Фигура высшего эпатажа Говард Хьюз-мл. (Howard Robard Hughes, Jr.), 1905–1976

Фигура высшего эпатажа

Говард Хьюз-мл. (Howard Robard Hughes, Jr.), 1905–1976

Место действия: Великобритания

Сфера интересов: промышленность, авиастроение, киноиндустрия, благотворительность

Не так давно Америка отмечала столетие одного из самых знаменитых, самых могущественных и самых таинственных своих миллиардеров – Говарда Робарда Хьюза. В конце 2004 года в прокат вышла его кинобиография «Авиатор» с Леонардо ДиКаприо в главной роли, снятая Мартином Скорсезе и претендующая на несколько «Оскаров». Однако в жизни Хьюза были не только авиарекорды, но и головокружительные успехи в бизнесе, потрясающие голливудские красавицы, подкупленные президенты и тяжелая психическая болезнь, которая не позволила ему в полной мере насладиться всем тем, чем он обладал.

6 июня 1968 года Говард Хьюз смотрел телевизор. По телевизору показывали, как заплаканный пресс-секретарь выходит в больничный холл и читает короткое сообщение: «Сенатор Роберт Кеннеди умер сегодня в 1.44. Ему было 42 года».

Говард Хьюз не заплакал. Вместо этого он схватил ручку, блокнот и стал лихорадочно строчить записку своему доверенному лицу, бывшему агенту ЦРУ Роберту Мехью: «Ненавижу поспешность, но я вижу сейчас шанс, который может больше не представиться за всю мою жизнь. Я не стремлюсь быть президентом, но я хочу иметь политическое влияние… Я давно этого хотел, но оно все время как-то ускользало от меня… Я хочу нанять всю команду Боба Кеннеди… Они привыкли, что за ними деньги Кеннеди, а мы можем дать им столько же… Я не хочу от них политических услуг… Повторяю, я не хочу союза с группой Кеннеди, я хочу ее купить».

И Хьюзу удалось купить если не всю команду Кеннеди, то, во всяком случае, ее руководителя. Не зря циник Хьюз был убежден, что каждый человек имеет свою цену и у него, Хьюза, всегда хватит денег, чтобы дать вдвое больше: «Я думаю, где-нибудь всегда найдется рынок, на котором то, что нам нужно, покупается и продается…»

* * *

Говард Робард Хьюз-младший по прозвищу Сынок родился в Хьюстоне, штат Техас, 24 декабря 1905 года и был единственным сыном вечно занятого отца и вечно обеспокоенной матери. Мать Говарда Эллен Гано Хьюз совершенно замучила его заботами о здоровье. Она регулярно его полностью тщательно осматривала и страшно боялась отпускать даже в школу, не говоря уже о летнем лагере, потому что повсюду можно было заразиться полиомиелитом. При малейших признаках нездоровья Говард оставался дома, что только усугубило его природную робость и нелюдимость.

Отец, Хьюз-старший, через три года после рождения сына изобрел чудо-бур, легко проходивший через твердые породы, который во время техасского нефтяного бума принес ему целое состояние. Хьюз вместе с партнером создали компанию, впоследствии получившую название Hughes Tool Company, и стали сдавать свое изобретение в аренду по $30 тыс. за бурение одной скважины. Одновременно они изобретали и патентовали другие приспособления для нефтяников. Через 15 лет Говард Хьюз-старший был миллионером.

Говард Хьюз-младший вынес из детства большие деньги и большие страхи. Больше всего он боялся умереть молодым, как его родители. Его мать погибла в марте 1922 года, не придя в себя после наркоза во время небольшой операции; отец ненадолго пережил ее и скоропостижно умер в начале 1924 года. Хьюз боялся любых болезней, но особенно инфекций, от которых так тщательно оберегала его мать. Кроме микробов ужас Говарду внушали негры. Когда ему было 11 лет, в его родном Хьюстоне, отличавшемся неукоснительной расовой сегрегацией, случился черный бунт: больше ста солдат из расквартированного рядом с Хьюстоном «черного» батальона с оружием вошли в город, мстя за своего товарища, избитого белым полицейским. Были убиты 16 белых. Детский страх оказался так силен, что даже спустя полвека, на пике борьбы за расовое равноправие, Хьюз утверждал, что «негры уже добились такого прогресса, которого им вполне должно хватить на ближайшие 100 лет».

