Глава 6 Брахманы уголовного мира. Воры против УГРО
Глава 6
Брахманы уголовного мира. Воры против УГРО
Эта глава несколько нарушает общую структуру книги, представляя собой не подборку статей с описаниями наиболее громких и резонансных преступлений советского времени, а сплошное повествование. Данное обстоятельство связано со спецификой раскрываемого явления.
Рассматривая в книге уголовные преступления и феномены прошлого, невозможно обойти стороной такую категорию, как воры в законе. Однако если преступления налётчиков или мошенников, по сути, носят бессистемный, хаотичный характер, а потому их природу можно легко передать описанием двух-трёх эпизодов, то воры советского времени — это своеобразный институт (да-да, наподобие институтов государственной власти). Значит, разумнее не делать акцентов на судьбах отдельных представителей их касты, а охарактеризовать в целом развитие и изменения, происходившие в воровском движении, попытаться передать общую тенденцию.
Воры советского времени — это своеобразный институт (да-да, наподобие институтов государственной власти).
Согласно многим источникам, человек, стоявший у истоков воровского движения, своеобразный Адам уголовной Библии — Моисей Вольфович Винницкий. Он родился 30 октября 1881 года в семье мелкого одесского ремесленника и с детства воспитывался на приземистых улочках Молдаванки. Детство у него было короткое, но счастливое. Учился в еврейской школе, подрабатывая в матрацной мастерской, а в свободное время верховодил юными хулиганами. Позже устроился на работу на завод. Тем не менее, как можно догадаться, простой труд не вызывал в артистической душе Винницкого особой радости. С малых лет ему хотелось чего-то большего, чем могло предложить нищенствующее государство — хотелось ярких впечатлений и удалого веселья. Вынужденный постоянно находиться в простой среде, он очень быстро усвоил все тяжести рабочего быта и сформировал в себе определённое уважение к трудовому классу.
Мишка Япончик (1881–1919) — король одесских авантюристов.
Григорий Котовский (1881–1925) — командир 2-го кавалерийского корпуса Красной кавалерии и товарищ Мишки Япончика.
Питая слабость к пролетариату как некой размытой величине, пролетариев и тружеников Моисей не слишком жаловал. Сказывалось отношение одесского населения к евреям. Одним из поворотных событий в судьбе Моисея Вольфовича стало участие в отрядах еврейской самообороны, когда в 1905 году озверевшая беднота стала устраивать погромы в еврейских кварталах. Обидчикам был дан отпор, но сразу после этого ситуация стала развиваться со скоростью набирающего ход снежного кома. Увлечённый личными соображениями, Моисей Винницкий примкнул к бригадам действовавших в Одессе коммунистов и очень скоро за участие в убийстве полицмейстера оказался за решёткой. Осужденный на 12 лет каторги, он повзрослел и осознал своё призвание в тюрьме. Там же общительный весельчак установил по-настоящему серьёзные контакты с большевиками, познакомившись с самим Григорием Котовским. Это знакомство сыграло свою роль в дальнейшем развитии отношений Моисея и большевиков. Амнистированный в ходе событий 1917 года, он некоторое время погулял в компании знакомых анархистов по бурлившим, словно котлы, Петрограду и Москве и, наконец, вернулся в Одессу, рассудив, что ничего лучше дома нет.
К этому моменту криминальная Одесса уже знала его как Мишку Япончика — своего в доску человека, надёжного и отчаянного. 1917 год. Повсюду разруха, грабежи, воровство и убийства. Мишка Япончик, приехав на родную Молдаванку и оглядевшись по сторонам, решил ни за что не пропускать веселья. Он организовал крупную банду и деятельно взялся за устранение классового неравенства. Выкрикивая революционные лозунги про «грабь награбленное» и напевая «Марсельезу», Япончик совершал налёты на игорные дома и рестораны, стремительно воплощая мечту детства о богатстве. Их владельцы, осознавая «расторопность» милиции, вели себя смирно и безропотно расставались со сбережениями.
