Преамбула
Преамбула
Этот рассказ посвящается бессмертной памяти советских героев, организовавших массовый побег из 20-го блока лагеря смерти Маутхаузен
Все, рассказанное в этой книге о деятельности группы Марко Поло-Промонтуар, — истинная правда, хотя и похоже на приключенческий роман.
Многочисленные участники организации Марко Поло-Промонтуар действовали не менее активно, чем автор, рисковали и страдали больше, чем он. Однако о них в этой книге даже не упоминается.
Тем не менее, автор надеется, что он в основном правильно подвел общий, суммарный итог деятельности этой группы.
Рассказ наш начинается с того времени, когда Франция только начинала подниматься на ноги, и лишь немногие французы могли помышлять о продолжении борьбы.
Самих терминов «движение» и «группа» тогда еще не существовало. Они появились позднее, когда в игру вошли политические факторы и личные честолюбия. А в тот момент — в конце 1940 года — достаточно было просто служить, служить Родине. Английские победы в Африке зародили первую, робкую тень надежды.
Никому и в голову не приходило, что война будет длиться еще пять лет, хотя уже можно было догадаться, что она будет затяжной, и по ходу ее неизбежно появятся новые виды оружия. Радар в то время именовался «электромагнитным детектором». Он только что спас Англию, и немцы судорожно искали разгадку его секрета.
Время от времени поговаривали об атомной бомбе.
Жолио Кюри был под неусыпным надзором. Летом 1940 года немецкий профессор Флюгге напечатал в «Натурвиссеншафт» исследование о природе внутриатомной энергии.
Этот труд и в наши дни еще не утратил ценности, а тогда статья была громом среди ясного неба. Вскоре работать над проблемами атомной энергии начал профессор Гейзенберг (которого, кстати сказать, сейчас прочат в руководители общеевропейского Центра ядерных исследований).
Значительно раньше, когда Поль Рейно пришел к власти во Франции, Андрэ Эльброннер сказал ему: «Исход борьбы будет решаться применением новых, неизвестных видов оружия».
В дальнейшем выяснилось, что многие французы весьма торопятся вручить такое оружие фюреру.
В своей книге «Иг Фарбен» американский публицист Ричард Сесюли [1] приводит яркие картины того рвения, с которым некоторые ученые и промышленники кинулись служить немецким фашистам.
Читатель найдет любопытнейшие детали (и вообще все подробности по этому вопросу) в протоколах судебных процессов над коллаборационистами, которые шли много позже — в 1944 и 1945 годах.
Для того чтобы правильно во всем разобраться, читатель должен уяснить себе очень существенное обстоятельство: крохотная кучка французов, о которых здесь пойдет речь, очутилась в наивыгоднейших условиях совершенно случайно. Ей довелось оказаться у самых корней предательства и измены и увидеть «продукцию» значительно раньше французской или иностранной разведки.
Работникам разведки было крайне трудно проникнуть в эти узкие, специфические круги. Кроме того, им недоставало научно-технических знаний, без которых невозможно оценить размеры угрозы, нависшей над миром.
«Все загадки кажутся детскими, когда решение вам сообщено!» — говаривал доктору Ватсону Шерлок Холмс.
Немцы и их сообщники давно проявляли повышенный интерес к определенному кругу научных проблем. Сюда относились производство и транспортировка жидкого кислорода; электронно-автоматические устройства (которые в те дни именовались «эндомеханическими», а в наши дни именуются «кибернетическими») и, кроме того, сверхлегкие насосные установки.
Сопоставляя эти факты теперь, мы видим, что предугадать основной характер новейшего немецкого оружия было нетрудно. Однако такая прозорливость в жизни встречается значительно реже, чем в романах. Мы столкнемся с таким случаем в главе о «тайне Аякса», но на деле позже — лишь в ноябре 1941 года — станут ясными основные черты нового секретного оружия немцев.
