Нам судьба — судья…
Нам судьба — судья…
Когда-то в юности разведчик-радист Лихо прочитал пословицу: «Не нам судьба — судья, а мы судьбе хозяева». Хорошая пословица, верная, думал тогда Лихо. Теперь вот, сидя перед начальником службы спецрадиосвязи полковником Рябовым, признаться, усомнился в ее верности. На деле оказывалось наоборот: нам судьба— судья…
Его подняли с постели, и после тяжелого ночного дежурства на приемном радиоцентре Разведуправления он оказался на ковре у начальства. Всего пять месяцев, как Лихо вернулся из Китая, куда был направлен еще в апреле 1941 года. А теперь, подумать только, январь 1944-го. Хотелось на фронт. Но он знал Рябова. Начальник службы считал, что для радиста фронт везде. Что ж, и вправду, солдат службу не выбирает.
Не хотелось только обратно в Китай. И поэтому он так и сказал Рябову: «Если командировка на Восток и вы спрашиваете мое согласие, то его нет». Полковник ответил: «На Запад». Лихо согласился сразу. Не спрашивая — куда, с кем. Оказалось, его вместе с радистами Долговым и Каргашиным включили в состав советской военной миссии в Югославии. Предстояла дальняя дорога к партизанам Тито.
Полмесяца ушло на сборы, беседа в ЦК — и в путь…
19 января 1944 года военная миссия на двух самолетах стартовала с подмосковного аэродрома.
Шли низко над землей. При подлете к дельте Волги в камышах увидели стада диких кабанов. Рев самолета поднял их с лежки. Офицеры прильнули к иллюминаторам. Вспомнились счастливые мирные дни, охота с ружьишком за плечами… Остаток полета прошел в охотничьих рассказах.
В Астрахани заходили на посадку в сумерках короткого зимнего дня. Добрались до города, отправились в гостиницу «Новомосковская».
Радисты приехали втроем, последним рейсом, и застали в гостинице строгую, озабоченную администраторшу. Пробегая мимо усевшихся на диване разведчиков, она озабоченно пробормотала: «Куда ж мне этих поселить?»
Кто-то из троих пошутил, мол, тяжко с размещением?
Администраторша сделала резкую остановку и подозрительно спросила: «Вы что, русские?»— «Русские!» — гордо ответили разведчики. «А-а… — обрадовалась женщина, — тогда на диване переспите!» И побежала дальше по своим делам.
И тем не менее радистов вскоре поместили в трехместный номер, а адъютант начальника миссии сообщил, что скоро будет ужин.
Ужин был восхитительным!
На следующий день из Астрахани путь лежал в Баку, оттуда — в Тегеран.
Тегеран встретил советскую военную миссию глинобитными заборами, плоскими крышами жилищ и пирамидами фруктов у обочины дороги. Продавцов много, но покупать эту фруктовую роскошь некому.
По улицам города брели отощавшие, оборванные люди. Устроились в гостинице «Надери» на улице Стамбуле. Обедать предложили в ресторане, на первом этаже. Радисты решили разговеться — заказали давно забытый с довоенных лет шашлык и бутылку вина. На маленькой эстраде скрипач и пианист самозабвенно исполняли «Землянку»…
Шашлык был хорош, но цены?! 120 реалов — гласил счет. Вывернули карманы и с постными физиономиями поднялись к себе в номер. В Тегеране жить еще несколько дней, а денег уже ни реала.
О ресторанных ценах прознал и начальник миссии генерал Корнеев. Он съездил в посольство и вскоре объявил: в ресторане денег не платить, лишь визировать предъявленные счета. Воодушевленные этим сообщением офицеры дружно направились на ужин.
Но разведчик есть разведчик, даже после сочного шашлыка он не теряет голову. И поэтому, не сговариваясь, все семнадцать человек подписывали счета одной фамилией… Иванов. Официант удивленно таращил глаза: «Странные эти русские. Как вы разбираетесь в таком количестве однофамильцев?»
Перед вылетом из Тегерана произошла неприятность.
Заместитель начальника миссии в гостиничном туалете обнаружил на куче с мусором книжку с программами радиосвязи. Обронил ее радист Каргашин. Поднялся шум. Вторая книга была у Лихо. К счастью, порядком измятая, она оказалась на месте. Долгов, будучи старшим в группе, ее изъял, и обе книги передали на хранение шифровальщикам. Радисты с облегчением вздохнули…
В Каире решили связаться с Москвой. 24 января из аэропорта привезли передатчик «Джек-2» и приемник «Метеор». Развернув на крыше здания наклонный луч, радист Лихо стал вызывать Центр по экстренному контролю.
Но попытки были безуспешны. Лихо слышал знакомые позывные Центра для других корреспондентов, но своего нет.
После нескольких часов бесполезного блуждания в эфире доложил Долгову: Москва на вызов не отвечает.
