Л. ИСМАГИЛОВА, секретарь комитета ВЛКСМ ремесленного училища № 19 ПУТЬ В КОМСОМОЛ

Л. ИСМАГИЛОВА,

секретарь комитета ВЛКСМ ремесленного училища № 19

ПУТЬ В КОМСОМОЛ

Из опыта работы комсомольской организации ремесленного училища

Ремесленное училище № 19 к концу 1950/51 учебного года стало полностью комсомольским.

Комсомольское училище!

В этих словах заключена не только гордость коллектива своим учебным заведением. Это звание выражает еще и то, что в течение последних лет преподавателями, мастерами, комсомольцами-активистами проведена большая работа по коммунистическому воспитанию подрастающего поколения.

Разными путями шли юноши и девушки к тому дню, когда они могли с гордостью сказать:

«Теперь я член Ленинско-Сталинского комсомола…»

ТЯЖЕЛЫЙ ХАРАКТЕР

— Ну, до каких пор, Сашка, ты будешь позорить меня? Каждый день — новости. На прошлой неделе учебники у всего класса запрятал за шкаф, в субботу подрался с ребятами, сегодня кошку в класс принес и урок сорвал. Ведь я краснею из-за тебя не только перед школой, но и перед своими товарищами по работе… Отец — участник Отечественной войны, погиб, защищая Родину, чтобы жизнь твоя была лучше. Я работаю рук не покладая, а сын — шалопай какой-то.

Так говорила Мария Александровна Мозырева своему сыну Александру, смуглому мальчику. Сашка молчал. Ему нечего было возражать, мать была во всем права. Вел он себя действительно плохо…

Спустя неделю Сашка, придя из школы, бросил на стул вытащенные из-за пояса книги и сказал матери, стараясь придать своему голосу побольше солидности:

— Я, мама, хочу итти работать.

Мария Александровна всплеснула руками:

— Да ты с ума сошел, Сашка! Ведь ты еще сопляк, шесть классов не кончил.

Но сын упрямо стоял на своем.

Мать решила определить его в ремесленное училище: там он будет учиться, приобретет специальность.

Сашка был зачислен в ремесленное училище № 19. Мария Александровна предупредила директора:

— Тяжелый у него характер, совсем отбился от рук…

— Что ж, вместе с вами постараемся воспитать из него настоящего человека, — ответил твердо Василий Михайлович Волков.

* * *

Мозырев еще учился в школе, а имя его было известно в училище. Находились и здесь такие ребята, которые, познакомившись с Александром на улице, попадали под его дурное влияние. Сколько ни старались в школе воздействовать на Мозырева, характер ученика менялся с большим трудом.

Когда в училище узнали о том, что Александр Мозырев подал заявление, многие преподаватели покачали головой:

— Нелегко нам придется с этим молодым человеком.

А преподаватель спецтехнологии Виктор Викторович Кондюрин заявил директору:

— Василий Михайлович, я считаю, что мы поступим опрометчиво, приняв Мозырева в училище. Его весь район знает, как отъявленного безобразника. Он нам всю дисциплину разложит…

Василий Михайлович усмехнулся:

— Значит, не верите в свои силы? Не верите, что весь наш дружный коллектив учителей и ребят сумеет переделать 14-летнего мальчика?.. Я убежден, мы из него сделаем полезного для общества человека. Я хочу, чтобы, вы одним из первых взялись за переделку этого «тяжелого характера».

…Мозырев принес с собой в училище все свои дурные замашки. Придя в первый день в училище, он заложил руки в карманы и вызывающе прошелся перед учениками второго года обучения, стоявшими в зале. Подтянутые, чисто одетые юноши с негодованием рассматривали его. Сашка состроил презрительную гримасу, но все-таки руки из карманов вынул.

Желая подчеркнуть свое превосходство над этими «чистюлями», как мысленно называл ребят Сашка, он вытащил из кармана пачку «Горняка» и, взяв последнюю папиросу, скомкал коробку и бросил ее на пол.

В тот же миг к нему подошла женщина в белом халате и вежливо, но настойчиво сказала:

— Молодой человек, мусор вам придется поднять и бросить вон туда, в ящик… А курить учащимся вообще запрещено…

Сашка смутился, оглянулся на ребят в поисках поддержки, но встретив осуждающие взгляды, медленно поднял скомканную коробку, понес ее в урну. Папиросу он положил в карман.

