Лондон. Оксфорд-стрит. Март 1973 года
Лондон. Оксфорд-стрит. Март 1973 года
Ведущая и главный музыкальный редактор русской службы Би-би-си Барбара Стоун сидела на удобном диване в родительской квартире. Родители же с недавнего времени жили в собственном доме в Каире, в зеленом пригороде, построенном англичанами в конце XIX века. А Барбара наслаждалась жизнью в просторной удобной квартире. И в последний мартовский уикенд, также, сидя на диване, слушая пластинки модных и популярных в Англии групп, разбирала почту — данные на выезжающих из СССР на ПМЖ. И вдруг что-то привлекло ее внимание: Давид Ковальзон играл в группе «Грецкие орехи», инженер-электрик, окончил МЭИ, прозвище Додик. Поднялась с дивана, пошла к себе в кабинет, посмотрела картотеку Московского бит-клуба — да вот он, Давид Ковальзон, бас-гитарист группы «Грецкие орехи». «Куда он едет?» — спросила себя Барбара. В документах нашла: страна — Израиль, родственник — тетя, сестра матери.
В понедельник Барбара позвонила Мак-Фарену:
— Клифф, мне кажется, я нашла Севу Шаргородцева, надо переговорить.
Переговорили, получалось, что хорошо Ковальзона знал Саша Марков; и Клифф, и Барбара прекрасно понимали, что прежде чем что-либо предлагать Ковальзону, надо подождать, пока он покинет СССР и доберется до пересадочного пункта в Вене. Но предлагать что-либо кому попало МИ-6 не может. Спросить можно у Маркова. А как выйти на Маркова, чтобы не испортить ему карьеру? Тоже вопрос.
Жена одного из сотрудников британского посольства в СССР, русская по происхождению, представившись Сашиной знакомой по институту, из автомата позвонила Сашиной маме: дескать, нужны учебники, которые были у Саши. Мама высказала сожаление, но ничем помочь не смогла — Саша на шесть месяцев по линии Бюро международного молодежного туризма «Спутник» уехал в Швецию и Данию.
Позвонили Саше на работу, и тоже из автомата, но там готовились к какому-то комсомольскому мероприятию, и им было не до Саши, однако пошутили, сказав:
— Девушка, звоните в Стокгольм, в «Фольке-турист», он будет рад вашему звонку. — И повесили трубку.
А что, хорошая шутка для 1973 года: «из автомата — в Стокгольм».
В Лондоне выяснили, что «Фольке-турист» — туристическая фирма, партнер БММТ «Спутник», и Марков уехал представителем БММТ на туристский сезон работать с группами молодых туристов, приезжающих из всех городов СССР. В середине мая Барбара вылетела в Стокгольм, дня три понаблюдала за Марковым, а затем, в субботу, когда он утром проводил очередную группу в Москву, подъехала к отелю, где жил Марков, прошла в ресторан, где Саша собирался позавтракать, и неожиданно подсела с подносом от шведского стола к нему за стол.
— Ну, здравствуй, Саша, — сказала она.
Марков только и сказал «Здравствуй» и «Очень неожиданно». Выпил апельсиновый сок. Барбара отпила кофе из чашки, добавила сливок. Саша молча ел, утро все-таки, провожал группу, завтрака еще не было, а сейчас хотелось есть. Барбара не возражала, ела джем с маслом и вкусную салями.
Саша поел, выпил кофе, посмотрел на Барбару:
— Ну и что? Что-то случилось?
— Совет нужен, — сказала Барбара.
Саша молчал. Барбара достала из сумки ксерокопию анкеты московского бит-клуба.
— Откуда? — только и спросил Марков.
— От верблюда, — улыбнулась Барбара, — Зубов из Минкульта потерял в метро, я с ним в одном вагоне ехала.
— Понятно, — только и сказал Марков, съев еще кусок салями.
К Барбаре подошел официант и попросил подписать счет за завтрак, она достала карточку «Фольке-турист» со своей фотографией. Официант списал данные, Барбара расписалась. Посмотрев на ошарашенного Маркова, сказала:
— Я гидом работаю, встречаю группы из Англии. Ну это так, если кого-либо из посольства СССР встретим. Работаем вместе.
Марков рассмотрел анкету:
— Давид Ковальзон, бас-гитарист. Знал его, да и сейчас знаю. Говорят, он в Израиль к тетке собрался.
— Ну да, собрался, — подтвердила Барбара. — Кто он как человек? С интеллектом у него как?
Марков задумался.
