Глава XI. Празднество зимнего солнцестояния
Глава XI. Празднество зимнего солнцестояния
Вентиляция. – Фотография при магниевом освещении. – О леднике Бирдмора. – Пропадавший Макака. – Жизнь по расписанию. – О моторных санях. – Праздничный обед в день зимнего солнцестояния. – Елка. – Чудеса южного сияния.
Четверг, 1 июня.
Всю ночь дул сильный ветер; временами налетал с быстротой 72 миль в час; анемометр пять раз обрывался; температура –13° [–25°C]. И сегодня утром ветер все еще сильный. Кстати сказать, мы сделали открытие, а именно что эти сильные ветры действуют благоприятно на нашу вентиляцию. Огонь сам по себе хороший вентилятор, он способствует обращению внутреннего воздуха и тяге свежего наружного воздуха; недостаток его в том, что он только от низкого уровня вытягивает внутренний воздух.
Наша система пользуется нормальной тягой от огня, и, вдобавок, посредством отверстий, наделанных в дымоходе, испорченный воздух вытягивается с более высоких уровней. Эта система, кажется, применяется впервые. Делать отверстия в дымоходе – рискованно, так как малейшая неисправность в тяге может наполнить дом дымом. То, что этого у нас не бывает, доказывает, что в наших печных трубах всегда сильная тяга, причиной же тому – их необычайно большие размеры и высота наружной дымовой трубы.
При ветре эта тяга значительно усиливается, а при очень сильном ветре она была бы слишком сильна для печей, если бы не облегчалась дополнительными вентиляторами. В таких условиях, поэтому, вытягивание автоматически усиливается, и так как сильный ветер обыкновенно сопровождается заметным подъемом температуры, то это усиление тяги происходит как раз тогда, когда без этого внутри дома становилось бы душно. Выгода этой системы в том, что, сколько бы ни жило в нем людей, при всем стряпании и курении, воздух почти всегда остается приятно теплым, чистым и свежим.
Ничто не совершенно под луной, и потому я сказал «почти всегда». Исключение бывает, когда на дворе тихо и тепло, а огонь в кухне, как это бывает по утрам, туго разгорается. Тогда необходимо на время закрыть вентиляторы, и если повар как раз готовит нам завтрак на сковороде, его намерение не остается для нас тайной. Такая комбинация случается редко и продолжается недолго, потому что, как только огонь разгорится, вентиляторы можно открыть и тяга восстанавливается почти мгновенно.
Такое состояние воздуха внутри дома представляет весьма важный фактор в вопросе о сохранении здоровья.
Я предоставил Дрейку сопоставление имен, которыми мы называем лошадей, с именами, обозначенными в договорах на них. Сегодня я записал клички наших лошадей. Первоначально они получили имена по названиям школ, собравших средства на их покупку, но потом матросы, которые чрезвычайно изобретательны в сочинении кличек, дали им другие имена.
У лошадей такие клички:
Джемс Пигг – Кэохэйна;
Боунз — Крина;
Майкл – Клиссольда;
Снэтчер – Эванса (квартирмейстера);
Джию, Китаец, Кристофер – Хупера;
Виктор — Боуэрса;
Сниппетс, Нобби – Лэшли.
Пятница, 2 июня.
Все еще сильный ветер; вчера в ранний час снег перестало носить – трудно объяснить себе, почему. Ночью небо прояснилось; после чего, и еще сегодня утром, сияние на севере развернуло свои красивые флаги, а на востоке появилась бледная радуга. Любопытно, что температура все еще держится высокая: около 7° [–14°C].
В здешних метеорологических условиях очень трудно разобраться.
Суббота, 3 июня.
Вчера вечером ветер упал, но в 4 часа утра вдруг перерос из полного затишья в скорость 30 миль в час. Почти мгновенно, не больше как в одну минуту, температура поднялась на 9 градусов. Я не запомню другого такого необыкновенного и интересного примера внезапного подъема температуры при южном ветре. Ничем этого не объяснить, только предположив, что во время затишья слой холодного воздуха на поверхности земли очень тонок и температура в нем, вместо того чтобы понижаться, быстро поднимается кверху.
Когда поднялся ветер, небо было такое ясное, каким я его не запомню: созвездия горели ярко и Млечный путь блестел, точно полоса южного сияния. Ветер продержался весь день, так что было неприятно выходить из дому. Я все-таки пошел прогуляться по берегу; было очень темно, скалы казались черными, снега лежало очень мало; старые следы шагов на песчаном, мягком грунте наполнялись снегом и выделялись белыми пятнами на черном фоне. По возвращении зубрил пищевую статистику.
Симпсон только что прочел нам лекцию о своих инструментах. Его объяснения замечательно ясны. Он во всех отношениях заслуживает удивления, – и как работник, и как ученый, и как лектор.
Вот список применяемых нами приборов.
