2.2. Либеральные партии на путях реформистской альтернативы

Одной из наиболее значимых политических партий, представлявшей левое крыло российского либерализма, являлась конституционно-демократическая партия (кадеты). Данная политическая структура была одной из самых активных в общественной жизни России начала ХХ в. и всегда привлекала значительное внимание ученых.

Данную партию нередко выделяют как партию интеллектуалов, сосредоточившую в своем составе значительное число выдающихся представителей российской интеллигенции начала ХХ в. Она не была монолитным организмом и сочетала в себе различные интеллектуальные течения. Часть партии мечтала о радикальном преобразовании страны парламентским путем и установлении республики, другая часть стремилась к конституционной монархии. Однако общим элементом для партии, цементировавшим ее структуру, были европейские общечеловеческие ценности и бессменное лидерство Павла Николаевича Милюкова, ставшего лицом партии и ключевой фигурой в формировании ее исторического и культурного образа.

Общетеоретические установки кадетов в сфере государственного устройства разрабатывались задолго до революции, но окончательное оформление они получили в программном документе, принятом на учредительном партийном съезде 12– 18 октября 1905 г. Образование партии de-facto происходило в самый разгар первой российской революции. Публикация Манифеста 17 октября выпала как раз на время заседания учредительного съезда кадетской партии.

Идейной и мировоззренческой основой идеологии партии стал издаваемый перед революцией за границей журнал «Освобождение» под редакцией Петра Бернгардовича Струве, а вот организационно партия кадетов начала складываться на заседаниях земских съездов в 1904–1905 гг.

Кадетская партия не только продукт развития идей нового либерализма и производное активности либеральной интеллигенции, но и итог развития земской культуры в стране. Многие кадеты имели богатый опыт земской работы, но разочаровались в петиционной практике и постоянном ожидании инициатив власти в реформировании страны. Они хотели сами решать судьбу своей страны, создать свою политическую партию, не дожидаясь законного разрешения властей.

Сторонников журнала «Освобождение» на земских профессиональных съездах называли «освобожденцами», и численно они были более крупной земской группой, чем более консервативные сторонники Д. Н. Шипова, которые до осени 1905 г. считали формирование самостоятельной партии без разрешения властей делом незаконным и опасным. До лета 1905 г. оба крыла в земском движении заседали на земских съездах совместно. Представителей интеллигенции, формально не имевших отношения к земским органам самоуправления, все равно пускали на съезды на правах гостей, слушавших все выступления в соседней аудитории при открытых дверях.

Первоначальным толчком, поделившим земцев на два лагеря, стало отношение к характеру необходимого в России парламента. Сторонники будущей кадетской партии выступили за парламент с правом законодательной инициативы, что стало водоразделом в земской среде уже на первом неофициальном земском съезде в ноябре 1904 г. Свой собственный отдельный земский съезд «освобожденцы» проведут в июне 1905 г., на котором и готовилась повестка учредительного съезда кадетской партии.

Исходной посылкой была идея постепенного реформирования государственной власти, установление конституционного строя, реализация либерально-демократического варианта решения всего комплекса вопросов российской действительности.

Кадеты настаивали на необходимости разделения законодательной, исполнительной и судебной властей, ставили задачу обеспечения законодательного характера народного представительства, избранного всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием (знаменитая «4-х членка»). Партия выступала за создание министерства, ответственного перед Государственной Думой, демократизацию местного самоуправления и суда. Формулировались также требования гражданского и политического равноправия, введения демократических свобод.

Ориентируясь на западные образцы парламентского строя (прежде всего английского), кадеты стремились к укоренению в России норм демократического правового государства.

В области национальных отношений кадеты, являясь противниками принципа федерализма, отстаивали лозунг культурно-национального самоопределения. Для Польши и Финляндии кадеты добивались признания автономии «в пределах империи». Это определило их активное сотрудничество с национальными и религиозными объединениями. Кадеты активно сотрудничали с польским коло и сформированном в 1905 г. союзом мусульман.