— Слушай, — сказал он, — завтрак уже закончен, сейчас погонят. Пойдем, здесь за углом приличный пивной бар «Командор».
— Пойдем, — согласилась Барбара.
В субботу в «Командоре» всегда было достаточно людно. Сели в дальнем углу, не привлекая ничьего внимания.
Заказали хорошего пива и копченых сосисок с картошкой, запеченной в фольге.
— Ну так что, умен Ковальзон или не умен? — спросила Барбара.
— Ну, во всяком случае, неглуп, но в поп-музыке разбирается слабо. Язык хорошо подвешен, остроумен. В общем, не полный идиот, но мог бы быть и поумнее.
— Сравнить с Сашей Коганом можно? — спросила Барбара.
— Ну и вопросы у тебя! Не для слабонервных, — только и ответил Марков. — Коган гений, талантливый лингвист и музыкант, а этот так, середнячок.
— А где ты с ним встречался? — спросила Барбара. — Слушай, хорошее пиво. Спросила у официанта — «Туборг».
— Да, «Туборг», — ответил он. — А встречался я с ним в кафе «Молодежное», да и дома он у меня был пару раз. Переписывал пластинки. Ну, парень как парень, ничего выдающегося, язык английский знает средне.
— Понятно, — только и сказала Барбара, разрезая сосиску и вынимая из фольги картошку. Затем взяла соусницу, полила картошку и сосиску.
— А, — сказал Марков, — это хороший соус, сырный, нравится?
Взял свою соусницу и полил сосиски и картошку.
— А как у него с дикцией и тембром голоса?
— Ну, здесь все нормально, — ответил Марков, — в институте он играл в театральном кружке, так что говорит хорошо, интонации правильные.
— А из какой он семьи? Обеспеченной или нет? — задала вопрос Барбара.
Марков пожал плечами.
— Папа — историк, преподает в МГУ, а мама — инженер в каком-то НИИ. В общем, средняя советская семья.
— А девушки? — спросила Барбара.
— Да вроде были, и тоже еврейки, — ответил Марков.
Сосиски съели. Пиво допили. На часах — 12.00.
— Слушай, — сказал Марков, — мне в «Фольке-турист» надо, у меня завтра группа, проверю автобус, гостиницу и заказ на гида.
— Пошли, — сказала Барбара, — здесь рядом, мне тоже не помешает.
Дошли за десять минут. О Ковальзоне не говорили, вспоминали Москву, институт. Уже подходя к офису «Фольке-турист», Барбара сказала Маркову:
— Знаешь, ты мне как мужчина всегда нравился.
— Это что, намек или совет? — спросил Марков и перевел на английский.
Открыл дверь, пропустил Барбару. Услышав перевод, она засмеялась:
— Марков, это правда.
Марков проверил: все готово, автобус завтра в 12.00 от гостиницы поедет в аэропорт, прихватив с собой Маркова. Барбара была рядом, болтала с английским гидом. Марков кивнул ей: «Пойдем». Вышли из офиса, не сговариваясь, пошли к отелю, где жил Марков.
— Ты где живешь? — только и спросил Саша.
— Атам же, где и ты, в «Викинге», я тоже работаю в «Фольк-туристе». Саш, зайдем, здесь за углом хороший магазин грампластинок, посмотрим.
Зашли, Барбара стала выбирать пластинки. Марков посмотрел, что нового появилось, но ничего покупать не стал — дома жена, ребенок, им тоже надо что-то купить, ждут папу домой, а папа все просадил на пластинки.
Барбара, кажется, все поняла:
— Саша, выбери любые десять пластинок, я оплачу, это подарок.
— Зачем? — только и сказал Марков. Но десять пластинок выбрал, положил в пакет.
На подходе к «Викингу» увидел «Вольво» советского посольства. Пристегнул удостоверение «Фольке-туриста» на джинсовую куртку. Барбара сделала то же самое. Заговорили по-английски сотрудники «Фольке-туриста», да и только.
В дверях столкнулся с 1-м секретарем посольства Лозовым Дмитрием Сергеевичем.
Барбара на мгновение задержалась.
— Саш, позвони, когда освободишься, я в двадцатом номере, — сказала по-английски.
Лозовой посмотрел вслед — стройна, хороша, джинсы в обтяжку.
— Саша, я чего заехал, даже записку оставил, забери. Ты же завтра едешь в аэропорт?
— Да, конечно.
— Так вот, у меня пропуска нет, ты ведь к самолету пойдешь, тебя пускают с твоим удостоверением.
— Ну да, — сказал Марков.