Внешний (биметаллический) термограф
Внутренний (спиртовой) термограф
Электрический регистрирующий анемометр
Анемометр Дайнса
Регистрирующий ветроуказатель
Магнитометр
Баллонный термограф с приспособлением для измерения потенциалов
Воскресенье, 4 июня.
Вот отчет о том, как проходит типичное для наших условий воскресенье.
Завтрак. Полчаса тратится на выбор гимнов и приготовления к молитве. В доме идет уборка. Богослужение: пение гимна, утренние молитвы и псалмы, еще гимн, еще молитвы, молебствие и, наконец, заключительный гимн и наша особая молитва. Уилсон дает тон, и мы поем гимн. Я стараюсь не фальшивить, но у меня это не всегда получается. После «службы» все выводят своих лошадей и отправляются на прогулку.
Тихий, прекрасный день.
Сегодня Уилсон, Боуэрс, Черри-Гаррард, Лэшли и я приступили к постройке нашего первого ледяного дома. Мнения о том, каким орудием лучше резать смерзшийся снег, сильно расходятся. У Черри-Гаррарда был нож моего изобретения, работы Лешли; у Уилсона – пила; у Боуэрса – лопатка. Мне сдается, что всех лучше будет работать нож, но другие еще не соглашаются со мной.
Нам до тех пор надо упражняться, пока не научимся.
К чаю у нас было положено всего три ряда снежных кирпичей, но было слишком темно, чтобы продолжать работу.
В воскресенье обычно все делают отдельные «вылазки». Я на лыжах прогулялся по ледяному полю. До Неприступного острова поверхность очень удобная после недавних ветров. Здесь и, несомненно, вдоль почти всего берега можно установить, что в это время, то есть в первую неделю июня, мокрые, липкие соленые кристаллы покрываются снегом и поверхность делается пригодной для деревянных полозьев. За островом слой снега еще очень тонок – едва покрывает «цветы» льда, и поверхность еще плоха.
Понтинг побывал на айсбергах, снимал их при магниевом освещении. Когда я проходил мимо южной части острова таким образом, что вся его масса находилась между мной и фотографом, я видел вспышки магния; ни дать ни взять – молния. Освещались небо и, по-видимому, предметы, весьма отдаленные от камеры. Очевидно, что магний представляет прекрасное средство для сигнализации. Собираюсь проделать опыты по этой части.
Понедельник, 5 июня.
Ветер весь день дул с юга; небо пасмурное, и в воздухе стоят снежные кристаллы. Температура все поднималась и сегодня вечером дошла до 16° [–9 °С]. Все как будто предвещает метель. Но чем объяснить такую высокую температуру, одному Богу известно. Ходил прогуляться по скалам; было тепло и сыро.
Тэйлор прочел нам доклад о леднике Бирдмора. Он старательно переработал все имеющиеся сведения. Относительно ледяной части его он указал на большую постепенность ее уклона в сравнении с ледником Феррара. Если трещин там так много, как говорят, то движение ледника должно быть весьма значительно. Есть, по-видимому, три места с многочисленными трещинами, где ледник стеснен, и потому уклон круче.
Перейдя к геологии в районе ледника Бирдмора, он описал найденные каменные породы и изложил неразрешенные задачи в этой области знания. На северной части района ледника Бирдмора коренные породы состоят, как кажется, из красноватых и серых гранитов и шифера (содержащего, может быть, полезные ископаемые). Гора, известная под названием Облаконосная, состоит из диорита; гора Беклей – из осадочных пород. Формация ее, предположительно, объясняется так: несколько пластов угля, а сверху и снизу – песчаник. Интересно удостовериться, так ли это, и исследовать уголь.
Гору Доусон Тэйлор называл «розоватым известняком, со вклиненной в него темной породой»: очень сомнительно. Известняк очень интересен, благодаря возможности находить в нем ископаемые кембрийской эпохи. Он еще упомянул о том, как интересно находить здесь вулканические конусы поздней формации – позднее отступление льдов.
Моменты, которые следует учитывать при геологических и физико-географических исследованиях
1. Конфигурация острова Надежды.
2. Характер краев ледяных стен.
3. Тип вторичных ледников – утесы или курганы.
4. Могут ли вторичные ледники постепенно переходить в первичные?
5. Форма и величина склонов и глубоких промоин на периферии ледяного поля.
6. Могут ли вторичные ледники пробивать промоины?
7. Могут ли верховые морены иметь мозаичную структуру?
8. Последовательность слоев.
9. Типы морен, размеры глыб.
10. Выветривание ледников, типы поверхности.
11. Размеры и форма глиняных прослоек.
12. Поперечные разрезы долин со склонами порядка 35°.
13. Нунатаки[56], форма вершины, высота, угол наклона, эрратические валуны[57].
Во время обсуждения лекции Дэбенхэм указал на значение мелких геологических образцов. Он считает, что множество маленьких осколков горных пород, взятых из разных мест, более ценны, чем немногие крупные образцы.
Сегодня я помогал Оутсу кроить попоны для лошадей. По-моему, главное, чтобы попона закрывала всю заднюю часть тела.
