Непробиваемая стена между медицинами

Непробиваемая стена между медицинами

Для этих целей мы с Ольгой решили посетить Израиль и Европу. Но уже не столько святые места и музеи, сколько медицинские кабинеты.

Ох и отличается же у них и подход к обследованию, и электронное оснащение врачей. У каждого кардиолога не кабинет, а целый диагностический центр. Каждый врач легко запишет кардиограмму, и простую, и под нагрузкой, сделает УЗИ сердца, сосудов и любых других органов, а также эхолокацию. Правда, субъективным жалобам уделяют они не много внимания, больше доверяют приборам. И это коренным образом отличает их от наших лучших специалистов, например от иркутского профессора-кардиолога Сергея Германовича Куклина, практикующего в железнодорожной больнице и в Институте усовершенствования врачей. Консультация у него продлилась около четырёх часов. Он как бы полностью совершил погружение в мой тренировочный образ жизни и во все ощущения моего организма, и при физических нагрузках, и в парной, и при выпивке, и перед сном, и при пробуждении, при голоде и при переедании, а также и по годам – от детства и студенчества до сегодняшнего дня.

Его вердикт был весьма оптимистичен. Таблетки пить ещё, слава Богу, не время, необходимо серьёзно заниматься позвоночником, и многие функциональные неприятности могут уйти.

Уже после этого он почти нехотя посмотрел результаты исследований. Кардиограммы, эхолокацию сердца, сканирование сосудов и т. д. Рекомендации его при этом не изменились. О дорогих и небезопасных коронарографии или инвазивном электрофизиологическом исследовании не было и речи.

Заграничные же кардиологи мало того что, не выпуская из кабинета, проводили всевозможные недешёвые исследования, не доверяя российским результатам, ещё и настоятельно рекомендовали посетить узких специалистов для проведения изотопного сканирования сердечной мышцы, а позже и коронарографии. Причём манера общения у одного «доктора», с фамилией и корнями, схожими со сталинским сатрапом Берией, была такой, что давление с привычных 110 прыгнуло аж до 170. Сказалось, конечно, и отсутствие передышки после перелёта.

Коронарография, на коей настаивал суровый доктор, – сродни эндоскопической операции. Эндоскоп, подобно запущенному на другую планету аппарату, пробирается по запутанному лабиринту человеческих сосудов и передаёт исследователю всю картину кровеносных русел до святая святых – самого сердца. Если необходимо, то сразу же по мере исследования оперативно производится и стентирование, то есть как бы расширение забитых сосудов ажурной металлической трубочкой, состоящей из проволочных ячеек.

Особенно эффективна эта процедура в случае инфаркта, предынфарктного состояния, да и для профилактики этих опасных недугов. Стенты применяются не только в кардиологии. Моему другу в Израиле установили стент в сосуд ноги как бы между делом во время обследования.

Если обследование у кардиолога стоит примерно 400–600 долларов, то коронарография со стентированием может стоить 10–20 тысяч долларов.

Большие деньги порождают и большие соблазны. Думаю, что медики многих подталкивают на коронарографию из-за корысти, но сами стенты, как правило, без серьёзных на то оснований не поставишь. Весь процесс движения эндоскопа сопровождается компьютерной записью на диск, и эта запись имеет серьёзную юридическую силу. Последствиями стентирования являются необходимость постоянного разжижения крови таблетками, что противопоказано, например, при язве желудка, и систематические нешуточные контрольные коронарографии.

Принципиальное отличие коронарографии и установки стентов в России прежде всего в том, что у нас это две различные процедуры. И сосуды беспокоят дважды, хотя это небезопасно. По немецким данным, пять процентов исследований этого типа проходят со всевозможными осложнениями. Думаю, что для России цифра, как всегда, ещё выше.

От этого исследования в одной из стран медицинского туризма я отказался, так как к аритмии прямого отношения оно не имеет, а в остальном самочувствие хоть и не блеск, но вроде не хуже, чем раньше. Если и заработал по жизни какие-то сосудистые проблемы, которые не видно на других аппаратах, то они более или менее компенсированы походным образом жизни и дублирующими системами в организме, о коих позаботился Творец.