В социальной области основное внимание уделялось аграрному вопросу, решение которого предусматривалось путем наделения землей безземельных и малоземельных крестьян за счет государственных, удельных, кабинетских и монастырских владений, а также путем частичного принудительного отчуждения помещичьей земли с компенсацией их владельцев за счет государства по «справедливой (нерыночной) оценке».

Рабочая программа включала либерализацию взаимоотношений рабочих и предпринимателей, в частности, предоставление рабочим права собраний, стачек создания союзов, а также содержала ряд требований по социальной защите труда: постепенное введение 8-часового рабочего дня, сокращение сверхурочных работ, запрет на привлечение к ним женщин и подростков и др. [13].

По мнению П. Н. Милюкова, данная программа «была наиболее левой из всех, какие предъявлялись аналогичными им политическими группами Западной Европы», для России это была «первая попытка претворить интеллигентские идеалы в осуществимые практические требования, взяв из литературных деклараций все, что может быть введено в политическую программу [14].

Представляя собой в организационном отношении довольно аморфное и неустойчивое политическое образование, как, впрочем, и подавляющее большинство российских партий, конституционалисты-демократы были подвержены, в зависимости от политической ситуации, значительным изменениям (общей численности, количества местных организаций, социального состава).

Так, в период революции 1905–1907 гг. в местных партийных организациях увеличилось представительство «социальных низов»: рабочих, ремесленников, служащих, крестьян. В ЦК и думской фракции доминировали представители интеллигенции: князья Павел и Петр Долгоруковы, академик В. И. Вернадский, профессора, ученые – С. А. Муромцев, П. Н. Милюков, В. М. Гессен, Л. И. Петражицкий, С. А. Котляровский, А. А. Корнилов, А. А. Кизеветтер, Ф. Ф. Кокошкин, популярные адвокаты – М. М. Винавер, В. А. Маклаков, видные земские и общественные деятели – И. И. Петрункевич, Ф. И. Родичев, Д. Д. Протопопов, А. И. Шингарев и др. К партии примкнул выдающийся философ Н. А. Бердяев.

Платформа партии не исключала возможности осуществления политической революции в том случае, если власть упорствует в своем нежелании проводить неотложные реформы. Однако предпочтение отдавалось мирным формам борьбы, предполагавшим использование рычагов парламентаризма, поиска разумного компромисса с самодержавным режимом. Решение начать политическую забастовку в октябре признавалось кадетами великим гражданским подвигом, однако забастовки в ноябре–декабре 1905 г. считали преступлением перед революцией.

После Манифеста 17 октября 1905 г. многие политические деятели считали, что борьба закончилась и необходимо начать сотрудничать с властью. Кадеты признавали необходимым «идти тем же путем, каким Россия <…> пришла к октябрьскому манифесту, т. е. соединением либеральной тактики с революционной угрозой».

Руководство партии не спешило объявлять о безусловной поддержке царского правительства, потребовало от него гарантий в реализации Манифеста 17 октября и выдвинуло требование созыва Учредительного Собрания, обязанного принять конституцию страны, а также немедленного проведения целого комплекса политических, экономических и социальных реформ. Одновременно они настаивали на создании «делового кабинета» из либеральных общественных деятелей и либеральных царских чиновников. Кадеты выразили согласие принять участие в переговорах с премьер-министром С. Ю. Витте о создании коалиционного кабинета и выработке программы его деятельности. Однако эти переговоры, состоявшиеся 21 октября 1905 г., закончились безрезультатно, так как С. Ю. Витте отказался принять условия кадетской делегации, прибывшей к нему в составе членов ЦК Ф. А. Головина, Ф. Ф. Кокошкина и Г. Е. Львова. Безрезультатно закончился и ряд неофициальных личных встреч членов ЦК с Витте. Из этих встреч кадеты вынесли впечатление о неготовности правительства идти на уступки.