Однако Мишка Япончик чувствовал, что долго такая безнаказанность продолжаться не может, и потому торопился поучаствовать везде, где была возможность. Он освободил заключённых из тюрем, превратив Молдаванку в местное Гуляйполе. В январе 1918 года, пользуясь забастовками на электростанции, он устроил рейд по погруженным во мрак домам богачей. Это был пир вседозволенности. Неловкие попытки теряющей контроль милиции призвать Япончика к ответу заканчивались тем, что его банда захватила Регистрационное бюро милиции и просто сожгла все их архивы, уничтожив любую информацию о себе или своих подручных. Летом 1918 года в Одессе не нашлось бы человека, не знавшего живущего на Молдаванке Мишку Япончика — самого влиятельного человека в городе. Тогда-то Мишка начал активно продвигать в криминальную среду собственные представления о том, как должны вести себя настоящие воры и налётчики. Главное правило — грабить только богатых.
Герой рассказов И. Бабеля налётчик Беня Крик — литературное воплощение Мишки Япончика (афиша к/ф «Беня Крик», 1926).
Постепенно Моисей Винницкий взял под свой контроль почти весь уголовный мир Одессы и, закрепляя науку, начал учинять жёсткий суд над теми бандитами, которые нападали на рабочих или вели себя неподобающе. При этом и сам Мишка, и все его подручные жили в роскоши, не испытывая ни в чём нужды. Более того, вовремя заговорившие этнические корни раскрыли в Япончике талант предпринимателя. Он обзавёлся своими кабаками и магазинами, а также делал «гешефт» (от немецкого Geschcift — бизнес) на торговле и контроле чёрного рынка с его искусами. Чтобы не утратить заработков и власти, не забывал всячески помогать большевикам, осторожно пробующим укрепиться в городе. В Одессе тогда была совсем другая власть — УНР. За город воевали и белые, и красные. Пока никто из них не победил, реальный контроль над Одессой принадлежал Япончику, что его вполне устраивало.
Всё закончилось, когда в мае 1919 года большевики окончательно взяли верх, выбив из города германцев и белогвардейцев, и когда сам Япончик, скрипя зубами, сформировал из своих лихих парней, обряженных в тельняшки, 54-й революционный полк имени Ленина. Большевики понимали, что времена меняются. Мишка Япончик не был их союзником. Он никогда не отдал бы своих доходов и своей власти, а значит, был конкурентом.
Агитационный плакат времён Гражданской войны (1917–1919).
Как Махно. Когда одесский сорвиголова осознал, что красная власть нарочно оттягивает его силы от города, заманивая в ловушку и подставляя под удар, было уже поздно. Вчерашних грабителей отправили на убой, попутно выдав строгий приказ:
Он никогда не отдал бы своих доходов и своей власти, а значит, был конкурентом.
«Ни шагу назад» и пообещав за дезертирство смертную казнь. Мишка и часть его людей попытались сбежать, угнав идущий в сторону Одессы поезд, но 4 августа 1919 года под Воскресенском попали в заранее устроенную чекистами засаду и были убиты[41].
Моисей Винницкий погиб, оставив большевикам богатое наследство. Не меньший дар сделал он и уголовникам, первым сформулировав постулаты воровской этики.
Если Мишка Япончик был первым вором, то основателем системы, взрастившей поколение отцов криминала, стал совсем другой человек, жестокий, предприимчивый и хитрый — Натан Аронович Френкель. Почти одногодка Моисея Винницкого, он пошёл по иному пути. В отличие от кутежника и балагура Моисея, Натан был серьёзным, хмурым и скупым. Он не бегал по улицам и не дружил с анархистами. Получил хорошее образование, приличное для мальчика из обеспеченной еврейской семьи, и сразу занялся торговлей. Нечестной, само собой, чёрной торговлей. Когда на Западной Украине ещё вовсю громыхали пушки Первой мировой, разменявший третий десяток Натан Аронович был очень обеспеченным и уважаемым в Одессе человеком. Таможенники и бизнесмены Одессы, проворачивающие сегодня серые схемы по разгрузке контейнеров мимо налоговых деклараций, также могут считать Натана Ароновича своим дедушкой. Да что там бизнесмены! Натан Аронович мыслил шире простых коммерсантов и привечал проявления свободы слова! У него была даже собственная газета «Копейка», издаваемая в Мариуполе, которую предприниматель использовал, чтобы подробно раскрывать все недостатки конкурентов.