Во всяком случае, велоэргометрию, то есть ЭКГ и измерение артериального давления с дозированной нагрузкой на велотренажёре, я выдержал успешно. Если не считать прыгнувшего от волнения давления. Но под нагрузкой нервы успокоились, и давление быстро пришло в норму. Чего не скажешь о не очень хорошем результате изотопного исследования. Но и там вероятность ошибки составляет 20 процентов, а если у врачей появляется материальный интерес – и того больше.

После недешёвых предварительных исследований у нескольких специалистов, подтвердивших известные по недорогим российским анализам нюансы состояния здоровья и не сказавших ничего нового, мне выписали два современных препарата: не признанный в России американский антиаритмический препарат «Мультак» и известный у нас «Прадакса». Поддавшись гипнозу именитых, как мне было сказано, специалистов, я набрал этих препаратов на пару лет. Но они оказались для меня абсолютно неэффективными и даже опасными. Первый совершенно не снимал мою мерцательную аритмию предсердий, в отличие от осмеянного заграничным доктором нашего «Аллапинина», но зато ещё больше уменьшал мой редкий пульс, а второй оказался для меня вообще жутким разжижителем в прописанной ими дозе – кровь при нажатии на руку выступала даже через кожу. К тому же показаний разжижать кровь, по мнению наших специалистов, у меня нет. А уж в их губительной дозе и подавно. Видимо, мне вполне хватает для этих целей и для борьбы с холестерином полутора – двух с половиной литров в сутки лёгкой щелочной минеральной воды типа «Сан-Пеллегрино», нередко с лимоном, рыбьего жира «Омега-6» и 50–80 граммов водочки или 150–200 граммов сухого вина в сутки. Правда, во время приёма гомеопатии водку лучше исключить и оставить только вино, так как оно вроде бы «не стирает» в организме лечебную информацию.

Три года с тех пор уже пролетели в совершенно стабильном состоянии. Самочувствие, благодаря гомеопатии, массажу и особенно позитивному ближайшему окружению, стало только лучше. Вот тебе и хвалёная зарубежная медицина с супердорогими исследованиями, таблетками и постоянно уезжающими в Америку лучшими врачами. Даже биологический возраст, измеряемый на аппарате «Сонар», сдвинулся за эти годы с 48 до 45 лет.

Кстати, об аппарате. Разработан он и производится на Украине, на одном из конверсионных заводов. Диагностика с его помощью совпадает у меня почти на 100 % с результатом специальных исследований. И уж совсем удивительно, что аппарат показал даже, где у меня, извиняюсь, в кишечнике есть два полипа и примерно какой величины, а также в каких конкретно позвонках есть проблемы.

Может быть, причина не очень квалифицированных назначений ещё и в том, что я, как всегда, приехал без предварительной договорённости, накоротке, да ещё угодил в праздники и поэтому попал только к свободным от клиентов и от хорошей репутации докторам?

Сбегая ночью от уже запланированной коронарографии и от самого себя, я увлёк свою спутницу в аэропорт, и мы с огромным облегчением экспромтом в четыре часа утра вылетели в Карловы Вары. Лучше некоторая неустойка, чем жуткая нервотрёпка, да и цена обследования существенно выше отдыха на курорте, который, безусловно, полезен для здоровья вообще и для нервов в первую очередь. И опять – километры походов по целебным карловарским ухоженным дорогам среди дремучих, как в русских сказках, лесов. Особым сюрпризом, благодатным для души, была неожиданно найденная мною здесь, буквально в лесу на вершине холма, небольшая, похожая на часовню, деревянная церквушка в честь Николая Чудотворца. Служила в ней очень приветливая монахиня с чудным именем Нектария. Её благословление, чаёк с вареньем и с любовно сделанными сухариками были для моих напряжённых нервов благотворней множества импортных таблеток. Неожиданно она явилась ещё и музой для нескольких стихотворений, например, для такого:

И небоскрёбы, и дворцы

Уже не восхищают.

Мне в храмах дороги отцы,

Что лаской привечают.

Их чаще можно отыскать

В церквушках деревянных.

Там меньше нужно хлопотать

В заботах окаянных.