В детстве Хьюз трудно сходился со сверстниками, но зато прекрасно управлялся с механизмами. «Меня интересует наука, природа и их разные проявления», – говорил он. Впоследствии его унаследованная от отца страсть к изобретательству проявилась прежде всего в авиастроении, но самолетами Хьюз не ограничивался. Так, пышные формы снимавшейся в его фильме актрисы Джейн Рассел подвигли его на создание новой конструкции бюстгальтера (который имел бешеный успех). А оказавшись после авиакатастрофы на больничной койке, он немедленно набросал эскиз усовершенствованной кровати, состоящей из нескольких частей, каждая из которых приводилась в действие отдельным моторчиком, и заказал ее изготовление нескольким инженерам. Один из коллег Хьюза впоследствии заметил: «Можете не сомневаться, Говард настоящий гений. С чертовски большими странностями, но гений».

Ранняя смерть родителей тяжело сказалась на психике Говарда, но не помешала ему проявить редкую для несовершеннолетнего деловую хватку. Его опекуном был назначен дядя Руперт Хьюз, но Говард сумел прибрать к рукам Hughes Tool Company уже через год, добившись, чтобы его признали совершеннолетним в 20, а не в 21 год.

* * *

Для всех, кто знал Хьюза в юности, было очевидно, что у него очень большие амбиции: он хотел быть первым в бизнесе, в кино и в авиации. Самое удивительное, что все это ему удалось.

Получив наследство, Хьюз переехал в Лос-Анджелес, который к этому времени уже стал столицей киноиндустрии. Две главных страсти в его жизни, кино и авиация, соединились в прославившем его фильме о британских летчиках Первой мировой «Ангелы ада», который он сделал на собственные почти $4 млн как режиссер, продюсер – и пилот. Для съемок он приобрел самый большой частный авиапарк в мире – 87 машин, потратив только на их приобретение и обслуживание около $1 млн. Фильм снимался три года и стоил жизни трем участвовавшим в съемках пилотам; самолет Хьюза тоже разбился, и его вытащили из-под обломков без сознания и со сломанной скулой. Когда расходы уже достигли $2 млн, появилось звуковое кино, и многие сцены пришлось переснимать, а актрису, исполнявшую главную роль, вообще заменить из-за ее сильного норвежского акцента. Вместо нее на экране появилась первая платиновая блондинка Голливуда Джин Харлоу.

Фильм вышел на экраны в 1930 году и побил все рекорды кассовых сборов, стал голливудской классикой, но, конечно, не окупился. Вслед за «Ангелами ада» в прокат вышли комедия о работе журналистов «Первая полоса» и кровавый гангстерский боевик «Человек со шрамом», где Хьюз выступал уже только как продюсер. «Человека со шрамом» цензура два года не выпускала на экран из-за сцен шокирующего насилия и непристойных чувств, которые главарь мафии испытывает к собственной сестре. Следующее столкновение Хьюза-продюсера с цензурой произошло по поводу сексуального вестерна «Отверженный», снятого в 1943 году и выпущенного на экраны только в 1946 году. Участвовавшая в нем Джейн Рассел стала одним из самых известных голливудских секс-символов. Но Голливуда Хьюзу было мало; другой его страстью с детства была авиация.

После того как в 14 лет Говард уговорил отца покатать его на самолете, он бредил высотой и скоростью. И вот в 1930-е годы он создал собственную экспериментальную авиастроительную компанию Hughes Aircraft. Причем выступал при этом не только как владелец, но и как конструктор и летчик-испытатель, что едва не стоило ему жизни. Ему неинтересно было просто летать или просто строить самолеты. Хьюз потратил полтора года жизни, 42 тыс. человеко-часов и больше $100 тыс., чтобы построить собственный самолет Н-1 и в феврале 1937 года пролететь на нем из Лос-Анджелеса в Ньюарк с рекордной средней скоростью 332 мили в час. Другой установленный им рекорд относится к 1938 году: Хьюз на самолете Lockheed 14-N облетел северное полушарие за 3 дня, 19 часов и 8 минут.