В 1917 году, почуяв, что революционный климат очень вреден для его здоровья и капиталов, Натан Френкель предусмотрительно покинул Одессу, отчалив в Турцию. Там он оставался до 1922 года, пока на родине раскулачивали его коллег по цеху.
Вернулся Натан Аронович не просто так, а со щедрым предложением по скупке золота, которое оставалось в карманах многих нелегальных дельцов и последователей Япончика. По одной из версий, на эту работу его заманило ГПУ, пообещав прагматичному еврею хороший процент от работы и прикрытие от охотников до чужого добра. Своё слово в отношении прикрытия ГПУ выполнило в полной мере. Как только стало ясно, что Натан Аронович выжал из одесского теневого рынка все необходимые государству ценности, ГПУ его сразу же прикрыло. 14 января 1924 года Натана Френкеля приговорили к смертной казни, которую, впрочем, довольно быстро заменили на 10 лет строгого режима, отправив его на Соловки.
Натан Френкель (1883–1960) — отец ГУЛАГа, первый и единственный государственный смотрящий Советского Союза.
Говорят, только в момент опасности, в момент максимального напряжения всех сил и противодействия трудностям человек может узнать себе цену. Что же применительно к Натану Френкелю, так оно и было. То, что ломало десятки тысяч других людей, подводя итог под бесцельно прожитыми жизнями, для него стало стартовой площадкой для взятия новых высот.
Отбывая наказание в СЛОНе [Соловейком лагере особого назначения], Френкель сумел не только заслужить поддержку и одобрение начальника колонии, предложив тому несколько простых, рациональных, но невероятно выгодных решений досуга для заключённых, но и значительно уменьшить свой срок. Это он придумал организовывать занимавшихся бесцельным трудом заключённых в настоящие рабочие бригады, тем самым сделав свою колонию передовиком производства среди прочих тюремных лагерей. Но и это было не всё: Натан Френкель придумал систему, способную обеспечить весь Советский Союз бесплатной рабочей силой, — ГУЛАГ. За эту идею Натану Френкелю благоволил сам товарищ Сталин. Поэтому когда в 1927 году Френкеля едва ли не с почестями выпустили из колонии, первым местом его работы стало ГПУ в должности начальника производственного отдела УСЛОН ОГПУ. Так скромно называлась должность человека, который занимался негласным контролем тюремного лагеря, определяя объёмы работы, распорядок дня и многое-многое другое в тюрьме, на которой был поставлен первый эксперимент.
В 1930 году были закончены все необходимые государственные приготовления и адская машина приступила к работе. Возглавил её переведённый за свои заслуги в Москву Френкель. К тому моменту Натан Аронович уже представил Вождю народов проект, способный в полной мере реализовать мощь ГУЛАГа. Тысячи заключённых должны были отправиться на строительство Беломорско-Балтийского канала. Попутно Френкель сделал ещё одно интересное предложение.
В 1930 году были закончены все необходимые государственные приготовления и адская машина приступила к работе.
Чтобы избежать в тюрьмах бунтов, а заодно контролировать уголовный мир, следовало создать касту людей, которым остальные уголовники станут беспрекословно подчиняться. Чтобы эти люди сами не вышли из-под контроля, им предлагался ряд жёстких норм-законов: не иметь семьи, не сотрудничать с администрацией и находиться на воле не больше одного года.
Строительство Беломорканала (1931–1933).
