Ану Мама

Ану Мама

Индия – страна семейная, страна детско-родительских и братско-сестринских отношений. Зайдите в палатку к любому торговцу и спросите, есть ли у него семейный альбом. Вам тут же его с удовольствием продемонстрируют. И там обязательно будет свадьба: гости в национальных костюмах сидят на полу и руками едят праздничное угощение. Причем вам не просто покажут альбом, а сопроводят показ подробнейшими комментариями типа: «А вот это – троюродный брат жены моего дяди. А это – школьная подруга маминой кузины». В Индии даже к незнакомым людям часто обращаются «брат» или «сестра». Когда упрямый торгаш нипочем не хочет скидывать цену на какие-нибудь, скажем, штаны, я говорю ему: «Брат, я не туристка, я здесь живу!» – и он, как правило, уступает. Ну а женщину старше среднего возраста обычно зовут «мама».

Ану Мама – так звали пожилую индианку, которая делала мне лечебный массаж. Во время сеансов она рассказывала множество историй из своей жизни. Вот одна из них.

«В доме моего прадедушки жили две змеи: муж и жена. Семья держала коров, торговала молоком. Змеи обычно свисали с потолка в молочной комнате, ожидая, что и им нальют – змеи любят молоко. Как-то раз одна из невесток кипятила молоко в большом чане, а потом сняла его с огня и поставила на пол. И не заметила змею, которая в тот день свернулась кольцом на полу. Змея погибла: это была жена. А змея-муж решил: “Вы убили мою жену, так чего же вы ждете от меня? Я вас всех убью”. И за неделю погибла вся большая семья. Не от укусов, нет. От самых разных болезней. В живых остался только мой отец, в то время – маленький мальчик. Змеи имеют большую силу и власть над людьми».

Ану Мама родилась и выросла в Варанаси, в семье индуистов, принадлежавшей к одной из высших каст. «Папа был просто святой, – рассказывала Ану. – Он никогда не ел ни мяса, ни рыбы, соблюдал все обычаи. Он заранее почувствовал приближение смерти. Когда заболел, мы позвали доктора, но папа его выгнал и сказал: “Ровно через неделю я умру. А еще через полтора года заберу с собой маму”. И точно – через неделю умер он, а через полтора года – мама.

Папа ни за что не отдал бы меня замуж за католика, поэтому моему будущему мужу пришлось соврать, что он хинду. Он и меня обманул. У нас был небольшой магазинчик, Бернар работал там продавцом. Каждое утро он заходил к нам домой за ключом от магазина, и обычно этот ключ отдавала ему я. Мы переглядывались, немножко болтали, и однажды он спросил: “Пойдешь за меня замуж?” И я сказала: “Пойду”.

Любила ли я его? Наверное, тогда я не знала, что такое любовь. Да, мне нравился этот парень. Он был красивый и очень здорово пел. Иногда мы всей семьей собирались, чтобы его послушать. И вот я вышла за него замуж (мне было 13 лет) и попала в семью католиков. Я тогда не понимала, что такое христианство, только позже пришла к вере».

К моменту нашего знакомства Мама уже стала истовой католичкой, каждую пятницу ездила на целый день в храм. Ходить с ней по деревне было сущим наказанием. Она непременно должна помолиться перед каждым крестом и перед каждой часовенкой, перецеловать все святыни, постоять перед ними в умилении (а надо сказать, что такие штуки у нас в Мандреме стоят на каждом шагу). Более истовой и трепетной веры я никогда не встречала. И все-таки иной раз Мама горько сетовала на Господа Бога.

– Ну почему, почему так? – восклицала она. – Я все время молюсь Ему, прошу, а Он мне не помогает!

«Бернар как начал нашу совместную жизнь со лжи, так и лжет до сих пор, – рассказывала Ану. – Хорошо мне с ним было только первый год. А потом он начал пить. Бил меня. Может, оттого и родился мертвым наш первый ребенок. Через несколько лет появился сын, потом дочь. Денег не было: муж не работал и пропивал то, что зарабатывала я. А мне пришлось устроиться в небольшой отель: я там убирала и готовила еду. Людям из высших каст запрещено мыть туалеты, так что мои родители возражали, но я не послушалась: надо было кормить детей. У меня до сих пор вся грудь в шрамах – я прятала под сари горячие лепешки, чтобы отнести детям. Хозяин отеля время от времени прижимал меня в кладовой, а потом давал сто-двести рупий и предупреждал, чтобы я молчала. И так я проработала пятнадцать лет».

На мой вопрос, где она научилась массажу, Ану Мама ответила: «Нигде я не училась. Однажды немка, гостившая в нашем отеле, спросила, не знаю ли я, кто тут хорошо делает массаж. И я вдруг сказала: “Я умею”. И сделала ей массаж. Она осталась довольна. Так я начала подрабатывать.

