Глава 5. Вождь народа

Глава 5. Вождь народа

Человек с головой ученого, с лицом рабочего, в одежде простого солдата... Кто бы вы ни были, лучшее в вашей судьбе находится в руках этого человека. Это подлинный вождь, Сталин – это Ленин сегодня.

Анри Барбюс

В тридцатые годы идеологическая пропаганда Запада откровенно стремилась дискредитировать и преуменьшить достижения Советского Союза. Иностранная печать ругала не столько Сталина, сколько социалистический строй. Она предрекала скорое экономическое поражение Советской власти. Поэтому доклад на Объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 7 января 1933 года Сталин начал цитатами из зарубежных газет, утверждавших, что «пятилетний план потерпел полный крах!», «Коллективизация позорно провалилась!». Зарубежная пресса с ядовитым злорадством доказывала, что «Сталин и его партия... оказываются перед лицом краха системы пятилетнего плана» – «катастрофа налицо».

Такое откровенное злопыхательство являлось не просто выражением недоброжелательства. За ним скрывался страх сторонников иной формы собственности. Уже само существование советской власти создавало угрозу для правящих кругов других стран, грозило опасностью повторения советского примера. Сталин так прокомментировал ядовитые выпады: «Стоило нам проделать строительную работу в продолжении каких-нибудь 2-3 лет, стоило показать первые успехи пятилетки, чтобы весь мир разделился на два лагеря, на лагерь людей, которые лают на нас без устали, и лагерь людей, которые поражены успехами пятилетки».

У него были основания для убежденного оптимизма. На фоне экономического кризиса 1932-1933 годов успехи Советского Союза выглядели поразительно. Он отмечал: «В то время как объем промышленной продукции СССР к концу 1932 года вырос в сравнении с довоенным уровнем до 334%, объем промышленной продукции САСШ (Северо-Американские Соединенные Штаты) снизился до 84% довоенного уровня, Англии – до 75%, Германии – до 62%. В то время как объем промышленной продукции СССР вырос к концу 1932 года в сравнении с уровнем 1928 года до 219%, объем промышленной продукции САСШ снизился за тот же период до 56%, Англии до 80%, Германии – до 55%, Польши – до 54%».

Говоря о достижениях первой пятилетки Сталин отмечал, что «мы не только (их) добились, а сделали больше, чем сами ожидали, чем ожидали самые горячие головы в нашей партии. Этого не отрицают даже наши враги. Тем более не могут отрицать наши друзья».

Действительно, в противовес злобным оценкам на Западе публиковались и другие высказывания. Американский журнал «Нейшн» еще в ноябре 1932 года сообщал: «Четыре года пятилетнего плана принесли с собой поистине замечательные достижения. Советский Союз работал с интенсивностью военного времени над созидательной задачей построения основ новой жизни. Лицо страны меняется буквально до неузнаваемости».

Английский журнал «Форвард», в свою очередь, отмечал: «СССР строит новое общество на здоровых основах. Чтобы осуществить эту цель, надо подвергаться риску, надо работать с энтузиазмом, с такой энергией, какой мир до сих пор не знал, надо бороться с огромнейшими трудностями, неизбежными при стремлении построить социализм в обширнейшей стране, изолированной от остального мира».

Интенсивный рост промышленности, завершение коллективизации сельского хозяйства способствовали росту благосостояния широких масс трудящегося населения. Магазины наполнялись одеждой, обувью, кухонной утварью, товарами ширпотреба, книгами, регулярно снижались цены на продукты питания. Началась реконструкция Москвы. Этот процесс сопровождался укреплением культурной базы общества, быстрым ростом технических кадров и подъемом уровня образования. Все вместе взятое создавало в советском обществе атмосферу вдохновляющего пафоса.

Вовлеченные в экономическую, хозяйственную и общественную жизнь, люди испытывали чувство собственной востребованности, причастности к успехам государства, своей значимости в строительстве нового общества. Пафос созидания проникал во все слои народа, будоража людей, вселяя уверенность в перспективах будущего, делая саму жизнь наполненной и осмысленной. Личные эгоистические интересы уступали место интересам государственным, общественным и служили вдохновляющим стимулом для творческого труда.

Еще в январе 1933 года была изменена система хлебозаготовок. Произвольно устанавливаемые планы сменились фиксированными обязательствами, устанавливаемыми регионам с учетом посевных площадей колхозов. Активно решая вопросы промышленного и колхозного строительства, вглядываясь в лабиринты международных взаимоотношений, Сталин не упускал из своего внимания и вопросы общественной жизни. Он стремился внести существенные изменения в культурную и психологическую атмосферу страны.

То, что с начала 30-х годов руководитель партии, в серой шинели и полувоенной фуражке, стал появляться на трибуне Мавзолея Ленина при проведении ставших традиционными военных парадов и демонстраций трудящихся, воспринималось как должное. Рождались новые традиции, подчеркивающие силу и крепость советского строя. Страна культивировала эти традиции. Они становились символами поистине демократического, народного строя.

1 мая 1933 года Сталин, как обычно, вместе с руководителями партии и государства присутствовал на Красной площади, на параде войск Московского гарнизона и праздничной демонстрации трудящихся столицы. 2 мая состоялся прием участников парада в Кремле. В его контактах с людьми нет отстраненности высокой персоны, соблаговолившей почтить своим присутствием торжественное мероприятие. Он сам становился участником событий, проявляя к ним непосредственную заинтересованность. Это элементы его бытия. Они не дань популизму, а выражение его действительных интересов.

