Опиум для народа и не только

Опиум для народа и не только

В воскресенье утром мы садимся в машину и отправляемся в баптистскую церковь, а это одна из самых авторитетных и богатых церквей Америки, я напросился в гости, узнав, что там служит русскоговорящий батюшка. По пути попадаются храмы и церкви со странными названиями: Церковь второго пришествия Христа, Вторая черная церковь, Третья черная церковь, Храм соентологов, Церковь иезуитов, Масонский храм… А вот буддистский храм, синагога, рядом мечеть…

По улице идет молодой мусульманин в белой рубахе ниже колен, широких шароварах и тюбетейке. За ним на расстоянии в десять шагов, потупив взор, следует жена, в балахоне до пят, с волосами, скрытыми плотным платком. Она несет богословские книги мужа, связанные веревочкой. Я пару раз был в американских мечетях. Как и везде, на молитву или урок богословия женщин не пускают. Для них внизу оборудована комната, где жены дожидаются мужей, чтобы донести до дома богословские книги.

К любым религиям, верованиям, формам исповедания, сектам отношение самое терпимое, либеральное, – и это закреплено в Конституции. Случаи религиозного экстремизма или насилия получают строгое осуждение.

Памятен случай, когда четырнадцатилетний подросток, живший в нашем районе, и почему-то невзлюбивший мусульман, изготовил в гараже несколько бутылок с коктейлем Молотова. Он решил бросить бутылки в местную мечеть. Видимо, в голове этого парня царил полный сумбур и хаос, а религиозные знания находились в зачаточном состоянии. На рассвете, сложив бутылки в багажник машины, он приехал к индуистскому храму, перепутав его с мечетью. Поджог фитили, и бросил бутылки в храм. Пожар потушили, парня арестовали. Четырнадцати летнему подростку суд вынес приговор: четырнадцать лет тюрьмы. Суровое наказание.

Есть на окраине и православный храм русской ортодоксальной церкви, но посмотреть его – не судьба, храм открыт всего два дня в неделю. А сегодня службы нет – батюшка заболел. Кстати, этот батюшка, что называется, любитель, не профессионал. Пять дней он трудится на одном из местных сталелитейных заводов, и только в выходные дни может полностью посвятить себя религии.

Мы приехали точно к началу службы. Моросит дождик, но на большой стоянке трудно найти свободное место. Церковь современная из красного кирпича с большими многоцветными витражами, согласно баптистским канонам здесь нет колокольни или острого шпиля. Церковь скорее напоминает административное здание.

У порога нас встречают двое прихожан, местные активисты, они здороваются, заносят наши имена в регистрационный журнал. Мы, как здесь заведено, пришли не с пустыми руками. Рита передает активистам большой шоколадный торт, я оставляю упаковку воды, пакет с фруктами и коробку с пончиками. Нас провожают в зал, где пройдет воскресная служба. Полумрак, верхний свет рассеянный, неяркий.

В зале нет скамеек для прихожан и алтаря, как в католической или протестантской церкви, нет икон, других предметов культа. Обстановка напоминает кафе или ресторан: по залу беспорядочно расставлены круглые столики и стулья, высокая сцена вместо кафедры. Огромные витражи, из цветного стекла, – картинки на темы библейских сюжетов. Они напоминают, что мы все-таки в церкви, а не в офисе или увеселительном заведении.

Одна из активисток садится с нами, рассказывает о прихожанах. Это выходцы из разных республик бывшего СССР. Вот у этой женщины, – наша провожатая показывает на одну из прихожанок, – сын долго болел, врачи уже опустили руки, признав, что мальчику остается жить месяц, не больше. Однако ребенок выздоровел, сейчас он ходит в школу вместе со здоровыми детьми. Это Господь помог ему одолеть болезнь, если бы родители ребенка не были верующими людьми, этого чуда не произошло бы.

Вот у этой супружеской пары ребенок попал под машину, получил такие травмы, что его шансы на жизнь были ничтожны, но Господь протянул руку помощи, и мальчик остался жив, потому что его родители и он сам – истинно верующие люди. А вот мужчина в инвалидной коляске. Жена ушла от него, когда после травмы он был прикован к постели. Оправившись, он начал пить, остался без денег, и продолжал скатываться на самое дно жизни.

