Скандал из-за «миллиардов» Черномырдина
Скандал из-за «миллиардов» Черномырдина
Здесь и далее мой текст надо будет строже увязывать с календарем — этого требует развитие событий, принимающее резко ускоренный характер.
24 марта вышел приказ, подписанный Гонзальезом: «командировать И. Н. Голембиовского во Францию с 26 по 30 марта для участия в мероприятиях фестиваля, посвященного Д. Д. Шостаковичу, по приглашению президента Ж. Ширака». Приказ отмечен путаницей, характерной для нашего делопроизводства. На самом деле это была поездка Игоря с супругой на торжества в Париже по случаю 70-летия Мстислава Ростроповича.
Будучи в Париже, Игорь услышал от собкора «Известий» Юрия Коваленко о заметке в газете «Монд», касающейся российского премьера Виктора Черномырдина, и велел передать ее в редакцию. Вернувшись в Москву, он на утренней планерке 1 апреля поинтересовался у Агафонова, получен ли текст от Коваленко. Как вспоминал сидевший рядом Друзенко, «Агафонов вышел и вскоре принес пару страничек. Игорь прочел первую и передал мне. Я прочитал — передал Агафонову. «Ну, что думаешь?» — спросил Игорь. Я ответил, что не торопился бы с публикацией. «Почему?» — «Слишком слаба доказательная база». Игорь вроде со мной согласился, сказав Агафонову, что надо уточнить обстоятельства. На том разошлись. Вечером открываю газету… Никто мне не сказал, что заметку из «Монд» решили-таки печатать. Причем, на первой полосе».
С этого все и началось…
Чтобы понятнее было дальнейшее, заметку приведу полностью, как она вышла в вечернем выпуске «Известий» 1 апреля — с вступлением и послесловием от редакции:
ЧЕРНОМЫРДИН ИМЕЕТ СОСТОЯНИЕ В 5 МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ?..
Авторитетная французская газета «Монд» в номере от 29 марта посвятила целую полосу последним событиям в России, включая забастовку 27 марта. Среди опубликованных материалов — заметка о личном состоянии Черномырдина, озаглавленная «Премьер-министр богаче г-на Мэрдока», перевод которой мы даем ниже без каких-либо сокращений.
Плохой управляющий, когда речь идет о том, чтобы положить конец кризису неплатежей, разлагающему сегодня Россию, ее премьер-министр Виктор Черномырдин, кажется, оказался более умелым в том, что касается приумножения собственного состояния. За четыре года пребывания во главе правительства его личное состояние, по всей видимости, возросло с 28 миллионов до 5 миллиардов долларов.
Это утверждали директор ФБР Луис Фри и бывший директор ЦРУ Джон Дейч во время слушаний в палате представителей (американского конгресса. — Ред.) по вопросу «Угроза организованной преступности со стороны России», которые состоялись 30 апреля 1996 года.
Бывший патрон российского газового гиганта «Газпром», который частично приватизирован (40 процентов акций остаются в руках государства) и который оценивается в 80 миллиардов долларов (включая запасы газа, которые составляют треть мировых), г-н Черномырдин, не спускающий глаза со своего бывшего детища, имеет на руках, как о том говорят в Москве, солидный пакет акций «Газпрома».
С «сокровищем» в 5 миллиардов долларов в почетном списке самых больших состояний бывший аппаратчик газовой индустрии обошел пресс-магната Руперта Мэрдока (4 миллиарда долларов), миллиардера Росса Перо (2,5 миллиарда) и президента Си-эн-эн Теда Тэрнера (1,6 миллиарда), согласно оценке «Форбса», относящейся к 1994 году.
Сильно раздраженный слухами о своем обогащении, Виктор Черномырдин на следующий день после своего повторного назначения на пост премьера в июле 1996 года предложил депутатам Думы (нижней палаты российского парламента) пролить свет на состояние собственных финансов. Однако с тех пор он не счел нужным давать ход своему предложению.
От редакции: Опубликованная в «Монд» сенсационная заметка, подписанная «М. je», вызвала самый живой интерес не только во Франции, но и в России. Как удалось выяснить парижскому корреспонденту Юрию Коваленко, автор заметки — специалист по экономике России Мари Жего из «Монд». По ее словам, основные цифры для заметки о благосостоянии Черномырдина взяты из статьи Пьера Лоррена (Piere Lorrain) «Русские мафии: попытка типологии», опубликованной в последнем номере влиятельного ежеквартального журнала «Политик этранжер». При этом Лоррен, в свою очередь, ссылается на закрытые слушания в Комитете по иностранным делам палаты представителей Конгресса США 30 апреля 1996 года с участием директоров ФБР и ЦРУ.
Редакция обратилась в Посольство США в Москве с просьбой подтвердить проведение таких слушаний в американском конгрессе. Источники в посольстве подтвердили «Известиям», что такие слушания место имели.
