Ветеран Вьетнамской войны
Ветеран Вьетнамской войны
В Байрон-Бэй мы приехали уже затемно. Когда путешествуешь автостопом не один, а с кем-нибудь на пару, то оказываешься в ситуации, когда межличностные отношения подвергаются практически такому же испытанию, как во время космических полетов. Это связано, во-первых, с тем, что, как и космонавты, автостопщики не могут разъехаться друг с другом даже на день-два. Вернее, разойтись всегда можно. А вот встретиться уже проблематично.
Кроме того, и это, наверное, самое важное, – часто приходится принимать решения в ситуациях полной неопределенности, когда все последствия того или иного выбора предсказать невозможно.
Когда мы ездили втроем с Димой или Володей Ивановым, в каких-то ситуациях еще можно было принимать решение большинством голосов. Начиная с Малайзии, мне пришлось взвалить на свои плечи не только общее руководство, но и связанный с ним груз ответственности за принимаемые решения. Татьяна Александровна была вынуждена соглашаться с моим лидерством. Но взамен получала моральное удовлетворение от положения ведомого. Если нас везли, угощали и приглашали к себе переночевать, то это – исключительно потому, что «мир не без добрых людей». А если мы надолго застревали на дороге, ложились спать голодными и под дождем, то исключительно из-за моих ошибочных решений.
Вот и в Байрон-Бэе она рвалась ночевать в католической церкви, а я, обрадовавшись, что мы после месяца на холодном юге страны опять вернулись в субтропики, хотел поставить палатку где-нибудь на природе. Обычно Татьяна Александровна соглашалась, хоть и скрепя сердце. Но там она решила пойти на принцип.
– Ты как хочешь, а я пойду в церковь.
Я спорить не стал.
– Идите в церковь. А я пойду в лес.
– А где мы встретимся?
– В Москве. Разойтись-то легко. А удастся ли встретиться, еще неизвестно.
– Ты не думай, что тебе так легко удастся от меня избавиться, – возмутилась Татьяна Александровна и, вынужденная уже в который раз соглашаться, обиженно поплелась за мной на окраину города.
Выйдя из Байрон-Бэя, мы свернули в сторону от шоссе на проселочную дорогу, прошли по ней около километра и легли спать в густой траве под соснами. Комаров там не было, поэтому палатку ставить не стали. Ночью было тепло и тихо. Но полную идиллию нарушил утренний туман, из-за которого и спальники и рюкзаки пропитались влагой.
По дороге на хайвэй застопили мужика в грузовичке со стройматериалами.
– Русские? – удивился и обрадовался он. – У меня была подруга русская. В 1972 г. я отдыхал на советском круизном лайнере в Тихом океане. Там среди обслуживающего персонала работала удивительно красивая девушка – Ольга из Одессы. Я в нее сразу влюбился, а недели через две она ответила мне взаимностью. У нас был головокружительный роман. Когда я вернулся на берег, меня тут же забрали в армию, и два года я провоевал во Вьетнаме. А когда вернулся, попытался ее разыскать.
– Удалось?
– Я несколько раз писал ей, но ответа не получил. Потом дважды ездил в Одессу с единственной целью ее найти, но безуспешно. Она так и осталась девушкой моей мечты. И возможно, именно поэтому я до сих пор не женился.
– Чем же занимаетесь?
– Я покупаю дома, ремонтирую их и сразу сдаю в аренду. Сейчас у меня в собственности десять домов, небольшая фабрика и продовольственный магазин в Байрон-Бэе. Раньше я и сам в нем работал, а сейчас только заезжаю проинспектировать. Свободного времени у меня навалом. Если вы никуда не спешите, то я могу пригласить вас к себе в гости.
– Вот здорово, – я тут же согласился (это был очередной раз, когда нас приглашали в гости именно потому, что мы русские). – Говорят, что Байрон-Бэй – самая восточная точка страны. Именно здесь на Австралию попадает первый луч восходящего солнца.
– Верно. Но я бы хотел уточнить, что самый первый луч попадает не на Байрон-Бэй, а на горы, как раз где-то недалеко от моего дома.
Джон должен был заехать по делам в Муллумбимби (по-аборигенски Mullumbimby – место встречи среди холмов) – самый большой из маленьких городков Австралии (по крайней мере, так было написано на щите у въезда), поэтому именно с него началась наша экскурсия. Купив в магазине стройматериалов пару банок краски, Джон пригласил нас позавтракать в кафе, продолжая рассказывать о себе.