Вторник, 6 июня.
Температура поднялась до 19° [–7°C]. Южный ветер не стихал до вечера. Небо ясное, но вокруг горы красивые перистые облака. Вечером из-за горы вышла луна. Ветер стих, и стало удивительно красиво.
Сегодня мой день рождения, о чем я, вероятно, забыл бы, но не забыли мои добрые товарищи. За вторым завтраком явился огромный торт, и нас всех поставили группой вокруг него и сфотографировали. Клиссольд разукрасил торт обсахаренными фруктами, узорами из шоколада, маленькими флажками и даже моей фотографией.
После прогулки я увидел, что делаются большие приготовления к праздничному обеду. Когда настал обеденный час, мы сели к богато уставленному всякими яствами столу с развешенными кругом нас флагами. Меню состояло из необыкновенно вкусного тюленьего супа (специальность Клиссольда), жареной баранины с желе из красной смородины, спаржи, компота и шоколада. Пили крюшон из сидра, состав которого так и остался для нас тайной; были еще херес и ликер.
После такого роскошного угощения все развеселились и разговорились. В то время как я это пишу, одна группа сидит в темной камере и в общих чертах обсуждает политические вопросы; другая за углом обеденного стола излагает свои взгляды на происхождение материи и вероятность такого открытия в далеком будущем; третья группа спорит о военных вопросах. Отрывки разговоров, доходящие до меня от разных групп, сталкиваются иногда пресмешно. Эти споры, может статься, и бесполезны, но они доставляют большое удовольствие участвующим. Нельзя без улыбки слышать, каким торжеством звучит голос спорщика, воображающего, что он отпустил красиво округленную фразу или победоносно решил тот или другой спорный пункт. Молоды они все, мальчики, но такие хорошие. Во всех этих словесных стычках хоть бы одно прорвалось сердитое или резкое слово, хоть бы один диссонанс. Все разрешается смехом.
Нельсон сейчас предложил Тэйлору поучить его геологии – за пару носков! Засыпаю под гул голосов.
Среда, 7 июня.
Прекрасный день. Ходил по льду довольно далеко к югу; проведал Нельсона у его проруби и Боуэрса у термометра. Поверхность гладкая, точно полированная, удобная для лыж; луна ярко светит; в воздухе тихо и свежо; температура –10° [–23°C]; идеальные условия для зимней прогулки.
Вечером я читал доклад: «О Ледяном барьере и о материковом льде». Подобрал много новых фактов, и все с таким увлечением участвовали в последовавшей за докладом беседе, что мы разошлись не раньше полуночи. Я этот доклад сохраню – он послужит превосходным основанием для всех будущих работ на тему «Укрытия над отверстиями во льду».
Иногда приходится повторно открывать известное ранее. Нам пришлось с этим столкнуться, когда нужно было сделать укрытия для отверстий во льду.
Во время экспедиции на «Дискавери» мы знали, как это делать, но, к сожалению, никто ничего не записал. Я сделал зарисовку для Нельсона и обнаружил по дороге к отверстию, что сугроб соответствовал моему чертежу. Чертежи говорят сами за себя. Полагаю, что стена «L» должна быть выше стены «а».
Была моя очередь дежурить ночью. Безмолвные часы прошли быстро и приятно. Лег спать в 7 часов утра.
Четверг, 8 июня.
Не вставал до 1 часу пополудни, а проснулся с головной болью – неизбежное последствие бессонной ночи. Гулял вокруг айсбергов при ярком лунном свете; но с юга быстро находили тучи.
Пробовал мой нож; он совершенствуется. Дэбенхэм и Гран сегодня утром отправились на мыс Хижины; должны завтра вернуться.
Пятница, 9 июня.
Вчерашние тучи не принесли ветра, но обложили небо. Оно очистилось всего часа на два около середины ночи, тогда луна проливала такой яркий свет, что его почти можно было бы принять за дневной.
За исключением этого краткого промежутка, повисшая над нами завеса слоистых облаков то густеет, то редеет, поднимается и опускается с ошеломляющей изменчивостью. Нам недостает теорий для объяснения этих загадочных атмосферных явлений; между тем досадно лишаться лунного света. Сегодня утром мы, то есть Нельсон, Райт и я, рассуждали о действии морской воды на таяние Барьера и морского льда. Это было для меня полезно тем, что обратило мое внимание на равновесие слоев морской воды. После полудня я на лыжах ходил к ближайшим маленьким островкам, всего пять-шесть миль. Снег удивительно рыхл на южной стороне обоих островков. Ясно, что в самую тяжелую метель можно совсем укрыться от ветра, если стать с наветренной стороны их, и становится все очевиднее, какую защиту от ветра составляют высокие, крутые предметы.
Прошел мимо трех тюленей, спавших на льду. Возле айсбергов убили двух.
Суббота, 10 июня.
Грозившая метель настигла нас; ветер налетел в 9 часов 30 минут утра.