На следующее утро, 2 апреля, редакционная планерка замерла в ожидании, что скажет главный редактор об этой публикации, вызывающей немало профессиональных вопросов и уже начальный резонанс от которой обещает грандиозный скандал. Голембиовский сказал то, что делает ему честь:
— Перепечатка из «Монд» — мое решение, и только я несу за него ответственность.
Он повторил эти слова через несколько часов, когда по инициативе Гонзальеза экстренно собралось правление АО и впервые за пять лет своего существования позволило себе серьезную критику в адрес президента, он же главный редактор. Сам Гонзальез и присутствовавшие на заседании Батарчук и Данилевич расценили перепечатку из «Монд» как ошибочную, непроверенную, неоправданную со всех точек зрения. С этого дня отношения между Голембиовским и Гонзальезом начинают быстро портиться и скоро приведут к полному разрыву в безобразнейшей форме. Редколлегию никто не собирал, ее мнение в очередной раз было проигнорировано. А пока вдруг осмелевшее правление заседало и негодовало, на первую полосу с согласия Голембиовского заверстывались уже два новых материала в развитие сенсации о богатствах российского премьера.
Первым из них было развернутое сообщение ИТАР-ТАСС о брифинге (в Белом доме, вечером 1 апреля) начальника Департамента культуры и информации аппарата правительства РФ Игоря Шабдурасулова. Он заявил, что Виктор Черномырдин не намерен обращаться в суд по поводу публикации в «Известиях» материала о размерах его личного состояния. Шабдурасулов подчеркнул, что премьер «даже не намерен в судебном порядке опровергать ту нелепицу и те абсолютно беспардонные измышления, которые просто не стоят его внимания». Далее начальник департамента рассказал, что недавно редакция «Известий» обращалась в правительство с просьбой о предоставления крупного кредита на нужды газеты. Просьба была изучена, и по совершенно объективным причинам правительство не смогло выделить этот кредит. Если рассматривать сегодняшнюю публикацию как ответ на отказ правительства в предоставлении кредита, подчеркнул Шабдурасулов, то это вызывает лишь сожаление.
Эта информация вышла с заголовком «Виктор Черномырдин не хочет судиться с “Известиями”». Сразу под ней набран более видным жирным шрифтом комментарий Агафонова «Врать нехорошо. Даже защищая начальника». Хлесткий, агрессивный тон автора, буквально отчитывающего начальника департамента, заодно и премьера, пугающего их тем, что оба они «оказались в сложной ситуации, наехав на “Известия”». И ягодки, похоже, впереди…».
Лично я считал, что как раз газета оказывается в сложной ситуации, наехав на главу правительства. Зная журналистскую хватку Агафонова, его подчас ядовитую манеру письма, я пошел к Голембиовскому и высказал свое мнение, что нам ни к чему обещанные Сергеем «ягодки впереди». Не имея никаких фактов, подтверждающих происхождение и существование сокровищ Черномырдина, мы втягиваемся в конфликт, последствия которого непредсказуемы. Мы еще можем сохранить лицо, сведя все изящным текстом к первоапрельской неловкой шутке, а позже с таким отыгрышем назад уже будем выглядеть смешными.
— Ситуация, — говорил я, — в корне отличается от случая с Березовским. Тогда газета усилиями Агафонова вела расследование, есть ли у него двойное гражданство. Мы нисколько не рисковали репутацией «Известий». Да, узнали и доказали, что два гражданства. Но могло выясниться и другое, что есть только одно гражданство, — и ничего неприятного для газеты не было бы. Все бы увидели, что расследование состоялось, истина установлена. Сейчас же, объявив Черномырдина мультимиллиардером, надо делать совершенно иную работу — собирать доказательства, что это действительно правда. А если мы их не найдем, это будет позор для газеты. Так лучше не задираться, не атаковать в каждом номере, а провести расследование и по его результатам выступить. Или обвинить главу правительства с фактами в руках, или извиниться.
Как мне показалось, Игорь не был категоричен в том, что намерен делать дальше — раскручивать тему или закрывать. С одной стороны, он был доволен: газета привлекла к себе огромное внимание, повсюду — прежде всего, в журналистской среде — только и разговоров, что о ее смелости. С другой — нет веских доказательств. Но он надеялся, что их удастся найти. Эту надежду в него вселяло новое ближайшее окружение: Агафонов, Дардыкин, Яков. Хотя Игорь заявлял, что перепечатка из «Монд» — его решение, меня не покидала уверенность, что оно было коллективным, ему настоятельно советовали это сделать.
В завершение нашего разговора Игорь сказал:
— Посмотрим, как повернется дело. В зависимости от этого и будем поступать. Ты пока не все знаешь, да и я тоже. Ребята готовят доказательства.