Но однажды знакомые уговорили его посетить воскресную службу в баптистской церкви. С тех пор жизнь изменилась, он понял, что смысл человеческого существования – в служении Господу. Сейчас, несмотря на инвалидность, он активно помогает церкви. Человек открыл себе музыкальные способности, экстерном окончил музыкальную школу. Теперь он пишет песни, восхваляющие служение человека Богу. Одна из его песен стала гимном церкви, после службы прихожане хором исполняют ее.

Человек в инвалидном кресле возится с музыкальным пультом, из динамиков, расставленных по углам зала, зазвучала музыка. Наша провожатая говорит, что число прихожан растет, чему в немалой степени способствует Сергей, проповедник, который начал работу четыре года назад. Это прекрасный человек, сумевший вселить в прихожан истинную веру, дать надежду тем, кто ее потерял… Музыка слишком громкая, говорить трудно, рассказ заканчивается на полуслове.

Народ прибывал, за столиками не осталось свободных мест. Наконец мелодия обрывается, гул затихает, на сцене появляется мужчина лет тридцати восьми, одетый довольно безвкусно: светло-серый костюм, тесноватый в плечах, бордовая рубашка и офисный галстук с золотой булавкой. Широкие плечи профессионального борца или боксера тяжеловеса, мускулистая шея, приплюснутый нос. Это и есть Сергей. Куда лучше он выглядел бы в спортивном костюме «адидас».

Человек взял микрофон, постучал по нему пальцем, проверяя звук, так началась проповедь. Собственно, на слово божье это непохоже. Скорее напоминало выступление артиста разговорного жанра.

Для начала проповедник сам себя поставил в очень трудное положение, огорошив зал утверждением, что в бога лично он – не верит. Прихожане удивленно переглядываются. Следующие десять минут Сергей пытается выйти из положения, но, кажется, запутывается еще сильнее. Сергей не пользуется бумажкой, больше надеясь на импровизацию. Но получается не очень.

Оказалось, что в бога он все-таки верит, душой и сердцем, но не принимает некоторых религиозных догм, священных для других конфессий. Священник по церковным меркам молодой, опыт публичный выступлений относительно небольшой, Сергей в полной мере еще не овладел ораторским искусством. Кроме того, невооруженным глазом видны некоторые пробелы в богословском образовании.

Сергей уходит от скользкой темы неверия в бога, ступает на твердую почву, начиная рассказ о чудесах, которые творит Создатель. Речь его становится увереннее, примеры живые и интересные. Проповедь продолжается не более получаса. Священник уходит, снова играет музыка, люди встают и хором исполняют церковный гимн, написанный самодеятельным автором инвалидом.

* * *

После службы прихожане переходят в другой зал, где на накрытых столах расставлены еда, что принесли из дома. Во время трапезы мы на правах гостей садимся на почетные места рядом с проповедником. Сергей скупо рассказывает о своей жизни. Затем отводит нас в сторону и приглашает к себе домой, там можно поговорить спокойно.

Мы садимся в машину и едим следом за ним. Сергей с семьей, женой и тремя детьми, занимает просторный особняк с шестью спальнями, четырьмя ванными комнатами, в подвале кинотеатр, игровая комната. Кусок земли в полтора акра, на заднем дворе бассейн.

– Кое-какие деньги у меня водились, – говорит Сергей, показывая нам свои владения. – Поэтому купил этот дом и две машины за наличные. Зачем платить проценты банку, прости Господи, если есть деньги. Но дело было до кризиса. И дом обошелся мне в кругленькую сумму. Да, неисповедимы пути Господни… Если бы я подождал буквально пару лет, смог бы купить такой же особняк за небольшие деньги. Кризис стал самой большой распродажей в истории Америки.

Жена Сергея Лена, симпатичная женщина лет сорока, предлагает попить чая на летней веранде. Сергей с супругой вина не употребляют, – таковы строгие нравы баптисткой общины, но для гостей бутылка находится. Сейчас Сергей может позволить себе откровенный разговор, он говорит такие вещи, которые вряд ли скажет при своей пастве. Мы ведь здесь люди случайные: завтра уезжаем, и Бог знает, встретимся ли еще.