Летом 1940 года множество деловых людей из Берлина, занятых аннексией различных промышленностей — французской, бельгийской, итальянской, голландской, — серьезно обдумывали вопрос — как отнять у Соединенных Штатов южноамериканский рынок сбыта? Японцы, американцы и прочие нейтралы той эпохи тоже были не прочь получить свою долю сладкого пирога.
Как и всегда, в Берлине (безразлично, происходит это в 1940, 1943 или 1955 году) полиция не нарушала коммерции неуместными вмешательствами. Ловкий человек мог заключить в Берлине самые удивительные контракты и узнать еще более удивительные новости. Вся трудность заключалась в том, чтобы извлечь из этих россказней ту тысячную долю истины, которую они содержали. Сообщалось, что фюрер скончался от рака гортани и этот факт пока держат в секрете, что англичане закончили работу над урановой бомбой и готовы ее сбросить; что послезавтра начнется война с Советским Союзом (которая началась в июне 1941 года); что Англии грозит вторжение германских сухопутных сил, которое произойдет сразу же после того, как Ла-Манш будет подвергнут «искусственному замораживанию». Так, по крайней мере, утверждал в отеле «Адлон» итальянский журналист Вирджинио Гайда.
С легкой руки Рудольфа Гесса распространялись слухи, что тайные военные силы Тибета вступают в войну на стороне держав оси; что все мусульманские народы объявили Англии джахат (священная война Ислама). Последняя новость была, по-видимому, подсказана книгой Джона Бухана «Пророк в зеленом плаще». Судя по событиям, вскоре развернувшимся в Ираке, эта новость была не так уж далека от истины. И, наконец, передавалось, что в самые ближайшие дни будет заключен германо-французский военный союз.
Увы! И эти сведения не были полностью лишены реальных оснований.
Берлин казался фантастическим городом из романов Филипса Е. Оппенгейма [2]. Лишь только Виши 1940 года было еще невероятнее: писатели — фантасты Жарри и Ромэн Руссель не смогли бы сочинить ничего подобного.
Господа верховные казначеи Виши были больше всего озабочены проблемой грядущих германских капиталовложений.
По их мнению, полная и окончательная победа держав оси должна была состояться никак не позднее января 1941 года.
К этому времени немцы и их преданные сторонники должны были чудовищно разбогатеть; необходимо было заранее подобрать надежные и выгодные места для помещения капиталов.
Люди со слаборазвитым воображением, как г. Мазюи (впоследствии расстрелянный) или г. Иоанновичи[3] (у которого тоже были неприятности, ибо успех неизбежно порождает зависть), предлагали простейшее решение: накапливать дорогостоящие предметы искусства или сырье.
Однако фантазия финансистов из Виши была более грандиозной, — они мечтали о создании предприятий «в стиле Панамского канала», как без тени юмора выразился один из них. Таким грандиозным предприятием должна была стать совместная франко-германская эксплуатация африканских богатств под флагом акционерного общества «Еврафрика».
Некий господин Рено де Калюир (он же Верн) был приглашен в это учреждение на должность эксперта по хлопчатобумажным тканям африканского происхождения. Этот счастливый случай дал Верну возможность организовать в Африке филиал нашей подпольной группы.
Подпольная группа, действовавшая под крылом а/о «Еврафрика», оказалась немалоценной для дела Объединенных наций.
Нет смысла перечислять здесь именитых немцев, используя которых, нам удавалось перегруппировывать нашу агентуру и расширять сеть радиопередатчиков. Не стоит причинять им новых неприятностей. Некоторые и сейчас готовы заняться делами того же предприятия. Еще в июне 1953 года они выступили в защиту идеи, брошенной в свое время рейхсмаршалом Герингом: идеи создания на территории французской Гвинеи мощного франко-германского авиатранспортного комбината.
Пусть, во всяком случае, эти господа прочтут в моей книге изъявления живейшей благодарности за услуги в прошлом.