Но газета уже не выходила без упоминания о миллиардах премьера. 3 апреля сообщается, что Госдума обратилась к Черномырдину с просьбой продекларировать свое личное имущество. В следующем номере, от 4 апреля, на первой полосе печатается информация ИТАР-ТАСС «О материальном положении Виктора Черномырдина», где со ссылкой на Шабдурасулова указывается, что зарплата его шефа составляет 4 миллиона 44 тысячи рублей в месяц. Она является единственным источником его дохода и складывается из должностного оклада, надбавок и премий. 24 марта премьер-министр в установленном порядке уплатил налоги в размере 9 000 956 рублей.
Обе эти заметки внешне выглядели данью объективности — что есть на информационных лентах, то и печатаем. 5 апреля газета выступает уже с собственным материалом, предпослав ему большой анонс на первой полосе. Это статья Агафонова на три колонки сверху донизу, 400 строк. Интригующее начало:
«Известиям» удалось (через банк данных Lexis-Nexis) получить весьма обширный (около 70 страниц) документ — полную расшифровку слушаний в американском конгрессе, состоявшихся 30 апреля 1996 года. Это мероприятие, как явствует из стенограммы, официально именовалось так: «Слушание Комитета по международным делам палаты представителей Конгресса США на тему “Угроза со стороны российской организованной преступности”», под председательством конгрессмена Бенджамина Гилмана (республиканец, Нью-Йорк) и с участием свидетелей Джона Дейча, директора ЦРУ, Луиса Фри, директора ФБР, Эрика Сейдела, помощника окружного прокурора и главы департамента по борьбе с оргпреступностью штата Нью-Йорк. В слушаниях кроме указанных лиц принимали участие члены американского конгресса и эксперты.
Статья свидетельствовала о серьезности, с которой американцы изучали и оценивали российскую преступность и коррупцию, их растущую угрозу для политических и экономических реформ в России, угрозу для внешнего мира. Указывалось на теснейшую связь криминальных картелей и преступных группировок с политическими лидерами и высшими эшелонами государственной власти в нашей стране. Но при этом до последней, третьей колонки в «Известиях» никакие российские имена не назывались. Наконец цитируется конгрессмен Генри Хайда:
Я читал Арно де Борчгрейва (старший советник Вашингтонского центра стратегических и международных исследований — Ред.). Этот Арно крутой парень, и то, что он рассказывает, это очень серьезно. Он утверждает: то, что многие на Западе восприняли как начало демократического капитализма в России, сейчас представляет собой государство, криминализированное снизу доверху. Да, это сильное заявление, особенно в свете только что сказанного господином Дейчем. Он ведь сказал это: «Тридцать процентов членов Государственной думы являются членами банд организованной преступности. Личное состояние премьер-министра Виктора Черномырдина, которое, по оценкам израильской “Моссад”, четыре года назад составляло 28 миллионов, теперь достигает 5 миллиардов долларов. Он получает процентные отчисления от всех сделок с нефтью и газом…».
Вот, собственно, и вся в этой огромной публикации фактура, касающаяся миллиардов главы российского правительства. Еще раз о ней в самом сжатом виде: конгрессмен Хайда под впечатлением от чтения крутого парня Арно ссылается на директора ЦРУ Дейча, а тот в свою очередь ссылается на оценки израильского «Моссада». Что ж, сошлюсь и я — на Друзенко: «Слишком слаба доказательная база». Намеки автора статьи на то, что на закрытых слушаниях могли прозвучать факты, компрометирующие Черномырдина, эту базу не усиливают.
Весь пафос статьи сводился к тому, что нет дыма без огня. Таким и был резонанс. О доходах второго человека в государстве уже со ссылкой на «Известия» заговорила вся российская пресса. Считается, что бензина в огонь плеснула наша коллега, ранее работавшая по договору в «Известиях» Евгения Альбац, выступившая в воскресенье 6 апреля в передаче «Газетный ряд» на канале НТВ. Она высказала в эфире мнение, что перепечатка из «Монд» может являться подкопом под премьера со стороны крупнейшего акционера, почти хозяина «Известий» — нефтяной компании «Лукойл». А мимо такой версии уже не могло пройти руководство этой компании.
Надо сказать, что после 1 апреля «Известия» и «Лукойл» занимали выжидательную позицию по отношению друг к другу. Оставалась в силе достигнутая в марте договоренность провести 22 апреля собрание акционеров. Был согласован состав нового совета директоров. Нефтяникам (они имели уже 41 процент акций) отводилось четыре места из семи, от «Известий» в него должны были войти Голембиовский, Гонзальез, Данилевич. Когда газета стала громко считать деньги премьера и каждый день возвращалась к ним на первой полосе, до редакции начали доходить сведения, что самому крупному нашему партнеру это не очень нравится, однако никаких признаков недовольства в адрес «Известий» не высказывалось. Похоже, что терпение лопнуло во время телепередачи «Газетный ряд».