25 мая он смотрел заключительный концерт 1-го Всесоюзного конкурса музыкантов-исполнителей в Большом зале Московской консерватории, а 12 июня на Красной площади прошел грандиозный парад физкультурников, ставший ярким хроникальным материалом истории Советского Союза. В стране создавалось новое общество, позволявшее человеку расширять горизонты восприятия мира в науке, искусстве, проявлять самодеятельное творчество, заниматься спортом.

После смерти жены у Сталина не было семейной жизни в обычном понимании этого слова. Его семьей стала вся страна, и заботе о ее процветании было целиком посвящено все его существо. 24 марта 1934 года он пишет в письме матери: «Я здоров, не беспокойся обо мне. Я свою долю выдержу...».

Ему действительно нельзя было терять мужество. Солидаризирующееся единение населения страны еще не стало всеобъемлющим. Внутри общества оставалось множество людей недовольных и даже враждебных власти, правительству и прежде всего правящей партии. Казалось бы, что после смерти жены Сталин должен был ожесточиться, стать более суровым по отношению к своим противникам, однако этого не произошло. Напротив, к моменту завершающего этапа коллективизации прослеживается очевидная либерализация и смягчение карательных мер.

18 июня Сталин и Ворошилов выехали в Ленинград. В тот же день на пароходе «Анохин» вместе с Кировым и заместителем начальника ОГПУ Ягодой они отплыли на открытие Беломорско-Балтийского канала. Открытие судоходства на этой водной магистрали, соединившей пять морей, состоялось 20-го числа. Одним из результатов этой поездки стало то, что в августе 1933 года Сталин осуществил широкую амнистию. Были освобождены все заключенные, отбывавшие наказание за уголовные преступления и участвовавшие в строительстве Беломорско-Балтийского канала. Одновременно из ссылок досрочно выпустили и осужденных за контрреволюционную деятельность специалистов.

Успехи страны были очевидны, и это понимали противники вождя. Они тоже меняли тактику, и внешне это выглядело как отступление. Стремясь отмежеваться от разоблаченной части подполья, 8 мая Зиновьев написал очередное покаянное письмо Сталину с признанием своей вины и критикой действий оппозиции. И 20 мая покаянное заявление Зиновьева и Каменева опубликовала «Правда». В нем Зиновьев признал правильность своего наказания и обещал, что он готов загладить свою вину. Трудно сказать, верил ли Сталин в искренность раскаявшихся, но после возвращения из ссылки Зиновьев получил высокий пост в Центросоюзе, а Каменев стал редактором издательства «Академия», в декабре их восстановили в партии.

Свой очередной отпуск, начавшийся 18 августа, Сталин использовал для поездки по стране. Из Москвы он выехал поездом «особой нормы» на Нижний Новгород, откуда, пересев на теплоход «Клара Цеткин», отправился вниз по Волге – до Сталинграда. В путешествии вождя сопровождали нарком обороны Клим Ворошилов, секретарь Нижегородского губкома Андрей Жданов и руководитель охраны правительства еврей Карл Паукер.

Пароход плавно спускался вниз по течению могучей русской реки, вдоль проплывавших за бортом берегов, норой пологих, а местами высоких; на пути встречались города, избы деревень, тянулись рощи деревьев на холмистых склонах. Днем солнце заливало щедрым светом палубу и речные просторы, а к вечеру от воды поднималась прохлада. В текущих неспешно разговорах Сталин и Ворошилов вспоминали времена Гражданской. На четвертый день судно причалило к сталинградскому дебаркадеру.

Отсюда до Сальска ехали автомобилем. Там путешественники посетили воинскую часть и осмотрели завод племенных лошадей, где гостей встретил Семен Буденный. Дальше отправились поездом, через Тихорецкую – к Черному морю. 25 августа в 23.55 состав подошел к сочинскому вокзалу и спустя час «бьюик» Сталина выехал на правительственную дачу, расположенную близ Мацесты.

Неожиданно, когда выехали на небольшой Ривьерский мост, расположенный в центре Сочи, в автомобиль, в котором следовали Сталин и Ворошилов, врезался грузовик. Ехавшая в задней машине охрана открыла беспорядочную стрельбу, но, воспользовавшись густой темнотой, шофер грузовика сразу скрылся; после непродолжительной задержки тронулись дальше. К утру виновника происшествия нашли. Им оказался местный шофер, изрядно выпивший перед рейсом. Однако Сталин не воспринял это происшествие как покушение на свою жизнь; постановлением горисполкома в районе лишь были ужесточены правила дорожного движения.

Обычно вождь не прерывал своей работы и в отпуске. Он пристально следил за происходившим в стране и за рубежом, не выпуская из рук рычагов управления государственным механизмом. К нему стекалась наиболее важная информация. Нет, он не выискивал врагов. Наоборот, именно в период завершения коллективизации, 12 сентября 1933 года Сталин подписал важное постановление.

 Оно предписывало: «ЦК № 1037/19 т. Менжинскому В.Р. Строго секретно. В период с 1920 до 1930 годов в Москве и на территории прилегающих районов полностью уничтожено 150 храмов. 300 из них (оставшихся) переоборудованы в заводские цеха, клубы, общежития, тюрьмы, изоляторы и колонии для подростков и беспризорников.

Планы архитектурных застроек предусматривают снос более чем 500 оставшихся строений храмов и церквей.

На основании изложенного ЦК считает невозможным проектирование застроек за счет разрушения храмов и церквей, что следует считать памятниками архитектуры древнего русского зодчества. Органы Советской власти и рабоче-крестьянской милиции ОГПУ обязаны принимать меры (вплоть до дисциплинарной и партийной ответственности) по охране памятников архитектуры древнего русского зодчества. Секретарь ЦК И. Сталин ».