В совершенно фантастическом обрамлении акционерного общества «Еврафрика» одновременно суетились: германские деловые люди, французские предатели-коллаборационисты и «эксперты» самых неясных национальностей. Эти специалисты обычно именовали себя гражданами мира или венецуэльцами.
Германская «служба порядка» изобрела особый штамп, который ставился на венеcуэльские паспорта при визировании.
Он состоял из трех букв: ЭПЕ. В расшифровке это означало: экономически полезный еврей [4].
В 1940 году количество людей с такими паспортами намного превышало общую численность народонаселения Венеcуэльской республики.
«Венеcуэльцы» начали строительство транссахарской железнодорожной магистрали, которая закладывалась руками французских политических заключенных под палками эсэсовской охраны.
Они налаживали производство смазочных материалов из африканских минеральных масел, проектировали разработку богатейших марокканских залежей кобальта. Но больше всего их занимало размещение акций, премии учредителям, борьба за контрольные пакеты и т. д.
Если когда-нибудь опубликуют некоторые досье, хранящиеся в Танжере, это будет немалым сюрпризом для специалистов по размещению и утаиванию капиталов.
Больше всего г. Рено де Калюир интересовался — почему франко-германские компании закупают некоторые французские патенты. Оказалось, они нужны были немцам для работы над новыми видами оружия. Расплата шла акциями общества «Еврафрика».
Помнится, г. Калюир был поставлен в тупик патентом, излагающим метод производства гидрата гидразина. Лишь в 1945 году он понял, что речь шла об одном из компонентов горючего для «фау-1».
Помимо этого, г-н Калюир был поражен тем, как все эти люди были убеждены в победе немцев и считали себя «реалистами». Вернувшись во Францию, Калюир подробнейшим образом изложил все членам своей организации, произведя этим сильнейшее впечатление.
Правда, «операцию Морской Лев» (высадку на английском побережье) вполне можно было считать провалившейся. Бомбардировки по методу «ковентризации» (этот мерзкий неологизм[5] в то время не сходил со страниц немецкой прессы, выходящей на французском языке) также не приносили немцам ничего существенного.
Непоколебимая уверенность немцев и французов предателей в конечном торжестве базировалась на вере в создание нового, неизвестного, сверхмощного оружия. Этой уверенности предстояло жить еще многие годы. И действительно, лишь блаженный идеалист мог предполагать, что у немцев не найдется более грозных сюрпризов, чем те, что были продемонстрированы в мае 1940 года.
Одновременно с первыми признаками зарождения «фау» союзная разведка уловила и другие симптомы, имеющие бесспорную ценность. Стал известен реестр новостроящихся заводов; были получены сведения о новых методах производства и цифры выхода продукции; чрезвычайно интересным было появление на рынке некоторых особых видов полуфабрикатов.
Не секрет, что при изготовлении люизита, одного из самых страшных боевых отравляющих веществ, остаются отходы — некоторые разновидности виниловых смол.
Другие смолы образуются как побочный продукт при выработке визолов, также входящих в состав горючего для «фау».
И вот в 1943 году немецкая химическая промышленность наводнила рынок огромными количествами этих смол — весьма показательный признак.
Такие сведения для работника разведки не менее ценны, чем сообщения о передвижении войск или военных кораблей.
Основными центрами оптовой торговли и местами, где собиралась информация, оставались по-прежнему Виши, Берлин, а также Берн и Лиссабон. О Берне мы будем говорить подробно во второй главе. Лиссабон был чрезвычайно романтизирован Питером Ченеем и другими писателями, связанными с «секретной службой». (Не совсем ясно, почему этот термин все еще имеет права гражданства. Американский писатель Дэнджерфилд предлагает заменить его «информационной промышленностью»). Во всяком случае, репутация Лиссабона сильно преувеличена. Практически он был главной дверью, через которую покидали Европу люди, не нашедшие себе места в начинавшейся борьбе.
