Глава 11 Сталин в Китае

Глава 11

Сталин в Китае

Однако операция против Японии становится как бы геополитически неполноценной без соответствующих операций в Китае. Сталин готовился и к ним… В первую очередь подготавливались плацдармы — Монголия и Синьцзян; последний к концу 1930-х гг. стал почти что частью СССР, чуть ли не «семнадцатой республикой» (на начало 1941 г. в составе СССР было 16 союзных республик) (подробнее см.: Винтер Д. Виктор Суворов прав! С. 169–176).

Помимо всего прочего, наращивалась численность войск Коммунистической партии Китая (КПК): в 1937 г. они насчитывали всего 50 тыс. чел. (Ледовский А. М. СССР и Сталин в судьбах Китая. М., 1999. С. 222), а на 1 октября 1940 г. — уже 378 тыс. (по другим данным, 600 тыс.) (там же. С. 261).

При этом, если в 1937 г. КПК, выполняя установку Коминтерна, вошла в единый антияпонский фронт с Гоминьданом, то уже с конца 1938 и особенно в 1939 г. между КПК и Гоминьданом начались конфликты. Советские авторы сталинской эпохи и советские дипломаты в Китае того времени, естественно, обвиняют в них Гоминьдан (Ефимов Г. В. Очерки по новой и новейшей истории Китая. М., 1949. С. 372), и после таких конфликтов СССР несколько раз снижал объемы поставок оружия в Китай, которые организовал согласно советско-китайскому договору о дружбе и ненападении от 21 августа 1937 г. (Ледовский А. М. СССР и Сталин в судьбах Китая. С. 224).

Но вот свидетельство П. П. Владимирова, представителя Коминтерна при ставке Мао Цзэдуна: в конце 1939 г. Чжоу Эньлай прибыл в Москву и обсуждал со Сталиным проблемы «революции в Китае, которую сделает советское оружие» (вот, кстати, объяснение, откуда КПК нашла вооружение для новых сотен тысяч своих солдат, появившихся в эти годы. — Д. В.) (Владимиров П. П. Особый район Китая. М., 1974. С. 451).

Осенью 1939 г. КПК приняла новую установку: продолжая войну с японцами, постепенно расходиться с Гоминьданом. Новый конфликт начался осенью 1940 г., одновременно с широким антияпонским наступлением, продолжавшимся с 20 августа по 5 декабря 1940 г. («Битва ста полков») (Ефимов Г. В. Очерки… С. 375–379).

Китайские дипломаты в случаях конфликтов пытались объяснить советской стороне, что проблема в том, что войска КПК занимают все новые территории, вытесняя гоминьдановцев с контролируемых ими территорий, отсюда и конфликты. Советская сторона отказывалась рассматривать гоминьдановские материалы и документы, свидетельствующие об этом. Так, когда в начале 1940 г. КПК потребовала от Гоминьдана включить в состав Особого района три новых уезда, то советский посол заявил: у вас, мол, под контролем 1981 уезд, что там какие-то три из них! (Дедовский А. М. С. 255.)

А когда, после конфликта 1940—начала 1941 г., в ходе которого был разгромлен штаб 4-й (коммунистической) армии, заместитель начальника Генерального штаба китайской армии генерал Бай Чунси развернул перед В. И. Чуйковым (с декабря 1940 по весну 1942 г. — военный атташе СССР в Китае) военные карты, доказывающие вину КПК, то Чуйков ответил, что, мол, он человек новый и с обстановкой еще не знаком (там же. С. 227).

Это не помешало В. И. Чуйкову доложить Наркому обороны С. К. Тимошенко о «заранее спланированном нападении правительственных войск на новую 4-ю армию» (Чуйков В. И. Миссия в Китае // По дорогам Китая. 1937–1945. Воспоминания. М., 1989. С. 265).

Еще круче были донесения советского посла (в то время — еще «полпреда») А. С. Панюшкина. Вот донесение за тот же 1940 год: «Китайская национальная армия, руководимая продажным командованием во главе с Чан Кайши, самостоятельно закончить войну против японского агрессора с положительным для себя результатом не может. Предательская работа… организуется военным министром Хэ Инцином». Кстати, до своего назначения на высший дипломатический пост в Поднебесной Панюшкин был начальником Первого главного управления (т. е. внешней разведки. —Д. В.) КГБ (так в тексте; вероятно, имелся в виду НКВД. — Д. В). Товарища Панюшкина за такой антигоминьдановский «наезд» товарищ Сталин устами товарища Молотова, правда, пожурил, однако не расстрелял, как одного из его предшественников, «прошляпившего» нападение Японии на Китай летом 1937 г., и даже с должности посла не отозвал (Ледовский А. М. С. 231–236).

И еще. В 1940 г. британский журналист написал книгу о том, что творят японцы в Китае: «Японцы особенно истребляли /китайскую/ национальную буржуазию, преследовали, убивали, конфисковали имущество, жертвы этих репрессий — люди западноевропейского склада, особенно те, кто учился в западных университетах… Японцы прилагают все усилия, чтобы искоренить новый Китай, который за последние 15 лет (с тех пор, как рвавших страну на части милитаристов сменил Чан Кайши. — Д. В.) так сильно поднялся» (Alters J. Japan closing the «Open Door» in China. L., 1940. P. 52–53).

Но разве это не именно то, что нужно было Сталину? Именно национальная буржуазия могла стать препятствием на пути распространения коммунизма в Азии — против буржуазии компрадорской народные массы коммунистам настроить гораздо легче (а и настроили же!). И не случайно, как свидетельствуют члены Комитета освобождения Чехословакии, встречавшиеся в октябре 1939 г. с руководством Коминтерна, коминтерновцы им проговорились: «Мы тратим огромные деньги, чтобы война (Японии против Китая. — Д. В.) продолжалась (Шаули М. «Война Гитлера изнурит Европу, которая потом станет нашей легкой добычей» // Сталин, бей первым! Упредить Гитлера! М., 2012. С. 199–200).

Словом, «дальневосточный» ледокол расчищал дорогу мировому коммунизму, пожалуй, еще более эффективно, чем ледокол европейский.