Для популяризации этих идей было решено задействовать весь доступный силовой аппарат МВД и НКВД. Сам же Френкель, назначенный начальником строительства канала, мог отбирать достойных кандидатов и негласно продвигать их на верх уголовной пирамиды. Это была необходимость, внешний толчок, чтобы запустить механизм в действие, чтобы созданные нормы вступили в силу.
Истинная роль Френкеля и его действия, направленные на создание в рядах тысяч заключённых элиты, неизвестна. Если посвящённые этой операции документы и существуют, то, вероятно, хранятся на дне бездонных ящиков с уже не нужными никому секретами. Хотя учитывая паранойю товарища Сталина, резоннее предположить, что большая часть инструкций и сообщений оглашалась в устной форме.
Однако совсем скоро Френкель (а точнее, лишённые выбора заключённые) закончил строительство неподъёмного со времён Петра I канала, затратив на это всего 2 года. Такая резвость была одобрена в верхах, и уже в 1934 году ГУЛАГ получил в своё подчинение все тюрьмы наркомата юстиции.
Одновременно по всей стране происходила популяризация воровских идей. Стали появляться первые воры, принципиальные и непокорные власти, вызывающие страх и трепет лагерных общин, искренне ненавидящие режим. Наверное, они сильно удивились бы, узнай, кто их подлинный создатель. Однако Натан Аронович не был честолюбив. Осанной ему и так звучали миллионы проклятий обречённых и замученных созданным им аппаратом.
Теперь ситуация в тюрьмах была стабилизирована. Хаос стал порядком. Оставшуюся часть своей жизни Натан Аронович Френкель был занят на всесоюзных стройках, направляя неугасающий человеческий потенциал на нужды Отчизны, спокойно ведущий статистику смертей, да приглядывающий за крепнущим воровским сословием. Только 28 апреля 1947 году этот достойный, трижды награждённый орденом Ленина деятель был отправлен в официальную отставку, передавая свои официальные полномочия наследнику.
Этот период имеет огромное значение для воровской культуры. Первое поколение выращенных ГУЛАГом «бессребреников» переживало вызванный войной раскол.
Часть признающих понятия воров оставалась в ходе войны в стороне, рассудив, что эта проблема касается только государства, упрятавшего своих непутёвых детей за решётку.
Другая, напротив, стремилась с оружием в руках защитить Родину-мать.
Однако если в ходе войны споры оставались просто спорами, то после её окончания ситуация начала накаляться.
Агитационный плакат времён Великой Отечественной войны (1941–1945).
Отвоевавшиеся уголовники вернулись на гражданку, но найти себя в нормальной жизни не сумели, и очень быстро взялись за старое, заново попадая в тюрьмы. Там они сталкивались с представителями другого лагеря. Слово «сталкивались» было в данном случае больше, чем просто фигура речи. В уголовной среде очень быстро распространилось понятие «суки», обозначавшее воров, сотрудничавших с режимом и готовых поступаться изначальными принципами.
В начале 1950-х годов в Ростове, Одессе и Новочеркасске прошли встречи между уважаемыми людьми, на которых выяснялось, стоит ли относиться к вернувшимся с войны, как к равным? Масла в огонь осторожно подливала администрация тюрем. Хотя дебаты и не смолкали, многие представители обеих сторон торопились перейти от взаимных обвинений к делу. Конфликт быстро набирал обороты: в лагерях и на свободе в ход пошли заточки и ножи. Началась «сучья война», в которой не могло быть победителей. Самая острая её фаза пришлась на лето 1953 года, когда министр внутренних дел Л. Берия амнистировал более 1 миллиона заключённых. Ужасы сотрясаемой войной криминальной реальности выплеснулись на головы мирным гражданам. Преступники начали сбиваться в банды, совершать налёты, грабить и убивать. Блатной мир стал неотъемлемой частью гражданской культуры десятков и сотен городов.
