Оборотная сторона медали

Оборотная сторона медали

После окончания университета Виталий Стафеев начал работать в питерском Физтехе. В начале 50-х он занялся созданием полупроводников на гигантские токи — в 1000 ампер, такие элементы нужны были атомным подводным лодкам. От полупроводников путь лежал к микроэлектронике — ею Стафеев занялся всерьез и надолго, в 1961 году он защищает докторскую диссертацию.

Восходящую звезду приглашает в свое ЛКБ (КБ-2) Георгий Старос — читать лекции молодым сотрудникам по новой отрасли. В области микроэлектроники Стафеев с 1963 года активно сотрудничает с КБ-1 и в 1964 году его зовут на работу в Зеленоград — директором Института физпроблем (НИИФП).

По задумке Староса этот институт должен создавать передовые технологии, чтобы делать свои разработки, опережающие США. Идею НИИФП активно поддержал Шокин, который называл этот институт «миниакадемией». Дело в том, что к тому времени Хрущев вдрызг разругался с Академией наук СССР поскольку по слухам там не хотели давать его сыну Сергею академического звания. В пику АН СССР Хрущев создал тогда Министерство науки (ставшее потом Госкомитетом по науке и технике), поручив Академии разработку только фундаментальных проблем. «Я не застал уже Староса — первого директора — в Зеленограде, — говорит Стафеев, — но с его идеями был полностью согласен. Решено было идти по пути моделирования человеческого мозга, специально создали в НИИФП отдел нейрокибернетики…

Когда в городе организовали клуб ученых, не случайно его эмблемой стал журавль, а не синица. Журавль нацеливал на высокие, оригинальные идеи, а не на сиюминутные выгоды.

Но в итоге все вышло не так. По настоянию Лукина в Зеленограде создали комиссию, в которую включили и меня. Комиссия должна была проверить деятельность Института микроприборов (НИИМП), возглавляемого Букреевым. Выявилось множество упущений, промахов и в ЦК стал вопрос о снятии Букреева. В конце концов его убрали — отправили на повышение в Министерство электронной промышленности, которое возникло в 1965 году, как результат преобразования ГКЭТ. Похоже, что в Министерстве тоже стали выживать Букреева, и в итоге он снова пошел на повышение — в ЦК. А в ЦК, в компании Сербина Букреев стал курировать Центр микроэлектроники. За что, как говорится, боролись…»

После ухода Букреева НИИМП возглавил Геннадий Гуськов, многие годы занимавшийся вместе с Королевым ракетной техникой. Он был с самого начала ориентирован на создание бортовой и наземной аппаратуры ракетно-космической и авиационной техники с использованием всех достижений микроэлектроники. Массогабаритные характеристики этой аппаратуры в итоге снизились в десятки раз, резко повысилась надежность, уменьшилось энергопотребление.

После ухода Букреева из НИИМП разработки Гуськова стали не только вровень с лучшими зарубежными образцами, но и по многим параметрам превосходили их. Похвастаться подобным тогда не могла ни одна зеленоградская фирма.

«А Букреев, — рассказывает Гуськов, — был очень злопамятен. Сначала он вместе с Сербиным «сожрал» Лукина, и тому пришлось уйти «по состоянию здоровья». Потом Букреев пытался «съесть» и меня — дескать не тем я занимаюсь. Однако кончилось все тем, что выгнали его самого из ЦК. Впрочем, Шокин пригрел интригана у себя».

Но еще раньше злопамятный Букреев вместе со своим подельником Сербиным принялся за Стафеева. В ход пошла сентепция: «Неча мудрить и выдумывать, коли на Западе уже есть готовые образцы — бери и «передирай». Стало быть и НИИ физпроблем не нужен, тем более, что его директор имеет привычку говорить начальству в лицо все, что о нем думает…

В итоге отставание от мирового уровня стало расти, вчерашний день Запада был завтрашним днем для Зеленограда. А партия — ум, честь и совесть эпохи — чувствовала, что не дожимает тут…

Доблестный партийный аппарат стал требовать, чтобы наука, разработчики и экспериментальное производство «добровольно» взяли на себя план по «железу». В подобные кампании активно включался и Министр Шокин.

Камиль Валиев — будущий академик — стал первым директором Института молекулярной электроники (НИИМЭ), где разрабатывались и запускались в серию ИС. Эту саму по себе труднейшую задачу решили в министерстве усложнить — Шокин пытался «впендюрить» Валиеву производство электронных часов объемом один миллион в год. «Будете делать миллион в год, — соблазнял Министр, — будете чувствовать себя королем».

Валиев, однако, концентрировал силы для решения главной задачи и не хотел их распылять. Но ему упрямо подсовывали то производство газовых датчиков для шахтных ракет, то фотоприемники для спутников-шпионов…

«Другая кампания, — вспоминает Валиев, — касалась изготовления настольных ЭВМ на ИС — прадедушек теперешних ЭВМ. Все, кто изготовлял ИС, должны были разрабатывать и изготовлять настольные ЭВМ, фактически калькуляторы, В калькулятор «входило» около 500 ИС, ведь больших ИС еще не существовало. ЭВМ получалась сложной, дорогой, практически никому не нужной. Докладываю о работах института на коллегии министерства. Министр Шокин спрашивает:

— Все?

— Все.

— А ведь вы еще о главном в работе института не говорили.

— О чем же это?

— О производстве настольных ЭВМ.

Я высказываю о них свое мнение. Шокин отчитывает меня с неподдельным гневом:

— Вы, один из умных руководителей, на которых я рассчитываю, ведете себя как саботажник.

Шокин так разволновался, что закрыл заседание коллегии».

Вот так — силовым методом — советская микроэлектроника, итак далеко не лидировавшая, была отброшена еще на много лет назад.

…У здания МИЭТ кучка первокурсников рассматривает бюст бывшего Министра Шокина с двумя Звездами Героя Соцтруда, пытаются понять — за что наградили Министра.

— Одна звезда, — тихо говорит почти сам себе ветеран МИЭТа профессор Шермергор, за действительно героические усилия по созданию отрасли. А другая — похоже за успешный развал ее…