Направленное под грифом «Строго секретно», это решение не было популистским жестом, как восстановление «демократами» храма Христа Спасителя. Но этим постановлением Сталин действительно спас творения русского зодчества от разрушительного радикализма определенных кругов общества. Конечно, он не подвергал сомнению атеизм, но он не поощрял и воинствующих борцов с религией. Тогда же в сентябре, когда он остановил уничтожение церковных храмов, в Ленинграде состоялась Всесоюзная конференция по атомному ядру с участием Ф. Жолио-Кюри и П. Дирака.

Вскоре Сталин перебрался на «Холодную речку» – дачу близ Гагры, и здесь случилось еще одно происшествие. 23 сентября он отправился на морскую прогулку, на недавно доставленном из Ленинграда катере. Отвалив от причала в 13 часов 30 минут, небольшой катер «Красная звезда» взял курс на юг, к мысу Пицунда. Назад возвращались штормившим морем. Мощные волны бросали легкое суденышко, и до Гагры добирались почти два часа. На подходе к берегу катер внезапно был обстрелян из винтовки. Пули легли в воду, и никто не пострадал.

Первый секретарь Заккрайкома Берия и начальник управления пограничных войск НКВД ЗСФСР Гоглидзе прибыли из Тбилиси уже поздно вечером. Но только через два дня удалось установить, что инцидент стал результатом небрежности. Пограничный пост не был информирован о задержке катера, и при появлении в закрытой зоне «неизвестного» судна рядовой пограничник открыл стрельбу.

Примечательно, что ни на дорожное столкновение, ни на прицельные выстрелы Сталин практически не отреагировал. Он не потребовал рассматривать их как попытку покушения и не отнес случившееся к действиям заговорщиков. Он не принадлежал к подозрительным и трусоватым людям, болезненно опасавшимся за свою жизнь. Скорее, его даже можно упрекнуть в некой небрежности, с которой он воспринимал риск. Позже, во время войны, несмотря на возражения охраны он, не прячась, наблюдал за воздушными боями, а однажды, когда упавшая рядом с его дачей бомба не разорвалась, взяв миноискатель, вместе с комендантом отправился на ее поиски.

Между тем индустриализация продолжала свое поступательное движение. Еще 1 июня начал работать Челябинский тракторный завод, в июле вступил в эксплуатацию Уральский завод тяжелого машиностроения (Уралмаш), а 16 ноября дал первый металл «Запорожсталь». К осени 1933 года страна собрала прекрасный урожай. Заготовка зерна превысила уровень предыдущего года на 27%. Это стало несомненным доказательством преимуществ коллективизации, То было ростом мощи и силы государства. Но поистине рукотворным сокровищем, сохранившимся от сталинского времени, являлось строительство Московского метрополитена. Кольцевая линия, словно дорогой браслет с алмазными камнями, стала гордостью страны и достоянием советской столицы, поражая строгой красотой своих и зарубежных гостей.

26 января 1934 года, день открытия XVII съезда ВКП(б), совпал с датой 10-летия со дня произнесения Сталиным клятвы по выполнению заветов Ленина. И то, что этот съезд был назван «съездом победителей», выражало всенародное признание правильности курса, который избрало руководство большевиков. Передовая статья газеты «Правда» по этому поводу писала:

«Глядя назад, на пройденный десятилетний путь, партия имеет право заявить, что клятва Сталина была выполнена с честью. Десятилетие после смерти Ленина было десятилетием великого труда – исторической победой ленинизма. Под руководством Сталина большевики добились того, что СОЦИАЛИЗМ В НАШЕЙ СТРАНЕ ПОБЕДИЛ».

На протяжении предшествующего года пресса широко освещала состояние дел, сообщая об успешном выполнении планов первой пятилетки. Однако отчетный доклад Сталин начал не с объявления о достигнутых успехах, а с характеристики международного положения. Обострение «отношений как между капиталистическими странами, так и внутри этих стран» он объяснил следствием мирового экономического кризиса.

Вместе с тем, характеризуя международную политику СССР, Сталин говорил о стремлении руководства к развитию добрососедских отношений со всеми народами. Это заявление было рассчитано не только на внутреннее употребление. Оглашая эти планы, он напрямую обращался к правительствам и народам других стран. Вождь последовательно и целенаправленно стремился усилить роль Советского государства в международном сообществе. Направленно демонстрируя миролюбие, он энергично поддерживал усилия по укреплению коллективной безопасности в Европе.

Сталин оказался единственным мировым политиком, кто сумел предельно объективно оценить приход к власти в Германии нацистов. Он рассматривал торжество фашизма как признак того, что «буржуазия не в силах больше найти выход из нынешнего положения на базе мирной внешней политики, ввиду чего она вынуждена прибегнуть к политике войны... Как вид

ите, дело идет к новой империалистической войне, как к выходу из нынешнего положения».

Его прогноз оказался пророческим. Политические катаклизмы, постоянно сотрясавшие международную атмосферу межнациональных отношений в тридцатые годы, в конечном итоге переросли в мировую войну. Он не ошибся в этом прогнозе, как и в своей вере в способности Страны Советов. Задолго до всемирного столкновения интересов стран и народов Сталин ясно и определенно заявил о позиции Советского государства:

«Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Но мы не боимся угроз и готовы ответить ударом на удар поджигателей войны. Кто хочет мира и добивается деловых связей с нами, тот всегда найдет у нас поддержку. А те, которые попытаются напасть на нашу страну, – получат сокрушительный отпор, чтобы впредь неповадно было им совать свое свиное рыло в наш советский огород». Последняя фраза стала крылатой как утверждение уверенности в силе государства и социалистического строя.