— Этим же рейсом прилетает делегация Минздрава СССР во главе с министром, так вот встреть, успокой, чтобы не волновались, скажи, я их у таможни буду ждать.
— Может, пройдем ко мне, — предложил Марков, — выпьем чего-нибудь?
— Нет, не могу, — извинился Лозовой, — у меня в машине жена с сыном, я их обещал по магазинам сводить, хочешь, чтобы мне голову открутили? Завтра чего-нибудь придумаем, у меня делегация рядом будет жить, в «Паласе».
— Ладно, до завтра, увидимся в аэропорту, — только и сказал Марков.
Поднялся к себе, позвонил в 20-й номер.
— Я сейчас к тебе приду, — только и сказала Барбара и пришла в короткой джинсовой юбке, майке с надписью по-английски «Я люблю тебя».
Сразу же возбудила.
— Ну что, у нас будет ночь любви? — спросила она.
— Слушай, — только и ответил Марков, — до ночи долго ждать, давай день любви.
— Давай, — сказала она и разделась.
Потом они сходили пообедали, вернулись в номер, опять обсудили Додика Ковальзона, опять занимались любовью, побродили вокруг отеля. Марков задержался у магазина с аппаратурой.
— Что-то хочешь купить? — спросила Барбара.
— Да просто помечтать, вон красавец «Revox», катушечный магнитофон. Но дома жена, дочь. Жене уже дубленку и сапоги присмотрел, в Москве сама знаешь, как с этим.
— Понятно, — только и сказала Барбара, — ну что, идем в гостиницу?
— Идет, — сказал Саша, — ты когда домой?
— Да завтра вечером у меня самолет, — ответила она, прижимая его к себе.
Барбара разбудила Сашу в восемь, сходили, позавтракали, поднялись к нему.
— Ну что, — сказала она, — не знаю, может, когда и увидимся?
— Может, и свидимся, теперь ты знаешь, где меня искать. Звони из автомата, — и рассмеялся.
— Ладно, позвоню, — сказала она.
В аэропорту они столкнулись случайно у выхода. Саша рассаживал в автобусе свою группу, а она вышла из такси. Расплатилась, увидела его, постояла несколько секунд, сказала по-английски:
— А у меня чувство, что мы встретимся, — и пошла в зал вылета.
Носильщик вез на тележке ее вещи. Она, в сером плаще, с распущенными волосами, еще раз взглянула на Сашу:
— Ну, все, прощай.
* * *
Сережа Костров в Александрии был очень удивлен, когда получил от Маркова письмо и увидел обратный адрес: Швеция, Стокгольм, Посольство СССР, Маркову А. В. Вскрыл — и еще больше удивился. Саша Марков в Стокгольме, представитель БММТ «Спутник» на туристском сезоне. Вот это да! Ира даже обрадовалась за Сашу:
— А что, мальчик неглупый, молодец, карьеру делает.
Саша с тургруппами мотался между Стокгольмом и Копенгагеном. Группы были из разных городов, в основном молодые передовики производства.
И в Дании, и в Швеции соблазнов было много, особенно в Копенгагене, где в двух шагах от отеля была улица «красных фонарей» и улица с секс-шопами и кинотеатрами с порнографическими фильмами. Стоило только на общем собрании в первый день рекомендовать не посещать эти места, как на следующий день можно смело было отлавливать туристов в злачных местах. Правда, Марков этим не занимался — ну сходят, посмотрят. Однажды вечером у кинотеатра с порнофильмами увидел троих девушек-туристок из далекого уральского городка. Одной было очень плохо, ее рвало.
— Что с ней? — спросил Марков.
Его сначала испугались, но он успокоил девушек, отвел от кинотеатра.
— Мы не знали, — оправдывались они, — что фильмы идут без перерыва, вот после четвертого ее и прорвало.
Девушки отошли на воздухе, успокоились:
— Ну, надо же, мы замужем, есть дети, а такого даже и не представляли, вот Антонина и не выдержала.
— Ладно, девушки, успокойтесь, пойдем ко мне в номер, выпьем чего-нибудь.
Выпили, закусили датскими маринованными огурцами. Только Антонина взяла огурец в рот, как ее опять стошнило, побежала в туалет. Девчонки оправдывались:
— Ну не знали мы всего этого.
— Не надо было ходить в кино, — только и сказал Марков.