Мозырева направили в группу Николая Александровича Черевянкина. Коммунист Черевянкин давно работал в ремесленном училище. Ученики его уважали и любили. Славу о нем они разнесли так далеко, что даже те, кто только еще собирался поступить в девятнадцатое училище, твердо решили попасть только в группу Черевянкина. Мастер обучал ребят токарному делу крепко, основательно. Он требовал от своих учеников прилежания и творческого отношения к труду. От его зоркого взгляда не ускользал ни один поступок, ни одно движение души воспитанника.

Сашка при первом же знакомстве с мастером попытался проявить свой характер. Он не захотел слушать вступительную беседу — рассказ о ремесленном училище, его выпускниках.

— Чего мне, мораль читать, — заявил авторитетно Саша своему дружку Володьке Антипову, с которым они подружились еще в школе, а потом вместе пошли в ремесленное училище. — Я пришел ремеслу учиться, а не лекции слушать…

Черевянкин зорко наблюдал, как Мозырев то со смехом рассказывал что-то Антипову, то пускал под столом бумажных голубей, то пытался привязать впереди сидящего Василия Колташовкина шпагатом к скамейке. Но вот до Саши донеслись слова мастера, и он прислушался к ним:

— Были, конечно, и у нас в училище такие ученики, — громко говорил мастер, — которые мешали другим овладевать знаниями, все больше бумажных голубей пускали во время занятий или соседа привязывали веревкой к скамейке. Они мало что вынесли из училища. Но таких было немного — единицы. Остальные учились серьезно и становились достойной сменой рабочего класса, его гордостью, мастерами своего дела!

Сашка понял, что высказывание мастера относится к нему. Он притих. Между тем Николай Александрович продолжал:

— Кто из вас читал в «Челябинском рабочем» про стахановцев завода «Калибр» Колосова и Перескопова?

Сашка сам не заметил, как выкрикнул:

— Я читал. Они лучшие инструментальщики на заводе, по две нормы выполняют…

— Правильно, Мозырев…

Сашка удивился, как быстро мастер запомнил его фамилию.

— Так вот знайте, — продолжал мастер, — что эти лучшие стахановцы завода «Калибр» учились в стенах нашего училища, и даже в группе номер один, в той самой, в которую зачислены вы.

«Вот здорово! — подумал Сашка. — Этак ведь и про меня могут потом в газетах напечатать». Но он вспомнил, что мастер не относит его к числу настоящих рабочих…

«Обойдусь без ваших газет», — подумал Сашка и стал нарочито громко разговаривать и смеяться с Антиповым…

По давно заведенной привычке Николай Александрович вечером разговаривал с преподавателями, которые ведут занятия в его группе. Встретив Виктора Викторовича Кондюрина, мастер спросил:

— Ну, как мои новички осваивают спецтехнологию?

— Пока еще трудно сказать…

— А как Мозырев?

Кондюрин нахмурился:

— Парень способный. Этого у него не отнимешь. Но безобразничает, мешает группе.

Черевянкин, помолчав, сказал:

— Придется немало поработать с этим своенравным пареньком.

А. М. САБАНЦЕВ ПРЕДЛАГАЕТ ВЫХОД

Комитет комсомола так же, как преподаватели и мастер, не мог пройти мимо ученика с «трудным характером» Александра Мозырева. На первом же заседании комитета мы завели разговор о нем.

— Надо за этого Мозырева взяться по-настоящему, — горячо заявил комсорг первой группы Валентин Ружин. — Обсудить на собрании учащихся, а если не исправится, исключить из училища.

Некоторые члены комитета поддержали Ружина.

— Постановка вопроса не правильная, — возразил член комитета преподаватель физического воспитания коммунист Анатолий Михайлович Сабанцев. — Мы должны общими силами перевоспитать Мозырева и помочь ему подготовиться к тому, чтобы он стал комсомольцем.

Признаться, все мы тогда с трудом представили Александра Мозырева комсомольцем.

— По-моему, — продолжал Сабанцев, — у Мозырева есть организаторские способности. Я заходил вчера к директору школы, где он учился, и узнал, что в школе Мозырев верховодил над некоторыми ребятами. Да и в училище кое-кто тянется к нему. Почему, скажем, не назначить его физоргом своей группы. В школе он считался одним из лучших лыжников и пловцов…

Это предложение для многих прозвучало неожиданно, показалось слишком смелым. А что если Мозырев будет не в положительную сторону влиять на группу?