На следующий день спецкор из службы новостей Сергей Лесков сказал мне, что отправляется на международную выставку «Нефтегаз-97» на Красной Пресне, где состоится пресс-конференция президента «Лукойла» Алекперова. Сергей освещал в газете новости науки, техники, энергетического комплекса и должен был быть на этой пресс-конференции. Перед уходом он высказал предположение, что Алекперов, наверное, затронет и поднятую «Известиями» историю о богатствах Черномырдина, которая, по слухам, уже испортила отношение премьера к компании. Я ответил Лескову, что жду от него вестей. Из вышедшей в 2011 году книги Ани Голембиовской «Наше “кругосветное путешествие” с Игорем» я узнал, что на той выставке на Красной Пресне был еще один известинец — Желудков, о чем рассказывает в этой книге Яков. Судя по тому, что пишет Яков со слов Желудкова, этот недолго работавший у нас корреспондент в своем устном донесении очень уж драматизировал речь Алекперова. И что был тот во гневе, и что доказывал прессе, что не разделяет позицию газеты, что возмущен заметкой про премьера и считает необходимым увольнение Голембиовского с поста главного редактора. Я больше доверяю Лескову, информация которого полностью совпадала с отчетами в других изданиях, в частности в газете «КоммерсантЪ» и журнале «Эксперт».
Пресс-конференция длилась меньше часа, из этого времени об «Известиях» говорилось не больше пяти-семи минут. Вопрос о перепечатке из «Монд» наверняка был задан по инициативе «Лукойла», которому не хотелось самому поднимать эту тему. Алекперов заявил:
— Меня расстроила публикация. Получается, несолидная вроде бы газета.
Дальше он сказал, что в сложившейся ситуации компания вынуждена приостановить свои инвестиционные проекты в СМИ, так как не может допустить, чтобы ее имя связывали с публикациями желтого характера. Закончил он свой ответ словами о том, что окончательного решения пока не принято, но не исключено, что компания сбросит акции «Известий». Затем слово взял вице-президент «Лукойла» Леонид Федун. Он сказал: «Мы пытались сделать чистый эксперимент по вложению средств в прибыльную отрасль. По рейтингу “Файнэншел таймс” средства массовой информации — одна из самых прибыльных отраслей, даже прибыльнее нефтяной. Газета “Известия” была выбрана из-за уникального положения на рынке: как считают в “Лукойле”, у нее практически нет конкурентов. Мы планировали инвестировать в нее десятки миллионов долларов. Рассчитывали, что это солидная газета. Теперь “Лукойл” рассматривает несколько предложений о продаже значительной части принадлежащего компании пакета».
Как видим, все было не совсем так эмоционально, как Желудков рассказал Якову, но вполне достаточно, чтобы в редакции была сыграна тревога: к бою! Но к бою еще только изготовились, начинать его пока не спешили. В более позднем (29 апреля) интервью журналу «Итоги» Голембиовский вспоминал, что после пресс-конференции Алекперова «я звоню ему и говорю: мол, если вы собираетесь продавать акции, я хотел бы знать, насколько это принципиальное решение, поскольку мы должны будем тогда выработать свою линию поведения. Он мне отвечает: “В принципе я хотел бы продать, потому что понимаю, Игорь Несторович, что у нас с вами ничего не получится. Но у меня есть команда, которая уговаривает меня этого не делать”».
Через несколько дней Игорь едет по приглашению Алекперова в штаб-квартиру нефтяников на Тургеневской площади, и там ему преподносится большой сюрприз: «Лукойл» пересмотрел прежние договоренности. Вопреки им, Голембиовский может быть только председателем совета директоров, а президента компании и главного редактора назначит «Лукойл».
По рассказу Игоря, в том же интервью «Итогам», «Леонид Федун ставил некие новые условия. Среди них пункт о том, что мы совместно должны определить ряд тем и проблем, в которые газета берет обязательство не влезать — вообще не писать о них, не упоминать. Причем “Лукойл” отказывается обговаривать этот перечень сразу, но по ходу разговора дело поворачивается так, что они говорят: необходимо, чтобы вы консультировались с нами по поводу ваших сенсационных статей…».
Итак, крайне необдуманное решение с французской перепечаткой в течение десяти дней из лихого наезда на главу правительства перерастает в очень неприятный для газеты конфликт двух акционеров — бедной, еле сводящей концы с концами редакции и богатейшей нефтяной компании. Наступил момент, когда их позиции предельно оголились. Богатые хотят, чтобы бедные считались с их интересами, их не подставляли. Бедные, ставшие такими по причине собственной коммерческой бездарности и позвавшие к себе на помощь богатых, не хотят контроля над собой — они привыкли за шесть лет к полной своей самостоятельности и не желают ее терять. Не желают терять не только свободу журналистской деятельности, но и свои должности. Ведь 22 апреля будет избран новый совет директоров, появятся новый президент АО и новый главный редактор — какую они изберут кадровую политику, кого оставят в нынешних должностях, кого сменят? Эта пугающая неясность совсем уж близкой перспективы беспокоила штаб редакции не меньше, чем угроза потери редакторской независимости, а кое-кого и больше. Под штабом я имею в виду не обычно называемый так в газетах секретариат, а заседавших с утра до вечера вместе с главным редактором трех членов редколлегии, наиболее приближенных к нему в этот период, — их имена фигурировали здесь и появятся еще не раз. Все более активными участниками этих заседаний становились Отто Лацис и недавно назначенный редактором отдела политики Степан Киселев.