Недавно чудом из чудес

За сто земель от дома

Меня баюкал чешский лес,

Но вмиг слетела дрёма.

Завесу леса ветер смял,

Я встал заворожённый —

Сквозь дымку листьев храм сиял,

Среди цветов зажжённый.

Я стал священника искать

В глухом уединенье,

Но вскоре смог я услыхать

Особенное пенье.

То пела строгие псалмы,

Не юная, не старая,

Вдали от светской кутерьмы

Монахиня Нектария.

Ей нежно вторил птиц напев

И свежие тюльпаны.

И замер я, оторопев,

Лечили звуки раны.

Потом был тёплый разговор,

Сухарики, варенье.

Печалей тягостный позор

Ушёл с благословеньем.

Кажется, что от походов в её душевную церквушку смягчилась и стала реже аритмия. Она, к слову сказать, у всех моих знакомых разная.

Путём проб и ошибок я всё же подобрал для себя подходящую схему, почти не замедляющую пульс, о которой не заикался ни один врач ни за границей, ни в России. Обычные кардиологи к тому же, как я понял, в аритмии разбираются очень слабо. Но есть и узкие специалисты – аритмологи. Правда, наиболее известные из них представляют только хирургическое направление. Специалистов же, владеющих всем арсеналом средств – и мануальными, и гомеопатическими, и химическими, и хирургическими, – нет. Между каждым подходом в медицине глухая непробиваемая стена.

На каком-то этапе, когда не помогала гомеопатия, сочетание «Аллапинина» и «Мультака», который не получил в России законной прописки и завозится как бы нелегально, оказалось для меня оптимальным. Дозы, как и сочетание препаратов, подбирал я сам. Опасность в том, что превышение дозы вызывает жуткую тахикардию – пульс до 150, а пару раз вдобавок от индивидуальной передозировки прыгнуло чуть не до 200 и моё обычно пониженное давление. Причём держится это состояние часов восемь, как раз период активности препарата. Поэтому желание снять аритмию быстрей, повысив дозу, вызывает, во всяком случае у меня, обратный и, в общем-то, опасный эффект гипертонического криза.

Доза, как я понял, для каждого строго индивидуальна. Многие системно пьют разом по две таблетки, и ничего есть, кто блокирует приступ сразу же четырьмя таблетками «Пропанорма» и тоже переносит без неприятностей. Моя оптимальная разовая доза оказалась не больше половинки таблетки. Утром и вечером я пил полтаблетки «Мультака», днём – один-два раза по полтаблетки «Аллапинина». Итого 66–83 процента в сумме от минимальной дневной нормы хватало, чтобы месяцами не было срывов, портящих настроение и сбивающих не только ритм сердца, но и ритм жизни. После месяца приёма препаратов не вызывало неприятностей употребление небольших доз алкоголя. Через полгода систематического приёма я уменьшил дозу химии до полутора таблеток «Аллапинина», но попробовал добавить гомеопатию. Стойкого эффекта пока не получилось.

Кстати, сочетание «совершенно безобидной» сердечной гомеопатии: Ку-4, курарник, биодилоти или капсулы найгеронта – с таблетками тоже давало несколько раз эффект передозировки, хотя и более мягкий, чем при химических таблетках.

В Таиланде, куда мы сбежали от очередного дня рождения, срывы ритма проходили чаще всего не при ходьбе – сказывался, видимо, недостаток кислорода, – а при плавании с его быстрым вдохом и медленным выдохом в воду. В дальнейшем этот тип дыхания пловца я широко использовал и при ходьбе, следя, кроме того, за тем, чтобы вдох начинался с живота, а заканчивался грудью. При быстрой ходьбе мне достаточно 9—10 дыхательных циклов в минуту. Считается, что это очень неплохой показатель. Нетренированный человек дышит значительно чаще.

При таком дыхании таблеток или гомеопатических препаратов требуется меньше.