Во время Второй мировой войны Hughes Aircraft получила выгодные государственные заказы на строительство военных самолетов-разведчиков. Во время испытаний такого самолета Хьюз разбился, причем причиной аварии было его собственное упрямство. Инженер Джин Блэндфорд, работавший с Хьюзом, рассказывал, что Хьюз обычно приходил на летное поле, спрашивал его: «Ну, чем мы сегодня займемся?», внимательно выслушивал все инструкции, после чего, оказавшись в самолете, делал то, что никакими инструкциями предусмотрено не было, а на все вопросы отвечал: «Мне не захотелось делать так, как мы договорились». Когда уже после войны, в июле 1946 года, он впервые испытывал новый самолет-разведчик XF-11, полет должен был продолжаться 45 минут с 600 галлонами топлива на борту. Вместо этого Хьюз взял на борт 1200 галлонов и летал больше часа. Во время полета сломался пропеллер, но Хьюз не хотел признавать, что положение серьезное, и в результате ситуация вышла из-под контроля: самолет врезался в дома Беверли-Хиллз и загорелся. Хьюз выбрался из кабины на крыло и с него упал на землю. За 35 дней, проведенные в больнице, он стал наркоманом – доктора давали ему морфий, чтобы облегчить нестерпимые и, как они думали, предсмертные боли. Позже морфий заменили кодеином, без которого Хьюз уже не мог обходиться последующие 30 лет. Но храбрости ему было не занимать: на построенном им же XF-11 он сам выполнил все испытательные полеты, необходимые для получения заказа. Однажды профессиональный летчик-испытатель спросил его, почему он не наймет кого-нибудь для испытаний, и Хьюз возмутился: «Почему кто-то другой должен получать удовольствие, а я еще ему буду за это платить?»

И наконец, самый знаменитый проект Хьюза в области авиастроения. Знакомый кораблестроитель помог Хьюзу получить контракт на $18 млн на строительство трех гигантских «летающих лодок». На выполнение заказа отводилось три месяца; самолеты должны были перевозить через океан войска, не подвергая их риску атаки немецких подводных лодок. В результате Хьюзу удалось построить только один летающий корабль Н-4 «Геркулес» (иначе Spruce Goose, или «Еловая гусыня»), но… после окончания войны. «Я по натуре перфекционист, и мне трудно смириться с тем, что что-то не будет доведено до совершенства», – признавал Хьюз. В условиях военного времени металл был труднодоступен, и свою «Гусыню» Хьюз сделал почти полностью из дерева (правда, не из ели, а из березы). Размах крыльев составил почти 100 метров (больше футбольного поля), а вес – ?400 тыс.; этот самолет был и остается самым большим в истории авиации. Хьюз собственноручно поднял в воздух «Еловую гусыню» 2 февраля 1947 года, всего на несколько минут, но зато при большом стечении восторженных зрителей. После войны это чудо техники было уже никому не нужно; вплоть до смерти Хьюза его поддерживали в рабочем состоянии, а когда его не стало, отправили в музей.

Помимо авиастроения Хьюз интересовался авиаперевозками. Он купил контрольный пакет акций международного авиаперевозчика Transcontinental and Western Air (TWA) и превратил эту авиакомпанию в одну из крупнейших в Америке. Но страсть к перфекционизму повредила Хьюзу и тут: сначала он никак не мог придумать, какие именно самолеты он хочет приобрести для своих авиалиний, а когда наконец решился, выяснилось, что у него не хватает денег, чтобы оплатить заказ. Кредитовавшие его банкиры взяли T WA в свои руки и в 1960 году оттеснили Хьюза от управления компанией. В 1966 году он проиграл связанный с T WA судебный иск и был вынужден продать свои акции, но получил за них больше $500 млн. Многие сочли это скорее успехом, чем поражением.