Партия продолжала дистанцироваться от действий власти, отказывала им в поддержке и заявляла о своей оппозиционности.

Учитывая общие оппозиционные настроения в обществе, на заседании кадетского ЦК 13–14 ноября 1905 г. поставили вопрос о переименовании партии. Кадеты заявили о внеклассовости своей партии, подчеркивая, что их деятельность определяется не интересами какой-либо социальной группы, а общими потребностями развития страны. Для взаимоотношений с народными массами, «утомленными диктатурой крайних партий», название «демократы» мешало, так как «в народном толковании – это хулиганы и грабители» [15]. Официальное название – Партия Народной Свободы – было закреплено на II съезде кадетской партии (5–11 января 1906 г.) как основное. Однако наименование «кадеты» все равно прочно закрепилось и в дальнейшем активно употреблялось в прессе. За достаточно лояльную позицию по отношению к левым партиям критики кадетов прозвали ее партией «друщей революции». На заседании ЦК партии 14 ноября 1905 г. была создана специальная комиссия «для воспособления забастовщикам и нуждающемуся населению, пострадавшему от забастовки». В силу того, что массы не пошли направо, кадетские лидеры считали необходимым поддержать левые партии. И хотя теоретически тактика этих партий была неприемлема, практика вынуждала сотрудничать: «…партии едва ли возможно действовать в союзе с ними, и если бы не было налицо правительственной реакции и неконституционного и вызывающего образа действия со стороны правительства, кадетская партия сочла бы своею обязанностью не только отклонить своих членов от участия в забастовке, но даже ей противодействовать» [16]. Кадеты стремились к созданию своих ячеек среди различных слоев населения. Облегченные условия приема (часто требовалось лишь устное заявление желающего вступить в ряды кадетов), привлекательность умеренно-радикальной программы партии вызвали в конце 1905, зимой и весной 1906 г. бурный рост ее численности. К апрелю 1906 г. в стране функционировало более 360 местных организаций, а численность партии достигла 70 тысяч человек. Партия окончательно конституировалась на II съезде, 5–11 января 1906 г. в Петербурге. Были внесены изменения в программу и тактику. Программный пункт (§ 13) о форме государственного строя в России был сформулирован в пользу «конституционной и парламентской монархии». Именно это обстоятельство вызвало бурную реакцию партии октябристов, которые стали подозревать кадетов в политической недобросовестности и использовании элементов октябристской политической программы. Элементы политической неопределенности сопровождали историю кадетской партии и были результатом сложной внутренней работы по поиску внутреннего компромисса для сохранения ее единства.

На втором партийном съезде, после заслушанных докладов Ф. Ф. Кокошкина (о выборах в Государственную Думу), М. М. Винавера, В. М. Гессена (о тактике партии в Государственной Думе), о блоках с другими партиями и т. д., съезд признал, что партия не может с точностью указать пределы ее участия в законодательной деятельности Думы, ибо они будут указаны самим ходом жизни. «Если парламентская деятельность в Думе окажется возможной для партии», как отмечалось в постановлении, «она должна стремиться осуществить через посредство Думы всеобщее и прямое избирательное право и мероприятия, неотложно необходимые для успокоения страны и мирного перехода к правильному представительству, а по достижении этой цели добиться немедленной замены Думы собранием, избранным путем всеобщего и прямого голосования» [17]. Наметив только общие черты тактики, было предложено вынести на обсуждение ряд законопроектов (избирательный закон, закон о свободах и законопроект по аграрному вопросу) и поставить вопросы о преобразовании выборов в земские и городские учреждения, об отмене сословных привилегий, об упразднении земских начальников, об отмене смертной казни, о восстановлении в полной силе суда присяжных и др. ЦК кадетской партии единогласно признал допустимым «временное соглашение о взаимной поддержке на выборах лишь с теми группами и партиями, которые требовали конституционного государственного устройства на основе всеобщего избирательного права». Местным комитетам необходимо было следить, чтобы приемы избирательной борьбы не имели нравственно-предосудительного характера или противоречили основным положениям программы.

