Пролог

Пролог

Этот человек называл себя Рана, то есть Лягушка. На поясе у него висело мачете, и он курил только что скрученную сигарету. Три моих проводника подозревали, что он, как и все остальные, кто так далеко забирается сюда, в дебри гондурасских джунглей, либо какой-нибудь десперадо [1], либо беглый преступник, либо контрабандист или наркокурьер того или иного сорта. Но сам Рана ни о чем, кроме голосов мертвых людей, говорить не хотел.

«Там есть люди, – сказал он. – Древние люди. Их не увидишь глазами. Теперь их можно только слышать».

Он показал на свое правое ухо, в котором поблескивала серебряная сережка-гвоздик, и расплылся в хитрой улыбке, словно выдавая какой-то старинный секрет: «Конечно, они все мертвые. Эти люди».

Дымок его сигареты вился вокруг нас в вечернем воздухе джунглей. Рана покачал головой. Это было в начале июля, в Ла-Москитии [2]стоял сезон дождей, но сейчас ливень прекратился, и двухкомнатная соломенная хижина наполнилась звуками живой природы – стрекотом, щебетом, утробным ревом и протяжным воем.

Прищурившись, я вгляделся в темноту: ничего, причем на много-много миль вокруг. До ближайшей дороги дня два пешком, мой спутниковый телефон не работает.

Лягушке было, наверно, ближе к сорока: тощий и жилистый человек в расписанной драконами красной майке-алкоголичке, драных камуфляжных шортах и надвинутой на лоб потрепанной ковбойской шляпе. Он и два его приятеля, все вооруженные ружьями и мачете, встретились нам чуть раньше в этот день на пустынном берегу Рио-Куйямель.

Рана сказал, что он в бегах, но не объяснил, от кого скрывается и чем занимается сейчас в этом диком районе на юго-востоке Гондураса. Мы не хотели оставаться в их компании, но у нас просто не было выбора – мы заблудились и в ином случае рисковали надолго застрять на берегу реки Куйямель. А у меня была большая цель…

Уже несколько недель я искал знаменитый потерянный Белый Город, великий Ciudad Blanca. Поиски этого Эльдорадо Центральной Америки ведутся сотни лет, еще со времен Христофора Колумба и конкистадора Эрнана Кортеса им посвящали себя десятки и десятки путешественников, авантюристов, ученых и даже агентов государственных спецслужб. Одни погибли, другие вернулись из-за болезней, многие просто заблудились и бесследно исчезли в джунглях. Дуглас Престон в статье, написанной для New Yorker, назвал этот потерянный город одной из «неразгаданных тайн нашего мира». Пол Теру в своем романе «Берег Москитов» не приводит его названия, но говорит о нем как о «тайном городе» в гондурасских джунглях, населенном загадочным племенем по имени манчи.

Я никогда не думал, что окажусь здесь. Я слышал истории о том, что этому исчезнувшему в джунглях метрополису может быть больше двух тысяч лет и что он в действительности является столицей давно забытой мезоамериканской цивилизации. Слышал я и другие, столь же архаичные истории о призраках и духах, оберегающих руины, аборигенах, хранящих древние секреты, кровожадных золотоискателях, а также об американском шпионе, который в 1940 году заявил о том, что ему удалось найти этот священный город, но потом неожиданно умер и не успел раскрыть его местоположение.

В конечном итоге именно эта последняя история и привела меня в джунгли. Звали этого человека Теодор Морде. Долгие месяцы я провел за изучением пожелтевших страниц его экспедиционных дневников, путевых журналов и писем, которых, кроме меня, почти никто не видел. Морде писал о священных погостах в глубине джунглей, о причудливом индейском ритуале «Пляска мертвых обезьян», об убийцах, беглецах от правосудия и потерянных душах, а также о неделях пешего путешествия в области, которые он называл «запретными регионами» Гондураса. Со временем его загадка превратилась в мою манию.

Теперь я уже протопал больше сотни миль в своих тропических ботинках армейского образца, таща на спине 20-килограммовый рюкзак. Я карабкался по склонам гор, перебирался вброд через реки, меня толкал в спину проливной дождь, палило безжалостное солнце, я размахивал полуметровым мачете, чтобы прорубить себе тропку через непроходимые заросли. У меня болело буквально все, я чесался от укусов насекомых, прел от постоянной сырости и в кровь стер ноги. Ботинки почти развалились. Ломило в спине. Я вонял хуже бродяги. Я уже много дней не спал, у меня закончился валиум [3], я тосковал по жене и трехлетней дочери, чей четвертый день рождения вот-вот пропущу.

Каждый день здесь что-то угрожало моей жизни: смертоносные змеи в густых зарослях, вирусы в воздухе, муравьи-пули, разбойники на дорогах, речные пираты. Страна билась в тисках военного переворота, и мне уже довелось увидеть два трупа – мотоциклиста, лежавшего посреди проселочной дороги, и какого-то молодого парня, плавающего лицом вниз в речных водах. Мне никогда еще не было так одиноко. В моей голове роились самые разные недобрые мысли, но все они сводились к одному: я чувствовал, что постепенно исчезаю или, хуже того, уже исчез.

«Далековато ты забрался от дома», – сказал Лягушка, когда снова начался дождь.

Я рассмеялся, но на его лице не было ни тени улыбки.

«Ты что, заблудился?» – спросил он.

Он пристально посмотрел мне в глаза и сказал, что потеряться в джунглях легче легкого. «Хочу дать тебе совет, – предупредил он. – Не ходи на голос мертвых».

Я пожелал ему спокойной ночи, ушел, рухнул в свой гамак и стал слушать, как дождь барабанит по натянутому надо мной тенту. Я посмотрел на мокрый, непроходимый ад джунглей, и в моем сознании снова и снова начали звучать слова жены, произнесенные ею в день моего отъезда. «О чем ты только думаешь? Что ты на самом деле пытаешься найти? Почему ты уезжаешь?»

До утра еще было ждать и ждать, но спать я не мог.