– Я состою членом местного отделения клуба «Ротари». Вы никогда не слышали про эту организацию? А ведь ее филиалы есть уже и в России.
– В Австралии я видел таблички с эмблемой «Ротари-клаб». Как правило, они встречаются на каких-то памятниках, скамейках, скверах и парках.
– Действительно, благоустройство городов – одно из направлений нашей деятельности. Мы хотим сделать окружающую жизнь лучше, поэтому наши члены, а это преимущественно бизнесмены, занимаются различными благотворительными проектами. По всему миру насчитывается уже свыше трех миллионов членов клуба «Ротари». И если каждый из них пожертвует на благотворительность всего по одному доллару, то это уже три миллиона!
Покупка краски была в этот день у Джона единственным делом. Я даже думаю, это был скорее повод выбраться из дома и чем-нибудь заняться. По дороге, петляющей через густой лес, мы поднялись почти на самую вершину горы. Заехали через ворота во двор. Там росло несколько деревьев с орехами макадамия.
Дом, как и все остальные, Джон сдает в аренду, а сам живет в сарае. «Вот так миллионер!» – подумал я про себя. Нельзя же до такой степени любить деньги. Но, когда мы вошли внутрь, я увидел комнаты, все стены которых были заполнены книжными полками. Книги валялись стопками по столам, креслам и даже на полу. Видимо, такой непритязательный образ жизни он вел не из жадности, а из-за философского склада ума и презрения к излишнему комфорту.
В доме, вернее, в переделанном под дом сарае, мы задержались только для того, чтобы Джон показал нам комнатку, в которой мы сбросили свои рюкзаки. И сразу же поехали в Национальный парк Найткеп на водопад «Миньон» – там горная река извергается в глубокий каньон, заросший влажным субтропическим лесом. Потом мы заехали на ферму к польке Барбаре Сван, которая, как и все в этом районе, занимается выращиванием орехов макадамия.
Барбара оказалась австралийкой совершенно случайно. Тридцать лет назад она приехала в Перт погостить у своей двоюродной тети. Что уж они там не поделили, неизвестно, но поругались страшно. Барбара оказалась в тяжелом положении: обратный билет был у нее куплен заранее, дату вылета она поменять не могла, а жить три месяца было негде и не на что. Она устроилась работать на фабрику. И там нашла свою судьбу – вышла замуж за бригадира – австралийца Джорджа. Из Перта они переехали в Карату, потом на Новую Гвинею. А когда этот остров получил независимость, перебрались уже сюда, в Квинсленд.
Джон познакомился с Барбарой совершенно случайно, почти так же, как с нами. История их знакомства тоже началась с автостопа. Нет, Барбара не голосовала на трассе с поднятым пальцем. Автостопом ехали две тайские студентки, которых Джон подвозил. По пути на водопад девушки увидели манговые деревья и попросили Джона остановиться, чтобы купить на ферме зеленых плодов манго. Он, как настоящий австралиец, удивился и предложил купить им фруктов в супермаркете. Но они его заверили, что с дерева вкуснее.
Барбара очень удивилась просьбе продать еще зеленые плоды. Она не знала, что в Таиланде их едят недозрелыми – с солью и перцем. Пока девушки собирали манго, Джон разговорился с Барбарой, и оказалось, что у них много общего: они примерно в одно и то же время жили и в Карате, и на Новой Гвинее, хотя ни разу и не встречались.
Барбара приготовила чай на веранде, поставила на стол тарелку с очищенной макадамией.
– Мы живем вдалеке от людей. Соседей отсюда не видно, но мимо проходит дорога, и время от времени к нам попадают незнакомцы. Однажды я увидела, что у въезда на нашу ферму сидит парень с велосипедом. Вышла узнать, не нужно ли ему чем-нибудь помочь. Он сказал, что отдыхает, ждет своего отставшего товарища. Я вернулась в дом, приготовила завтрак. Вышла сюда же на веранду, смотрю, а он все еще там сидит. Тогда я пригласила его на кофе. Буквально через пару минут приехал и его приятель. Мы сели завтракать, да так и просидели весь день. И с тех пор мы продолжаем регулярно переписываться.