После издания избирательного закона 11 декабря 1905 г. кадетское руководство сосредоточилось на выборах в Государственную Думу, рассчитывая провести в нее максимально возможное число своих депутатов. В первую избирательную кампанию кадеты работали с чрезвычайной энергией: рассылали лекторов, печатали и распространяли сотни тысяч экземпляров воззваний, плакатов, обращений к избирателям, избирательные бюллетени, проводили митинги, предвыборные собрания, устраивали особые консультации для разъяснения спорных вопросов, протестовали против случаев репрессий и притеснений. Наибольший успех в подготовке ораторов в партии имел опыт В. Маклакова, который, оставаясь одним из видных деятелей правого крыла кадетской партии, указывался критиками партии как наиболее успешный учитель в области ораторского искусства.

Многие члены кадетской партии были не удовлетворены компромиссной программой партии, так как, на их взгляд, она не была четко выраженной, необходимо было уточнить некоторые пункты, так как «пришли к почти социалистическим решениям». Однако делался вывод о том, что с ней «можно выходить в народ» [18]. На первый план кадеты выдвинули аграрный вопрос, считая, что от его постановки в Государственной Думе будет зависеть дальнейшая судьба народного представительства. Из документов кадетской партии видно, что однозначно отрицательно они относились к требованию социалистов о национализации земли, подчеркивая, что «национализация земли ограбила бы народ». Особое значение придавалось подготовке материалов и сведений для аграрной комиссии, для этого организовывались совещания по земельному вопросу с группами местного населения при участии делегатов от местных групп и комитетов.

В условиях, когда левые партии бойкотировали выборы, кадеты добились убедительной победы, получив в Думе 182 места. III съезд, заседавший накануне созыва Думы (21– 25 апреля 1906 г.), утвердил парламентскую тактику партийной фракции [19]. С докладом по этому поводу выступил П. Н. Милюков. Согласно его воспоминаниям, прения обнаружили «полное расхождение съезда с осторожным тоном моего доклада. Раз на выборах победила «не партийная программа», а повышенное настроение народа, отвечали мне, то мы обязаны «идти до конца, без компромиссов», «спокойно и уверенно», тогда народ нас поддержит…». ЦК составил спешно проект резолюции, которая заканчивалась заявлением, что «никакие награды, создаваемые правительством, не удержат народных избранников от выполнения задач, возложенных на них народом» [20].

В I Государственной Думе кадеты играли ведущую роль. Пост председателя Думы занял член ЦК партии С. А. Муромцев, секретаря – член ЦК кн. Д. И. Шаховский. Кадетам принадлежала инициатива подготовки думского адреса царю, содержащего основные пункты их программы. При ЦК партии было создано 6 комиссий для разработки законопроектов. От имени кадетской фракции на рассмотрение были внесены 9 законопроектов. Однако только один («Об отмене смертной казни») был рассмотрен и принят Государственной Думой, остальные были переданы в комиссии Думы для доработки.

Кадетскими депутатами было сделано значительное число запросов в адрес правительства. Выступая с довольно жесткой критикой царской администрации, кадеты не отвергали попыток компромиссного соглашения с нею. В июне 1906 г. они провели переговоры с П. А. Столыпиным, А. П. Извольским, Д. Ф. Треповым на предмет возможного вхождения кадетов в будущее ответственное министерство. Надо отметить, что правительство практиковало такие переговоры с представителями многих центристских партий, но конкретных результатов эти переговоры не имели. Наиболее частой причиной отказа либералов сотрудничать с правительством было стремление сохранить свой политический оппозиционный имидж. Разделять ответственность с правительством за проводимую политику многие лидеры партии не хотели и выставляли заранее невыполнимые требования для своего вхождения в состав кабинета министров.