Наступило время непростых решений и отдающих горечью поступков. В таких случаях никогда не бывает победителей, а каждому участнику, каким бы принципиальным он ни был, приходится заключать сделки с совестью. Отдельной статьёй идут случайно втянутые в потасовку невинные граждане. В те годы стали известными имена двух столпов — столь разнящихся между собой криминальных течений. Воров старой закалки представлял Василий Бабушкин, или Вася Бриллиант, его оппонентом стал Анатолий Павлович Черкасов, или Толик Черкас[42].
Василий Бабушкин (1928–1992).
Они не были лидерами того или иного толка: воры гордились своим равенством и один из них не мог быть выше другого. Просто и тот, и другой были максимально близки к своим идеалам, становясь своеобразными воплощениями разделённых ими убеждений.
Василий Бабушкин был молод, но не по возрасту строг и суров. Он придерживался определённой простоты взглядов и был сторонником воровского консерватизма.
Например, в 1954 году по решению воровского схода Бриллиант, не моргнув глазом, прикончил троих «ссученных» воров. Для него существовала только одна правда, и своей непримиримостью Вася заслужил уважение старших соратников.
Толик Черкас исповедовал более либеральный подход. Он прошёл всю войну, кровью смывая ошибки прошлых лет, и за личный героизм был удостоен двух орденов Славы. Он одним из первых предложил отменить старый воровской запрет на скромную жизнь и изменить подход к преступлениям. «Зачем, — учил он, — воровать по мелочи или грабить на улочках, если можно брать деньги у цеховиков и директоров?». Он же выступал против модернизации некоторых других принципов, что в глазах консервативных воров выглядело кощунством.
Как уже говорилось — победителей в той войне не было. Но воры старой закалки издержались намного сильнее. Верные идее, они в своих решениях были более громоздкими и угловатыми, стиснутыми рамками понятий, чем те, кого они называли «суками». Им нечем было привлекать к себе молодых сторонников, ведь уже тогда, в годы ранней «оттепели», нагляднее стали проявляться преимущества жизни на свободе и при деньгах. Всё меньше заключённых жаждали быть аскетами. Поневоле приходилось поступаться принципами, подстраиваться под веяния перемен. Хотя власть воров в тюрьмах оставалась нерушимой, воры старой закалки постепенно ослабляли свои позиции. Одним из таких вынужденных шагов стало создание общаков — касс преступного мира.
Свежую струю в противоборство воровской касты внесла банда Геннадия Карькова (Монгола), действовавшая в Москве в начале 1970-х годов. Монгол был в своём роде первопроходцем. Глядя на растущие левые доходы крепнущего в Союзе торгового класса, он решил, что отнимать деньги у них куда выгоднее, чем трогать работяг. Тем самым длившееся годами противостояние он вывел на новый уровень. С одной стороны, на него неодобрительно косились принципиальные, почти не покидающие зон воры. С другой — обострился интерес милиции. Если раньше отношения УГРО и воров строились по незатейливой схеме «преступление — наказание», причём иногда такие идеалисты, как Вася Бриллиант (за всю жизнь отсидевший около 40 лет), совершали первое ради второго, то теперь обчищающий владельцев магазинов Монгол за решётку не торопился. Казалось, он вообще не собирается больше садиться в тюрьму. Да и его банда выглядела на удивление необычно. Собственно, промышлявших воровством в ней практически не было. Преобладали другие — сторонники силового варианта.
Кормовой базой группировки Монгола стали, как уже упоминалось, подпольные богачи. С ними работали жёстко и эффективно. Хозяев жизни, выпучивающих глаза и угрожающе орущих, запугивали, как в лучших боевиках Голливуда. Один из подручных Карькова, с творческим прозвищем Балда, например, клал упрямца в гроб и, заколотив крышку, принимался распиливать пилой. До победного визга теряющего сознание миллионщика. Рэкетиры не разменивались на популярные в 1990-е годы обещания зашиты [от кого защищать?], а просто забирали сверхприбыли и отпускали заикающуюся жертву домой. Свидетельствовать против них боялись.
