Анатолий

Анатолий

К Анатолию Пахомову я сначала ходила на занятия: в самый свой первый приезд в Мандрем. А через год, когда уже собирала материал для книги, решила взять у него интервью. И тут меня ждала приятная неожиданность. Дело в том, что в Гоа царит повсеместно некое расслабленное и совершенно нерабочее настроение (мне самой стоило огромного труда собрать себя для работы). В связи с этим договориться о деловой встрече крайне трудно, но и факт достижения такой договоренности ничего не значит: люди опаздывают на несколько часов, по много раз переносят встречи, забывают о них… А один преподаватель йоги просто не пришел в назначенный час и даже не позвонил. Анатолий действовал четко: мы с ним сразу же договорились на завтра, он пришел ровно в восемь, как обещал, и беседовали мы ровно час, как я и предполагала. Уже из одного этого факта можно сделать вывод, к кому стоит, а к кому не стоит ходить на йогу… Конечно, о йоге мы в первую очередь и говорили…

Вообще говоря, что такое йога? Это многогранная система. Человек берет ту грань йоги, к которой он готов. В чистом виде йога – это, можно сказать, способ познания реальности.

Объясню по-простому. У детей до трехлетнего возраста существует такое состояние, как недвойственность. Вот, например, учитель показывает ученику две палочки, которые сложены буквой «Т», и говорит: «Что ты видишь?» Он отвечает: «Букву “Т”». А учитель: «Понимаешь, в реальности буквы “Т” не существует. Есть просто две палочки». Мы видим некие образы, додумываем их, поэтому пребываем каждый в своей иллюзорной реальности. А йога – это способ увидеть две палочки, то есть когда что-то происходит, просто что-то происходит.

Есть и другой пример (кстати, дзен-буддизм очень близок к йоге). Приходит ученик к мастеру дзен и говорит: «Расскажи, что такое дзен». А мастер говорит: «Темные тучи закрыли луну – что это значит, как ты думаешь?» Ученик: «Ну, не знаю…» Мастер говорит: «Иди и странствуй несколько лет». Тот странствовал, размышлял. Опять задает тот ему вопрос: «Темные тучи закрыли луну – что это значит?» Ученик говорит: «Вероятно, темные тучи олицетворяют зло…» Мастер: «Стоп! Иди и дальше странствуй». Вот он приходит уже через много лет. И опять тот же вопрос: «Темные тучи закрыли луну – что это значит?» Ученик отвечает: «Темные тучи закрыли луну. Все».

Мир современного человека загроможден огромным количеством символов, и мы просто потеряли связь с реальностью. Есть просто тучи, и есть луна, есть просто две палочки.

Йога – это способ обрести свободу в своем восприятии. При желании мы можем переключаться обратно в двойственное восприятие, во все эти схемы, а при желании – в недвойственность. Свобода выбора – в том, чтобы быть как дети или быть как взрослые. Сознательный выбор между этим и тем – это и есть йога.

Нельзя сказать, что практика недвойственности – это нечто, присущее только йогам. Это есть во многих системах. Йоги используют традиционно два способа. Первый способ – это остановка мысли. Мы прекращаем мыслительную интерпретацию событий и просто видим нечто, подобно ребенку. Недостаток этого метода в том, что человек остается неподвижным, то есть не может быть, скажем, социально активным. Для того чтобы двигаться, нужна мотивация. А нет мысли – нет движения. Но это полезно для того, чтобы немножко перезагрузить систему – свой мозг.

А второй способ – это медитация в недвойственности. Человек просто отказывается от оценок и суждений. Вот я могу прийти к вам и оценивать, насколько дорогая эта ткань на столе, насколько хорошо покрашена решетка на окне или сделаны двери. Это двойственность. А недвойственность: я просто смотрю на дверь – и вижу дверь коричневого цвета. Все.

– Знаете, мне многое запомнилось из того, что вы говорили на занятиях… Например, рассуждения о том, что несчастными нас делает исключительно наша мысль. Если можно, немного об этом.