72-дневный опыт работы I Думы показал, что тактика, предлагаемая кадетами, оказалась малоэффективной. Кадетам не удалось убедить правительство выполнить обещания Манифеста 17 октября в их понимании и трактовке. В штыки встретили царские министры кадетскую программу социальных реформ. В свою очередь, социалистические партии требовали от кадетов дальнейшей радикализации требований, активизации работы, направленной на насильственное свержение режима, чего кадеты делать не хотели. В условиях обострившегося политического кризиса компромиссная позиция кадетов не встречала поддержки ни справа, ни слева. Растущую политическую изоляцию кадетов усилило непризнание многими кадетами законности роспуска императором Думы первого созыва.

В июле 1906 г. после издания указа о роспуске Думы кадетская фракция вместе с лидерами трудовиков приняли решение о продолжении заседаний в Выборге. Как известно, 10 июля 1906 г. 120 кадетских депутатов совместно с социал-демократами и трудовиками подписали Выборгское воззвание. Объясняя впоследствии смысл Выборгского документа кадетов, Милюков писал: «Для членов партии народной свободы это была попытка предотвратить вооруженное столкновение на улицах Петрограда, заведомо осужденное на неудачу, дать общему негодованию форму выражения, которая не противоречила конституционализму, стоя на самой грани между законным сопротивлением нарушителям конституции и революцией». Итогом Выборгского воззвания стало не только отсутствие реакции уставшего от революции общества на призывы к акциям гражданского неповиновения в стране, но и лишение депутатов, подписавших его, права баллотироваться на следующих выборах в Думу, что сильно подорвало потенциал кадетов в новой избирательной кампании.

В условиях начавшегося спада революционной активности в обществе тактика кадетов приобрела более умеренный характер. Период между роспуском I Государственной Думы и созывом II-й позже был назван лидером кадетской партии П. Н. Милюковым «семимесячным кошмаром», когда партия была обречена на политическую пассивность до начала следующей избирательной кампании, когда парламентский путь был временно обрезан, а вступить на революционный партия решительно отказалась. В. Д. Набоков замечал: «Вся наша деятельность только на выборах (она блестяща), а во всех других случаях – позорное бездействие» [21].

На IV (Гельсингфорсском) съезде, состоявшемся 23–28 сентября 1906 г., партия отказалась от Выборгского манифеста и приняла решение о первостепенном значении парламентской деятельности. Подчеркивалась необходимость отмежевания от тактики леворадикальных партий и выдвигался лозунг «бережения Думы». Съезд внес изменения в избирательную программу партии, в ряд ее законопроектов, указал на важность работы партии в деревне, участия в профсоюзах и других общественных объединениях.

29 октября 1906 г. в Москве состоялось совещание ЦК партии кадетов с представителями губернских групп. Центральным был вопрос о тактике во II Государственной Думе. Прения были оживленными. Часть кадетов склонялась к тому, чтобы продолжать отстаивать полновластную Думу, так как «особых серьезных ошибок в Думе совершено не было». Большинство настаивало на изменении тактики. Ф. Ф. Кокошкин, выступая, отмечал: «Всесильная Дума снимается с очереди. Тактика парламентского штурма не удалась, но это была неизбежная ошибка страны. Иначе действовать мы психологически не могли, так как вся страна требовала от нас штурма». Разногласия были и по вопросу о создании блоков на выборах во II Думу. Ряд кадетов считали, что отказ от создания блоков мог повредить партии («левые – наши союзники»), допускали создание блоков на условии признания формулы всеобщего избирательного права и думского министерства. Другие категорически отрицали такую возможность, доказывая, что нельзя вступать ни в какие сделки в деле борьбы выборщиков, важно полное сохранение самостоятельности. Н. А. Гредескул подчеркивал: «…не нужно смешивать блоков различных свойств… Блоков заранее созданных не проводить. Деловая сделка – другое дело. Она с кем угодно возможна. Они много не будут компрометировать…» [22].