Отличительная особенность этой войны заключалась не только в том, что любой мирный житель мог в ней погибнуть, но и в том, что каждый глубоко штатский человек мог принять участие в борьбе.
Бесполезных людей не было. От больных, прикованных к постели, от пленников в концлагерях и лагерях уничтожения, от слепых — враги получали удары, порой не менее чувствительные, чем те, что наносились союзной авиацией или отрядами коммандос.
Это была подлинно тотальная война, и уроков ее забывать нельзя! Никакие супербомбы с ядерным расщеплением, никакое биологическое оружие не сможет истребить полностью целые народы.
Последняя война показала, что погибают лишь те люди, которые покоряются гибели.
Это открытие не менее существенно, чем радар, «фау», биологическое или ядерное оружие.
Когда вокруг трех французов, о которых пойдет речь в первой главе, мгновенно и стихийно возникла безыменная тайная организация, это можно было расценить только одним образом: западноевропейскую цивилизацию преждевременно объявили мертвой и похороненной. Она поднялась на самозащиту и оказалась крепче иных тысячелетних империй.
Однако подобная отчаянная попытка могла оказаться успешной лишь при том условии, когда она поддерживалась союзниками, обладающими собственной, неоккупированной территорией.
Из таких союзников в 1940 году оставался на ногах только один — Англия. Следовательно, необходимо было наладить связь с английским правительством.
В романах все это происходит чрезвычайно просто: английская «Интеллидженс сервис» вездесуща, ее агенты проникают всюду, и связаться с ними — пустяковое дело. В это твердо веруют английские романисты, а также немецкая пропаганда. В действительности организации «Интеллидженс сервис» не существует вообще, она выдумана. На деле есть армейская служба разведки (М. И.) и аналогичные службы при морских и воздушных силах. Кроме них, в те времена были созданы две организации специально для оккупированной Франции — «РФ» и просто «Ф».
Занимались они преимущественно вопросами саботажа.
Даже обладая превосходнейшими связями и знакомствами, найти кого-нибудь из этой агентуры в неоккупированной зоне было очень нелегко. И причина была не в грозящей нам опасности — полиция Виши охотно закрывала глаза на наши действия. Немецкая контрразведка в неоккупированной зоне была в значительной степени подавлена нашими боевыми группами. Иногда они могли даже расстреливать тайных нацистских агентов, и никто им не мешал. Интересующихся этими вопросами мы отсылаем к книге Пьера Нор «Мои товарищи мертвы».
Трудность состояла в том, что число квалифицированных британских агентов во Франции тех дней было очень невелико.
Мы относили их малочисленность за счет секретного соглашения между Даладье и Хор Белишем в 1938 году. Это соглашение было прелюдией к заключению тотального англо-французского военного союза. Предполагалось, что там был пункт, по которому англичане отозвали всех своих секретных агентов из Франции, а французы — из Англии. Правда, официального подтверждения эта версия так и не получила.
Во всяком случае, нам пришлось собственными силами собирать материал, необходимый для создания хотя бы приблизительной картины европейской действительности к концу 1940 года.
Начнем с Польши. Эта страна продолжала сопротивляться немецкому террору.
Достаточно ознакомиться с протоколами и стенографическими отчетами нюрнбергского процесса, чтобы понять, чем были для Польши немецкая оккупация и установленный ею режим.
Масштабы этого стихийного ужаса невозможно себе представить, невозможно изложить на бумаге. Однако даже и в этом десятом круге Дантова ада, люди продолжали бороться. Им удалось наладить связь с военной организацией польских эмигрантов во Франции, и Франция помогла в установлении и поддержании этой связи.
Поляки сыграли огромную роль в борьбе против «фау» и стяжали в ней бессмертную славу. Бернард Ньюмен в своей книге «Они спасли Лондон» воздает честь полякам, участвовавшим в борьбе против «фау». И честь эта заслужена.