Аткинсон в рыбе нашел трипаносому[58], окрасил ее, сфотографировал и нарисовал. Это открытие тем интереснее, что вообще найдены немногие виды этой бациллы. Трипаносомы вызывают сонную болезнь.
Мы начали вплотную заниматься нашей экипировкой для предстоящей весной экспедиции. Сегодня обсуждали подошвы с шипами, починку меховых сапог заплатами из тюленьей шкуры и устройство двойной палатки. Эдгар Эванс и Лэшли удивительно разумно исполняют наши наставления.
Воскресенье, 11 июня.
Славное, ясное утро; полная луна плывет высоко. Для моциона утром на лыжах пробежался в бухту и взобрался на Вал. Посреди дня поднялся было ветер и погнал снег, но теперь опять почти тихо.
На утренней молитве Черри-Гаррард сымпровизировал аккомпанемент к двум гимнам. Его благодарили, и в следующее воскресенье он, думаю, справится уже со всеми тремя гимнами.
В эту пору зимнего солнцестояния с каждым днем бывает меньше нового; кажется, будто происшествия смыкаются в самый узкий круг. Однако если подумать, окажется, что это неверно. Так, например, у нас сегодня было целых три важных разговора о погоде и о состоянии льдов, которые могут послужить материалом для многих записок и на основании которых уже сделано несколько незначительных распоряжений.
Если здесь так трудно удовлетворительно вести дневник, то какая должна быть задача записывать сполна все происшествия одного дня среди условий цивилизованной жизни! Оттого, я думаю, мне дома всегда было так трудно вести дневник.
Понедельник, 12 июня.
Погода нас не балует. Ветра сегодня было немного, но луна скрывается за слоистыми облаками. Ужасно обидно, когда лишаешься и того удовольствия, которое она доставляет своим светом. Часть наших в следующем месяце собирается устроить экспедицию на мыс Крозье; не знаю, как это будет если до тех пор не улучшатся условия.
Дэбенхэм и Гран еще не вернулись: уже пятый день, как ушли.
Боуэрс и Черри-Гаррард после полудня отправились на мыс Ройдса – думают там переночевать. Утром туда ходили Тэйлор и Райт и вернулись вскоре после второго завтрака.
Вечером лейтенант Эванс прочел нам лекцию по топографической съемке. Говорил застенчиво и медленно, но очень старательно и перед этим много потрудился над изготовлением туманных картин. Я по этому случаю поспешно записал кое-что, требующее, по моему мнению, особого внимания. Мне кажется, я теперь понимаю, почему прежним исследователям (как, например, Белчер[59]) не давалась полярная работа.
Каждый участвующий в экспедиции к Южному полюсу должен:
1. Сохранить в памяти приблизительные изменения магнитного склонения в разных стадиях путешествия и знать, как к ним приноровиться, чтобы установить верный курс по компасу. Магнитное склонение изменяется очень медленно, так что не требуется большого усилия памяти.
2. Знать верный курс от одного склада к другому.
3. Уметь сделать наблюдение с теодолитом.
4. Уметь установить широту данного места. Будет полезно, если участник, кроме того, будет в состоянии установить и долготу.
5. Уметь читать путевой счетчик на санях.
6. Отметить и запомнить неточность своих часов и установить степень, с которой увеличивается эта неточность.
7. Помогать топографу отмечать наложение предметов, места, где раскрываются долины, также новые горные пики и пр.
Вторник, 13 июня.
Чудный день. Мы наслаждались тихим, ясным лунным сиянием. Температура упала до –26° [–32°C]. Поверхность льда отличная для лыжного катания. Утром пробежался в Южную бухту, а после полудня по большой дуге обошел Неприступный остров. В такую погоду холодное великолепие пейзажа не поддается описанию; все восхитительно – от темной, почти фиолетовой синевы звездного неба до сверкания ледяных гор и кристаллов под ногами.
Над южным выступом горы местами яркими переливами играет сияние; поперек неба к северу пролетел чрезвычайно блестящий метеор.
Возвратившись домой, я нашел вернувшихся с мыса Армитедж Дэбенхэма и Грана. Они собирались в обратный путь еще в воскресенье, но погода задержала их; там у них ветры, видно, были еще сильнее, чем у нас.
У дома на мысе Хижины они нашли бедную собачку, маленького Макаку, свернувшимся перед дверью, до жалости исхудавшего и ослабевшего, но сохранившего еще настолько энергии, чтобы залаять на них.
В январе, когда мы выгружали припасы, Макака попал под полозья, и сани долго волочили его. Он после того все хворал, но с неизменной бодростью переносил все тяготы похода. Во время нашего пребывания на мысе Хижины больно было смотреть на него, так как шерсть упорно не росла на всей задней части его тела. Не думали, чтобы он мог выжить, и когда оставленные в старом доме уходили оттуда, собираясь к нам на мыс Эванс, Макаку не запрягли, а позволили ему бежать за санями на свободе.