Раньше в походе я не мог себе позволить долго сосредотачиваться на дыхании, в голове роились строчки стихов. Теперь, в долговременном отпуске от лирики, другое дело. Правда, эффективность лекарств гомеопатии могла быть обусловлена накоплением их в организме, а может быть, и это тоже вполне вероятно, заметным скачкообразным сдвигом, происшедшим в шее в лучшую сторону (только через два года еженедельных мануальных массажей наступило заметное улучшение). Насколько оно стабильно – покажет время. В общем, мой более чем 15-летний опыт борьбы с аритмией свидетельствует, что в её лечении необходимо сочетание всех подходов – от индивидуальных физических нагрузок и, естественно, дыхания до гомеопатии, мануальной терапии, но на каких-то этапах и химических таблеток. Мне известно немало людей, которым хватает и нехимических способов лечения, практически отрицаемых официальной медициной. Собственно, я и сам обходился без «химии» добрый десяток лет.

Вскоре после Таиланда я решил сдать анализ крови и кроме всего прочего посмотреть содержание калия и магния, которые при отклонении, как я прочитал в стандартной аннотации к «Аллапинину», могут вызывать аритмию. И надо же – попал в точку.

Калия у меня оказался избыток, процентов на десять, а это, как выяснилось, даже хуже, чем его нехватка. Магний же, наоборот, близок к нижней границе нормы. Причины гиперкалиемии мне стали понятны с ходу безо всяких консультаций. Я знал, что для сердца полезны курага, изюм, орехи, особенно миндаль, так как содержат много калия, и в течение примерно десяти лет, будучи сладкоежкой, каждое утро с большим удовольствием добавлял их и в кашу, и в тёртую свёклу, и в морковь, да ещё и в немалых количествах. Паузы делал только в поездках на море, где в изобилии свежие фрукты.

Поняв причину, я, естественно, исключил из диеты и сухофрукты, и орехи. Магний же хорошо повышает гречневая каша и пищевая добавка «Кальций, магний с витамином Д».

Следующий анализ я сделал через три недели, но больших сдвигов, к моему удивлению, не было. Но ещё через месяц все показатели были в норме.

В это же самое время судьба свела меня с совершенно уникальным кинезиологом-мануальщиком.

Необычной у Евгения была уже манера диагностики. Если некоторые знахарки льют над головой воск и по его застывшей форме могут сказать немало о болячках пациента, то ему было достаточно над головой просто подержать руку и по «нимбу», а правильней сказать – по биополю, определить основные энергетические блоки. У меня был диагностирован блок на стыке грудного и шейного отделов позвоночника, о чём я прекрасно знал от своего постоянного массажиста-мануальщика. Второй и, может быть, главный блок оказался в брюшной полости в виде многочисленных спаек, мешающих нормальному току и крови, и энергии. О том, что аритмия связана с желудком, я знал по своему опыту, а также и от китайского доктора, которая тоже делала массаж брюшной полости. Но, увы, тогда толку не было.

Как я уже отмечал, не только современные приборы, но и целители и представители нетрадиционной медицины очень хорошо могут диагностировать, но значительно слабее лечат. Евгению же за семь-восемь сеансов, причём проходили они не чаще одного раза в неделю, удалось справиться с обеими проблемами, и я почувствовал приток энергии, но особенно заметно было исчезновение болей в желудке, улучшение анализов крови, снижение холестерина и мочевой кислоты, отвечающей за подагру, до нормального уровня.

Мануальные сеансы Евгения длились всего в пределах 30 минут, а не 60–75, как принято. Правда, цена короткого сеанса была выше, чем у большинства за час. Мануальные манипуляции проводились без предварительного массажа и разогрева, причём многие движения делались до пощёлкивания и в шее, и в позвоночнике. Блок в грудном отделе, который не могли взять другие асы, прощёлкнул практически на первом же сеансе.

Интересно, что знакомый профессор, также кинезиолог и мануальщик, работающий вместе со своими последователями с триггерными точками, категорический противник глубоких движений и прощёлкиваний, считает это весьма опасным занятием.

Мой же огромный опыт в качестве пациента говорит о том, что кардинальных сдвигов без штурма блоков не достичь. Мягкие формы мануальной терапии могут затормозить процесс и временно снять боли, но кардинальное улучшение вряд ли возможно. Но для безопасности резких движений до щелчков теоретических знаний мало, нужны сверхчуткие руки или талант. Усидчивости и одного интеллекта явно недостаточно. Массажист от Бога в какой-то степени должен быть экстрасенсом и чувствовать границы возможного.