Привезли другой, более мощный передатчик «Барс» и приемник «Хаммарлунд». Возобновили вызовы, но безрезультатно.
К этому времени на столе радиста выросла внушительная стопка радиограмм. Некоторые офицеры миссии отпускали едкие замечания в адрес горе-радистов.
Долгов, злой и расстроенный, сам несколько раз проверив по азимуту направленность антенны, качество настройки передатчика, лишь разводил руками.
Вечером все уехали с виллы, а радист Лихо продолжал безуспешно вызывать Центр. Еще неделю назад он сам работал начальником смены того самого приемного радиоцентра, с которым теперь не мог установить связь, помнил все позывные и частоты основных корреспондентов, слышал их отлично, но его теперь не слышал никто. Почему? Он искал и не находил ответа.
Всю ночь радист провел у передатчика. Утром, едва стрелки часов показали семь, он услышал четко и громко позывные Центра. Передал ответные позывные, повторил, и Москва обнаружила их. Слышимость была отличная.
К приезду офицеров миссии Лихо уже передал большую часть радиограмм. Обрадованный Долгов бросился докладывать начальнику миссии.
Генерал Корнеев, выслушав доклад, уточнил: какое сегодня число? «25 января…» — ответил Долгов. «Я так и просил, начать с нами радиосвязь не раньше 25-го», — сказал удовлетворенно генерал.
Вот и вся причина, почему Центр не отвечал на вызовы целые сутки.
Поток информации возрастал, и радист Лихо уже спал прямо в импровизированной аппаратной, подложив под голову стопку бумаг. Суточный обмен достигал огромной цифры — 18 тысяч групп. И все-таки во время обеда, когда его подменил Долгов, он схватил такси и помчался посмотреть знаменитые египетские пирамиды. Вскарабкался на вершину одной из них. Высота около ста пятидесяти метров, дух захватывает.
Далее путь миссии лежал через Тунис в город Бари, что в Италии. Их разместили в гостинице «Империал», превращенной в дом отдыха для офицеров 8-й английской армии.
Началась подготовка к последнему броску через Адриатику в Югославию.
По полученным данным посадка наших самолетов на полевых аэродромах Югославии оказалась невозможной. Они оказались под снегом. Было решено сформировать передовую группу, выбросить ее на парашютах в район Босанского Петроваца, чтобы оттуда получить рекомендации о возможностях переброски всей миссии.
Правда, позднее от «парашютного десанта» отказались. Вся миссия разместилась в трех планерах и на буксирах английских транспортных самолетов вылетела в Югославию.
Вот как о том полете вспоминал сам полковник в отставке Лихо:
«Югославский берег был довольно плотно укрыт облачностью, лишь пики отдельных вершин ярко сияли снежными шапками. На наше счастье, именно над посадочной площадкой было свободное окно. Один из истребителей сопровождения нырнул в окно, облетел посадочную площадку, и после этого все три самолета с планерами спустились ниже и планеры, отцепившись, благополучно приземлились, точнее приснежились. Глубина снега была около метра.
Это было 23 февраля 1944 года в двенадцати километрах от города Босанский Петровац. Нас на санях доставили в город, в большой, чудом сохранившийся зал, на торжественное собрание, посвященное дню Красной Армии.
Нет слов, чтобы выразить радость, теплоту, сердечность, проявленную югославами.
Утром отправились в город Дрвар, где находился Верховный штаб Народно-освободительной армии Югославии. Там для развертывания радиостанции мне отвели двухэтажный сарай. На первом этаже «квартировала» хрюшка, на втором я установил свой передатчик. Рядом с сараем пристроил двигатель с электрогенератором. Постелью служила принесенная партизанами охапка душистого сена.
Времени на раскачку не было. Уже через полтора часа бодро застучал движок электростанции, и связь с Москвой была установлена.
В эфир пошли первые радиограммы с югославской земли от корреспондента «Пурга».
В начале марта группа разведчиков во главе с полковником Николаем Патрахальцевым вышла из Дрвара на север, в Словению. Путь пролегал вдоль горной цепи Динарских Альп. Снег был глубок, двигаться тяжело.
На пятый день перехода, когда разведчики отдыхали в одной из разрушенных босанских деревень, к ним подошла женщина и спросила, правда ли, что здесь русские большевики? Ей ответили утвердительно и показали на радиста Лихо.
Она подошла к радисту, сняла с него пилотку и стала ощупывать голову. Ее спросили, что ищет? «Рога, — ответила женщина. — Нам говорили, что все большевики с рогами». Такова была официальная пропаганда в довоенной Югославии.
По пути в Словению группа Патрахальцева побывала в главном штабе партизан Хорватии. Потом 36-часовой марш, стычка с усташами, переход реки Куна и выход к словенскому городу Метлику.