В 1950-е годы Хьюз все больше утрачивал контакт с людьми, но с делами, тем не менее, справлялся. В 1953 году он, как и подобает всякому настоящему магнату, создал собственную благотворительную организацию – Hughes Medical Institute в Делавере. Этому медицинскому фонду Хьюз передал свою компанию Hughes Aircraft, сэкономив тем самым миллионы долларов: предприятие, ежегодно производившее военное оборудование на $1 млрд, в одно мгновение стало благотворительной организацией, освобожденной от налогов. И даже когда был принят закон, перекрывающий аналогичные каналы ухода от налогов, у Хьюза хватило влияния, чтобы пролоббировать в нем строчку, в которой для медицинских благотворительных организаций было сделано исключение.

Последним его увлечением стал гемблинг. Опасаясь, что полмиллиарда от продажи T WA будут съедены налогами, Хьюз отправился из Калифорнии в Неваду покорять новые земли и новые сферы бизнеса. Ночью 27 ноября 1966 года к служебному входу отеля-казино «Дезерт Инн» в Лас-Вегасе подъехал грузовик. Из него вышел Говард Хьюз, поднялся на лифте на последний, девятый этаж и вошел в располагавшийся там пентхауз. Так началось завоевание Лас-Вегаса и последнее, самое мрачное десятилетие жизни Хьюза. Хьюз отказался покидать свое убежище, и владелец «Дезерт Инн» вынудил его купить весь отель (он же казино). Хьюз и на этот раз был верен себе, став единственным человеком, получившим лицензию без разрешения Комиссии по контролю за азартными играми. Вслед за этим Хьюз купил одно за другим еще несколько знаменитых игорных заведений в Лас-Вегасе. Оборот наличности в этих казино таков, что, имея их, фактически имеешь в своем распоряжении личный банк, что не могло не понравиться подозрительному и нелюдимому Хьюзу. Он решил всерьез заняться освоением американского юго-запада, купил в Неваде золотые рудники, потратил $30 млн на неосвоенные земли, приобрел местную телекомпанию, авиакомпанию West Coast Airlines (переименовав ее в Hughes Air West) и северный аэропорт Лас-Вегаса в надежде превратить его в современную воздушную гавань для сверхзвуковых самолетов.

В течение многих лет Хьюз почти не покидал «Дезерт Инн» и общался с людьми исключительно по телефону или с помощью записок. Потребность в общении обострялась ночью, и Хьюз однажды признался, что выбрал Лас-Вегас, потому что «это единственное место, где можно найти собеседника между тремя и шестью часами утра». Нанятые им мормоны надежно охраняли его от людей – и от микробов, будучи вооружены тоннами бумажных носовых платков. Но убегая от мнимых опасностей, Хьюз оказался в непосредственной близости от вполне реальной угрозы: в Неваде регулярно проводились ядерные испытания. Против радиации мормоны были бессильны.

* * *

Оказавшись рядом с ядерным полигоном, Хьюз стал панически бояться, что взрывы приведут к заражению подземных источников воды. Он отправил своих посланцев на полигон с пространными письмами, в которых излагал свои опасения. Руководитель ядерных испытаний был потрясен степенью осведомленности Хьюза и его знанием всех технических подробностей. Одновременно Хьюз пытался воздействовать на руководство штата, обратившись к губернатору.

Но взрывы продолжались. 16 апреля 1968 года Хьюз узнал из газет, что через десять дней в Неваде будет произведен самый крупный ядерный взрыв на территории США за всю историю. Хьюз в отчаянии прибег к последнему средству – написал президенту США Линдону Джонсону, причем это была не просьба и даже не призыв, а настоятельное требование, временами напоминающее шантаж. «Господин президент, – писал Хьюз, – возможно, вы об этом не помните, но много лет назад, когда вы были сенатором, мы с вами были знакомы, не близко, но достаточно, чтобы вы запомнили мое имя. Теперь, когда вы стали президентом, я испытываю острую необходимость пообщаться с вами, поскольку одно за другим происходят события, в связи с которыми мне срочно нужна ваша помощь… Сейчас происходит нечто, что только вы можете остановить… На основании моего личного заверения в том, что независимые ученые и инженеры располагают неопровержимыми доказательствами того, что намеченный на завтрашнее утро взрыв представляет угрозу здоровью жителей южной Невады, могли бы вы хотя бы на короткое время отложить этот взрыв и позволить моим представителям изложить любому назначенному вами лицу безотлагательные причины, по которым мы считаем необходимым отложить испытание на 90 дней?»