Был один парень из Франции, Фабрис. Любил меня, приезжал все время, говорил, что увезет меня с собой, но почему-то никогда не спрашивал о детях, хоть и знал, что они есть. А я его не любила, встречалась с ним только из-за денег. И еще другие были мужчины, и их я тоже не любила.

И вот через несколько лет (мы уже расстались с Бернаром к тому времени) одна немецкая пара, Гюнтер и Марта, забрали меня из отеля, увезли в Дарамсалу, сняли мне комнату, купили массажный стол, и стала я работать».

Бернар, впрочем, так никуда и не делся. Спустя несколько лет он вновь прибился к жене. С Бернаром я познакомилась так: пришла к Ану Маме, у нее был клиент, пришлось подождать. Возле дома ходил кругами, заламывая руки, красивый миниатюрный старик. Порода в нем чувствовалась за версту, да и одет он был с иголочки: белые брюки и полосатая, белая с золотом, рубашка. Все чистое, свежевыглаженное. Единственное, что неприятно поражало в его облике, – это красные, кровью налитые глаза. Завидев меня, он сложил руки в традиционном индийском приветствии, произнес «Намастэ!» и странно захихикал. Как рассказала мне потом Ану, муж приходил к ней в массажную трижды в день за стаканом рома. Она разбавляла ром водой, давала супругу на закуску горсть чипсов или крекеров. А не давать нельзя, говорила она, иначе Бернар будет пить ореховый самогон фени, а это очень вредно: он сразу дуреет, и тогда уж его никак не унять.

Ром, который Мама держала в доме для мужа, однажды сыграл со мной злую шутку. На подходе к массажной мне в рот залетела муха, да так неожиданно, что я ее проглотила. В ужасе прибежала я к Ану:

– Мама, я муху проглотила! Что делать? (Тогда я еще верила в миф о том, что в Индии всюду кишмя кишат самые разные инфекции.)

– Да ничего не делать! – засмеялась Ану Мама.

– Нет, все-таки хорошо бы продезинфицировать…

– Может, рома тебе налить?

– Давай!

И Мама налила мне стакан рома, причем неразбавленного (я же не Бернар, по поводу моего пьянства она не переживала). Выпив, я впала в блаженное оцепенение, в каковом и пребывала до конца массажа. Дезинфекция желудка продолжилась на пляже: участвовал все тот же ром «Старый монах» вперемежку с пивом «Кингфишер» и бренди «Медоносная пчела». К вечеру я напилась до посинения. Похмелье длилось два дня.

Однажды Ану Мама попросила меня передать знакомому компьютерщику ее старый ноутбук для починки. Он был довольно тяжелый, и отнести его ко мне в отель попросили Бернара. Старик всю дорогу тащился за мной, смущенно хихикая и поминутно оступаясь: ноги у него заплетались. Мне было ужасно стыдно. Лучше б я сама этот ноут донесла, честное слово! На террасе отеля мы встретились с хозяйкой Марией, и я сказала: «Вот, это мой друг, он мне помогает». Лучше б я молчала, потому что Мария смерила Бернара весьма многозначительным взглядом: ну и друзья, мол, у тебя…

А через пару дней Ану Мама мужа надула. Сказала, чтобы он с утра не пил, потому что снова нужно будет помочь Веронике. Ну он и не пил часов до двенадцати, пока я не пришла. А потом выяснилось, что это была шутка. Бернар страшно отомстил: помимо обычной ромовой «пайки» он где-то раздобыл фени и всю ночь колобродил на балконе. По выражению Ану Мамы, «делал ей драму». Он часто «делал драму»: то описается среди ночи, то орет, то блюет. Рассказывая об этом, Мама восклицала с горечью: «Но что же делать? Я не могу оставить этого человека!» А в минуты просветления Бернар помогал ей по хозяйству, убирал комнату и даже готовил.

Еще большую драму делал Маме ее сын Кристофер. Судя по ее рассказам, он был никудышник: тридцать семь лет, все время без работы, пиво пьет, бросил индийскую жену с двумя детьми, да еще и итальянка от него родила, и вот опять сошелся с новой женщиной – что с ним делать? Решено было Кристоферу денег больше не давать: он взрослый мужик, пусть сам о себе позаботится. И Мама честно держалась недели три, а Кристофер все время звонил и говорил, что она плохая мать. Новую его девушку Ану Мама на дух не выносила, просто слышать о ней не хотела. Не знала даже, как эту девушку зовут. Но при этом страшно переживала и время от времени валилась в постель с сосудистым кризом. Кристофера с подругой я встретила как-то раз в соседнем городке, немного с ними поболтала, а потом позвонила Маме и сказала, что девушка, кажется, милая, а главное – по-моему, она очень похожа на саму Ану в молодости. Тот же тип лица, те же добрые глаза за стеклами очков. Мама лишь неопределенно хмыкнула в ответ. Сам же Кристофер оказался очень красивым мужчиной, причем высоким. Как говорится, не в мать, не в отца, а в проезжего молодца: родители-то оба были ростом невелики.

