня не возникло очень уж сильного сожаления об отмене большинства старых формулировок. Они в своей основе все же были из другого времени, когда журналисты старались противостоять идеологическому давлению КПСС. Я понимал, что в условиях свободы слова и рынка должны быть более прагматичные правила, упрощающие и облегчающие управление газетой, соответствующие закону о печати, который наделяет главного редактора большими полномочиями. Но при этом мне казалось, что все-таки нельзя оставлять журналистский коллектив вообще без каких-либо прав, и я взялся за написание своих предложений для редколлегии.

Готовил эту записку еще и под впечатлением только что прочитанного послания из Лондона: наш партнер — редакция «Файнэншел таймс» высказывала большое удовлетворение работой по совместному проекту «Финансовые известия», переводила в качестве премии его коллективу 47 400 долларов США и предлагала расширить это сотрудничество.

Названная мною как «Общие соображения в связи с проектом «Положения о редакционной коллегии», записка начиналась с оценки поступивших материалов из «Файнэншел таймс» о возможных путях дальнейшего развития нашего совместного издания.

Кто у нас в редакции ознакомился с этим документом, — писал я, — тот не мог не отметить, что одним из важнейших условий большого успеха «Финансовых известий» англичане считают независимость как самого этого издания, так и каждого его сотрудника. Красной нитью через весь, в общем-то, экономический документ проходит именно эта мысль: редакция газеты должна быть независимой, в том числе и от своего издателя, а в среде работающих в ней журналистов должны царить дух свободы и ощущение независимости.

Дальше я писал:

Нам приятно было обо всем этом читать, и мы должны сами все сделать для утверждения в «Известиях» на все времена этих принципов через принятие юридического документа, регламентирующего внутреннюю жизнь в редакции, организацию ее работы, управление коллективом журналистов.

Необходим такой документ, который создал бы механизм, противостоящий приходу к руководству редакцией людей, некомпетентных и не авторитетных в профессиональной журналистике (нельзя исключать на будущее ситуации, когда контрольный пакет акций перетечет в руки лиц, взгляды и амбиции которых поставят во главе редакции человека, ничего не смыслящего в журналистике и не исповедующего принципы свободы и независимости прессы). Таким документом могут быть поправки и дополнения в ныне действующий устав акционерного общества.

Далее я предложил придать ему силу единственных правил, по которым живет и работает редакция, а устав от 1992 года считать утратившим силу. На мой взгляд, в этом документе требовалось положение, согласно которому главный редактор утверждался бы советом директоров при обязательной поддержке его кандидатуры большинством голосов журналистского коллектива, полученных путем тайного голосования. По моему убеждению, этот пункт нисколько не покушался бы на законное право совета директоров утверждать главного редактора — последнее слово всегда будет за директорами, президентом АО. Но участие журналистского коллектива в подборе главного редактора крайне желательно — оно может быть серьезным барьером на пути к этой должности некомпетентного и не авторитетного в профессиональной среде человека. Этот пункт, настаивал я, важен со всех точек зрения, в том числе для закрепления независимости журналистов в психологическом плане: «мы — не быдло». Кроме того, он придаст еще и общественную легитимность главному редактору, будет способствовать его авторитету как внутри редакции, так и во внешнем мире.

Все мы (кто раньше — кто позже) со временем покинем «Известия», — писал я в заключение. — Но сегодня мы не должны оказаться временщиками, безразличными к тому, что внутри «Известий» будет завтра и всегда потом. Нам выпала судьба бороться за независимость газеты и демократический дух в редакции, многим все это стоило немало сил, в первую очередь И. Голембиовскому. И будет, мягко говоря, весьма странным, если при Голембиовском мы откажемся от того, что завоевано во главе с ним.

Мы не должны игнорировать западную практику. Во многих странах (в той же Англии — по свидетельству нашего собкора Александра Шальнева) и в тех случаях, когда издатель имеет абсолютное право назначать главного редактора и его ближайшее окружение, это никогда не делается без консультаций с журналистским коллективом (иногда — с ведущими сотрудниками), без закрытых опросов по кандидатурам руководителей газеты. Цель — не ошибиться в выборе первых лиц в газете, исключить возможные конфликтные ситуации, совместить интересы издателя и журналистов.

Думаю, что мои предложения (могут быть и другие, но в этом русле) ничего не имеют общего с базаром и хаосом в управлении редакцией, они вписываются в наступившие суровые рыночные реалии и при этом дают основания каждому известинцу испытывать еще и чувство собственного достоинства, без чего (вспомним принципы «Файнэншел таймс») невозможен успех нашего общего дела.

Поработав с юристами, обсудив на редколлегии и приняв на собрании журналистского коллектива окончательные формулировки, мы их можем вынести на очередное общее собрание акционеров в качестве поправок и дополнений к уставу АО «Редакция газеты «Известия».