По прибытии их на зимовку я осведомился о собаке, и Дмитрий сказал, что она пришла с ними; но потом оказалось, что он ошибся: Макаки хватились еще в пути и после того уже не видали.
Я об этом узнал всего несколько дней назад и совсем уже потерял надежду увидеть бедное животное. Непостижимо, как могло несчастное, хромое, полунагое создание целый месяц просуществовать без приюта и призора. Морда у Макаки была в крови, из чего можно было заключить, что он убил тюленя; но как он ухитрился убить его и прокусить толстую шкуру, решительно непонятно. Уж подлинно, голод всему научит.
Среда, 14 июня.
Бури не дают нам покоя. Сегодня утром небо заволокло тонким слоем облаков, не суливших ничего хорошего.
Сразу после второго завтрака нагрянул ветер, по обыкновению, порывистыми налетами, достигавшими скорости 65 миль в час. Я все-таки прошелся кругом дома: какая разница от вчерашней чудной прогулки! Удивительны эти быстрые перемены.
Посетил ледяной погреб Райта. Он уже поставил маятник, и скоро можно будет делать измерения. Райт сказал мне, что на стенках погреба есть очень интересные наросты ледяных кристаллов, с непонятным сочетанием зерен льда разной величины. Это показывает, как мало данных можно почерпнуть из структуры льда.
Сегодня вечером Нельсон прочел нам вторую лекцию по биологии. Он начал с краткого обзора научной классификации животных, распределив их на семейства, типы, группы, классы, отряды, роды, виды. Он считает, что задачи биолога в такой экспедиции, как наша, сводятся к «установлению характерных условий обитания органических веществ в морской воде».
Далее он указал на различие придонных животных, ведущих неподвижный образ жизни – бентоса, и подвижного планктона, а затем постарался убедить нас в огромном значении этих микроскопических растительных организмов
В дельфине-косатке можно найти тюленя, в тюлене – рыбу, в рыбе – более мелкую рыбу, в мелкой рыбе – копепод, в копеподе – диатомею. Получается, что в цикле питания диатомея, или растительный организм, является основой всего.
Свет важнее всего для жизнедеятельности или обмена веществ растений, но свет быстро тускнее в глубине вод, поэтому в океане все живое зависит от фитопланктона.
В этом месте докладчик отклонился от темы и рассказал о приборах и инструментах, которыми он пользовался: рыболовном трале, трале Агасиза, сети «Д» и обыкновенной драге. Несколько слов было сказано о применении сетей «Д», а затем об использовании сит.
Потом он рассказал о химическом составе морской воды и о том, что жизнь планктона, по-видимому, зависит от солености, температуры, давления и степени волнения воды.
До какой глубины достигает свет – трудно сказать; мы поспорили. Симпсон предложил разрешить проблему опытным путем. Аткинсон предложил вырастить бактерии в искусственных условиях. Он считает, что растительная жизнь невозможна без инфракрасных лучей, которые, вероятно, проникают не глубже 7 футов или около того. Но немецкая экспедиция нашла Holosphera Viridis на глубине 2000 морских саженей – вот и противоречие.
Всех развеселил Боуэрс, пожелавший узнать, «к кому ближе пикногониды – к арахнидам (паукообразным) или к ракообразным». Этот весьма умный вопрос рассмешил всех из-за длинных названий.
Нельсон – очень хороший лектор, он ясно излагает свой предмет и никогда не углубляется в слишком специальные моменты.
Четверг, 15 июня.
У лошади Джимми Пигг была колика. Его вывели из конюшни и лечили на льду, и ему как будто стало лучше, но, вернувшись в свое стойло, он отказался от корма.
Вечер. Сейчас Оутс сказал мне, что Джимми исправно поел. Значит – ничего.
Пятница, 16 июня.
Опять пасмурно. Ветра мало, но и лунного света немного. Джимми совсем выздоровел.
Днем обошел айсберги. С тех, у которых неправильные формы, отвалилось много льда; это показывает, что выветривание этих гор в значительной мере происходит и зимой, так что срок существования отдельной горы весьма ограничен, даже если она пребывает в высоких широтах.
Дэбенхэм сегодня читал доклад о вулканах. Содержание очень хорошее, но голос у него немного монотонный, так что в публике заметны были признаки сонливости. Все, однако, оживились, чтобы участвовать в горячем и забавном споре, последовавшем за докладом.
Лектор продемонстрировал географическое распределение вулканов, которые, как известно, располагаются рядами. Проследив расположение этих рядов, он заметил, что поблизости от пролива Мак-Мёрдо расположение вулканов иное, и перешел к описанию форм вулканов.
Наиболее распространенный тип вулканов образован лавами, например, Мауна-Лоа (Гавайи), Везувий. Среди них самую совершенную форму имеют те, что образованы осыпью пепла, – Фудзияма, Дискавери.
Взрывчатый тип – Эребус, Морнинг, Этна.