Кроме сына, у Ану Мамы была еще дочь Лалита, полная деловитая дама. Собственно, окрестили-то ее в свое время Джоанной, но, поскольку первого ее мужа звали Лалит (!), новобрачная решила официально поменять имя. Теперь она уже второй раз замужем, и тут зарыта трогательная индийская история. Ану Мама, хоть и сама небогато жила, в свое время взяла в дом еще и соседского мальчика по имени Ракеш (соседи-то были совсем нищие). Взяла и вырастила. В детстве Ракеш очень дружил с будущей Лалитой, позже влюбился в нее без памяти. Безумно страдал, когда она вышла замуж. Сидел и ждал девять лет, пока она разведется. Дождался. Лалита стала его женой. «То есть он так сильно ее любил, что ни на ком другом не хотел жениться?» – спросила я у Мамы. «Ну да. Хотя вообще-то он ведь не работал, дома сидел все время, – кто ж за него замуж-то пойдет?» – уточнила Ану. И, конечно, легко догадаться, кто все эти девять лет кормил, поил и одевал верного Ракеша. Кстати, брошенную Кристофером жену с двумя детьми тоже кормила Ану.

Когда я упомянула в разговоре, что хожу у нас в Мандреме на киевскую йогу КПП, Мама, просветлев лицом, воскликнула: «Я всех инструкторов там знаю, это же мои дети!» Оказалось, что все они в свое время прошли у нее курс массажа и, как говорила Мама, многому ее научили. «Раньше я умела только работать и заботиться о близких, но вот научилась наслаждаться жизнью, отдыхать. Я теперь никогда не работаю в уик-энд, всегда хорошо одеваюсь и делаю макияж», – гордо говорила она. А больше всего гордилась Ану Мама тем, что пользуется французскими кремами для лица. И это при том, что мы-то все с ума сходили по индийской травяной косметике, дешевой и фантастически эффективной!

Была у Мамы мечта – открыть свой ресторан. Она очень любила готовить, говорила, что знает множество рецептов: «Вам в ресторане подают два-три индийских соуса, а я их знаю пятьдесят!» Но на это дело не хватало денег. И вдруг, прямо на моих глазах, мечта стала осуществляться. Открыли, правда, не полноценный ресторан, а крохотную кафешку. При этом чудесным образом воссоединилась семья, и изгнанный сын был возвращен вместе с новой невесткой – помогать в кафе. Арендовали маленькое помещение, поставили четыре столика, а Кристоферу Мама сняла квартиру по соседству, чтобы там, на кухне, готовить.

На открытие, в самом конце сезона, в апреле, пришла куча народу: все русские клиенты Ану Мамы, оставшиеся на тот момент в Мандреме, Влад и Алена с собакой Биди, мы с Тусей, наши новые друзья Алла и Олег. Было тесно, но весело. Кристофер с девушкой Каришмой без устали выжимали свежие соки, таскали гостям тали и момо, в самом деле очень вкусные. И даже Бернар ходил туда-сюда с довольным и вполне деловым видом. Ану не вылезала из кухни. Заглянув к ней на минутку, я спросила:

– Ну что, Мама, теперь ты счастлива?

– Да, очень! – просияла она.

Однако на следующий день кафе не открылось: Кристоферу с подругой пришлось срочно ехать в Варанаси, где попала в больницу с сердечным приступом мать Каришмы. Одновременно ее родители подали на Кристофера в суд за то, что тот якобы силой увез их невинную дочь за тридевять земель. Девушка готовилась заявить в суде, что она уехала с любимым по своей воле. Беда, как известно, не приходит одна. Бернар сломал руку, грохнувшись спьяну на улице, так что помогать Ану Маме стало и вовсе некому. В тот момент я как раз уехала из Мандрема на лето в Москву. Но поскольку подруга Туся еще неделю оставалась на месте, то я знаю: бизнес все-таки удалось наладить. Мама выписала из соседнего штата своего племянника по прозвищу Лаки, толстого добродушного парня, который успешно заменил Кристофера, пока тот с триумфом выигрывал суд. Да и Бернар вскоре оклемался и даже стал приставать к Тусе: сказал, что у нее сладкие сисечки и что он к ней придет в отель в два часа ночи. Тусин возлюбленный уже готовился вломить как следует старому пьянице, но тот, по счастью, не явился.

И даже собака завелась в новом кафе «У Ану Мамы». Алена с Владом, большие друзья животных, принесли ей в подарок щенка: белую девочку по кличке Людмила.