Мы в отличие от тех двух парней не собирались проболтать с Барбарой весь день и поехали в Лисмор. А по дороге Джон объяснил, чем этот город так знаменит:
– В Австралии на севере дожди идут преимущественно летом, на юге – зимой. Граница между этими двумя климатическими зонами проходит как раз по Лисмору. Возможно, именно из-за этого здесь чуть ли не каждый год бывают катастрофические наводнения. Новые дома сейчас разрешено строить только на окружающих город холмах. Но горожане, живущие на берегах реки и в долине, упорно отказываются оттуда переселяться. Они, конечно, понимают, что рискуют и своим имуществом, и даже собственной жизнью. Но мы, австралийцы, не любим, когда нам указывают, где жить. И особенно не любим, когда это делают чиновники. Видимо, это заложено у нас в генах, передающихся от первых австралийских поселенцев, которые, как всем известно, были каторжниками.
Вернулись на ферму уже в темноте. Джон приготовил овощной суп, похожий по вкусу и по содержанию приправ на тайский. И такой же невкусный. После ужина сели полистать альбом с фотографиями.
– Вот это моя лодка. На ней я плавал по европейским каналам. К сожалению, она потом утонула в Северном море, вместе со всеми отснятыми мной в этом путешествии пленками. А эту фотографию мне прислал один из тех, с кем я познакомился по пути.
– А лодку где взяли?
– Я купил ее в Англии всего за 1500 фунтов, а застраховал на 2500, поэтому, когда она затонула, страховая компания мне именно столько и выплатила. В результате семимесячное путешествие получилось практически даровым. В неделю я тратил примерно по 20$ на бензин, ночлег был бесплатным – спал я прямо в лодке, на еде я тоже экономил, готовя супы и каши на бензиновом примусе. В том путешествии я чувствовал себя удивительно свободным. Мог остановиться, где захочу. Например, целую неделю стоял в самом центре Амстердама, напротив пятизвездочного отеля, и ни копейки за это не заплатил.
– А лицензия на управление лодкой была?
– Нет. Когда я ее регистрировал, я сказал, что у нас в Австралии для управления лодкой достаточно иметь водительские права. Это, конечно, не так. Но мне поверили на слово. И ни разу по этому поводу ко мне полиция не приставала. А вот эту скульптуру я вырезал из дерева во время плавания, – он показал на двухметровую русалку, стоявшую в углу его захламленной комнаты. – Когда целыми днями плывешь, образуется много свободного времени, которое нужно чем-то занять.
– А эта фотография? – Я показал на группу людей в военной форме с винтовками «М-16».
– Это я во Вьетнаме. Меня призвали в армию в 1972 г. и на приемном пункте спросили: «Ты хочешь пойти во Вьетнам?» Я сразу же отказался: «Нет! Не хочу!» Тогда мне говорят: «А на авианосце «Огайо» ты хотел бы служить?» Я согласился. И через месяц оказался во Вьетнаме. Два года воевал в джунглях. Мы ходили в разведку втроем: с вьетнамцем и американцем. А для маскировки все одевались одинаково – во вьетнамскую рабочую одежду. Я был снайпером, несколько раз попадал в переделки. А в одном из боев меня контузило. До сих пор остался тремор, – он показал свои дрожащие руки.
Утром Джон Томсон повел нас показывать «свой» водопад. Он находится на его участке земли и примерно в полтора раза меньше, чем тот, который мы видели в соседнем национальном парке. Но зато это именно его «частный» водопад.
Джон предлагал нам оставаться у него в гостях хоть на неделю. Но виза у нас уже заканчивалась, а как мы выберемся из Австралии, было еще не ясно. Перед отъездом я позвонил в Сидней, в представительство судоходной компании «ФЕСКО». Мы заходили в него, рассказывали о своем путешествии и просили взять нас на грузовое судно до Новой Зеландии. Вадим Эдуардович тогда послал запрос во Владивосток и просил меня позвонить ему через пару дней. Я позвонил. И вот что от него услышал: «Я получил ответ, что на наших судах нет пассажирских кают». Все складывалось так, что нам с Татьяной Александровной не суждено попасть в Новую Зеландию. Мы никак не могли найти «показных денег», необходимых для получения визы. А теперь оказывалось, что, даже если нам это удастся, мы не сможем попасть на судно.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.