Хьюз почти 12 часов писал и переписывал четырехстраничное послание. Когда оно попало к президенту, до взрыва оставалось меньше суток. Президент прочитал его и пришел в ярость: «Кем он себя возомнил, этот Говард Хьюз?!» И тем не менее Линдон Джонсон заколебался. Только после интенсивных консультаций с советниками по науке и оборонщиками он дал наконец добро на проведение испытаний.

У Хьюза, однако, были все основания рассчитывать на то, что Джонсон с большим пониманием отнесется к его мнению. Еще в конце 1940-х годов, в бытность Джонсона сенатором, Хьюз ежегодно выдавал ему по $5 тыс. (больше трети годового жалованья сенатора) в обмен на лоббирование интересов компаний Хьюза. Хьюз финансово поддерживал Джонсона по меньшей мере лет 20, в том числе и в 1960 году, когда тот впервые пытался бороться за президентское кресло, но демократы предпочли выдвинуть Джона Кеннеди. Так что две недели спустя после взрыва, когда и без того оскорбленный Хьюз получил конфиденциальный ответ от президента, он был унижен такой черной неблагодарностью. «Я с ним имел такого рода дела и раньше. Так что со мной пусть он не напускает на себя этот вид внушающей трепет добродетели…» – писал Хьюз.

«Такого рода дела» Хьюз на протяжении многих лет имел и с десятками других крупных политиков. Американский патриотизм сочетался в нем с полной политической индифферентностью. Он исправно давал деньги демократам и республиканцам, либералам и консерваторам, политикам с востока и с запада страны – всем, кто мог быть полезен для его бизнеса и через кого он мог приблизиться к власти.

Самую большую ставку Хьюз сделал на Ричарда Никсона. Он поддерживал его начиная с 1946 года, когда Никсон баллотировался в конгрессмены, и до конца. Он давал денег не только на политические кампании, но и на личные нужды Никсона и его близких. Хьюзу нравилось, что те, кто у власти, нуждаются в нем, и он никогда не скупился на «пожертвования». «Я хочу, чтобы у Никсонов были деньги, – говорил он своему помощнику, – дайте им».

После предательского поведения Джонсона Хьюз твердо решил «избрать выбранного нами президента, который будет нам глубоко обязан и который признает, что он нам обязан».

На президентских выборах конкуренцию Никсону, которого Хьюз назначил на такую роль, мог составить Роберт Кеннеди, поэтому неудивительно, что его гибель Хьюза нисколько не расстроила. Более того, Хьюз был в ней прямо заинтересован: Роберт Кеннеди на посту генерального прокурора вел секретное расследование отношений между Хьюзом и Никсоном.

И вот, перекупив команду Кеннеди (ее лидер Ларри О’Брайан стал получать от Хьюза $15 тыс. в месяц) и поддержав Никсона, Хьюз наконец обрел то, о чем давно мечтал: должника-республиканца в Белом доме и работавшую на него группу влиятельных демократов. Но спустя всего пару месяцев после инаугурации Никсон страшно разочаровал Хьюза, объявив о намерении продолжать ядерные испытания. На этот раз письмо Хьюза к президенту заняло 12 страниц. По его прочтении Никсон вызвал советника по национальной безопасности Генри Киссинджера и велел ему встретиться с Хьюзом. Помощники Киссинджера говорили, что, вернувшись от президента, тот метался по кабинету и выкрикивал: «Он сошел с ума! Это не продается! Я не могу вести приватные мирные переговоры с Говардом Хьюзом…»