* * *
Толя Минаев в 60-х играл в самодеятельной группе «Акванавты», учился в МЭИ. Он считался хорошим клавишником, да и инструмент у него был свой очень неплохой — немецкий орган «Вельтмайстер». В 70-м он окончил институт, а в 71-м женился. В 72-м у него родился сын. Зарплата инженера Мосэнерго — 110 рублей, да и группа «Акванавты» потихоньку разошлась — тоже семейные проблемы. В однокомнатную квартиру Минаевых ворвались заботы о сыне и полное безденежье. Жена Галя неоднократно требовала продать орган — хоть как-то расплатиться с долгами. Но Толя только отвечал: «Инструмент не продам».
В ноябре 1972 года ему позвонил Стас Гельман, гитарист, который играл в разных московских коллективах, и первое, что спросил после дежурного «Здравствуй, Толя!», была фраза:
— Инструмент не продал?
— Нет, — ответил Минаев.
— Ну вот, отлично, — сказал Гельман, — тут за МКА-Дом новый ресторан открывается, «Столичный», югославы строили, полная Европа. Собираю группу, пойдешь клавишником?
— Надо подумать, — сказал Минаев.
— Чего там думать, — Гельман был неудержим, — завтра, в пятницу, у нас открытие, вот и подумаем. Приезжай к пяти, настроимся, аппаратуру привезем, записывай адрес.
— Может, попробовать? — решили Минаевы. — Может, и будут какие-то деньги.
Отпросился на работе: мол, ребенок заболел. Минаев взял от дома на проспекте Мира такси и за 25 минут с инструментом доехал до ресторана — действительно, до МКАД недалеко. Уютный ресторан, просторная сцена, хорошая световая установка, отличная звуковая аппаратура — югославы поставили как комплект оборудования для сцены. Пока официанты накрывали столы, удалось порепетировать. В общем-то, музыканты были опытными людьми, пели и играли от души. После десяти вечера начались заказы: это — песенка для Маши, это — песенка для Кати, а это — для Раисы Ивановны. Играли до часу ночи. В час тридцать подошел Гельман и отдал Толе 200 рублей:
— Держи, старик, это только начало.
Другие музыканты были тоже довольны, первый блин не получился комом.
В субботу и воскресенье в ресторане почти сразу начались заказы. Место оказалось очень людным: а как же, строили югославы, да и оркестр хорошо играл. За три дня Минаев заработал 800 рублей. В понедельник он уснул на работе, его поили крепким кофе, все понимали, — у человека болеет маленький ребенок, тут не до сна.
В понедельник с заработком было похуже, народу поменьше. Во вторник был выходной, жена Галя взяла сына на себя, дала Толе поспать. В воскресенье подсчитала, сколько же заработали за неделю. Получилось, с вычетом такси, 1300 рублей — это при зарплате инженера 110 рублей в месяц. Через месяц, когда Толя вымотался окончательно, Гельман предложил ему перейти на работу в МОМА — организацию, которая контролировала работу ансамблей во всех московских ресторанах. Толя уволился из Мосэнерго, перешел на работу в МОМА, отоспался, стал больше времени проводить в кругу семьи, да и зарабатывал раз в пять больше, чем в Мосэнерго. В ресторане жизнь тоже шла своим чередом, у московской публики стало очень престижным бывать в модном ресторане «Столичный». Директора магазинов, карточные шулера, фарцовщики, артисты кино, врачи-стоматологи, слесаря «жигулевского» техцентра, продавцы магазина «Березка», путаны с иностранцами, ну, в общем-то, все солидные люди. И гуляли по-солидному, с размахом, денег особо не считали, главное — повеселиться в модном ресторане.
Толе Минаеву нравилось, что в ресторане, или, как говорили, в кабаке, можно было играть многое из того, что не разрешалось на официальной эстраде в различных ВИА. Во-первых, пели на языках оригинала того или иного шлягера — английском, итальянском, французском и т. д., пели и играли популярные советские песни. Музыканты, как правило, в кабак подбирались умелые, и все внимательно следили, какие песни популярны там, у них, за рубежом, и в московских кабаках, что публика заказывает: а как же, это деньги музыкантов, и не маленькие в 70-х годах. Все-таки какие-то самодеятельные группы остались, играя рок-н-ролл и бит-музыку, упрямо не понимая или не хотя понимать, что с «гитаристами» уже определилась и власть, она и решила все за них: есть официальные ВИА, есть филармонии, все остальное — самодеятельность.