По итогам совещания было решено: добиваться поддержки Думы страной, а для этого организовать проведение через Думу законов, поставив на первый план законы о местном самоуправлении, о политических свободах, решение аграрного вопроса; требовать расширения прав Государственной Думы, т. е. частичного пересмотра основных законов; отстаивать создание министерства, пользующегося доверием Государственной Думы.

На выборах во II Государственную Думу кадеты получили 98 депутатских мест, что значительно меньше, чем в парламенте первого созыва, но сохранили за собой главенствующее положение. Председателем Думы стал член ЦК партии Ф. А. Головин. При ЦК партии дополнительно было создано еще 13 комиссий для разработки законодательства. В соответствии с обстановкой, кадеты несколько урезали программу выставленных требований. На первый план для обсуждения были выдвинуты законопроекты о местном самоуправлении, о свободах и правах, о неприкосновенности личности. Остерегаясь дать повод властям для роспуска Думы, кадеты, тем не менее, не раз в своих выступлениях подвергали резкой критике мероприятия правительства, голосовали против столыпинского аграрного законодательства. Во второй Думе у кадетов инициативу на заседаниях все чаще перехватывали правые депутаты и представители социалистов. Кадетам приходилось нередко выступать в роли центра, уравновешивавшего конфликтующие стороны.

После роспуска II Государственной Думы политический курс кадетов был уточнен на V съезде партии в октябре 1907 г. Подводя итоги деятельности партии кадетов в 1905– 1907 гг., П. Н. Милюков дал следующую оценку: «Мы честно делали свое дело, не уступая ни нападкам слева на наше бессилие, ни уговариваниям и намекам из правящих сфер на возможность компромисса, ни издевательствам и злорадству правых по поводу нашей неприступности… Мы шли своим путем, делали свое дело и оставляли свой урок – если не для настоящего, то для будущего» [23].

В межреволюционный период кадеты пережили ряд сложных внутренних трансформаций, которые постепенно снижали влияние партии в обществе. В третьей Думе кадеты снова оказались не центре политического спектра, а на его левом фланге. Их позиция в большей степени соответствовала левым партиям, с которыми кадеты пытались противостоять октябристскому «думскому маятнику».

Не менее сложной оказалась ситуация с публикацией сборника «Вехи» в 1909 г., где ряд бывших кадетских лидеров выступили с позиции критики революции. Фигуры П. Б. Струве, Н. А. Бердяева и др. были знаковыми для кадетов, поэтому их поправение было болезненно воспринято в партии и лично П. Н. Милюковым. Выпустив в ответ сборник статей с подзаголовком «Антивехи», П. Н. Милюков пытался восстановить пошатнувшийся авторитет кадетской партии в либеральной среде, однако преодолеть раскол, порожденный веховским вызовом, по большому счету, не получилось. Пик влияния и популярности кадетской партии был пройден. П. Н. Милю-ков смог удержать партийную дисциплину своим талантом организатора, переговорщика, однако придать партии новый импульс для развития он уже не сумел. Кадетская платформа постепенно размывалась партией прогрессистов, которая перед войной стала собирать в своих рядах недовольных «прореволюционным настроем» кадетов, но набраться опыта и стать полноценной политической силой не успела.

Кадеты подверглись серьезной критике за излишнюю теоретичность своей тактики, что позволило октябристам и левым называть кадетов «кабинетной партией». Еще до открытия I Государственной Думы для многих общественных деятелей стало очевидным, что «прогрессивная русская общественность провалилась на трудном государственном экзамене», так как в их программных установках оказалось меньше государственного смысла, чем голых формул и отвлеченных построений. Так же важным моментом стало то, что именно на кадетов критики революции в целом, в частности октябристы, возложили ответственность за ситуацию в стране в 1905–1907 гг.

Октябристы стали в некотором смысле антиподом кадетской партии, в действиях которых государственных идей было даже больше, чем либеральных настроений. Именно между ними кипела борьба за влияние в обществе и шла активная полемика. Партия «Союз 17 октября», расположившаяся на правом фланге российского либерализма, была второй по влиянию и значимости среди либеральных организаций России начала ХХ в.