Положение не было простым ни для «Лукойла», ни тем более для «Известий». Но если нефтяников успокаивало, что их проблемы с газетой будут развязаны после 22 апреля, когда АО и редакцию возглавят свои люди, то известинскую сторону эта дата очень нервировала. Было решено ее зачеркнуть. 16 апреля пока еще действующий старый состав совета директоров постановил (без ведома главного акционера — «Лукойла»): перенести очередное годовое собрание акционеров с 22 апреля на 4 июня. Отсрочка давала дополнительное время для поиска приемлемых шагов. Самым лучшим из них было бы выдавливание «Лукойла» из числа акционеров. По опубликованному в «Коммерсанте» свидетельству Федуна, на его вопрос: «Чего вы хотите?» — Голембиовский однозначно отвечал: «Я хочу, чтобы “Лукойл” ушел из “Известий”». — «Но как это сделать? — спрашивал Федун. — Заплатить за купленные нами акции? Или попросить нас бесплатно уйти вон?» В ответ, утверждал он, звучало одно: «Я хочу, чтобы “Лукойл” ушел из “Известий”».
Этот диалог похож на правду, о таком желании открыто говорилось в редакции. Но Федун не услышал того, что задумывалось в кабинете Голембиовского. Не знала и редакция, понятно это стало чуть позже — дополнительное время понадобилось для того, чтобы уравновесить роль «Лукойла» другим, столь же крупным акционером. Его предстояло найти, а параллельно с этим был взят курс на информационную войну с нефтяной компанией, на дискредитацию ее имени в глазах общества — в надежде, что она дрогнет и, быть может, начнет сбрасывать акции, снижая тем самым свою долю в собственности газеты, соответственно, и влияние на нее, на расстановку кадров.
Публикуя информацию о переносе даты собрания акционеров с 22 апреля на 4 июня, редакция так ее комментировала: «Пока мы верили в возможность партнерских отношений редакции с “Лукойлом”, собрание готовилось в обстановке спокойного сотрудничества. Когда же руководство нефтяной компании заявило о разрыве прежних договоренностей, редакция вынуждена также изменить свое поведение. Журналистская профессия не дала нам опыта коммерческих операций и судебных тяжб. Наше дело — прямое политическое выступление, и это оружие мы используем в полной мере…».
В полной мере это оружие было использовано еще днем раньше, 15 апреля. Чтобы сильнее ударить по «Лукойлу», его направили против лично Черномырдина. Естественно, под флагом борьбы за свободу слова. Статью Агафонова в четыреста строк напечатали не где-нибудь, а всю на первой полосе. Над ней хотя и видный за километр, но не сразу понятный заголовок в четыре строки: «СХЕМА УПРАВДОМА, или О том, как в России возрождается политическая цензура». Только через сотню строк начинается его расшифровка. Вспоминается управдом из знаменитого фильма «Бриллиантовая рука», дающий команду распространить лотерейные билеты среди жильцов, «а если не будут покупать — отключим газ». В статье даже не подразумевается, а утверждается, что с помощью именно такого, как у управдома, нехитрого рецепта российский премьер изощренно воздействует на средства массовой информации — и не только на них. Стоило появиться первой известинской публикации о доходах Черномырдина, как он тут же, говорится в статье, предметно и сурово наказал нефтяную компанию — отложил подписание очень нужного «Лукойлу» документа о переуступке ему Газпромом 15 процентов в совместном консорциуме по освоению гигантского нефтегазового месторождения в Казахстане. И дальше по тексту:
«Лукойл» добивался этого пакета целых полтора года, и финальная бумага должна была пройти через визу Черномырдина как раз 1 апреля, но не прошла, поскольку Виктор Степанович, как утверждают информированные люди, обиделся на заметку о пяти миллиардах долларов в «Известиях», в которых «Лукойл» пока еще числится крупным акционером».
Больше об этих деньгах в статье нет ни слова, но главе правительства достается за другое — за то, что
в российской версии рыночной экономики, внедренной непотопляемым с 1992 года премьером, даже экономические киты (а «Лукойл» к таковым, бесспорно, принадлежит) абсолютно зависимы от росчерка черномырдинского пера и каприза хозяина. И только при таких нелепых, диких и противоестественных для мировой цивилизации порядках позиции гигантской компании могут страдать от газетных заметок о благосостоянии крупного правительственного чиновника.