Но это мелочи. Куда больше находчивости проявлял Монгол в раскулачивании подпольных торговцев наркотиками, спекулянтов и даже собратьев-воров. Раздобыв ведомственную «Победу» и украв у подпоенного милиционера документы, преступник устраивал перед жертвами натуральный спектакль. Выступление театра имени Лёньки Пантелеева и Бориса Венгровера проходило в форме обыска. С участковым, следователем и понятыми. Все актёры имели соответствующий тюремный стаж. На трясущихся за свои шкуры партийных коммерсантов одна мысль о суде нагоняла дикий ужас. Забавно, но даже попадая в кабинет к настоящим сотрудникам милиции, ласково просящих дать показания по эпизоду, горе-гешефтмахеры отвечали, что целиком довольны ситуацией. Действительно, какой глупец сам признается в наличии у него уголовно наказуемых левых доходов?
Подобные хитро подогнанные мелочи составляли основу преступного замысла Монгола. Однако правил бал он не долго: в 1972 году, разыграв оперативную комбинацию, сыщики сумели взять всю группировку (29 человек с Карьковым). Немало поломав голову над раскруткой потерпевших на показания (Монгол по праву славился жёсткостью, и свидетельствовать против него боялись), следователи доказали несколько эпизодов. Хотя за всё содеянное Монголу светила смертная казнь, малая степень доказанной вины обернулась для него лишь 14 годами лишения свободы.
Геннадий Карьков (1930–1994) — первый вор нового поколения.
Пример Карькова вновь вызвал пересуды в воровском мире. Всё активнее звучала позиция, призывающая заняться рэкетом. Всё слаще выглядела воля для опробовавших сытую жизнь авторитетных воров. Многие ломали голову, какой будет судьба Монгола в тюрьме — можно ли считать его преступившим понятия? По итогам разбирательства воры решили, что Монгол действовал правильно. Более того, за время отсидки его короновали.
Имя Монгола в 1970—1980-е годы звучало в устах криминала как знак наступления нового порядка. Символично, но как минимум двоим подручным Монгола — Япончику (В. Иванькову) и Шерхану (А. Кирюхину) — была уготована слава жесточайших авторитетов 1990-х годов.
В 1970-е годы, с расцветом спекулянтства, воровская среда претерпела ещё одно изменение: силу набрала так называемая «пиковая масть» – укрепилось влияние воров с Кавказа. Эта категория отличалась от основной массы воров славянского происхождения своим прагматизмом и коммерческой жилкой. Они охотно занимались обогащением, всё чаще заводили семьи и даже покупали иногда титулы воров. Представители воровского Севера и воровского Юга были совсем не похожи друг на друга. Одни напоминали описанных Достоевским каторжан, всю жизнь превративших в борьбу, другие – сытые и довольные своим modus vivendi[43] – чаще казались хитроумными дельцами, знающими, когда следует проявлять принципы, а когда можно идти на компромисс.
Представители воровского Севера и воровского Юга были совсем не похожи друг на друга.
В июне 1979 года произошло историческое для воровского мира событие. На закрытом сходе в Кисловодске воры решили начать брать дань с подпольных цеховиков. Часть воров решительно отказались от такого варианта. Однако большинство, представленное как раз кавказскими ворами и сторонниками Черкаса, охотно предложили за 20% с оборота брать под крыло теневых дельцов[44]. Присутствовавшие на сходе коммерсанты (само по себе это, по старым меркам, могло бы считаться оскорблением) не менее охотно согласились с предложением воров. По сути, происходил первый криминальный раздел советской собственности.
Вася Бриллиант и его сторонники на такой шаг не пошли. Но и помешать остальным не сумели. Они продолжили жить, как жили, постепенно превращаясь в живые иконы старых, утрачивающих значение понятий. Может показаться странным, что советская милиция не сделала попытки сорвать подобное объединение. Не знали? Может быть. Тем не менее бытует мнение, что люди в верхах МВД, вплоть до министра Щёлокова, весьма благоволили сращиванию криминала с капиталом. Сотрудники силового аппарата видели здесь собственную выгоду.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.