Когда Евгений начал через острую боль работать со спайками в брюшной полости, я задал вопрос про возможное кровотечение, с коим, к сожалению, был знаком не понаслышке, лет двадцать назад, и с этой истории начинается стихотворение «Судьба»: «Кровь, как река в землетрясенье, рвалась из тела, не спросясь…»

Ответ был успокаивающий: «Руки видят, что сейчас опасности нет».

Если руки видят, то зачем же, впервые за всю мою мануальную историю, перед первым сеансом он потребовал подписать согласие на процедуру? Эта формальность чуть не толкнула меня уйти до начала сеанса. Моего небольшого опыта с доврачебными бумагами хватило, чтобы вывести нехитрую закономерность: «Больше бумаг – меньше проку».

Недавно перед консультацией у единственного в своём роде иркутского профессора-аритмолога его немолодая помощница, занимающая отдельный кабинет, в сверхстрогой манере требовала посвятить ей не меньше десяти минут на заполнение некой документации. Причём мои протесты, что не на операцию ведь пришёл, не возымели действия. Её примитивный алгоритм был изложен в телеграфном стиле: «Нет бумаг – нет консультации. Верну деньги – и до свидания. Я назначила вам время за 15 минут до приёма». Вот такой частный сервис за собственные деньги. Кстати, соотношением калия и магния в крови и этот корифей медицины не озаботился. Его вердикт просто обескураживал: «Пей таблетки до конца дней», – правда, при этом он уточнил, что и оперативное вмешательство не нужно, так как форма аритмии не опасна для жизни. И за то спасибо. В московском центре, почуяв во мне состоятельного клиента, говорили только об операции.

Эти мысли пронеслись за мгновения, пока читал бумагу-согласие у очередного мануального доктора без званий и наград, но, как выяснилось, с весьма умными руками.

Основную причину спаек он увидел в операции на грыжу, которую я перенёс в пять лет. С тех пор сшитая в правом боку ткань потихоньку, как капля, точащая камень день и ночь, в течение многих лет тянула всё тело, включая и позвоночник, в правую сторону.

Буквально после нескольких сеансов я смог снова уменьшить антиаритмическую дозу вначале до полутора, а затем и до одной таблетки в день. И вновь включил в свой дневной рацион умеренное количество алкоголя, шоколада и чая.

Через пару месяцев выровняв также калий и магний крови, я постепенно перестал принимать антиаритмические средства вовсе.

Правда, в это же время я провёл ещё курс новой для меня сердечно-сосудистой гомеопатии, причём ампулы были раз в шесть дороже обычных. Но думаю, что это всё же вторично. Улучшение началось чуть раньше, одновременно с применением новой мануальной терапии и корректировкой диеты, хотя определённо не скажешь, что помогло и надолго ли, может быть, всё в комплексе.

Так и хочется сказать: позор традиционной медицине. Никто из кардиологов и даже чистых аритмологов в Иркутске, Москве, Израиле, Германии не заострил внимание на содержании в крови калия и магния.

Это тем более парадоксально, что в их алгоритме снятия приступа аритмии первая мера – вливание через капельницу калия и магния для улучшения электролитной проводимости, что не раз мне и делали.

Второй парадокс в том, что традиционные врачи не обращают внимания при аритмии ни на позвоночник, ни на желудок. Их арсенал – незамысловатые схемы из нескольких видов таблеток или «сватанье» на рискованное, зато весьма дорогое прижигание сердечных точек.

Недалеко от врачей ушли и медсёстры, заставляющие интенсивно работать кистью руки перед забором крови из вены: оказывается, такая двигательная активность существенно искажает картину по содержанию калия.

Из области медицинских парадоксов и недавний случай, происшедший с моим приятелем, отдыхавшим в Испании.