Ошибался тот читатель, который в этом месте подумал, что «Известия» пером Агафонова защищают нефтяную компанию. Никак нет, все написано ради главного вывода, набранного жирным шрифтом и в отдельном формате:
О какой рыночной состоятельности и самостоятельности может идти речь, когда даже ведущие российские корпорации сидят на крючке исполнительной власти, сохранившей ключевые рычаги экономического давления и главный среди них — распределительные функции? О какой свободе слова в России можно говорить, если существует политическая цензура в самой изощренной форме? К какому будущему способна привести нашу несчастную страну эта власть и какой ценой? У «Известий» пока остается возможность говорить. «Пока», потому что г-н Черномырдин и назначенный им цензор в лице «Лукойла» намерены продолжать «разъяснительную работу» по отношению к «Известиям», которые все наглее и настойчивее загоняют в послушное стадо.
В стадо мы идти не хотим.
Что ж, довольно верные слова в той части, где речь о властном крючке и рычагах, о способностях власти осчастливить страну в будущем. Но несколько преувеличены относительно «Известий»: пока никто на них «нагло и настойчиво» не давил. Редакция не отстреливалась, наоборот, это она атаковала, используя свое главное преимущество перед нефтяниками — возможность немедленно и на всю державу сообщать нужную для себя информацию, объяснять и навязывать обществу свою точку зрения. В создавшейся обстановке «Лукойл» предпочитал тишину — «Известия» хотели мощных раскатов грома, и с каждым днем они становились все сильнее.
Газета со статьей Агафонова еще печаталась, когда по сигналу «К бою!» в следующий номер — от 17 апреля было запланировано «новое прямое политическое выступление». Это уже Яков, почти по Лермонтову, забил заряд в пушку туго и думал: угощу я друга! А «другом» снова был премьер Черномырдин. И снова на первой полосе огромный блок под шапкой «Нефтяные игры», а на второй — его продолжение на четыре колонки сверху донизу, это еще более четырехсот строк. И все ради того, чтобы показать: не напрасно под «папой» (будто бы так в определенных кругах называют премьера) давно и основательно качается кресло. Проявляя несправедливость по отношению к очень хорошей нефтяной компании «Сиданко», он действует в интересах своей команды, куда входит, конечно, и «Лукойл». Запомним название компании, которую защищает член редколлегии «Известий» Валерий Яков: «Сиданко».
Еще не вышел из печати весь тираж газеты с этой статьей, как в номер на 18 апреля уже было подготовлено коллективное письмо деятелей культуры «Наступление на свободу прессы — это наступление на демократию». Не знаю, кто его сочинил, но автор, безусловно, в жанре пропаганды был не новичок. Что и доказывает следующий текст:
Весной 1997 года в России опять стало душно. Задыхаются не только люди, сидящие без зарплаты, не только пенсионеры, сидящие без пенсии, — в России начинают задыхаться свободная мысль и творчество. В России исчезает независимая пресса. Экономические трудности, которыми власти объясняют нищету людей, не мешают тем же властям использовать экономическую удавку для того, чтобы обеспечить полный идеологический контроль над средствами массовой информации. И к нищете кошельков добавить нищету духа.
Нам объясняют это особенностями рыночной экономики. Мы понимаем это как извращение рыночной экономики. Как попытку в очередной раз построить в нашей стране тоталитаризм. Только теперь не социал-коммунистический, а аппаратный.
Все это в полной мере адресуется и российским средствам массовой информации. Свобода печати была единственной состоявшейся российской реформой. Сегодня происходит полная ревизия этой реформы, откат к политической цензуре, главная цель которой — обслуживание правящей финансово-аппаратной олигархии.
На этом фоне попытки властей расправиться со свободными независимыми «Известиями» руками нефтяной компании «Лукойл», прикупившей акции газеты, оцениваются однозначно — как циничная демонстрация всесилия могущественного чиновничества, манипулирующего крупным капиталом. «Известия» избраны целью для этой демонстрации неслучайно — именно эта газета в последние годы и в стране, и за рубежом воспринимается как флагман независимой свободной российской печати.
«Известия» пытаются поставить на колени. Не скрывая при этом генеральной задачи — изменения политического курса газеты, превращения ее в послушный рупор новых хозяев. Это — не демократия. Это — не рынок. Это — новый тоталитаризм.
Письмо публикуется на первой полосе, его подписали люди, известность и авторитет которых выходят за пределы России: Юрий Григорович, Наталья Бессмертнова, Ясен Засурский, Михаил Жванецкий, Булат Окуджава, Владимир Мотыль, Григорий Бакланов, Сергей Залыгин, Петр Тодоровский, Лидия Смирнова, Михаил Козаков, Мария Миронова, Валерий Фокин, Анатолий Гребнев, Сергей Юрский, Владимир Зельдин.