В действиях Сталина не было противоречий между замыслами и реальной деятельностью. Он имел достаточно фактов, чтобы проиллюстрировать правильность своей внутренней политики. Перечисляя качественные перемены в экономике, он подчеркнул появление в стране новых отрасл ей промышленности: тракторной, автомобильной, станкостроения, химической, авиационной, сельскохозяйственного машиностроения.

Достигнутые успехи позволили ему сделать вывод, что основная задача пятилетки – переход промышленности в новое качество – оказалась решенной. «Во-первых, – говорил он, – ...мы выполнили в основном ее главную задачу – подведение базы новой современной техники под промышленность, транспорт, сельское хозяйство... Во-вторых, в результате успешного выполнения пятилетки нам удалось уже поднять обороноспособность страны на должную высоту».

Действительно, пятилетка обеспечила качественные изменения как для дальнейшего развития промышленности, так и для укрепления обороны. С 1931 года на вооружение Красной Армии стали поступать новые виды артиллерии, танков, самолетов. Уже к концу 1933 года на вооружении армии было 17 тысяч артиллерийских орудий и 51 тысяча пулеметов и более 5 тысяч танков. В 1932 году началось строительство Тихоокеанского, а в 1933 году – Северного флота.

И все же, говоря об успехах хозяйственного строительства, Сталин как никто осознавал, что залогом дальнейшего развития, основным потенциалом страны являются люди. Он с удовлетворением подчеркивал на XVII съезде, что «из всех достижений промышленности... самым важным достижением нужно считать тот факт, что она сумела за это время воспитать и выковать тысячи новых людей и новых руководителей промышленности, целые слои новых инженеров и техников, сотни тысяч молодых квалифицированных рабочих, освоивших новую технику и двинувших вперед нашу социалистическую промышленность ».

Действительно, годы первой пятилетки стали началом культурной революции. Количество грамотного населения с 58,8% в 1928 году достигло 90% в 1932 году. Численность учащихся в начальных, семилетних и средних школах для взрослых за 4 года с 12,1 млн. увеличилась до 21,4 миллиона человек.

В промышленности количество специалистов с высшим образованием возросло со 100 тыс. до 331 тысячи. Число учащихся в высших учебных заведениях поднялось со 166 тыс. человек в 1928 году до 500 тыс. человек в 1932 году. Бурные процессы происходили в развитии науки, увеличивая ее общественную полезность. За короткий срок количество научно-исследовательских институтов, с филиалами, повысилось с 438 до 1028, а число научных работников с 22,6 до 47,9 тысячи. Причем складывающийся новый слой работников умственного труда формировался в основном за счет выходцев из рабочих и крестьян.

То была демократия не на словах, а на деле – выходцы из народных глубин, широких слоев населения страны, получали практически неограниченные возможности для развития своих врожденных талантов и способностей. Эти человеческие качества и достоинства становились достоянием государства, пользовались уважением и признательностью всего общества.

Председатель Госплана СССР Н.К. Байбаков писал о Сталине: «Ему нравились знающие свое дело люди, особенно «новая волна» специалистов, пришедших на производство в советское время, питомцы нового строя, которых он мог по справедливости считать и своими питомцами. И нас он слушал, как мне кажется, с особым чувством – это нам, тогда молодым людям из рабфаков и институтов, предстояло обживать будущее. И он таких всячески поддерживал, выдвигал на руководящие посты, ведь не зря знаменитые «сталинские наркомы» – это 30-35-летние люди (в основном) с неизрасходованной энергией и верой, что будущее будет построено именно ими».

Массам импонировала сталинская политика оптимизма, но прежде всего на его сторону их склоняла та вдохновляющая деятельность, которая овеществлялась в делах вождя. Она проявлялась в росте мощи и силы государства. Именно в Советском Союзе впервые в мире была ликвидирована безработица. Этот гнусный бич цивилизованного общества, опускающий состояние жизни человека до животного положения. Люди освободились от главной тревоги – страха перед завтрашним днем.

В то время когда на Западе разразилась депрессия, Сталин мог обоснованно утверждать: «Уничтожение эксплуатации, уничтожение безработицы в городе, уничтожение нищеты в деревне – это такие исторические достижения в материальном положении трудящихся, о которых не могут даже мечтать рабочие и крестьяне самых что ни на есть «демократических буржуазных стран».

Ирония истории в том, что они не могут об этом мечтать и в XXI веке. Конечно, Сталин мог испытывать удовлетворение. Он сумел противостоять давлению своих политических противников. Он вышел из борьбы безусловным победителем, еще более окрепшим, еще более авторитетным.

Его расчеты оказались точными. Планы получили реальное воплощение. Ряды его сторонников сплотились и стали более многочисленными. Его авторитет уже не мог быть подвергнут сомнению. Партия консолидировалась с ним. Однако он не удовлетворился признанием всеобщей поддержки своей линии. Именно на этом съезде Сталин снова назвал того «врага», с которым партии предстояло бороться дальше. Этим врагом являлась не фракционная опасность, а безликий и ползучий бюрократизм, неистребимый атрибут любой системы управления.