При обострении подагры на суставе большого пальца ноги ему расписали курс лечения тяжёлыми нестероидными препаратами аж на 60 дней (в Иркутске курс лечения острой фазы – дней десять), что, как правило, гарантирует переход в хроническую стадию суставных заболеваний. И тогда уже с тяжёлых лекарств не слезть никогда в жизни. Но он нашёл специалиста, снявшего ему острую фазу за один приём с помощью околосуставной инъекции малой дозы «Дипроспана». Это гормональный препарат, но разовая доза, всего 0,25 мл, думаю, несоизмерима с отрицательным воздействием на психику острейших болей и бессонницы, а также десяти, а тем более шестидесяти дней приёма нестероидных препаратов, губительных и для желудка, и для самих же суставов.

Правда, потом, после разовой инъекции, следовал пятнадцатидневный курс массажа стоп по 20–30 минут у того же специалиста в сочетании с обливанием сверххолодным жидким азотом. Эффект от этого лечения, при разумной диете, очень умеренной выпивке и водно-питьевом режиме, получился весьма стойкий. Испанская же методика не предусматривает даже ограничений в диете, запас губительной химии перекрывает всё.

Я, конечно, понимаю, что нетрадиционные подходы с гомеопатией, массажами, пиявками и т. д. помогут не всегда, но убеждён, что всегда нужно начинать лечение с этих щадящих методик и, только если не помогает, переходить к губительным химическим препаратам. В современной же медицине между указанными подходами – «Берлинская стена»: в ход пускается сразу же тяжёлая артиллерия, бьющая не только по болезни, но и, главное, по ресурсам организма без всякого разбора. В результате образуется много «развалин», причём не из стекла и бетона, а из живых людей со здоровьем, подорванным не столько болезнями, сколько лечением.

Думаю, что стену между щадящей и убойной медициной, как и Берлинскую и Китайскую, кто-то старательно возводит, укрепляет и поддерживает в рабочем состоянии.

Зададимся стандартным вопросом: «Кому прежде всего выгодна «убойная» медицина»? Ответ, как это часто бывает, лежит на поверхности. Выгодно одной из самых мощных глобальных индустрий, по доходам соизмеримой с газом или нефтью, – фармацевтической промышленности.

За их огромные деньги организовываются по всему миру стажировки врачей, их сети распространения пронизывают все уголки мира – и города, и самые отдалённые деревушки. Активно влияют они и на программы обучения студентов-медиков. В результате большинство врачей не представляют ни возможности гомеопатии, ни мануальной терапии, ни гирудотерапии, ни лечебного иглоукалывания и т. д.

Думаю, что безусловно благая активная борьба с курением во всех развитых странах ведётся также под патронажем фармацевтики. Им выгодно, чтобы «жило и тужило» больше стариков, но не из-за любви к человечеству, а из любви к прибыли. Старики со всеми их льготами из государственного кармана – главные потребители химии.

Но в будущем грани между разными ветвями медицины наверняка сотрутся одумавшимся человечеством.

Так же, как между различными видами медицины, неоправданна, на мой взгляд, резкая грань между православием и евангелизмом. Последний, разделяя веру в Христа и ставя во главу угла Новый Завет, глубоко его изучает с помощью профессиональных проповедников. Большинство из них весьма квалифицированные ораторы, способные основательно доносить материал до верующих, связывая евангелистские тексты с современностью. Их выступления подкреплены и проникающей в самую глубину души органной музыкой, и духовным песнопением с понятными всем текстами. Не вдаваясь в теологические тонкости, на мой взгляд, всем христианам было бы полезно хотя бы иногда посещать собрания евангелистов и глубоко изучать с их помощью Новый Завет в атмосфере любви и праздника, не отрываясь от родной церкви.

Несколько уважаемых батюшек, с которыми я беседовал, высказали суровое порицание моим взглядам, а один резко предостерёг известными словами о запрете ходить в собрание нечестивых. Я же убеждён, что любых христиан, да и вообще всех, кто искренне верит в Бога, будь то буддисты, приверженцы ислама или евреи, приравнивать к нечестивым недопустимо так же, как тиражировать карикатуры на пророков.

Не сродни ли эта категоричность взглядам профессоров– медиков и особенно фармацевтов, небескорыстно отрицающих нетрадиционную медицину?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.