На следующий день, 19 апреля, это письмо перепечатывается все так же на первой полосе, а к названным фамилиям деятелей культуры добавляются новые имена: Владимир Войнович, Анатолий Приставкин, Семен Липкин, Лидия Лебединская, Инна Лиснянская, Михаил Чулаки, Олег Басилашвили, Даниил Гранин, Андрей Петров, Борис Стругацкий, Наталья Дудинская, Юрий Темирканов, Марк Захаров, Армен Джигарханян, Александр Филиппенко, Михаил Державин, Аркадий Арканов, Александр Адабашьян, Марианна Вертинская, Борис Васильев, Владимир Этуш…
В этом номере редакция не ограничивается публикацией коллективного письма деятелей культуры. Вместе с ним до полного двухколонника допечатываются индивидуальные письма. Все они — в поддержку «Известий», о чем говорят уже их заголовки: «Я хочу читать эту газету», «Нужно вмешаться президенту России», «За вашу и нашу свободу»…
Нет сомнений, что и уважаемые подписанты коллективных, и авторы индивидуальных писем искренне желали лучшей жизни «Известиям». Однако вряд ли кто из них был посвящен во все детали конфликта и мог со знанием дела, объективно судить как о позициях сторон, так и о том, какова есть в действительности угроза для свободы печати, отката к политической цензуре. Постоянное, изо дня в день нагнетание страстей на страницах газеты основывалось больше на эмоциях, чем на фактах. Рассчитанное на восприятие во внешнем мире, внутри редакции оно оценивалось многими сотрудниками как довольно искусственное и синхронного нервного возбуждения в коллективе не вызывало. Но и совсем безразличных ко всему случившемуся в те дни не было, каждый понимал, что развитие событий может отразиться на его участи. Как уже неоднократно происходило в чрезвычайные для «Известий» моменты, боязнь больших перемен способствовала сплочению коллектива (совсем ненадолго), хотя это и не приводило к всеобщему одобрению того, что печаталось в газете. Летучки в эти недели не проводились, так что широкая трибуна для высказывания мнений отсутствовала, зато в кулуарах недостатка в критике своей газеты не было. Игорь об этом знал, запретить инакомыслие в своих стенах он не мог, но очень хотел — и просил, требовал, чтобы разногласия не выходили наружу. Говорил, что информационные утечки от нас должны быть только одного рода: что все мы — единая команда и у нас общая позиция.
Не всех пугала возможность смены руководства. Лично я считал, что для пользы дела высшую известинскую власть надо разделить: экономику передать в руки умелого специалиста, а главным редактором «Известий» должен остаться Голембиовский. Ну а раз уж была допущена явная глупость с перепечаткой из «Монд», то требовалось, на мой взгляд, прекратить публичную истерику с оскорблениями своего партнера и бестактными выпадами против главы правительства. Требовалось перейти к внешне спокойному способу поиска компромисса, к которому был, по ряду признаков, расположен «Лукойл». Игорь на это не пошел, позволив превратить «Известия» в каждодневный боевой листок.
В считаные даже не дни, а часы был совершен полный отказ от правил и принципов, которые еще недавно торжественно провозглашались как обязательные для «Известий». Еще недавно Дардыкин своей рукой отпечатывал формулировки по «обновлению» газеты, а теперь данной ему властью ломал на выпуске их очень правильный смысл. Первый пункт обязательств журналистского коллектива гласил: «Газета должна сохранить и укрепить репутацию серьезного, информированного и влиятельного издания». Теперь же французская перепечатка и раздуваемый изнутри скандал уронили «Известия» на бульварный уровень. Раньше было утверждено: «Главным газетным сюжетом в “Известиях” сделать новость… Материалы комментарийной направленности не следует выносить на первую полосу, а тем более делать их главными (“шапочными”)». Сейчас вместо этого на первой полосе штампуются громадные статьи, в них минимум фактов, основная же масса строк — потоки сознания. Было утверждено: «Употребление оскорбительных эпитетов, поучительной интонации и пропагандистских приемов недопустимо». Теперь оказалось допущенным на страницы газеты все из арсенала запрещенных в «Известиях» идеологических статей советского образца: бестактность, воинственность, нравоучение, демагогия.
На этом вмиг исказившемся профессиональном фоне особенно выделяется огромный материал из чужой, не известинской журналистики, но написанный известинцем — Яковым. В редакции всегда осуждались и пресекались попытки защищать под видом газетных выступлений чьи-либо коммерческие интересы. В «Этическом кодексе» сказано: «Журналисты “Известий” не имеют права заниматься в газете скрытой рекламой, что является должностным преступлением». Опубликованная 16 апреля статья «Нефтяные игры» выглядела не чем иным, как скрытой, а точнее — совершенно открытой рекламой нефтяной компании «Сиданко». Яков употребляет ее название 27 раз и только в положительном контексте, противопоставляя конкурентам, в их числе «Лукойлу». Взяв на себя роль эксперта, он внушал «папе» (премьеру Черномырдину), что тот должен вернуть славной компании «Сиданко» ранее изъятую у нее собственность в виде акций компании «Пурнефтегаз», потенциал которой — более 600 миллионов тонн совокупных запасов нефти и 213 миллиардов кубометров природного газа.