– У меня был бизнес на Западной Украине, – рассказывает он. – По тамошним понятиям довольно крупный. Несколько магазинов, тренажерный зал. Прибыльные предприятия. Кафе-кондитерская. Но все это пришлось закрыть, то есть отдать за бесценок другим людям. А иначе… Ну, наехали на меня, прости Господи. Собственно, выбора не было. Вопрос стоял так: или – или. В России тоже практикуют наезды на бизнесменов и рейдерские захваты. Господи прости…

– Не без этого, – киваю я. – У вас вид на жительство?

– Получил его буквально полгода назад, – Сергей пьет чай и глядит куда-то в даль. – Очень долго ждал гринкарты. Уже и дом куплен, и обстановка, и свой приход, но американцы все тянули резину, прости Господи. Я жил в подвешенном положении, чуть надежду не потерял, а это грех.

– А какое было основание для получения вида на жительства?

– Известно какое: на родине я претерпел гонения за веру. Беженец. Прости Господи.

– Что привело вас к Богу? Какое-то чудо?

– Чудеса в наше время – дорогое удовольствие. Я увлекся религией, христианством, поисками смысла человеческого бытия. Собственно, я ведь просто любитель. Не учился в семинарии или церковной школе. До всего доходил сам. Когда почувствовал, что могу быть проповедником и нести слово Божье, стал ездить по миру, в те страны, где традиционно нет христианства. Проповедовал в Ираке и Афганистане, в других мусульманских странах, прости Господи. Ну, то чудо, – что жив остался.

– Это ваша собственная церковь?

– Нет, я арендую зал на время службы у американских баптистов. Здесь церкви – объект купли-продажи. Можно сказать – бизнес, Господи прости. Во время кризиса 2008-го года распродавалось много церквей, деньги от продажи бизнеса на Украине у меня были. Но я медлил, не знал: дадут ли гринкарту. Вкладываться не хотел. Вдруг не дадут, что тогда делать с храмом Божьим? Его не так легко продать, это ведь не дом, не квартира. Товар, прости Господи, специфический. В итоге упустил момент, не купил церковь… Цены на недвижимость быстро поднялись. Короче, свой шанс я прозевал. Но, надеюсь, он еще выпадет.

Я хорошо помню кризисные годы, 2008, 2009… Иногда едешь, смотришь по сторонам – и становится не по себе. Кажется, что половину города выставлена на продажу, причем цены очень соблазнительные. Продаются дома, магазины, парикмахерские, квартиры, офисы, бассейны, церкви, земельные участки. Но у людей нет денег, а те, у кого деньги есть, не хотят ничего покупать, дожидаясь дальнейшего обвала.

* * *

…Киваю головой, понимая, что хочет сказать Сергей. Среди прихожан не только бедняки и инвалиды, распродавшие в кризис последние тряпки, есть весьма обеспеченные люди, некоторые господа оставляют церкви все свои сбережения и недвижимость.

Возможно, через несколько лет Сергей найдет дорогу к храму и купит его по сходной цене.

– А кто ваша паства? Ну, что это за люди?

– В основном – выходцы из бывшего СССР. Украинцы, молдаване, русские… Многие из них пострадали на родине из-за веры. Да, претерпели гонения от власти… До моего появления они посещали баптистскую церковь, где служба на английском. А с языком многие не в ладах. И тут я, – с живым русским словом. Ко мне пришли за утешением. И получили то, чего хотели.

– Довольны судьбой?

– Грех жаловаться. Когда я начал проповедовать, прихожан было по пальцам считать. Теперь – сами видите: в зале яблоку негде упасть. Трое моих детей ходят в хорошую школу, у меня большой дом в приличном районе. Ну, сами видели. Слава Господу.

– О переезде в большой город не думали?

– Я бы мог, конечно, переехать, но… Но что за жизнь там будет у детей? А здесь прекрасный воздух, природа, рядом лес… Здесь моя жена работает менеджером в крупном магазине. А там что? Да и мне в большом городе будет трудно конкурировать с местными баптистами. Там ведь много русскоязычных. Придется все начинать с чистого листа. Словом, я здешней жизнью доволен. А дальше посмотрим. Все в руках Господа.

Мы благодарим хозяина за рассказ и гостеприимство, садимся в машину и уезжаем. Рита, хранившая угрюмое молчание во время нашего разговора, сейчас оживает.

– Ну и жук этот батюшка, – говорит она. – Жук навозный. Прости господи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.