Присутствующий на комитете Василий Михайлович Волков сказал: — Что касается отрицательного влияния Мозырева на учащихся, я думаю, бояться нам нечего. Преподаватели, мастер и, наконец, комсомольская группа достаточно сильны и авторитетны.

Несмотря на возражения некоторых членов комитета, с предложением Сабанцева согласились. На другой день он беседовал с Мозыревым.

— Комитет комсомола решил, Александр, что ты способный организатор, а поэтому дает тебе ответственное поручение.

— Я же не комсомолец, — выпалил Сашка, польщенный, однако, доверием комитета и тем, что физрук назвал его полным именем.

— Не об этом сейчас речь. В вашей группе нет ни одного значкиста, каждый сам по себе занимается физкультурой. Тебе предстоит возглавить физкультурное движение, развернуть соревнование с другими группами…

Мозырев даже вспотел от волнения. С ним никто никогда не разговаривал вот так, как со взрослым, самостоятельным человеком.

Оказывается, он тоже может «возглавить», «развернуть» то, что делают боевые, самостоятельные ребята второго года обучения — комсомольцы.

Сабанцев и Сашка склонились над планом работы группы по развитию физкультуры.

Подошел комсорг Ружин. Он, как и Анатолий Михайлович, стал советоваться с Сашкой.

Договорились так. В ближайшее время организуют сдачу норм на значок ГТО и БГТО по зимним видам спорта. Мозырев вместе с физруком будет обучать ребят правильной ходьбе на лыжах. Одновременно Сашке предстояло поговорить с теми учениками, которые под различными предлогами увиливают от занятий по физкультуре.

Первый, с кем состоялся разговор, был Василий Колташовкин. Он всякими путями старался отлынивать от уроков по физкультуре, ссылаясь то на головную боль, то на мозоль, якобы натертую на пятке.

Мозырев не знал, как начать такой необычный для него разговор. И начал он с места в карьер:

— Ты чего, Васька, занятия пропускаешь?.. Лучше брось эти штучки…

— А ты кто такой? — удивился Колташовкин. — И какое, собственно, тебе до этого дело? Или холодно от того, что я не хожу на физкультуру?

Сашка грозно проговорил:

— А такое дело, что я сейчас физорг группы. Понял?

Но Васька не унимался:

— Ты?.. Физорг?.. Ну, уморил… Да ты сам-то давно бросил окурки на улице подбирать, на уроках «голубей» пускать?.. Вчера?.. А туда же лезет: «Я сейчас физорг»…

Сашка сжал кулаки. Ружин во-время подоспел и стал между ребятами.

— Слушай, Василий, Александр правильно тебе говорит. Комсомольская организация дала ему поручение — он сейчас физорг группы…

— Ну и пусть физорг, подумаешь, — и Колташовкин, насвистывая, пошел прочь.

Ружин положил руку на плечо Сашки и сказал:

— Колташовкина мы обсудим на групповом собрании. Ты будешь об этом докладывать… А на счет своего поведения тоже подумай, чтобы ни Колташовкин, ни кто другой ни в чем не смели тебя упрекнуть.

…Мария Александровна не узнавала сына. Он приходил из училища серьезным, помогал по дому. Вечерами, приготовив уроки, читал книжки. Правда, иногда он становился прежним озорником, и все же Сашка изменился.

Случилось это после того памятного собрания, когда он «докладывал» о неправильном поведении Колташовкина. Тогда на собрании выступил Валентин Тимофеев, осуждая поведение Колташовкина, и добавил, что Мозырев доложил правильно, но сам не всегда правильно поступает. Надо ему с комсомольцев брать пример.

Сашка, красный, поднялся со своего места.

— Хотите верьте, хотите нет, — а плохого больше вы обо мне не услышите.

И вот с тех пор Сашка стал крепиться, взял себя в руки. Он подружился с комсоргом Ружиным, который часто советовался с ним по делам группы, не только касающимся физкультуры, но и учебно-производственной работы. В группе начали называть его Александром.

«ТЫ ОТВЕЧАЕШЬ ЗА ГРУППУ!»

