Управленческие успехи и огромное горе
Управленческие успехи и огромное горе
Напряжённая учёба в студенческие годы нередко оборачивается для обладателей новеньких дипломов серьёзными проблемами со здоровьем. Так, вымотавшись на длинных и марафонских дистанциях, в полуобморочном состоянии приходят к финишу спортсмены, без сил падают на истоптанный газон футболисты, теряют ориентацию в пространстве боксёры… Нечто подобное произошло и со мной.
Свободная от привычного институтского обременения голова заложила страшный вираж, убедив своего хозяина, то есть меня, что обычная, как выяснилось позже, гастритная боль – страшный симптом неизлечимой болезни. Около месяца безысходности кинули давление к 160, а сердце – к предынфарктному состоянию.
Ох, права тысячу раз церковь, когда учит, что уныние – один из тягчайших грехов!
Выйти из состояния душевного штопора помогли послеинститутские военные сборы, затем поездка на обычный в ту пору 24-дневный сезон на бурятский курорт Аршан. Попасть туда в советскую эпоху острейшего дефицита на всё, и особенно на путёвки, помогла дружба отца с аршанским главврачом.
Затем грянула новая, уже недетская любовь, а главное – начало многолетней захватывающей трудовой вахты в цехе, похожем на преисподнюю. Оглушительный грохот прессов, ослепляющие всполохи сварки и нескончаемая производственная суета не давали никакой возможности хоть на минуту сосредоточиться на пугающих ощущениях в послестрессовом организме.
В общем, масса новых впечатлений окончательно вывела меня из крайне неприятного состояния, которое, как я узнал позже, именуется очень модным ныне словом «депрессия».
Через год напряжённой работы я был назначен, несмотря на молодость, начальником этого поначалу пугающего, одного из самых крупных цехов оборонного завода. Так же как в недавнем прошлом учёба, работа на оборонном предприятии потребовала полной самоотдачи в конкретных делах. Для моей психики кипучая деятельность стала лучшим лекарством. А вскоре родился и сынишка Андрюша. Казалось, с депрессией покончено раз и навсегда.
Четыре года работы в должности начальника цеха выработали жесточайший режим. Спать я ложился в 22–00, вставал в 5-30, быстро завтракал и через весь город шёл пешком на завод с десятиминутным переездом на трамвае. Небольшим исключением по времени отбоя была только суббота.
Работал практически без выходных. Собственно, по субботам работала и большая часть моего цеха. По воскресеньям я нередко бывал на работе один. Бродил по печально опустевшим и непривычно притихшим производственным участкам, отдыхающим между сражениями за производственный план, представлял «своё войско» и производственные процессы, которые во всей ослепительной гулкости завтра обязательно оживут, бросятся в наступление и не оставят ни минуты времени на спокойный анализ многочисленных проблем. Так по выходным рождался план совершенствования структуры управления и перестановок людей в «шахматной» игре по руководству большим производственным коллективом.
С утра в понедельник секретарь разносила подчинённым написанные в воскресенье перспективные организационные задания. Но не всем они были по нраву. Вскоре прямо на совещании вспыхнул конфликт с одним из четверых заместителей, который был старше меня раза в два и помнил меня ещё студентом-практикантом, работающим вместе с ним в интереснейшем технологическом отделе «Бюро перспективных технологий». Трудолюбием, как я знал, он не отличался и там. И здесь, в присутствии человек шестидесяти мастеров, технологов, диспетчеров, отказался выполнять мои «скороспелые и необдуманные», на его взгляд, распоряжения. Пришлось, напрягая всю волю бывшего главаря мальчишеских ватаг, в резких выражениях защитить свою точку зрения, выгнать его с совещания и отстранить от работы. Все присутствующие поняли, что в цехе не желторотый практикант, а настоящий хозяин.
Не забуду, как дня через три в мой кабинет пришли директор завода и главный технолог. Последний обвинил меня в нахальном превышении полномочий. Заместитель по подготовке производства, которого я отстранил, утверждался и, соответственно, отстранялся приказом директора по согласованию с главным технологом и начальником цеха. В общем, задали мне настоящую баню. А позже… похвалили за решительность и одобрили предложенную мной новую кандидатуру на эту должность – старшего мастера, тоже молодого современного специалиста, года на три раньше меня окончившего машиностроительный факультет. На все заводские годы он к тому же стал и моим товарищем. Потом, правда, пути разошлись.
Что и говорить, напряжённое было время.
В любую погоду, даже в сорокаградусные морозы, час и пятнадцать минут быстрого похода были моим неприкосновенным временем. С тех пор надолго восемь-десять километров в день стали самой минимальной нормой.
При другой, менее напряженной работе на предприятии, совмещённой с учёбой в заочной аспирантуре, километры остались, но режим дня стал более свободный, вплоть до «совиного». Ряд лет в начале восьмидесятых три-четыре раза в неделю я, ставший уже молодым кандидатом наук, подрабатывал ночным таксистом на собственной «Волге».
Новым сильнейшим стрессом явилась в 1986 году гибель единственного в ту пору одиннадцатилетнего сына Андрюши. Душу свербило ещё и то, что невольно повинны в его гибели оказались все мы – самые близкие и любящие. Ох, не надо было мне уезжать на отдых без семьи или хотя бы без сына. В самых дружных семьях такое не практикуется. В оправдание, а оно отыщется всегда, могу успокаивать себя тем, что уехал лечить не очень здоровый с институтских времён желудок. Хотя были и другие способы лечения, например, травы. Но травами занимаются обычно жёны. Моя хоть и была фармацевтом, но обо мне не очень заботилась. Наверное, и в этом немалая доля моей вины: я день, а иногда и ночь был на заводе, да ещё защитил диссертацию.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.