Извержения через трещину в настоящее время известны только в Исландии; прекрасные примеры в доисторический период – Деккан (Индия) и Орегон (США).
Скорее всего, выходные каналы двух рядом стоящих вулканов совершенно не связаны друг с другом…
Затем лектор рассказал о вулканизме здешних окрестностей. Он считает, что Наблюдательный холм – остаток древнего вулкана, не имеющего ничего общего с Кратерным холмом, а Неприступный остров никак не связан с Эребусом.
Суббота, 17 июня.
Северный ветер, изменчивая температура, до –16° [–27°C]. Луна все еще прячется. Невесело.
Воскресенье, 18 июня.
Опять метель. Это, наконец, невыносимо. Пора бы погоде установиться. К сожалению, луна переходит в новую четверть.
Понедельник, 19 июня.
Приятная перемена: тихо и ясно; холодно, до –28° [–33°C]. В 1 час 30 минут пополудни луна скрылась за Западными горами, после чего, несмотря на ясное небо, стало очень темно.
Аткинсон делает новую прорубь для своей сети. По двумпричинам – оттого что попортилась сеть и прорубь замерзла – давно не было улова. Не думаю, чтобы в темные месяцы ловилось много рыбы, но Аткинсону много и не нужно; что же касается нашего стола, то рыба, хотя и довольно вкусная, не составляет для него большой потери.
Наша жизнь уже давно протекает по установившемуся неизменному порядку. Клиссольд поднимается около 7 часов утра и разводит огонь. В 7 часов и 30 минут Хупер подметает и накрывает на стол. От 8 до 8.30 люди отправляются по разным хозяйственным делам – приносят лед и топят его на огне и пр. Антон идет кормить лошадей, а Дмитрий отправляется к собакам. Хупер начинает будить заспавшихся, пугая их поздним часом, при этом обыкновенно обманывая их на четверть часа. Начинается потягивание и обмен утренними приветствиями, приправленными разными юмористическими, полусонными прибаутками. Уилсон и Боуэрс в костюме Адама встречаются у большого таза, наполненного свежим снегом, и принимаются растираться им. Немного погодя их заменяют другие, менее храбрые, и довольствуются весьма скромным количеством воды.
Вскоре после 8.30 скрепя сердце выползаю и я из теплой постели и приступаю к своему туалету, для чего мне достаточно чуть не стакана воды. Приблизительно через 20 минут я одет, постель моя убрана, и я сажусь за свою овсянку. К тому времени и остальные присаживаются к столу, но два-три лентяя являются не раньше 9 часов. Правило установлено, чтобы не вышло задержки в работе, и приходится иных слегка подгонять, чтобы не отставали. К 9 часам и 20 минутам завтрак кончен, и когда пробьет половина, со стола уже убрано. От 9.30 до 13.30 люди заняты подготовительными работами к предстоящей экспедиции, которые, по всей вероятности, займут наибольшую часть зимы. С починкой спальных мешков и переделкой палаток уже покончено; но есть еще много неоконченных или еще не начатых работ, как-то: сооружение мешков для провизии, подошв из тюленьей шкуры с шипами, попон и пр.
После завтрака Хупер вторично основательно выметает, моет посуду и вообще наводит порядок. Хорошо, что нам нет надобности самим все это проделывать; получаются долгие, нераздробленные дни для научных работ, а следовательно, в конце концов, и сбережение умтсвенной энергии.
Ко второму завтраку мы собираемся в 1.30 или 1.45 и проводим за ним очень веселые полчаса. После того проезжаются лошади, если погода дозволяет; это всем людям и некоторым офицерам дает занятие на добрый час; остальные в это время гуляют или что-нибудь делают для моциона. Затем мы возвращаемся к своим работам, а люди занимаются всякой всячиной. Обед – в 6 часов 30 минут; на него дается час. Остальное время читают, занимаются разными играми; иногда кончают ту или другую работу. Обыкновенно какая-нибудь добрая душа пустит граммофон, а три раза в неделю бывают лекции или доклады, которые всегда привлекают слушателей и вызывают оживленный обмен мнениями.
В 11 часов гасятся ацетиленовые лампы, и если кто желает еще посидеть или почитать в постели, то должен довольствоваться свечами. Но и те почти все гасятся к полуночи, и дежурный ночной сторож остается наедине с масляной лампой.
Так проходят дни. Жизнь, пожалуй, не особенно деятельная, но и далеко не праздная. Немногие из нас спят больше восьми часов. Днем в субботу или в воскресенье утром происходят более обстоятельные омовения; бреемся, меняем белье; такими мелочами и воскресными утренними молитвами знаменуется переход от одной недели к другой.
Сегодня Дэй прочел нам доклад о своих моторных санях. Он, по-видимому, очень надеется на успех; но я боюсь, что не столько его сани надежны, сколько это представляется его пылкому темпераменту. Желал бы я с большим доверием относиться к его стараниям, потому что он премилый юно-ша, но…
Вторник, 20 июня.