Особенно большая дружба завязалась у Мозырева с мастером Николаем Александровичем Черевянкиным. Мастер помог Александру организовать ребят на регулярные лыжные тренировки, сам присутствовал при сдаче норм на значки ГТО и БГТО.

Заметив недюжинные способности Мозырева, его увлечение техникой, Черевянкин стал давать ему в мастерской более сложные задания, чем остальным ребятам.

Однажды мастер сказал Мозыреву:

— Александр, Анатолий Каргин не справляется заданием. Ты эту деталь хорошо освоил. Помоги-ка ему сегодня…

Александр объяснил Анатолию, как следует обрабатывать деталь, помог разобраться в чертежах и сам показал все на станке. Несколько дней он наблюдал за работой товарища, давал советы. Анатолий Каргин освоил обработку детали — стал выполнять норму.

Вот тогда у Мозырева возникла мысль, которую он робко высказал Николаю Александровичу:

— Почему у Каргина плохо дела шли? Правда, он сам немножко ленится… Но виноваты и ребята из второй группы. Когда мы приходим после них в мастерскую, станки всегда грязные, замусоренные… Они тоже пусть думают о своих сменщиках…

Мысль Мозырева, отражающая его заботу о группе, об училище, пришлась по душе мастеру.

— Ну, и что же ты предлагаешь, Мозырев?

— Надо, чтобы каждый отвечал за свой станок, — ответил Александр.

Мастер улыбнулся.

— Молодец! Дельное предложение — возьмем обязательство за продление межремонтного срока оборудования и будем станки передавать сменщикам под их личную ответственность… Собери-ка группу после работы, поговорим об этом…

Учащиеся, дирекция, комитет ВЛКСМ поддержали инициативу первой группы. На каждом станке были вывешены таблички с именами станочников, против которых комиссия ставила оценку состояния станка. Эти таблички назвали «графиком чистоты».

Станок Мозырева стал образцовым станком. И такого же отношения к оборудованию он потребовал от своих сменщиков.

Однажды Николай Александрович, дав задание группе в мастерской, подошел к Мозыреву и сказал:

— Я должен уйти на полчаса. Группу я оставляю на тебя (Старосты тогда в группе не было). Смотри, чтобы каждый был занят делом. Тебе сегодняшнее задание знакомо, можешь не делать: помогай ребятам. После моего возвращения доложишь.

Мастер ушел. Ребята почувствовали, что мастер, оставив за себя Мозырева, доверяет не только ему, но и всей группе, а поэтому старались не подвести ни Мозырева, ни группу. В конце работы Александр докладывал мастеру о том, что почти все норму выполнили. И только двое не справились с заданием — Колташовкин, который не знал, куда в прошлый раз положил кронциркуль и долго его искал, да еще Каргин испортил несколько деталей из-за невнимательности.

— Зайдем к директору, он поговорить с тобой хочет, — сказал Николай Александрович Мозыреву.

У директора сидело несколько членов комитета ВЛКСМ и преподавателей.

— Садись, — поздоровавшись с Александром, сказал Василий Михайлович Волков. — Мы вот тут посоветовались с товарищами и решили предложить тебе более ответственное поручение, чем ты раньше выполнял. Думаем назначить тебя старостой группы. Ты сумел показать себя с хорошей стороны, уже сейчас помогаешь мастеру, ребятам. Тебе и группой руководить. Только не зазнаваться, — улыбнулся директор. — Правда, ты пока не комсомолец, но это ничего. Ты достоин им быть. Ты живешь, работаешь по-комсомольски.

Ребята поздравили своего старосту. Все они восприняли его назначение как должное: Мозырев уже давно, по существу, был признанным вожаком группы.

Однажды Саша сказал Николаю Александровичу Черевянкину:

— Хочу подать заявление в комсомол. Все думаю, достоин ли.

Мастер посмотрел на него:

— Ты заслужил это высокое звание, рекомендацию я тебе дам — уверен, не подкачаешь. Скоро нашей группе предстоит серьезное испытание. Тут ты себя сможешь показать.

Какое предстоит группе и ему испытание, над этим Мозырев долго думал: может быть, готовится читательская конференция, в которой группа должна принять активное участие? Или спортивное соревнование, в котором группа должна добиться первенства по городу?

На следующий день Николай Александрович объявил в группе, что сейчас будет серьезный разговор. Александр понял: это и есть то самое испытание, о котором говорил с ним мастер.