– В йоге описываются основные причины страданий человека, и, как правило, это не физические факторы, которые на нас действуют, не некие объективные условия, а прежде всего это мысль – мысль о том, что с нами поступают не так, как мы того заслуживаем, или что нас ущемляют. Это все является продуктом мысли и продуктом двойственности. Очень редко мы можем действительно страдать оттого, что… ну, кто-то нам на ногу наступил, или нас, например, толкнули в транспорте, или обидное слово сказали. Мы можем и год страдать после этого: вспоминать, думать: да как они посмели меня… Кого?! Меня! То есть мы создаем некий образ своей личности, и он, естественно, не соответствует реальности, это – иллюзия. Вообще, в йоге считается, что личности как таковой не существует. И конечно же, чем прочнее, чем больше эта личность, которую мы представляем, тем больше страданий это несет человеку. А через остановку мысли человек познает истинную свою природу – природу воспринимающего существа. Есть только зритель, его задача, по сути, наблюдать – и все происходит как-то само собой.

– Для большинства современных людей йога – модный бренд, это прежде всего асаны, гимнастика. Какова роль асан во всем этом?

– Человек, в соответствии со своим развитием, должен брать от йоги то, что он может и готов взять. Это совершенно нормально, если человек считает, что йога – это асаны. Если мы говорим в абсолютном смысле, понятное дело, что это не так. Но можно ли и так относиться к йоге? Почему бы и нет?.. Если это кому-то помогает…

А роль асан очень простая. Вот мы сидим с вами – затекла нога или плечо. Мы взяли и потянулись – это и есть асана. Просто различные виды потягиваний. Если мы рассмотрим исторические аспекты йоги, то увидим, что эти асаны были очень простыми и их было очень немного. Скажем, до нашей эры и в начале нашей эры асан в текстах встречается от 6 до 15. То, что мы наблюдаем на современном этапе, по сути мало имеет отношения к йоге. С одной стороны, это неплохо, что человек, познавая свое тело, создает новые упражнения, но хотелось бы, чтобы к этому был разумный подход. К сожалению, на данный момент то, что придумано человеком, процентов на 50–60 вредно для физического тела.

Вот при Советском Союзе считалось: бег – это хорошо. Никто же не исследовал, сколько живут бегуны. А оказалось, что бег – достаточно травматичный вид спорта. Уже в медицине существует такой термин, как «колено бегуна», например. Если вы бегаете трусцой километр в день, наверное, это никак не повредит. Но если вы пробегаете по 20 километров в день, то, безусловно, это будет вас изнашивать.

Точно так же с йогой, с асанами. Люди в ХХ веке почему-то посчитали, что любая чудаковатая поза – это йога. Но ведь наш организм – это такой же механизм, как и все остальные. Вот стоит лампа. Мы видим, что она должна сгибаться вот так, в определенных точках. Если мы ее будем крутить по-другому, она сломается. Вот такие вещи люди, к сожалению, не понимают, поэтому к асанам я бы рекомендовал относиться умеренно. 80 процентов современных школ йоги дают вперемешку и хорошие упражнения, и вредные. И, уже в зависимости от подготовки человека, он может себе как помочь, так и навредить.

– Вот мы плавно подошли к вашей школе йоги. Расскажите о ней.

– Наша школа ничем принципиальным не отличается, кроме подхода к физическому телу. Философия у нас – это классика йоги: через остановку мысли мы познаем собственную природу. Ничего нового. Единственное, чем мы отличаемся: мы корректно подходим к позвоночнику, к физическому телу, стараясь его сохранить. Мы берем из йоги только те упражнения, которые, согласно пониманию биомеханики, полезны для физического тела. Вот скрутки, например, вредны, стойка на голове вредна, а ведь уже вошло в мифологию, что якобы это йога. На самом деле в Упанишадах вы стойки на голове не найдете. Есть только один случай, когда имеет смысл становиться на голову, – когда западает венозный клапан.

– Больше всего меня интересуют истории людей. Расскажите о своем жизненном пути: как вы пришли к йоге, например…

– Наверное, я заинтересовался йогой, когда увидел фильм «Индийские йоги – кто они?» – такой старый советский фильм. Я жил тогда в Западной Украине, есть такой город Коломыя в Карпатах. Я был маленьким мальчиком, лет семи, увидел в этом фильме упражнения, которые уже сам делал. Я умел, например, делать наули, и меня заинтересовало, что существует целая система – йога, куда входит это упражнение. Бывает, что маленькие дети что-то умеют делать, а откуда они это узнали – неизвестно.

– Из прошлых жизней?

