Глава четвертая

Глава четвертая

Народное ополчение

В те времена не было еще в обиходе слова «фрик», но профессор Аузан чувствовал себя слегка фриком. Что они делали тут, в этом прокуренном офисе на Варварке? В какой выдуманной стране они пытались жить? Какие, к черту, права потребителей?

Права потребителей существовали разве что на газетных страницах в статьях экономистов да, может быть, еще в папочках у депутатов Верховного Совета. Они существовали на бумаге, но стоило выйти на улицу, как не то что сами права, но даже и малейшая тень мечтательного представления о том, что права потребителей существуют, переставала существовать.

По традиции, сложившейся за десятилетия, российские граждане потребляли что бы то ни было не в соответствии с потребительскими правами, а руководствуясь эмпирическим знанием рынка и юмором висельника. Теперь уж и не понять толком этого знания и этого юмора, но как-то они были устроены и как-то укладывались в головах.

Вот, например, подземный переход вел от метро «Площадь Ногина» (так в честь известного революционера называлась теперешняя станция «Китай-город») на улицу Варварку (тогда она называлась Степана Разина в честь легендарного разбойника). Там какие-то тетки в белых, пятнистых от жира халатах поверх телогреек продавали пирожки. Гарантией качества пирожков служило то обстоятельство, что лежали они в огромной алюминиевой кастрюле с невнятными буквами, выведенными красной краской. Значит, кастрюля казенная, значит, есть минимальная вероятность, что пирожки выпекались в соответствии с каким-то там государственным стандартом, про который никто не знал, существует ли он на самом деле. Всерьез полагаться на кастрюлю было глупо, поэтому на всякий случай про пирожки эти принято было говорить, что они «с котятами», и думать принято было, что есть их ни в коем случае нельзя. И тут уж абсурдность котят начинала перевешивать собою ненадежность кастрюли: глупо же было всерьез полагать, будто кто-нибудь действительно ловит по дворам бродячих кошек, обдирает, перемалывает на фарш и печет пирожки. Стало быть, пирожки все же из какой-никакой свинины. Стало быть, можно и съесть, если очень хочется. А если отравился, то следовало разводить безнадежно руками между приступами рвоты и приговаривать: вот говорила же мне мама не жрать пирожков с котятами никогда, а вот нажрался же опять, дурак, всякой дряни… Доводить эту мысль до логического завершения не приходилось, ибо новый приступ рвоты случался раньше, чем логическое завершение мысли.

Про французские духи «Пуазон», продававшиеся с рук или в коммерческих палатках, известно было, что они не французские и не «Пуазон». Нанести их на кожу было нельзя, от этого женщина начинала производить такое впечатление, будто извалялась в карамельках. Однако дарить женщине французские духи было приятно, и получать от мужчины французские духи тоже было приятно, и для акта дарения поддельные духи годились не хуже настоящих. Не то чтобы настоящих духов совсем не было. Они продавались в государственных магазинах, но очень редко. А еще более настоящие духи привозились из заграничных поездок, но это совсем уже практически никогда. Так что всякий раз дарить настоящие духи не представлялось возможным, и оттого на поддельные существовал спрос.

И как-то вот так все было устроено. Как-то зыбко. И про автомобиль было понятно, что если посчастливилось купить его, то ездить на нем нельзя, а нужно сначала разобрать у дружественного механика, протянуть все гайки и положить машинное масло туда, где оно должно быть, но его нет…

В конце концов, даже и про Общество потребителей некоторым образом само собой разумелось, что оно не то чтобы защищает права потребителей, но на отдельных примерах показывает, как можно было бы защищать эти права. А на самом деле… на самом деле никто не знал, чем Общество потребителей занимается, и об истинной цели Общества потребителей бытовали разные представления.

Леонид Бочин, один из сопредседателей Общества, всерьез считал, например, что права потребителей в судах защищаются вовсе не для того, чтобы защитить права, а для того, чтобы, опираясь на эти судебные прецеденты, разработать в России потребительское законодательство, войти в правительство, воплотить это законодательство в жизнь, а там уж как Бог даст. Результатом такого подхода стало то, что после разработки закона Бочин спустя некоторое время стал главой антимонопольного комитета.

Зыбко все было как-то, неоднозначно. Как фирменный лейбл на контрафактной одежде. И профессор Аузан чувствовал себя не то что плохо, но как-то неуверенно, подобно моднице, вышедшей в свет с поддельной сумочкой «Биркин».

Однажды Аузан сказал своей сотруднице Диане Сорк:

«Если еще три месяца ничего не произойдет, мы закрываем лавочку».