«Бюрократизм, – указывал Сталин, – и канцелярщина аппаратов управления, болтовня о «руководстве вообще» вместо живого и конкретного руководства, функциональное построение организаций и отсутствие личной ответственности, обезличка в работе и уравниловка в системе зарплаты, отсутствие систематической проверки исполнения, боязнь самокритики – вот где источники наших трудностей, вот где гнездятся теперь наши трудности».

Он снова повторял то, о чем уже не раз говорил в последние годы. И хотя Сталин предельно ясно обнажил свою мысль, не все сидящие в зале партийные чиновники осознали, что многим из них уже был произнесен приговор.

Между тем Сталин не скрывал своей позиции. Он без обиняков указывал: «Это люди с известными заслугами в прошлом, люди, ставшие вельможами, люди, которые считают, что партийные законы писаны не для них, а для дураков... Как быть с такими работниками?

Их надо без колебания снимать с руководящих постов невзирая на их заслуги в прошлом. Их надо смещать с понижением в должности и опубликовывать об этом в печати. Это необходимо для того, чтобы сбить спесь с этих зазнавшихся вельмож-бюрократов и поставить их на место. Это необходимо для того, чтобы укрепить партийную и советскую дисциплину».

Так выглядел его общий замысел. Такая же мысль прозвучала и в докладе по оргвопросам секретаря ЦК Кагановича. Он объявил, что в изменившихся условиях, когда «Советский Союз превратился в страну массового технического образования... молодые специалисты, окончившие вузы и техникумы в годы первой пятилетки, составляют больше половины всех специалистов».

Все говорило о том, что высшие эшелоны партии ожидала серьезная перетряска. План, задуманный Сталиным, предусматривал коренную реорганизацию структуры партаппарата, с максимальным использованием работников не с «прошлыми заслугами», а имевших высшее образование. Однако этот своеобразный «административный переворот» совершенно не имел целью осуществление жестких мер.

И то, что впоследствии многие участники «съезда победителей» оказались в числе расстрелянных, случилось не по воле Сталина. Все произошло почти закономерно. В стране началась смена правящего слоя. Она была вызвана общественной необходимостью, но «старые кадры», люди с низким образованием, достаточно активные и уже вкусившие сладость власти, не хотели терять приобретенные блага. Стремясь удержаться на поверхности, чтобы сохранить свое положение, они упорно использовали в практике единственный доступный им аргумент своей полезности – крайний революционный радикализм.

Именно эти люди стали организаторами репрессий. Подчеркиваемая «революционность», а точнее, ярко выраженная агрессивность и привела значительное количество самих делегатов «съезда победителей» в расстрельные подвалы.

Съезд утвердил 2-й пятилетний план развития народного хозяйства на 1933-1937 годы. Это являлось признанием правильности политики Сталина; поэтому восхваления в его адрес звучали во всех выступлениях. Оппозиция не могла не отреагировать на общую закономерность; многоголосо и почти упоенно она тоже славила вождя. Особенно ярко эта тенденция проявилась в очередных покаянных речах Рыкова, Томского, Каменева, Зиновьева, Радека, Преображенского, Ломинадзе.

Бухарин назвал Сталина «наилучшим выразителем и вдохновителем партийной линии». Он отметил, что тот «был целиком прав, когда разгромил... целый ряд теоретических предпосылок правого уклона...». Бухарин с пафосом восклицал: «Предпосылкой победы нашей партии явилась выработка Центральным комитетом и товарищем Сталиным замечательно правильной линии».

Все звучало искренне, но в этом было что-то плебейское. Такое хамелеонство свидетельствовало о том, что противостояние оппозиции Сталину было не борьбой идей. Оно являлось лишь очевидной попыткой перехватить власть, и когда она не удалась – фронда раскаялась. Правда, как станет ясно позже, только на словах.

Принося покаяние, оппозиционеры делали упор на самокритику. «Группировка...– клеймил своих сподвижников Бухарин, – к которой я принадлежал... неминуемо становилась центром притяжения всех сил, которые боролись с социалистическим наступлением, т. е. в первую очередь наиболее угрожаемых со стороны социалистического наступления кулацких слоев, с одной стороны, их интеллигентских идеологов в городах – с другой».

Бухарин свою критику почти адресовал в будущее – «перестройщикам»: «Победа «правых», признал он, «ослабила бы до крайности позиции пролетариата, привела бы к преждевременной интервенции, которая уже нащупывала своими щупальцами слабые и больные места, и, следовательно, к реставрации капитализма».

Заявление Каменева звучало еще более эмоционально: «Следует помнить, что та эпоха, в которой мы живем, в которую проходит этот съезд, есть новая эпоха в истории мирового коммунистического движения, что она войдет в историю – это несомненно – как эпоха Сталина, так же как предшествующая эпоха вошла в историю под именем эпохи Ленина... Я хочу сказать с этой трибуны, что считаю Каменева, который с 1925 по 1933 год боролся с партией и ее руководством, политическим трупом, что я хочу идти вперед, не таща за собой по библейскому (простите) выражению эту старую шкуру».

Выступая с трибуны, Томский провозглашал: «Товарищ Сталин был самым последовательным, самым ярким учеником Ленина... наиболее далеко видел, наиболее неуклонно вел партию по правильному ленинскому пути...»

То был парад людей, судорожно цеплявшихся за возможность вернуть утерянные привилегии, удержаться на плаву. Сталина превозносили все. Но больше всех выступающих упомянул имя вождя будущий «развенчатель» культа – Хрущев. Прирожденный подхалим и большой негодяй упомянул Сталина более 20 раз! Восхвалений в адрес Сталина не допустили только два человека: сам Сталин и председатель мандатной комиссии Ежов.