Страшная правда о том, что происходило в Польше, укрепила во многих французах волю к продолжению борьбы. Надо было только увидеть эту правду и суметь в нее поверить.
Германия к концу 1940 года определилась как страна, в которой, как ни странно, нам проводить работу было легче, чем на оккупированных территориях. Служба безопасности «СД» и гестапо были чрезвычайно действенны против коренных жителей, но совершенно бессильны перед потоком пришельцев, наводнивших страну. На приезжих не было заведено ни дел, ни картотек, не за что было ухватиться пресловутой немецкой аккуратности. В лагерях для военнопленных непрерывно готовились и осуществлялись побеги и организованные бунты. За пределами рейха немецкие антифашисты (а такие были тоже!) начали вновь организовываться.
В Бельгии борьба шла полным ходом. Многочисленные тайные организации использовали против врага все возможные средства. Среди этих организаций особенно выделялась «Красная капелла» (Die rote Kapelle). Казалось, предатели ни в одной стране не обнаруживались так четко и не наказывались так быстро, как в Бельгии. Начиная с 1941 года, ценные разведывательные данные шли из Бельгии непрерывным потоком.
Также и в Нидерландах тайный антифашистский фронт делал свое дело. Позднее предательство и непозволительные ошибки английской секретной службы несколько раз обезглавливали голландскую организацию, но она неизменно возрождалась вновь.
Из Дании и Норвегии поступала информация о ходе ядерных исследований, — но это уже другой рассказ, к тому же в значительной степени уже рассказанный [6].
Свое путешествие во времени и пространстве вокруг Европы 1940 года мы, естественно, заканчиваем во Франции.
О французском Сопротивлении говорилось и писалось немало. Эта книга отнюдь не претендует быть его историей, да такую историю в наши дни и невозможно написать.
Приходится признать, что исторически достоверно о французском Сопротивлении мы не знаем почти ничего. Какие-нибудь «Свидетели Иеговы» или заговор Жоржа Кадудаля известны французской читающей публике гораздо лучше.
Андрэ Эльброннеру довелось присутствовать при зарождении одного из тысяч крохотных ростков будущего Движения. Один офицер из Пятого Бюро сказал ему 5 июня 1940 года: «Я уезжаю в Кале организовывать сопротивление». Мы никогда больше не слышали ни об этом человеке, ни о том, как он выполнил задание.
Если эта книга попадется на глаза кому-нибудь из тех, кто участвовал в этой организации, мы убедительно просим его связаться с Комиссией по изучению Сопротивления, которая создана при Министерстве национальной обороны.
Вот еще один «росток». В оккупированном городе Аббевиле летом 1940 года кто-то начал стрелять по немцам из пистолета системы «эрсталь» калибра 7,65.
Этот человек регулярно убивал по одному немцу каждый месяц, и до сих пор никто не знает, кто он был,
Таких случаев были тысячи.
Даже если начать описание с позорного перемирия, заключенного в конце 1940 года, и то придется одновременно идти по тысяче запутанных следов, разбираться в десятках тысяч сложнейших историй. У меня не было этих возможностей, поэтому я и ставил перед своей книгой иные цели.
Пафос французского Сопротивления отлично передан английским поэтом С. Д. Льюисом в следующих строчках:
Нас не вели ни слава, ни безумье,
Ни месть, ни деньги. Мы пришли затем,
Что не попалось нам другой дороги,
Иной дороги, видимой глазам.
Мы не могли иначе поддержать
Мерцающий светильник человека,
И наш полет — как подтверждают звезды —
Был ярче звезд, быстрее и короче…
Очевидно, полностью отделить Сопротивление от той несколько специальной деятельности, о которой пойдет речь, невозможно. Да это и не нужно. Ее многочисленные персонажи участвовали в Сопротивлении в различных званиях и различных областях. Естественно, что многие их подвиги и приключения оказались вне рамок нашего рассказа.