Что защищаем и на чем стоим

Что защищаем и на чем стоим

Суверенитет – это содержание власти, ставшей государством. Это в первую очередь точное знание, что именно мы защищаем и от кого. Любые формальные рассуждения о суверенитете бессмысленны, как, например, ставшие популярными представления о полном и частичном суверенитете. Любая власть и государство вынуждены с кем-то считаться. Но понятие суверенитета для того и нужно, чтобы выделить сущности, ради которых и учреждаются государство и власть, которые являются исключительной сферой их господства. И одновременно основаниями самой власти и государственности, в отношении которых не может быть никакого компромисса с чьим-либо посторонним влиянием. Так что суверенитет либо есть, либо его нет. А если нет – то нет и государства.

Мы уже навязали европейской цивилизации социализм (или были первыми в общей тенденции), так что сегодня его следует рассматривать в качестве средства, а не цели. Что мы должны защищать, если хотим выжить?

Ответ на этот вопрос является, по сути, переходом к проектированию государства и страны, к деятельности (мыследеятельности), собственно и определяющей историческую судьбу в рамках борьбы за свое место в европейской цивилизации. Не осуществляя проектной работы в отношении своего государства, мы просто не имеем никаких исторических шансов. Поэтому сама эта проектная деятельность (мыследеятельность) есть первый и обязательный элемент суверенитета, на который, разумеется, наложен внешний запрет – как управленческий («стандарты»), так и собственно властный («у вас должна быть демократия»). Кстати, прекратили мы политическое проектирование государства вовсе не в 1991-м, а гораздо раньше – сразу после смерти Сталина.

Ничего проектировать мы не сможем без суверенитета в области действительной философии и образования. В мире нет другой России, и понимание наших проблем – исключительно наша забота. Нам надо набраться смелости иметь собственный исторический взгляд на мир в целом и на себя в нем. Мы за общечеловеческие (т. е. для всех рас и этносов) ценности, но в нашем цивилизационном понимании человека. Поэтому надо восстановить и продолжить все линии русской мысли, обосновывающие это понимание. А оно не является единым в сообществе европейской цивилизации.

Мы наследники платоновской линии, продолженной христианством: человек идет к Богу, который Сам сделал шаг навстречу человеку, стал человеком, умер как человек. Мы христиане, прошедшие через ересь человекобожия, через иллюзию превращения человека в Бога в ее самом радикальном варианте. И мы при этом храним эталон христианской веры, который позволяет эту ересь преодолеть и избежать нового язычества. Мы противники аристотелевской линии философской мысли, продолженной английским натурализмом-эмпиризмом, согласно которой человек – политическое животное. Мы наследники немецкой философии, понимающей человека как государственного деятеля, обустраивающего жизнь народа, и мы противники английского философского понимания человека как эгоистического индивидуума (социального атома), ограниченного другими такими же индивидуумами. Поэтому в наших ценностных представлениях человек обладает не только правами, но и обязанностями, а также сущностями, которые одновременно и то и другое. Например, совестью. Мы отдаем себе отчет в том, что каждому рожденному только предстоит стать человеком, поскольку это сущность духовная, а не материальная. Иными словами, без морально/этически/нравственного суверенитета мы никакого собственного государства не спроектируем.

Советское народное хозяйство было суверенным. Таковым же было хозяйство России в 1913 году. Сегодняшнее российское хозяйство ни в коей мере таковым не является. Хозяйственный суверенитет вовсе не предполагает полной материальной автаркии, когда все жизненно значимое производится на территории государства. Но жизненно важные циклы, вынесенные за пределы территории, полностью или частично должны быть защищены политическими гарантиями. Разумеется, у нас нет и финансового суверенитета. Экономический суверенитет предполагает как хозяйственную, так и финансовую самодостаточность и самостоятельность.

Основная угроза территориальному суверенитету для нас формируется изнутри при соответствующем управлении извне. К общему демократическому инструментарию «цветных революций» на украинско-арабский манер в нашем случае противник хочет присовокупить как можно более мощный «национально-освободительный» фактор. Против подобного покушения на целостность страны ядерное сдерживание не работает. Если «Россия для русских», то она не для татар, не для якутов, не для башкир, не говоря уже о Кавказе и всех остальных этносах. Без общеимперских целей, входящих в понятие суверенитета, сохранение целостной территории России в исторической перспективе вряд ли возможно.

Вышеописанный «объем» суверенитета предполагает политику, выходящую за контуры военной доктрины. Кроме того, суверенитет как ядро власти и государства a priori не может быть тайным. Мы не можем не знать, что защищаем, на чем стоим. Народность суверенитета не имеет ничего общего с декоративными партийными программами представительной демократии, она есть общенародное согласие, консенсус, невозможный, если сам предмет его не дано знать и обсуждать.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.