Однако Сталин не принадлежал к людям, склонным примитивно покупаться на подхалимское выражение преданности ему. Слова для него не играли роли; тем более услужливая лесть. Впрочем, уже само то, что подчеркнутое подобострастие не спасло партийных вельмож от сокрушения волной «большой чистки», свидетельствует о том, что вождь верил не словам, а делам, не декларациям, а поступкам.

Парадокс ситуации в ином. Отдавая должное Сталину «как фельдмаршалу пролетарских сил, лучшему из лучших», – оппозиция не лгала. Она не лгала и тогда, когда признавала громадность успехов страны. Жизнь подтвердила правильность сталинской линии, и это было неоспоримо. Оппозиционеры проиграли; и им не оставалось ничего другого, как, «скрепя сердце и спрятав кулаки в карманы», сделать вид, что они больше не враги. Однако покаяния и клятвы о прекращении борьбы были лицемерием. За кулисами они строили совершенно иные планы; продолжали подготовку к совсем другому спектаклю.

Закончившийся 10 февраля 1934 года съезд прошел в атмосфере торжества и аплодисментов; и хотя на нем значительно обновились состав ЦК и секретариат, в Политбюро изменений не произошло. В него вошли те же, кто был избран в декабре 1930 года: Андреев, Ворошилов, Каганович, Калинин, Киров, Косиор, Куйбышев, Молотов, Орджоникидзе, Сталин. Как и прежде, Сталин был избран в секретариат, но уже теперь без титула «генеральный».

Он устранил ту формальную зацепку, за которую так старательно хваталась оппозиция. Однако это не ослабило его фактического положения. Наоборот, оно укрепилось. Руководящая группа неформального узкого руководства в составе: Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе – пополнилась «новичком» Ждановым, ставшим, как и Киров, секретарем ЦК.

С.М. Кирову поручили заниматься организационной работой партии и массовых организаций. Яркий оратор, еще накануне съезда на ленинградской партконференции в январе 1934 года Киров громогласно заявил: «Личность такого масштаба, как Сталин, – трудно постижима. За прошедшие годы не было никого, кто так отдавал бы себя всего работе, – ни одного начинания, ни одного призыва, ни одной директивы в нашей политике, автором которой не был бы товарищ Сталин».

Нет, Киров не относился к «придворным» подхалимам. Он принадлежал к убежденным сторонникам Сталина. Выступая на съезде, под аплодисменты зала, он предложил в качестве резолюции съезда: «Принять к исполнению как партийный закон все положения и выводы отчетного доклада товарища Сталина... Успехи действительно у нас громадные. Черт знает, если по-человечески сказать, так хочется жить и жить, на самом деле, посмотрите, что делается. Это же факт!».

Уже на XVII съезде партии Сталин высказал мысль о возможности использования в советских условиях парламентаризма и буржуазной демократии. Конечно, он не собирался копировать капиталистический вариант политической организации общества. Он имел в виду их позитивную значимость применительно к социалистическим отношениям. Видимо, именно в это время в его сознании стала формироваться идея конституционной реформы и демократизации общественных отношений в СССР.

Такой замысел являлся естественным продолжением намерений Сталина по строительству социалистического общества. Индустриализация и коллективизация образовали тот фундамент, на котором он предполагал обеспечить формирование новых общественных отношений, основанных на гражданских свободах, равенстве прав и обязанностей населения страны, целостности и неприкосновенности территории государства.

Спустя ровно месяц со дня закрытия съезда, 10 марта 1934 года, в кремлевском кабинете вождя собрались Молотов, Ворошилов, Литвинов, Орджоникидзе, Куйбышев, Жданов и Ягода. На совещании присутствовали председатель ВЦИК Калинин и его заместитель Енукидзе. В числе прочих обсуждался вопрос об изменениях в Конституции. Правда, в реализации этой идеи наступила пауза, связанная с внешнеполитическими шагами руководства страны и только в начале января следующего года Сталин вернулся к этой мысли.

Однако это не стало потерей времени. Уже начиная с первой половины года он предпринял прослеживаемую цепь действий. Они были продиктованы заботой об интересах и защите государства. Сталин произвел важную реорганизацию правоохранительной системы и органов безопасности применительно к условиям задумываемой им конституционной демократической реформы.

В числе первых начавшееся обновление коснулось руководства Разведывательного управления. 25 мая в Кремль к Сталину был приглашен начальник Иностранного отдела ОГПУ Артузов (Фраучи). Обстоятельная беседа длилась шесть часов. Артур Артузов вышел из кабинета вождя, дав согласие на переход в Разведупр. Вслед за ним в разведку Красной Армии ушло еще около тридцати чекистов.

Следующий логический шаг по наведению порядка в системе правоохранения и безопасности касался ОГПУ. 10 июля Сталин распустил эту структуру; и вопросы государственной безопасности были переданы в ведение Наркомата внутренних дел (НКВД). Главой нового наркомата стал Генрих Ягода, а его 1-м заместителем был назначен еврей Я.С. Агранов (Сорензон). Примечательно, что еще в 1933 году Председателем партийной контрольной комиссии стал тоже еврей – Лазарь Моисеевич Каганович.

Обратим внимание и на то, что еще накануне этих реорганизаций произошли изменения в прокуратуре. В марте 1934 года на должность Генерального прокурора СССР был назначен А.Я. Вышинский. То было осмысленное Сталиным решение.