— Ребята, — говорил мастер, — недавно у директора состоялось производственное совещание. На нем присутствовали представители завода имени Колющенко. Они просили наше ремесленное училище изготовить им несколько узлов деталей для бульдозеров и скреперов, которые должны итти на стройки коммунизма… Мы обещали колющенцам, что выполним задание в срок…

Ребята, удивленные и радостные, слушали мастера. Выполнять заказы для строек коммунизма! Что еще может быть почетнее!..

Поднялся Мозырев. Он очень волновался:

— Выполним заказ, обязательно выполним!

— Сделаем… Сделаем, — зашумели все.

— А чья группа будет делать? — спросил Ружин.

— Вот об этом-то я хочу с вами серьезно поговорить… На совещании спросили меня: справится ли моя группа с почетным заказом?

— Справимся! — снова все закричали.

— Большинство из вас, — продолжал рассказывать мастер, — перевыполняет норму. Но такие, как Колташовкин, Каргин, задание часто не выполняют из-за невнимательности, лени. А ведь норма будет взрослого рабочего. Могу ли я быть уверен в них?

Ребята на минуту притихли, но потом опять заговорили все сразу:

— Стыдно им будет плохо работать…

— Заставим их хорошо трудиться.

Мозырев, зная, что отвечает за группу наравне с мастером и комсоргом, оказал:

— Пусть сами скажут Колташовкин и Каргин.

Колташовкин и Каргин заверили мастера и ребят, что будут трудиться честно.

Испытание началось. Ребята работали напряженно, с увлечением. Прекратились лишние хождения, разговоры. Мастер ходил от станка к станку, давал советы, подбадривал. Мозырев, Ружин, Москвин в первый день работы раньше всех выполнили задание, и мастер послал их помогать отстающим товарищам.

На другой день Николай Александрович посоветовался с Мозыревым и Ружиным, как лучше организовать работу в ближайшие дни, чтобы досрочно выполнить заказы строек коммунизма. Решено было организовать производственные бригады.

— Так, по-моему, лучше работа пойдет, — высказал свое мнение Мозырев. — Каждая бригада будет соревноваться с другой и в то же время помогать друг другу, чтобы вся группа шла вперед.

Через несколько дней взволнованный Александр Мозырев, староста передовой в училище группы, стоял у стола президиума комсомольского собрания и отвечал на вопросы, которые ему задавали товарищи.

— Группа его хорошая, — сказал директор училища. — Сколько вы сделали деталей для строек коммунизма?

— На 70 тысяч рублей…

Когда было предложено проголосовать за прием Мозырева в члены ВЛКСМ, у Александра захватило дух: лес рук стоял перед его глазами.

ЧЕСТЬ ГРУППЫ

К концу прошлого учебного года не одна первая группа — все наше училище стало комсомольским. И не только потому, что преподаватели, мастера, комитет ВЛКСМ, направляемые партийной организацией, упорно искали пути к сердцу молодежи, разнообразными методами влияли на своих воспитанников, но и потому, что нам удалось создать дружный коллектив в каждой группе, члены которого ревностно боролись за честь своего училища, своей группы.

Неуспевающий ученик, невыполненное задание, пренебрежительное отношение к своим товарищам, грубость по отношению к уборщице — все это волновало ребят, встречало единодушное осуждение учащихся, их здоровое возмущение. И тот, кто попадал в такой дружный коллектив, не мог не оказаться под его благотворным влиянием.

Третья группа девушек сначала была недружной, каждый жил разобщенно, сам по себе. Но вот комитет ВЛКСМ порекомендовал избрать комсомольским группоргом девушку Ванду Жигалову. Ванда с помощью мастера, преподавателей стала сколачивать вокруг себя коллектив. Прямо указывала ученицам на их недостатки.

Как-то она сделала замечание Наде Лапшиной, что та высокомерно ведет себя с подругами.

— Пусть мастер делает замечание, а тебе нечего совать нос не в свое дело, — отрезала Надя.

Такой ответ возмутил многих девушек. Было решено созвать открытое комсомольское собрание и обсудить поведение Лапшиной.

Частный случай послужил поводом для большого разговора о том, имеют ли право критиковать ученицы друг друга. Большинство учениц заняли правильную точку зрения, осудили поведение Нади. Тут же решили выпускать группой стенную газету «За учебу», в которой критиковать отстающих и показывать передовиков.