Хьюза, который уже несколько лет не общался ни с кем лично, перспектива встречи с Киссинджером страшно напугала, и он потребовал от своего доверенного лица Роберта Мехью под любым предлогом ее отменить. Когда в сентябре было объявлено о предстоящем новом большом взрыве в Неваде, Хьюз попросил передать Никсону, что это «самое чудовищное и шокирующее предательство и попытка обмана, о которой я когда-либо слышал, совершенные правительством с хорошей репутацией, каковым является правительство США, по отношению к одному из своих граждан». Тем не менее Никсону продолжали идти деньги от Хьюза. По одной из версий, именно страх разоблачения этих «пожертвований» привел Никсона к уотергейтскому скандалу: его людей поймали в офисе Национальной демократической конвенции при попытке выяснить, что известно об отношениях Никсона с Хьюзом другому «должнику» Хьюза и одновременно руководителю Национальной демократической конвенции Ларри О’Брайану.

* * *

Амбиции Хьюза-донжуана были не меньше, чем Хьюза – делателя президентов. Он ухаживал за множеством голливудских красавиц, и некоторые из них прославились, снявшись в его фильмах. Знаменитая Кэтрин Хепберн была его подругой. Однако Хьюз боялся долгих и близких отношений, и все его романы обычно заканчивались, так толком и не начавшись. Он охотно содержал женщин и старался пристроить их в мире кино, но не любил жить с ними под одной крышей. Женат он был дважды, в молодости и уже почти в старости. В 20 лет добился руки хьюстонской светской красавицы Эллы Райс, но сбежал от нее в Голливуд и через четыре года развелся; в 1957 году женился на актрисе Джин Петерс, в основном ради того, чтобы доказать обществу свою психическую полноценность, но и с ней развелся за несколько лет до смерти.

В 1950-е годы поведение Хьюза становилось все более странным. После свадьбы Говард и Джин поселились в отеле «Беверли-Хиллз» в двух разных бунгало и встречались по вечерам для совместного просмотра кинолент в Goldwyn Studios, пока однажды Хьюз не узнал, что в том же зале чернокожие артисты отсматривали материалы для «Порги и Бесс». Больше он в этот зал ни разу не вошел.

Встречи с женой тоже почти прекратились. Она жила в своем бунгало под бдительным присмотром его людей: Хьюз крайне неохотно разрешал ей выходить в свет и обставлял это каждый раз множеством условий. Его люди сопровождали ее повсюду, вооруженные подробнейшими письменными инструкциями Хьюза на все случаи жизни, в которых Джин фигурировала под кодовым названием «майор Бертрандез». Одна из таких инструкций касалась посещения «майором Бертрандезом» театра: «Если необходимо открывать двери при входе в театр или закрывать двери, делайте это ногами, а не руками. Если есть необходимость входить в зал вместе с ней, чтобы опустить для нее сиденье, делайте это с помощью бумажного носового платка».

Один из телохранителей Хьюза утверждал, что, несмотря на нарастающее безумие, Хьюз искренне любил Джин Петерс и эта любовь была взаимной. Тем не менее, ухаживая за Джин, Хьюз одновременно встречался с 16-летней старлеткой, которую он выловил на местном конкурсе красоты. Женившись на Петерс, он продолжал держать красотку в надежном месте и тоже под охраной, но сам месяцами там не появлялся. Он все больше боялся выходить из дома, а женщин рассматривал скорее как источник заразы, нежели удовольствия. Однажды, еще в период голливудских романов, он случайно услышал, что у одной из его бывших пассий обнаружилось венерическое заболевание. Хьюз немедленно сжег всю свою одежду: не только белье, рубашки и костюмы, но и пальто, галстуки… а заодно и коврики.

Близкие Хьюзу люди утверждают, что во время второго развода он очень боялся, что его частная жизнь перестанет быть тайной, и согласился на выгоднейшие для Джин условия в обмен на ее пожизненное молчание. И узнав о смерти Хьюза, Джин Петерс сказала только одно: «Мне очень жаль».