Сын аптекаря, Андрей Януарьевич родился в Одессе. Образование он получил на юридическом факультете университета Святого Владимира в Киеве, а известность – в качестве государственного обвинителя на процессах в 1928 году по Шахтинскому делу, и в 1930 году по делу Промпартии. С 1921 по 1922 год он декан экономического факультета Московского института народного хозяйства имени К. Маркса. А в 1925-1928 годах профессор Вышинский был ректором МГУ. С мая 1931 года он занимал посты заместителя наркома юстиции и прокурора РСФСР.

О действительных намерениях Сталина, связанных с этим назначением, говорит уже факт принятия 2 июня 1934 года Прокуратурой СССР постановления «О пресечении преступных нарушений законности в отношении специалистов и хозяйственников». Прокуроры страны получили приказ прекратить практикуемые на местах репрессии инженеров и руководителей предприятий.

Тридцатые годы были необычными для советского народа, и не только как время великих строек, индустриализации и коллективизации. Наступило время искателей. Эпоха дерзаний и открытий. Ярким триумфом социализма стало участие СССР в освоении Арктики, покорении небесных просторов и пространства. В предвоенные годы человечество стремилось к познанию неизведанного; наступило время мирного героизма.

Укреплению таких настроений способствовал переход советских судов, за одну навигацию, по Северному морскому пути и создание научно-исследовательской станции папанинцев на Северном полюсе. Покорение Северного Ледовитого океана, создававшее атмосферу подъема героического пафоса внутри страны и вызывавшее заслуженное восхищение за ее пределами, начиналось с челюскинской эпопеи.

Безусловно, Сталин заботился о престиже страны. Но его зоркий взгляд видел в этих триумфах жажды исследования практические цели. Он искал новые возможности для осуществления полезных задач и преобразований. В первую очередь, с целью выявления перспективных ресурсов сырья.

При этом он не забывал и оборонные задачи. Еще 14 декабря 1932 года, когда Политбюро слушало доклад начальника экспедиции на пароходе «Сибиряков» Шмидта, прошедшей Северным морским путем, подводя итоги, Сталин заключил:

– По Северному Ледовитому океану проходит значительная часть нашей границы. Это – наши моря, где никто и никогда не помешает нам плавать. Это единственный морской путь, который обеспечит нам связь с Дальним Востоком. К тому же неосвоенные районы Севера с их огромными богатствами ждут своего часа...

Через несколько дней было принято постановление об организации Главного управления Северного морского пути, а 14 июля 1933 года капитан В.И. Воронин повел в Ледовитый океан транспортный корабль «Челюскин» с новой экспедицией Шмидта. Экспедиция шла в неизведанное, в белое безмолвие, где казалось застывшим само время. В сентябре, когда скованный полярными льдами корабль уже не мог пробиться к чистой воде, «Челюскин» продолжал дрейф, но 13 февраля 1934 года, раздавленный тяжелыми льдами Арктики, корабль затонул. На льдину высадился 101 человек. Теперь весь мир с волнением следил за судьбой советских первопроходцев, исследователей неизученных и поэтому полных таинственной непредсказуемости арктических просторов. Судьба экспедиции стала героической эпопеей в глазах мировой общественности, событием более значимым, чем печальный конец «непотопляемого » «Титаника».

Всполохи северного сияния. Люди в необъятных, затерянных снежных просторах. В распоряжении Сталина было лишь подобие зарождавшейся авиации. Возможно ли помочь? Как спасти полярных первопроходцев? Это были непростые вопросы. Сталин пристально вглядывался в географические карты, рассматривая северные границы страны и безмолвное пятно огромного замерзшего океана. Он не понаслышке знал, что такое ледяной север.

Сталин поднял всех, заставляя делать возможное и невозможное. Самолеты уходили в белую пустыню, разыскивая затерявшихся в ее просторах первопроходцев, и их нашли; к 13 апреля летчики сняли с льдины всех челюскинцев. Мир рукоплескал советским асам и отважным полярникам. Мир восхищался советской страной.

Однако он никогда не забывал о моральной стороне оценки участия в социалистическом строительстве. 16 апреля 1934 года газеты опубликовали постановление ЦИК СССР об утверждении звания Героя Советского Союза. Эта награда стала олицетворением высшей доблести граждан. Первыми героями Страны Советов были названы летчики Водопьянов, Доронин, Леваневский, Ляпидевский, Каманин, Молоков, Слепнев.

В разгар лета, 19 июня, ликующая Москва триумфально встречала героев авиаторов и челюскинцев. Сотни тысяч людей заполнили улицы столицы, расцвеченные флагами и транспарантами. На асфальт улиц, по которым кортеж машин проследовал от вокзала к Красной площади, словно огромные белые хлопья снега, сыпались сброшенные с верхних этажей домов листовки. Героев встречали так, как впоследствии встречали лишь космонавтов.

Приглашенные на трибуну Мавзолея, участники ледовой эпопеи оказались впереди членов правительства, и смущенный Ляпидевский сказал Сталину, что, мол, это неладно. «Стойте здесь, – засмеялся Сталин, – нас, членов правительства, уже все знают. Теперь постойте на виду вы...» В те предвоенные годы началось широкомасштабное исследование и освоение Сибири и Дальнего Востока, заложившее на десятилетия основу практического использования богатств и ресурсов страны.

Советский Союз Сталина становился страной труда, республикой талантов, и сам он был лишь первым из множества ярких талантов. Если угодно, то гениальность Сталина как вождя, организатора страны, прежде всего заключалась в том, что он сумел дать возможность другим людям раскрыть достоинства своего ума, таланта и способностей.