Судя по тексту, автор «Нефтяных игр» был неплохо информирован о коллизии, в которой «Сиданко» боролась за потенциальные ресурсы. Что неудивительно: он друг президента компании Зии Бажаева. Правда, напишет об этом не в «Известиях», в другом месте — в книге А. Голембиовской. Зато в «Известиях» дружба эта закреплена рядом публикаций, в которых о друге сказано много лестных слов. Две из них напечатаны еще в 1995 году (август, ноябрь), когда Бажаев возглавлял в Чечне Южную нефтяную компанию (ЮНКО). Сам он чеченец, окончил Краснодарский политехнический институт. Работал в Краснодаре, Грозном, стал кандидатом технических наук, после чего ушел в бизнес. Торговал нефтью. До ЮНКО возглавлял компанию в Швейцарии, был успешен, обзавелся виллой на берегу Женевского озера. В тех двух публикациях говорилось о восстановлении чеченского нефтегазового комплекса, так что появление там фигуры Бажаева оправданно, и по всему было видно, что это способный менеджер и умный человек. Однако очень уж выпирала из статей их комплиментарность. В редакционных разговорах затрагивался тот факт, что супруга Якова работала в секретариате Бажаева, но это не должно было бросать тень на журналистскую репутацию Якова, он оставался вне подозрений насчет скрытой рекламы.
Совершенно другое впечатление производили «Нефтяные игры». Я не помню, чтобы в «Известиях» даже за официальную плату под коммерческими рубриками была когда-нибудь напечатана так грубо сколоченная рекламная статья. А рассыпанные по ней комплименты адресовались уже не только президенту «Сиданко» Бажаеву, но и недолго побывавшему заместителем Черномырдина олигарху Владимиру Потанину, одному из хозяев крупнейшей бизнес-группы ОНЭКСИМ, в которую входила «Сиданко».
Мало кто в редакции сразу уловил основной смысл этой публикации и причину той метаморфозы, что случилась с пером Якова — надо же, согласно «Этическому кодексу» он в этот раз совершил настоящее служебное преступление. Но вскоре же выяснилось, что это никакое не преступление — редакция услышала из штаба борьбы с «Лукойлом», что Яков совершил настоящий подвиг во имя спасения «Известий». Оказывается, именно он нашел такого будущего акционера газеты, который сможет положить на лопатки «Лукойл», — это Потанин, а путь к его сердцу и кошельку согласился проложить Бажаев. Получается, что статья «Нефтяные игры» была не столько заказной рекламой, сколько закулисной игрой, втягивающей президента «Сиданко» в битву с «Лукойлом». Вот что рассказывает сам Яков в книге «Наше “кругосветное путешествие” с Игорем»:
В ходе обсуждения в кабинете Голембиовского возникло несколько вариантов возможных партнеров, каждый из предложивших эти варианты вызвался провести предварительные переговоры. Я назвал Зию Бажаева, своего друга, работающего в империи Потанина президентом нефтяной компании «Сиданко». В таком варианте многое играло в нашу пользу. Во-первых, Зия был человеком, которому я абсолютно доверял и который славился в мире бизнеса глубокой порядочностью. Во-вторых, Потанин в ту пору конфликтовал с «Лукойлом» и вполне мог встать на нашу сторону, чтобы досадить конкуренту и получить в союзники самую авторитетную газету страны. И в конечном счете, для группы ОНЭКСИМ несколько миллионов долларов были не самой значительной суммой.
Зия моей идеей заинтересовался и пожалел, что сам не обладает свободными несколькими миллионами. «Известия» ему всегда нравились, и он с глубочайшим почтением относился к Голембиовскому и Лацису, считая их настоящими гуру отечественной журналистики. Стать совладельцем такой газеты Зие казалось подарком судьбы. Тем более что это давало еще один рычаг против Алекперова, с которым у Зии были довольно напряженные отношения и которого он на дух не переносил.
Но свободных средств не было, и Зия пообещал договориться с Потаниным, предложив ОНЭКСИМу нас поддержать. Через день он позвонил мне и сказал, что Потанину идея понравилась. Для переговоров с нами тот выделил одного из своих заместителей — Кожокина. Я с радостью понесся в кабинет Игоря Несторовича докладывать, что союзники найдены и у нас теперь есть все шансы на победу. По этому поводу шеф разлил нам своего любимого виски, и мы все вместе: Агафонов, Дардыкин, Уригашвили, Лацис — подняли у него в кабинете по стакану за скорую победу. А потом и по второму…
Я думаю, что шеф и ребята на этом не остановились — такой повод!.. Надо сказать, что в последние недели по всей редакции заметно участились случаи принятия любимых и не только любимых известных допингов. В конце дня они выставлялись всё чаще и всё в больших количествах. Конфликт разрастался, обстановка сгущалась, людям хотелось снять напряжение, выговориться… Долго по вечерам не гас свет на редакционных этажах.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.