Здесь группу Патрахальцева встретил комиссар главного штаба Народной освободительной армии Словении Борис Кидрич. Состоялся митинг.
Лихо развернул «Север», чтобы связаться с Долговым. Но связи не было. И это вполне объяснимо. С такими примитивными антеннами Долгов и не мог принять слабые сигналы «Северка» в горных условиях.
Приняли решение ехать в город Черномль, где действовала сеть переменного тока и радист смог бы работать с более мощным передатчиком— «Джек-2».
В Черномле Лихо разместился в комендатуре и установил связь с «Пургой» (миссия генерала Корнеева) и Москвой.
Позже из словенских партизан удалось подготовить помощника: ведь работы, не связанной с радиосвязью, прибавилось. Приходилось выбирать площадку для посадки наших самолетов, перевозивших оружие, продовольствие, боеприпасы для словенских партизан, а с открытием этого местного аэродрома полностью его обслуживать.
Посадочная площадка получила наименование «Оток», по названию близлежащей деревни. Немцы пытались бомбить полевой аэродром, но безуспешно.
Однажды на площадке для сброса грузов за час до прилета самолетов услышали звук двигателя. Зажгли сигнальные костры и… получили в подарок две немецкие бомбы.
К счастью, меткостью немецкий штурман не отличался, бомбы взорвались в стороне от костров и никто не пострадал.
Противника отгоняли огнем зенитных установок, снятых с американских самолетов, которых называли «летающими крепостями». Подбитые над Германией, они всякий раз старались дотянуть до югославской территории.
Ездить приходилось много, и потому радист Лихо достал сначала велосипед, потом мотоцикл. Но для мотоцикла нужен бензин. Запросили Центр. Ответ был положительный, и при очередном сбросе Лихо в одном из мешков нашел канистру. Однако особой радости подарок с «Большой земли» ему не доставил: канистра всего лишь на двадцать литров. Много не накатаешься. Посетовав на скупость Центра, Лихо тем не менее залил половину содержимого канистры в мотоцикл. Странно, но мотоцикл не желал заводиться.
Тем временем на площадку подъехал Патрахальцев. Радист пожаловался, мол, бензина прислали мало, да ещё и дурного качества. Полковник хитро ухмыльнулся и спросил Лихо, сколько литров он залил в мотоцикл? Ничего не подозревающий радист ответил, что половину. «Тогда ты свою долю водки использовал, — сказал Патрахальцев, — а остальное я забираю».
Что ж, это было справедливо. Оказалось, Центр прислал разведчикам подарок к 1 мая.
Площадка «Оток» интенсивно использовалась для сброса грузов, десантирования людей. По свидетельству югославов, советские летчики за три месяца доставили оружия больше, чем англичане и американцы за год.
Разведчику-радисту Лихо пришлось заниматься не. только радиосвязью, приемом грузов, людей, но встречей и сопровождением разведчиков, которые в конце войны активно засылались Москвой в Германию.
Об одном из таких случаев рассказывает сам полковник в отставке Г.Лихо:
«Самолетом из Москвы, через Бари, на посадочную площадку «Оток» были доставлены два разведчика. Майор, сопровождающий их из Москвы, потребовал от меня расписку в получении людей.
Через неделю я сопровождал этих двух разведчиков через Черномль до станции Постойна. В районе станции был взорван мост. Пассажиры, прибывающие из Триеста, выгружались из вагонов, переправлялись гужевым транспортом на другую сторону, садились в поезд и следовали в Германию.
Этим мы и воспользовались. Посадили своих разведчиков в сани и в общем потоке доставили к поезду. Операция прошла успешно. Правда, крепко намялись. У разведчиков оказалось четыре больших, увесистых чемодана. Нести эти неподъемные чемоданы по узеньким заснеженным тропам было невероятно тяжело. Но что делать, я и помогавшие мне югославы тащили их, сменяя друг друга. Разведчики шли налегке. Им надо было сохранить приличный вид, чтобы от них не пахло костром, не были измазаны. Так мы шли семь дней.
Радиосвязь была также интенсивной и требовала большой оперативности. Каждое утро в авиагруппу в город Бари передавали результаты ночных полетов на «Оток», днем и вечером — метеосводку, данные об ожидаемых самолетах. В Москву помимо основной работы шли сообщения о результатах ночного десантирования, о системе сигнальных костров.
Стал привычным и действовал безотказно постоянный радиомост между группой Патрахальцева и миссией генерала Корнеева при штабе Тито. Но однажды помощник Лихо не смог связаться с «Пургой». К передатчику сел сам советский радист-разведчик. Безуспешно. Оказалось, что радист Каргашин в Бари, операторы приемного центра Разведуправления в Москве находятся в том же положении.
Внезапное молчание «Пурги» говорило о чрезвычайных обстоятельствах.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.