* * *

Болезнь, которой Хьюз страдал, по-видимому, всю жизнь, на языке современной медицины называется обсессивно-компульсивным неврозом, или синдромом навязчивых состояний. Навязчивые представления или опасения, постоянно возникающие у человека, заставляют его совершать повторяющиеся поступки или сложные ритуалы, которые должны избавить от страхов, но на самом деле делают жизнь человека и его близких совершенно невыносимой.

Самой ярко выраженной фобией Хьюза были микробы. Во время обострения он сидел голый в белом кожаном кресле, объявив свою комнату «зоной, свободной от микробов», задернув занавески, никого к себе не впуская. Чтобы микробы не смогли до него добраться, Хьюз разработал сложнейшие ритуалы для всех людей и вещей, с которыми он был вынужден контактировать, и изложил их в «Пособии по процедурам». Люди, которым предстояло иметь с ним дело, должны были подвергнуть себя получасовой «обработке», которая выглядела так: «вымыться четыре отдельных раза, каждый раз используя большое количество пены от нового куска мыла», после чего надеть белые перчатки и завернуть каждый предназначенный для Хьюза предмет в строго определенное количество бумажных платков. По поводу вскрытия новой упаковки платков Хьюз напоминал своим помощникам, что «нужно держать голову под углом 45° к различным предметам, к которым вы прикасаетесь… Во время этой операции важно также не дышать на различные объекты».

Насколько Хьюз болезненно относился к тем вещам, которые попадали к нему извне, настолько же страшно было ему расстаться с тем, что он воспринимал как часть себя. Он месяцами не менял белье, отказывался стричься и бриться, не разрешал убирать свою комнату, где валялись горы грязных бумажных платков и прочитанных газет. Его здоровье стремительно ухудшалось, что усугублялось тяжелой наркозависимостью. Дозы кодеина, к которому он пристрастился после авиакатастрофы, стремительно росли и часто превышали порог, который считался смертельным. Чтобы обеспечить бесперебойное поступление наркотика, Хьюз организовал целую операцию, в ходе которой множество людей по поддельным рецептам на вымышленные имена получили кодеин в разных аптеках Лос-Анджелеса. Но это было не все: кроме кодеина Хьюз регулярно делал себе инъекции транквилизаторов вроде валиума в десятикратных дозах.

С 1957 года его ни разу не фотографировали. Он так долго жил отшельником, что многие вообще не верили, что он жив, зато охотно строили догадки о его судьбе. Этим воспользовался романист Клиффорд Ирвинг. Он с интересом следил за тем, как распадалась империя Хьюза, и был уверен, что Хьюз не в состоянии делать публичные заявления. Ирвинг написал от имени Хьюза «автобиографию», которая вышла в свет в конце 1971 года и наделала много шума. Но Ирвинг просчитался: Хьюз сделал невероятное усилие и 7 января 1972 года прервал 15-летнее молчание. Во время телефонной пресс-конференции он сообщил репортерам, что не знает Клиффорда Ирвинга и не имеет никакого отношения к его произведению. Когда Хьюза спросили, почему он так странно живет, он ответил просто: «Я сам не знаю. Я как-то постепенно пришел к этому».

В том же году Хьюз продал акции Hughes Tool Company и прекратил всякое участие в бизнесе. Его мормонская гвардия увезла его сначала в Панаму, потом в Канаду, Лондон, и, наконец, в Акапулько. Там у него отказали почки, и он умер 5 апреля 1976 года в самолете, который должен был доставить его в больницу родного Хьюстона. Его могущество и его загадочность были столь велики, что ФБР потребовало снять у покойного отпечатки пальцев, чтобы удостовериться, что умер действительно Говард Робард Хьюз.

Прямых наследников у него не было, настоящего завещания не нашли, зато одно за другим стали возникать поддельные. На наследство Хьюза претендовали больше четырехсот человек. После многочисленных судебных разбирательств его разделили между двумя десятками претендентов.

А сам Хьюз не достался никому, и каждый может по-своему вспоминать самого загадочного миллиардера Америки: человека, талантливо делавшего деньги, фильмы и самолеты. Этого у него уже никто не отнимет.