«Союз 17 октября» занимал промежуточное положение между кадетами и правыми партиями. Сами октябристы считали свою партию конституционной, умеренной, а свою позицию – центристской. Понимание октябристами характера собственной умеренности очень точно выразил один из лидеров партии, потомственный почетный гражданин, происходивший из семьи известных московских предпринимателей, с 1902 г. директор Московского учетного банка А. И. Гучков (1862–1936 гг.), полагавший, что «октябризм вышел из недр либеральной оппозиции», сосредоточенной изначально в земских кругах и направленной как против реакционного курса (правые радикалы), так и увлечений буржуазного радикализма (кадеты), а также социалистических экспериментов (эсеры и социал-демократы).

Организационное формирование октябристской партии было вызвано изданием Манифеста 17 октября 1905 г., хотя начало формирования идеологии партии началось на тех же земских съездах, где сторонники видного земского деятеля Д. Н. Шипова сформировали свою земскую группу, отстаивая исключительно законосовещательный характер парламента в России.

Октябристы в свое название включили дату его подписания, подчеркивая символическую значимость Манифеста для партии и для страны, а в основу программы положили провозглашенные в Манифесте «основы гражданской свободы» и конституционные принципы. Главным организатором и идеологом «Союза 17 октября» на начальном этапе его деятельности был крупный землевладелец, патриарх земского движения, действительный статский советник и камер-юнкер императорского двора Д. Н. Шипов.

Конкретная дата образования партии «Союз 17 октября» требует уточнения. Сам Д. Н. Шипов по этому поводу писал, что вскоре после ноябрьского (5–13) общеземского съезда 1905 г. в Москве собралась «группа лиц», устранившихся в разное время от участия в съездах земских и городских представителей, не согласившихся с их общим «радикальным настроением». На этом частном совещании было принято решение создать новую политическую партию, назвав ее «Союз 17 октября» [24], тогда же началась работа над текстом программы новой организации. Первое собрание «Союза 17 октября» состоялось 3 декабря 1905 г. в зале Охотничьего клуба. Присутствовало 218 человек. На следующий день, 4 декабря, аналогичное собрание прошло в Петербурге, в нем участвовало около 500 октябристов.

В процессе становления «Союза 17 октября» можно выделить несколько этапов: первый – с конца ХIХ в. по октябрь 1905 г. – протопартийный период, разработка программы умеренных либералов; второй – с октября 1905 по осень 1906 г. – становление собственно партии; третий – с 1907 по 1915 г. – смена некоторых акцентов в доктрине «Союза 17 октября», в значительной степени связанная с лидерством А. И. Гучкова.

В 1901 г. Д. Н. Шипов подготовил тезисы петиционной «записки о положении земства», состоявшие из 9 пунктов, для передачи ее императору. В ней говорилось о «ненормальности современного управления» государством, когда «нет взаимного доверия между правительством и обществом»; «любую общественную деятельность правительство рассматривает как подрыв основ самодержавия и стремится к бюрократической опеке всех сторон общественной жизни». В записке обосновывалась необходимость «участия общественности в работе комиссий Государственного Совета», а сами представители должны были избираться общественностью, а не «назначаться бюрократией»; говорилось о необходимости «свободы совести, мысли, слова», а также устранения произвола в любых его проявлениях, т. е. требование верховенства закона.

Текст этой записки в дополненном виде вошел впоследствии в текст «заключений» совещания земских представителей 6–9 ноября 1904 г., прошедшего в Москве в частном порядке с молчаливого согласия министра внутренних дел. Официально оно не было признано правительством и стало считаться первым «съездом» земских представителей post-factum немного позже, во время проведения «банкетных кампаний».

