Таня. Вместо эпилога
Таня. Вместо эпилога
Волнение моря определяют по шкале Бофорта, силу землетрясения — по Рихтеру. Существуют уровень радиации, процент жирности, степень напряжения, единица массы. Цифры характеризуют скорость и концентрацию, размеры и яркость, заряд элементарных частиц и мощность термоядерных взрывов. Наука с фантастической точностью математически анализирует явления и вещи. Но как, чем измерить страдание и горе, боль утрат и груз печалей?
Не знаю, никто не знает.
* * *
Шли, летели годы. У Михаила и Нины росли сыновья, но боль и безвинная вина за младшую сестру не покидала ни на день, ни на ночь. Судьба Тани оставалась неясной, разноречивы были и официальные бумаги. Неопределенность угнетает, но и поддерживает искру надежды.
Над дневником Тани Савичевой склоняли головы короли и президенты, маршалы и международные лауреаты, туристы и чрезвычайные полномочные послы, а судьба, судьба простой и несчастной девочки волновала лишь двоих оставшихся в живых Савичевых. И юных пионеров, «красных следопытов» Шатковского района Горьковской области.
В журнале «Огонек» напечатали в 1964 году фотокопии страничек блокадного дневника. И сказано было, что Таня Савичева до последнего часа находилась в Горьковской области, в Понетаевском детском доме инвалидов.
Прочитав об этом, учителя и ученики средней школы, которая после войны разместилась в бывшем инвалидном доме, решили выяснить, что сталось с ленинградкой.
К поиску подключились красные следопыты Красноборской и Шатковских школ.
Объявились свидетели, нашлось «Личное дело № 293 обеспечиваемого инвалида Савичевой Татьяны Николаевны». Удачная находка стала источником ложных данных. Сразу, на титульном листе, — фальшь:
«Прибыла 7 марта 1944 года, убыла — год 1945».
Ни месяца, ни числа. Год и тот…
Хранилась в папке и копия официального ответа на запрос Нины Николаевны Савичевой. 1 августа 1944 года (запомним эту дату!) директор заверил: «Последнее время здоровье Тани получше, но сказать, что она поправляется, пожалуй, еще рано. Ясно одно: по заключению врачей ее жизнь вне опасности».
Красные следопыты обыскали чердаки и подвалы. И нашлась «Книга учета детей-инвалидов».
Против фамилии Тани Савичевой значилось: «Прибыла 7 марта, выбыла 23 мая 1944 года в Шатков-скую районную больницу».
Так добрались по следу до больничного архива, а там — конец:
«Татьяна Николаевна Савичева скончалась 1 июля 1944 года. Диагноз — туберкулез кишок».
Она скончалась ровно за месяц до бодрой директорской отписки.
Оставалось невыясненным, где похоронена Таня.
* * *
Анна Михайловна Журкина, бывшая санитарка Шатковской районной больницы, никуда из родного поселка не уезжала, так и жила себе там, где всю войну. Она и думать не думала, что хранит важную тайну, что ленинградская девочка, которая умерла на ее руках, стала всемирно известной. Анна Михайловна испытала радость и смущение, когда к ней пришли ребята.
— Хорошо, что меня застали. Я да больничный конюх только и знали, где предана земле бедняжка, а конюха давно уже нет. Последняя я свидетельница.
Она повела красных следопытов на местное кладбище.
— С конюхом вдвоем и схоронили. Вот здесь. Нет, не путаю. Она одна из всех ленинградских ребятишек померла в Шатках. Под этим бугорком и лежит она, Таня, Савичева по фамилии.
А через год, в мае 1972-го, в Шатках был торжественно открыт памятник. На лицевой стороне красной кирпичной стены разрушенного дома барельеф девочки с бантом и отлитые в металле блокнотные странички.
И были в тот день в Шатках брат и сестра Тани, Михаил Николаевич и Нина Николаевна.
Увенчанный красной звездой памятник установлен в нескольких шагах от могилы Тани. Надгробная плита с бронзовым барельефом в голубой гранитной нише появилась десять лет спустя.
На это сооружение пошли трудовые деньги ребят, девушек и юношей не только из Горьковской области. Со всех концов страны шли переводы на счет Шатковского райкома комсомола. Из Ленинграда, Москвы, из Белоруссии и Украины, даже из Совета Министров РСФСР.
Сейчас в Шатках целый мемориальный комплекс «Никто не забыт, ничто не забыто». Возведен он не только на народные средства, но и добровольным народным трудом.
* * *
Имя Тани стало бессмертным. «Таня», «Дневник Тани Савичевой» неразрывно связаны с трагедией блокадного Ленинграда.
На Нюрнбергском процессе, в суде над военными преступниками, звучали чудовищные числа. За 900 дней беспримерной жестокой блокады
«Немцы сбросили на Ленинград 107 000 фугасных и зажигательных бомб, 150 000 тяжелых артиллерийских снарядов».
«От бомбежек и артиллерийского обстрела убито 16 747 и ранено 641 803 человек».
Сколько умерло на дорогах эвакуации и потом, в благополучном тылу, сколько ленинградцев все равно настигла блокадная смерть, — этого никто и не пытался выяснить, подсчитать невозможно.
Не вошла в статистику смерти и Таня Савичева, но ее блокадный дневник был свидетелем на Нюрнбергском процессе.
Все, все познается в сравнении. На Пискаревском мемориальном кладбище в Ленинграде — только на Пискаревском! — захоронено 470 000 жертв блокады. В Хиросиме и Нагасаки погибло от атомных взрывов 320 000.
Многотысячные числа смертей, как точно заметил немецкий классик, воспринимаются уже абстрактно, смерть одного человека — трагедия. Потому, очевидно, и производит такое неизгладимое впечатление фотокопия дневника Тани Савичевой в тесном музее Пискаревского мемориала.
* * *
Имя Тани стало вечным. Весной 1980 года Международный планетарный центр утвердил названия новых планет, открытых советскими астрономами. Высокой небесной чести удостоилась и ленинградская девочка. Одна из малых планет так и названа — Таня.
1986–1989 гг.