– Может быть. Не буду на этом спекулировать. Меня это заинтересовало, и я начал искать информацию по этому поводу. И уже лет в пятнадцать я нашел первого своего учителя по йоге. Я стал заниматься у него в секции, потом секция как-то не сложилась, и мы просто с ним уже общались. Там было, кроме меня, еще несколько человек. Обучение очень отличалось, скажем, от того, как я преподаю йогу. Могли быть, например, задания по типу «ночной марафон в горах» – 42 километра по пересеченной местности в темноте. Или «медитация на кладбище». Он был очень эксцентричным человеком! Ты никогда не знал, что он выкинет, какое задание даст. И система обучения была достаточно жесткая: если тебя не устраивает такое обучение, если ты не выполняешь заданий – свободен.

Несколько лет мы занимались у этого человека. А потом – мы росли, стали возникать конфликты. Это, кстати, нормальный процесс: когда ученики вырастают, у них, как правило, возникает конфликт с учителем (так же, как у детей и родителей). Это значит, что пора уходить. И тут очень важно отпустить. Нашему учителю, видимо, было сложно отпускать, так что у нас были разногласия. Но в целом я очень благодарен этому человеку, это был очень полезный опыт.

– А откуда он вообще взял йогу, как изучил? По книжкам?

– Думаю, да.

– Я помню, тогда ходили какие-то «слепые» ксероксы… Я тоже в советские годы немного занималась йогой.

– Даже не ксероксы, а фотографии: ксерокса, я так понимаю, еще не было. Всегда, даже на территории Советского Союза, существовали какие-то подпольные йоги по подвалам. И даже в нашем небольшом городке их было несколько. По крайней мере, потом я познакомился через этого учителя еще с несколькими старыми советскими йогами. То есть люди всегда практиковали, ведь все, что запрещено, еще интереснее.

И что удивительно: вот этот первый учитель объяснил мне одно упражнение, которое я потом нашел в тибетской йоге, очень важное, – это дарение плодов практики. А откуда он в те времена об этом знал? Вообще йога была малоизвестна, а уж о тибетской – просто ноль информации! Возможно, что некоторые вещи мы находим интуитивно. В информационном поле же все есть.

– Мне очень нравится это упражнение, когда в конце занятия ты делишься плодами своей практики с кем хочешь: с каким-то близким человеком, например.

– Это очень важный аспект практики, он помогает человеку хотя бы немножко ослабить эгоизм. А эгоизм считается основным препятствием для йоги, потому что это база личности, а личность как раз должна быть разрушена. Я понимаю, что это может пугающе звучать для многих: как это – личность разрушена? Это же кошмар!

– Личность разрушает алкоголизм, например…

– Или наркомания. Но на самом деле выход за норму может быть как в одну, так и в другую сторону. Ведь йоги тоже выходят за пределы того, что считается нормальным. Но при этом искусство йоги отличается, скажем, от наркомании или алкоголизма тем, что человек может сохранить адекватную социальную активность и пользоваться плодами этого ненормального, с точки зрения обывателя, состояния, да еще при этом получать из этого какую-то мудрость.

– Вы несколько лет занимались с учителем. Что было дальше?

– Я поступил в медицинское училище, на фельдшерское отделение, проучился там года четыре. Опять же, искал какого-то соответствия с йогой, пытался найти методы, как помогать людям в плане здоровья. Но в общем-то разочаровался в медицине и не пошел дальше по этому пути, а стал больше заниматься именно йогой. Поступил в итоге в Институт физкультуры в городе Луцке. При поступлении нужно было показать упражнения: подтянуться, «уголочек» сделать, пробежать, проплыть и так далее. И, кроме того, была свободная гимнастическая программа – я показал йогу. Это было нечто необычное. Там меня заметил директор государственной организации по туризму и спорту и прямо с первого курса пригласил к себе преподавателем. Мне выделили зал. Как-то так оно все само складывалось, я не прикладывал особых усилий. Вот сейчас я являюсь президентом Международной федерации йоги КПП, директором Школы киевской йоги, и ведь тоже никаких усилий к этому не прилагал! Как-то само собой все получилось. Ну и все, собственно говоря. До сих пор преподаю. Жил некоторое время в Луцке, потом, 14 лет назад, переехал в Киев.

Сейчас живу по полгода в Индии, а в Киеве провожу около двух-трех месяцев. Все остальное время веду какие-то семинары, меня куда-то приглашают. Поэтому, когда меня спрашивают, где я сейчас живу, я говорю: «Похоже, что в Индии». Ведь здесь я нахожусь больше всего по времени.