Он понимал, что истинно великое не по силам совершить одному человеку, и лишь слияние усилий, разбуженных дарований многих, умноженное в объединенном порыве, способно обеспечить достижение действительно грандиозных целей. Он придавал исключительное значение и психологической стороне оценки трудового и гражданского энтузиазма советского народа. Не случайно его постоянное внимание к возможности поощрить, прославить, возвеличить множество людей, делая их героями «советской империи» – сталинистами.

В суматохе торжества и празднования он не откладывал и заботы, становившиеся будничными. Колхозная деревня успешно провела весенний сев. На полях страны колосились хлеба, наливаясь зерном. И проходивший с 29 июня по 1 июля очередной пленум ЦК рассмотрел вопросы «О выполнении поставок зерна и мяса» и «Об улучшении и развитии животноводства».

В опубликованном информационном сообщении о решениях пленума отмечалось, что «несмотря на частичную засуху на Юге, по всем данным, урожай по СССР будет в целом не хуже, а в некоторых областях – лучше прошлогоднего». В связи с этим ЦК обязывал партийные организации осуществить конкретные меры по борьбе «с потерями во всех процессах работы (хлебоуборка, скирдование, перевозки и хранение хлеба)».

Внешне могло показаться, что политические проблемы отступили на второй план. Однако окруженный хозяйственными и государственными делами Сталин не терял из своего поля зрения партийные вопросы. 20 августа в связи с наведением порядка в структуре партаппарата в ВКП(б) начался обмен партийных билетов. Когда говорят о его умении использовать для достижения своих целей партийный аппарат, то упускают из внимания иные обстоятельства. Конечно, он опирался не только на кадры партии. Он привлекал к осуществлению своих замыслов весь человеческий потенциал общества.

В этом году события сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой. В конце лета в столице собрались «инженеры человеческих душ». С 17 августа по 1 сентября в Москве состоялся 1-й Всесоюзный съезд советских писателей. Среди части интеллигенции, впоследствии присвоившей себе титул «творческой», самой многочисленной делегацией на съезде была московская. Из общего числа 600 делегатов съезда она составляла более трети – 175 человек.

Причем национальный состав московской делегации находился в очевидной диспропорции с национальным составом населения страны. Если русских писателей представляли 92 человека, то евреев – 72. Остальные являлись жившими в Москве иностранными «революционными» авторами: 5 поляков, 3 венгра, 2 немца, 2 латыша, 1 грек, 1 итальянец. Таким был творческий потенциал столицы.

Примечательно, что среди писателей-евреев, присутствующих на съезде, Бабель, А. Веселый (Кочкуров) были работниками НКВД. Впрочем, для писателей того времени принадлежность к карательным органам вообще становилась характерной чертой. В. Кожинов подчеркивает: «в число работников ВЧК-ОГПУ-НКВД входили: О.М. Брик, Б. Волин (Б.М. Фрадкин), И.Ф. Жига, Г. Лелевич (Л.Г. Калмансон), Н.Г. Свирин, А.И. Тарасов-Родионов и т. д.».

Собираясь и оседая в Москве, внедряясь во все сферы от политической и карательной деятельности до литературы и искусства, евреи создавали в Первопрестольной своеобразный климат, благоприятный для процветания единородцев. И это засилье не всегда выглядело безобидно. Часто из корпоративных интересов «творческая мафия» выдавливала, топтала и травила русских деятелей искусства и литературы. В начале 30-х годов, задерганный литературной критикой, отчаянное письмо Сталину написал М. Булгаков. В нем русский писатель «жаловался на травлю, отсутствие возможности зарабатывать и писал о желании покинуть СССР».

Сталин позвонил писателю 18 апреля 1930 года. «Мы ваше письмо получили, – сказал он. – Читали с товарищем. Вы будете по нему благоприятный ответ иметь... А может быть, правда, вас выпустить за границу? Что, мы вам очень надоели? » Булгаков ответил, что он не ожидал такого вопроса.

– Я очень много думал в последнее время, – пояснил он, – может ли русский писатель жить вне родины. И мне кажется, что не может.

– Вы правы, – согласился Сталин. – Я тоже так думаю. Где вы хотите работать? В Художественном театре?

– Да, я хотел бы, – ответил Булгаков. – Но я говорил об этом, и мне отказали.

– А вы подайте заявление туда, – посоветовал Сталин. – Мне кажется, что они согласятся. Нам бы нужно встретиться, поговорить с вами...

– Да, да! Иосиф Виссарионович, – воскликнул Булгаков, – мне очень нужно поговорить с вами.

– Да, нужно найти время и встретиться, обязательно, – подытожил вождь. – А теперь желаю вам всего хорошего.

И хотя такая встреча не состоялась, вопрос о положении бедствовавшего и третируемого талантливого писателя был решен. Он стал ассистентом режиссера во МХАТе. М. Чудакова вынуждена признать, что для Булгакова «Сталин был... воплощением государственности», и указывает, что именно употребленное вождем в разговоре с Пастернаком слова «мастер» оказало влияние «на выбор наименования главного героя романа и последующий выбор заглавия» – книги «Мастер и Маргарита».

Происшедшее с Булгаковым не являлось случайным эпизодом. В публицистической литературе редко обращается внимание на то, что евреям свойственно гротескно превозносить представителей своей нации до уровней «гениев». Конечно, среди этой нации немало способных людей, но такое патологическое возвеличивание всех «своих» превратилось в осмысленную тенденцию, когда желаемое выдается за действительное. Для интеллигенции столицы того времени одной из культовых фигур стал еврейский режиссер Мейерхольд.