А она и была самодеятельностью, как ни копируй западные рок-группы, записанные в студии и сделавшие не один дубль той или иной песни, все равно, в домашних условиях, на плохонькой гитаре и с очень средним усилителем толком ничего получиться не могло. Но им, упорным, казалось, что вот-вот сейчас мы вам сыграем, мы докажем. Но доказывать никому ничего не надо было, весь этот рок-н-ролл никому, в сущности, и не был нужен. Ансамбли у нас есть свои, музыканты — тоже. Все официально и законно. А самодеятельность — она и есть самодеятельность, у них там все непризнанные гении, а ведь давно известно: с гениями и сумасшедшими — только лаской.
* * *
Где-то в начале июля, забирая письма из посольства СССР в Стокгольме, Марков среди прочих обнаружил письмо из Москвы, написанное незнакомым ему почерком. Интересно, кто это? Открыл:
«Здравствуй, это я. В ближайшие дни ты получишь лично от меня подарок, не пугайся. Здесь все в порядке, и все от чистого сердца. Твоя Варя».
«Ух ты, Варя! Это же Барбара».
Еще раз внимательно осмотрел конверт — советский, штемпель московского отделения связи, все ловко, не подкопаешься.
Как-то вечером только добрался с очередной группой советских туристов из Копенгагена в Стокгольм и разместил группу, как к нему подошел менеджер отеля:
— Господин Марков, вчера из магазина «Svenska-Electronica» доставили ваши покупки. Когда принести их к вам в номер?
Саша все понял — это Барбара.
— А может это все полежать у вас несколько дней? А то мне хранить негде, — попросил он.
— Когда скажете, тогда и доставим, — ответил менеджер.
В субботу, отправив очередную группу, получил наконец две коробки и чеки на свое имя. Покупатель он — Марков Александр. В одной из коробок магнитофон «Revox», в другой — усилитель «Marantz» мощностью 2 х 25 Вт, в той же коробке небольшие колонки фирмы JBL.
— Однако! — только и сказал Марков.
Все было очень компактно упаковано и можно было отправлять самолетом — не разобьется. Саша убрал коробки в шкаф. Распаковал он все это уже в Москве, куда долетел рейсом SAS, скандинавской авиакомпании, — подарок от «Фольке-туриста».
* * *
С головой погрузившись в московскую жизнь, Марков обратил внимание на такое явление, как «кабак», побывал в нескольких ресторанах. Играли здорово, музыканты были из хороших московских групп. В кабаке можно было больше зарабатывать, чем на эстраде, мотаясь с гастролями по городам Советского Союза.
* * *
Саша Марков в 1974 году уже работал в Министерстве высшего образования СССР, в протокольном отделе Управления внешних сношений. Как-то в мае, после праздников, в центре заглянул на Неглинную в музыкальный магазин и в дверях столкнулся с Витьком. Тот сильно удивился:
— Санек? Ты ли это? Тебя уже выпустили?
— Откуда? — ошарашенно спросил Марков.
— Ну, тебя же вместе со Шписом взяли. Да тебя долго и не было.
Марков достал удостоверение, раскрыл его и показал Витьку — «Министерство высшего Образования СССР». Тот прочел.
— Что, настоящее?
— А что, похоже на «липу»? — спросил Марков.
— Да вроде настоящее, — как-то неуверенно ответил Витек. — А где ты тогда пропадал? — спросил он Маркова.
— В Швеции работал, в Дании.
— Ха-ха, — рассмеялся Витек, выходя на улицу, — с таким прошлым, как у тебя?
— Какое у меня прошлое?
— Ну, фарца всякая, пластинки там, валюта… Я что, не знаю что ли, мне только не надо «ля-ля» разводить, я тебя сам видел с фирмой на Красной площади.
— Так я в «Интуристе» работал.
— Да ладно, чего передо мной оправдываться, — только и сказал Витек, — ну отсидел так отсидел, чего тут такого, Санек.
В его тоне сквозило уважение.
— Чего надо? Сделаем.
— Да нет, ничего не надо, — сказал Марков и раздосадованный пошел в гостиницу «Метрополь», куда ему и надо было по работе.
Он был полон возмущения. «Кто такое мог придумать? Ну, значит, кто-то придумал? Идиоты!» Его начальство знало, кого оно взяло на работу, Марков заполнил несколько анкет и раз попал в министерство, то был уверен, что там, наверху, кому надо, точно знали, что бабушка Маркова не была испанской принцессой и уже точно не подносила Колчаку патроны на фронтах Гражданской войны. «Да ну его, этого Витька», — только и подумал Марков, входя в железнодорожные кассы, где продавались билеты для иностранцев. Рядом были и авиационные кассы, и тоже для иностранцев. Такая была у Маркова работа — работа с иностранцами, прибывающими в нашу страну по линии Минвуза СССР.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.