– А вот эта школа Ваджра-йоги – как вы к ней пришли?

– Познакомился с человеком, который повлиял на создание Ваджра-йоги, это был мой учитель – Юрий Николаевич Главчев. У него я продолжаю обучаться последние 10 лет. Он народный целитель, костоправ. К йоге он имеет опосредованное отношение, сам йогу как таковую не практикует, кроме остановки мысли. Он человек видящий: видит ауру человека, видит прошлое, будущее. Со всех сторон очень интересная личность. Ему за шестьдесят. Я от него черпаю очень много информации. И именно встреча с этим человеком заставила меня пересмотреть подход к йоге. Под его влиянием я уже начал создавать направление Ваджра-йоги.

– Сейчас это уже большая школа?

– Да, относительно. Если брать Украину, то, наверное, самая крупная школа там – наша. У нас несколько залов в Киеве. Есть представители в разных городах и в разных странах. На данный момент я провожу три инструкторских курса в год. Приезжают люди из разных стран, обучаются и становятся нашими представителями. Опять же, я ничего такого не планировал.

– Когда и как возникла в вашей жизни Индия?

– Наверное, все началось с того фильма: «Индийские йоги – кто они?» Я всегда хотел поехать в Индию, и, когда представилась такая возможность, я, естественно, ею воспользовался. Приехал я сначала в Гоа – году в 2006-м, наверное. В последующие годы я уже предпринимал ряд путешествий: в Гималаи, в Непал. И вот пятый год в Гоа преподаю йогу. И я с удивлением, честно говоря, обнаруживаю, что все полгода приходят какие-то новые люди, все время кому-то это интересно. Здорово! Значит, мы приносим пользу. Значит, так и должно быть.

– Это приносит доход?

– Конечно. Мы ведь живем в материальном мире. Нужно арендовать дом у индусов, строить площадку, навес (только это стоит около тысячи долларов). Мы не рассматриваем это как бизнес-проект, но какую-то прибыль, безусловно, имеем.

– И у вас, кстати, вполне гуманные расценки. Если брать абонемент, то получается 200 рупий за занятие. Чуть больше 100 рублей…

– Да, копейки на самом деле.

– Расскажите о своей семье.

– У меня есть супруга и двое детей: дочке 3 года, а сыну – 2. Они ездят с нами – кто-то еще в животике сюда приезжал… Мне кажется, у детей зима ассоциируется уже с морем и пальмами.

– Как это прекрасно!

– Мы недавно смотрели мультфильм, там кто-то мерз на снегу. И дочка спросила: «А почему они мерзнут?» И я понял: она не очень-то понимает, что такое мерзнуть. Да и как понять, если человек всю свою сознательную жизнь пребывает в тепле?

– Вы – религиозный человек?

– Вряд ли. Скорее нерелигиозный, да. Мне ближе, наверное, научное объяснение мира. Но оно сейчас как раз доказывает наличие «разумного атома». Так что это непростой вопрос. Я признаю, что изначально был «разумный атом». А те религиозные формы, которые существуют, в принципе подходят для многих людей. Я не могу найти себя, скажем, в какой-либо одной религии. Но если бы пришлось, то ближе всего, безусловно, буддизм, потому что в буддизме отсутствует понятие Бога как такового. По какой-то нелепой случайности буддизм причисляют к мировым религиям, но это всего лишь способ работы с умом. Будда Шакьямуни – это человек, который достаточно серьезно повернул йогу в новое русло – в русло психологии. До этого йога представляла собой, наверное, мистически-шаманскую систему, о чем свидетельствуют даже древние тексты. Там были различные магические практики. Будда сказал, что йога должна помогать человеку справляться с его проблемами, побеждать страх, гнев, раздражение и так далее.

– Вам хорошо здесь, в Гоа?

– Мне, наверное, везде хорошо. Я свое «хорошо» как-то с собой ношу, стараюсь делиться с людьми и объясняю, что мы можем быть счастливыми прямо сейчас, нет необходимости откладывать это на потом. Никакого «потом» нет. Есть здесь и сейчас. Когда я приезжаю в Киев, мне там хорошо. А приезжаю в Казахстан – мне и в Казахстане хорошо. И в Москве тоже.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.