Ночью температура спустилась до –36° [–38 °С], став, таким образом, самой низкой за всю зиму. День был тихий, как обыкновенно бывает при низкой температуре.
Сегодня утром было очень красиво. На западе заходил рог луны; Эребус виднелся сквозь густую дымку. Я с наслаждением пробежался на лыжах.
Готовится экскурсия на мыс Крозье. Идут совещания о том, как обеспечить экскурсантам столько удобств, сколько возможно при столь суровых условиях. В книге Свердрупа[60] «Новая Земля» я напал на заметку о пользе двойной палатки, и Эдгар Эванс смастерил подкладку для одной палатки; она прикреплена с внутренней стороны шестов, так что воздух проходит между нею и наружной обо-лочкой.
Еще новость – спальный мешок из гагачьего пуха, внутри мехового, из шкуры северного оленя. В таком мешке вначале будет, несомненно, хорошо спать; но когда он обледенеет – тогда, пожалуй, беда.
Дэй положил всю свою энергию на сооружение печки, сжигающей тюлений жир, в этом ему, конечно, очень помогает опыт, приобретенный на мысе Хижины.
Экскурсия на мыс Крозье должна служить нескольким научным целям. Как я уже упомянул, каждый участвующий должен питаться по особому режиму, чтобы установить желательное для путешественника количество жиров и углеводов. Уилсон, кроме того, собирается испробовать действие двойной непромокаемой одежды, вместо лишней шерстяной.
Если в двойной непромокаемой одежде весной будет так же тепло, как летом в одной, то ясно, что на возвышенностях Земли Виктории нам весьма мало надо будет прибавить к весу нашей одежды.
Я думаю, что новые горные сапоги с шипами, которые тоже будут испробованы в этой экскурсии, должны оказаться очень полезными. Это тот же тип, что и в первую нашу экспедицию, с прибавлением стальных шипов в полдюйма длины. Металлические пластинки приклепываются через парусину к внутренней кожаной подошве; парусина же со всех сторон поднимается так, чтобы покрыть собой меховой сапог, над которым она шнуруется. Такая обувь весит не больше половины обыкновенного лыжного сапога, но очень легко и прочно прикрепляется к лыже.
Приближается день зимнего солнцестояния – поворота зимы к лету. Приятно будет пользоваться светом для более деятельных приготовлений к будущему сезону.
Среда, 21 июня.
Температура опять упала до –36° [–38 °С]. Небо подернулось странной дымкой при очень слабом ветре. От мороза что-то портится в установленных на открытом воздухе инструментах с часовым механизмом и что-то делается с аппаратом для добывания ацетилена – впрочем, ничего неисправимого.
Четверг, 22 июня.
День зимнего солнцестояния. Солнце достигло низшей точки своего стояния в 2 часа и 30 минут пополудни, по среднему гринвичскому времени; то есть в 2 часа 30 минут утра 23 числа, по времени 180-го меридиана, которого мы придерживаемся. Обед, поэтому, был отпразднован со всей торжественностью, которой дома знаменуется праздник Рождества.
В виде приготовления к вечернему торжеству мы развесили наши флаги вокруг большого стола, который был уставлен многочисленными бутылками с шампанским и бокалами вместо обычных кружек и кувшинов с лимонадом. В 7 часов мы сели к обеду, заслуживающему названия роскошного банкета, сравнительно с нашим скромным будничным меню.
Начав с тюленьего супа, признанного всеми самым мастерским произведением искусства нашего повара, мы перешли к ростбифу с жареным картофелем и брюссельской капустой. Затем следовали: пылающий плум-пудинг и прекрасные пирожки, наконец, тонкая закуска из анчоусов и тресковой икры. Чудный обед, даже если судить о нем только по нашим простым вкусам, но настоящий пир, если прибавить к нему расставленные по всему столу разнообразные лакомства, как-то: каленый миндаль, засахаренные фрукты, шоколадные конфеты и т. п. Прибавьте ко всему этому обилие шампанского и целую армию бутылок с разными ликерами – так что было из чего выбрать, когда очередь дошла до тостов.
Я взвинтил себя до произнесения маленького спича, в котором я обращал внимание моих слушателей на то обстоятельство, что настоящим празднеством отмечается середина не только нашей зимы, но и самой экспедиции по первоначальным предначертаниям. (Боюсь, что есть между нами такие, которые не думают о том, как быстро летит время, и только еще принимаются за работы, которые должны бы быть в полном ходу.)
Я начал с того, что мы пережили лето что ползимы, чьл перед нами еще ползимы и второе лето и что нам надлежит в точности знать, каково наше положение, во всех отношениях; я при этом заметил, что, относительно припасов и перевязочных средств, мы действительно обладаем таким знанием и специально благодарил заведующих припасами и нашими животными. Я сказал, что в будущем, конечно, должен играть роль случай, но что я по опыту знаю, что было бы невозможно подобрать людей, лучше приспособленных поддержать меня в предстоящей экспедиции к полюсу, чем те, которые весной пойдут со мной. Я всех благодарил за оказанное мне доверие и единодушную помощь.