Уже для первого номера стенгазеты нашлась тема для критического выступления.

Аня Сидяева завела дурную привычку: опаздывать или на урок, или в мастерскую, или в столовую. Группа собирается, а Сидяевой нет. Ученицы ее ждут, мастер волнуется. Аня приходит как ни в чем не бывало и оправдывается, глазом не моргнув:

— Не выспалась я, девочки. Проспала…

И вот вышла стенгазета «За учебу». В ней была помещена карикатура на Аню Сидяеву, с высмеивающими стихами, сочиненными самими девушками.

Стенгазета висела в зале училища полмесяца, и за это время об анином поступке узнало все училище.

Аня чистосердечно признала свою вину перед всей группой и после этого стала дисциплинированной.

В этой же группе произошел такой случай. По инициативе комсомольцев в группе был создан коллектив художественной самодеятельности, который готовил к постановке пьесу «Золушка». Девушки выучили роли, сделали костюмы. Осталась неделя до вечера…

Валя Федотова, игравшая в пьесе основную роль, поссорилась в столовой со старостой группы Валей Зуевой из-за того, что та посоветовала Федотовой держаться поскромнее за столом. Когда Зуеву поддержали другие девочки, Федотова обиделась и вечером не пришла на репетицию.

— Не буду играть, — отказалась она. — Без меня обойдетесь.

Времени было мало для того, чтобы роль Вали могла выучить другая девушка. Уговаривать Федотову тоже никто не хотел: совсем зазна?ется.

Было созвано комсомольское собрание группы, на котором присутствовали мастер Иван Фомич Игнатьев и помощник директора Людмила Архиповна Злочевская.

Девушки говорили:

— Федотова должна сейчас играть свою роль, иначе мы не выступим на вечере со своей самодеятельностью и подведем всю группу… А после концерта пусть уходит из кружка, если ей не дорога честь группы…

Валя поняла свою ошибку.

* * *

Под руководством партийной организации комитет ВЛКСМ использовал разнообразные формы массово-политической и культурной работы для воспитания учащихся, для их подготовки к вступлению в комсомол.

Широко в училище распространены открытые комсомольские собрания, на которых ставятся волнующие юношей и девушек вопросы. Такие собрания, как «О культуре поведения», прошедшие во всех группах, «Как правильно готовиться к испытаниям», «За что я люблю свою Родину» и другие сыграли большую роль в воспитании молодежи и вовлечении ее в ряды ВЛКСМ.

Политическому воспитанию учащихся уделяется серьезное внимание. Интересно построили свою работу преподаватели кружков по изучению биографий В. И. Ленина и И. В. Сталина комсомолка Татьяна Ивановна Волколупова и коммунист Николай Ильич Киселев. Они умело использовали на занятиях художественную литературу, организовали коллективные просмотры фильмов: «Ленин в Октябре», «Ленин в 1918 году», «Сталинградская битва», «Человек с ружьем».

Пять предметных кружков, интересно построивших свою работу, помогают учащимся более глубоко овладевать наукой, культурой, приобщают их к активной общественной работе, к комсомольской организации.

Комитет комсомола, дирекция училища завязали тесную дружбу с родителями учащихся. Это помогает им лучше изучить характер, наклонности, способности каждого воспитанника.

Не раз на заседания комитета, на собрания приглашались родители, члены родительского комитета, созданного при учебной части. Постепенно мы приучили родителей к тому, что они сами стали приходить в комитет комсомола, стали интересоваться учебой и работой своих детей, посещали теоретические занятия, уроки производственного обучения, столовую, нередко давали полезные советы.

Комитет ВЛКСМ совместно с учебной частью организовал для родителей лекцию: «Воспитание детей по основам учения Макаренко».

* * *

Ежегодно в апреле в училище на традиционный вечер собираются сотни молодых людей — бывших воспитанников ремесленного училища № 19, ныне стахановцев предприятий индустриального Челябинска. Этих юношей и девушек влечет сюда единое желание: встретиться со своими любимыми преподавателями и мастерами, вместе с ними порадоваться успехам родного училища, еще раз выразить чувство благодарности за то, что в этих стенах их научили мастерству, дали путевку в жизнь, указали дорогу в будущее.