29 мая 1995 г.

При составлении этой записки я не мог предполагать, что высказанные в ней соображения окажутся очень актуальными в создавшейся у нас через два года конфликтной ситуации. Лишая журналистский коллектив каких-либо прав в решении вопроса о главном редакторе, Игорь рубил сук, на котором прочно сидел: спустя два года этот коллектив не будет иметь ни малейшей юридической возможности выступить в его поддержку — против снятия с должности главного редактора.

Передавая ему свою записку, я исходил из того, что состоится дискуссия по проекту «Положения о редколлегии». Но разговора на коллегии не было. Всё за нас 8 июня решил совет директоров, утвердивший этот проект. Решил закулисно, в своем узком кругу, с явным пренебрежением к мнению редакции, без хотя бы чисто формального обсуждения, скажем, на одной из летучек. Если бы оно состоялось, вряд ли возникли бы кулуарные комментарии типа того, что Голембиовский раньше горячо выступал за выборы, желая стать главным редактором, а сейчас их отменил, чтобы не рисковать на следующий год, когда закончится пятилетний срок его пребывания в этой должности и по уставу должны объявляться новые выборы.

Итоговые формулировки «Положения о редколлегии» подготовил Анатолий Данилевич. Он и вел протокол заседания совета директоров, из которого видно, что речь там шла в основном об инвестиционных торгах по пакету акций «Известий» и результатах хозяйственно-финансовой деятельности АО за последние четыре месяца. Это, разумеется, были важные вопросы. Судя по протоколу заседания, на их фоне вопрос о редколлегии носил малозначительный характер. Что, в общем-то, реально отражало положение вещей — в последнее время роль редколлегии в жизни редакции заметно снижалась, все чаще просто игнорировалась. Вопреки записанному раньше в Уставе, а теперь и в «Положении», она переставала быть «коллективным органом организации и управления творческим процессом в редакции», становилась все более безвластной структурой при набирающей вес вертикали власти. Отказ от выборности главного редактора и членов редколлегии «не по должности» очень усиливал эту тенденцию, что наряду с другими причинами и приведет к большим бедам в газете.

Вооружившись новыми правилами, Голембиовский произвел с 1 июля замены в редколлегии. Как не соответствующий принципу «по должности» из нее выведен Гонзальез, он оставался в роли вице-президента. Выведены также ранее избранные в коллегию Лацис, Плутник, Степовой и Иллеш. Первые трое продолжили работу обозревателями разных уровней, Андрей Иллеш удалился от журналистики — стал руководителем Дирекции международных спортивных программ, образованной в нашем АО по его же инициативе. В спортивном бизнесе он задержался ненадолго — ушел на телевидение, на канал РенТВ, потом в ИТАР-ТАСС, а уже оттуда летом 97-го сначала тайно, затем явно появится в «Известиях», претендуя на пост главного редактора.

В обновившейся редколлегии остались по должности кроме главного редактора его заместители Друзенко, Боднарук, Млечин, я, заведующий корсетью Орлик. Введены руководители ведущих редакций Бергер (экономика), Дардыкин (международная жизнь) и Яков, назначенный на место Иллеша в службу новостей. Одновременно были произведены некоторые изменения в штате газеты. Образован новый отдел социальных проблем, быта и нравов. Редактором назначен Валерий Коновалов, замечательный журналист, работавший много лет спецкором сельскохозяйственного отдела, в последние годы — обозревателем социально-экономической редакции. В связи с закрытием корпункта в Риге была уволена собкор Ирина Литвинова. Корреспондент по Эстонии Леонид Левицкий переехал в Москву и остался в составе редакции. Собкором по всем странам Балтии был назначен Николай Лашкевич с местом пребывания в Вильнюсе.

На одном из первых заседаний обновленной редколлегии кто-то поднял вопрос о том, что новых людей в газете обязательно нужно знакомить с нормами и правилами внутренней жизни в «Известиях». А поскольку свода таких правил нет, их надо сформулировать, отпечатать и вручить каждому, причем не только новым сотрудникам, но и всем давно работающим. Так появился «Этический кодекс известинца». В отличие от «Морального кодекса строителя коммунизма» в нашем ничего нет от Библии, но и оригинальным его не назовешь — типовой набор принципов и стандартов демократической журналистики. Когда он еще только обсуждался, ему приписывалась особая, магическая сила, способная очистить души известинцев, сплотить их, создать в коллективе обстановку, побуждающую к новым творческим дерзаниям.

Жизнь показала, что такого оздоровительного эффекта сам по себе кодекс не дал, на качество работы он никак не повлиял. Но иметь его было не вредно, как врачам знать клятву Гиппократа.