Мы выпили за успех экспедиции, после чего всем было предложено сказать по несколько слов, начиная с сидящего налево от меня, и так по очереди, обходя стол. Результат получился крайне характерный: можно было наперед определить, в каком духе каждый выскажется.
Само собой разумеется, что все говорили коротко и скромно. Неожиданностью для меня была крайняя сердечность, с какой все отозвались лично обо мне, так что я весьма скоро должен был просить всех прекратить любезности. Все же было приятно убедиться, что мое отношение к ученым членам экспедиции искренне оценено, и я почувствовал теплую благодарность ко всем этим добрым, милым юношам за их душевные слова.
Если успеху способствуют взаимное расположение и добротоварищеские отношения, то мы поистине заслуживаем успеха. Было отмечено, с живым одобрением, что с самого начала не было ни одной размолвки между какими-либо двумя членами нашей компании. К концу обеда водворилось веселое настроение и комната была очищена для Понтинга и его фонарей, между тем как граммофон изощрялся вовсю.
Когда стол был поставлен стоймя и ножки были отвинчены, а стулья были поставлены рядами, получилась очень приличная аудитория. Понтинг с умным расчетом дождался этого случая, чтобы показать нам целый ряд местных видов с его собственных негативов. Никогда я в такой мере не оценил его работу, как теперь, при виде этих прекрасных картин; они без всякого сравнения превосходят все, что до сих пор достигнуто фотографией в этих широтах. Наша публика шумно аплодировала.
После этого представления стол снова был поставлен на ноги и на нем был приготовлен пунш, который мы пили за здоровье отсутствующих друзей. Тогда стол опять был убран и образовалась кадриль.
К этому времени действие возбуждающих напитков на людей, столь давно привыкших к безусловно трезвой жизни, сильно давало себя знать. Наш биолог ушел спать; молчаливый Оутс через край кипел весельем и непременно хотел танцевать с Антоном; Эдгар Эванс неуклюжим шепотом признавался всем в любви; Кэохэйн сделался невозможным ирландцем и все затевал споры о политике, а Клиссольд сидел, широко ухмыляясь, и только время от времени от восторга испускал зычное «ура!» или ни к селу ни к городу вставлял какую-нибудь тяжеловесную шутку. Другие же, с разгоревшимися глазами, пользовались редким угощением – с усердием, которое в другое время, наверное, не вызвало бы такую снисходительную улыбку.
Вдруг, среди общего разгула, является Боуэрс, и за ним несколько человек вносят громадную «елку» с ветвями, увешанными горящими свечами, пестрыми хлопушками и маленькими подарками для всех, предусмотрительно заготовленными, как я потом узнал, сестрой Уилсона. Самую «елку» соорудил Боуэрс из палок и прутьев, искусно связанных бечевками; «ветви» он обернул цветной бумагой. Все это было сделано замечательно ловко, и раздача подарков доставила огромное удовольствие.
В то время как мы у себя дома так беззаветно предавались веселью, стихии точно пожелали участвовать в нашем празднике – не столь буйно, но с большой торжественностью. Восточное небо все горело колеблющимися, сияющими массами света, представляя на редкость яркую, оживленную картину, которая то вспыхивала, то медленно блекла и угасала, чтобы снова возродиться в еще более чарующей красоте.
Яркий свет то лился рекой, то массами собирался в одном месте, огненные столбы от него взвивались вверх, потом волнами разбегались по более бледному полю, как бы вливая в него новую жизнь.
Невозможно созерцать такое дивное явление природы без некоего священного трепета, вызываемого, впрочем, не столько его блестящим великолепием, сколько нежностью и прозрачностью красок, а главное, дрожащей эфемерностью беспрерывных переливов. Нет тут ничего разящего, ослепляющего, как иные описывали; зрелище, скорее, говорит воображению о чем-то чисто духовном, спокойно-величественном, несмотря на беспрерывную подвижность.
Невольно дивишься, почему история не упоминает о поклонении полярному сиянию – так легко было узреть в этом явлении воплощение божества или демона. Нам, маленькой группе людей, молчаливо созерцавших это волшебное видение, казалось святотатством вернуться в нравственно легкомысленную и физически удушливую атмосферу дома, и когда я, наконец, вошел в него, я был рад, что в мое отсутствие почувствовалось общее влечение в сторону постелей, и не прошло получаса, как уже сон одолел последнего из кутил.
Так-то, за исключением нескольких разболевшихся на следующее утро голов, окончилось великое празднество зимнего солнцестояния.
Конечно, нет ничего особенно похвального в таком чисто физическом подъеме: но редко кто решится строго отнестись к одной такой вспышке в длинном ряду безмятежных дней.
И наконец, мы ведь праздновали рождение года, долженствующего, в хорошем или дурном смысле, быть одним из самых знаменательных в нашей жизни.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.