На этом съезде «меньшинство» определенно выступило за законосовещательный характер народного представительства (парламента) в России, без права законодательной инициативы и права утверждения бюджета страны [25]. При голосовании по вопросу о характере народного представительства «меньшинство» количественно составило 27 голосов против 71, что дает примерную картину соотношения сил среди земцев на этот период.

В открытом обращении умеренных земцев, участников совещания земских и городских деятелей 6–13 ноября 1905 г., сторонники Д. Н. Шипова уточнили свои политические требования. Под этим «особым мнением» членов земского съезда, составленном в виде петиции императору, стояли подписи 14 участников собрания: М. Стаховича, П. Гейдена, А. Гучкова, М. Красовского и др., большинство из которых вошли в число 33 учредителей «Союза 17 октября». Они высказывались за «успокоение» страны, поддержку реформистских «начинаний» правительства, а не «диктовки ему условий требовательной программы» [26]. Умеренные либералы были сторонниками исторически сложившейся в России модели «реформ сверху» и полагали, что обществу следовало «помогать правительству возводить правопорядок», а не подвергать правительство разрушительной критике, так как для умеренных либералов государство и его олицетворение – монарх – были главными гарантами стабильности и единства в обществе.

С октябрьским Манифестом для них окончилась эра политического противостояния с властью. С этого момента они были готовы искать конструктивный диалог с властью и оказывать поддержку реформам.

«Союз 17 октября» создавался как партия движенческого типа, превратившись в последствии в полноценную политическую структуру. В его программном воззвании было изначально заявлено, что образуется союз, «в который приглашаются войти как отдельные лица, так и целые партии, программа коих в основных чертах совпадает с программой союза» [27]. Рамки партийного блокирования и условия принятия в «Союз 17 октября» были подробно расписаны в первой редакции его устава, изданной в 1906 г. Членами союза могли быть все партии и лица, признававшие, что «государственное преобразование России должно идти путем развития и укрепления начал конституционной монархии», а народное представительство должно быть основано на общем (а не всеобщем) избирательном праве. Вступавшие в «Союз» должны были соглашаться с «основными положениями воззвания». Принципы принятия в партию были весьма лояльными, рассчитанными на широкий круг потенциальных сторонников и формирование широкого предвыборного блока.

Основные задачи «Союза 17 октября» были представлены в виде двух пунктов: 1) противоборство как революционной, так и реакционной пропаганде посредством устройства чтений, собеседований, широкой просветительской деятельности, распространения разъяснительной литературы; 2) объединение общественных сил при выборах в Думу с целью «внести в страну умиротворение путем созидательной законодательной деятельности и укрепления законодательной власти». Первоначальная версия Устава была составлена осенью 1905 г. и впоследствии дорабатывалась.

В печати того времени говорилось, что под названием «Союз 17 октября» организуется союз политических партий, вокруг которого собирались объединяться уже функционирующие политические клубы, партия правового порядка и другие партии «центра». Однако в дальнейшем блоковая тактика партии благодаря инициативам А. И. Гучкова была пересмотрена и «Союз 17 октября» уже действовал как самостоятельная политическая организация, насчитывавшая в период своего расцвета, в 1905–1907 гг., до 70 тыс. сторонников и имевшая более 200 местных отделов, расположенных преимущественно в крупных городах Европейской части России. Местные отделы были наиболее активны в период предвыборных кампаний, легко останавливали и возобновляли свою работу. Поначалу их деятельность почти никак не регламентировалась, только к 1907 г. начали рассылаться внутренние циркуляры и налажена относительно регулярная двусторонняя переписка. На первом этапе своей деятельности «Союз 17 октября» был крупной, но достаточно аморфной организацией.

Первоначальный вариант программы партии, появившийся в декабре 1905 г., разработка которой шла под руководством Д. Н. Шипова, не был четко структурирован, напоминая скорее обширное программное воззвание, чем полноценную политическую программу. В ней провозглашалось «единство и нераздельность» Российского государства, унитарный характер исторически сложившегося государственного строя, а Россия мыслилась конституционной монархией.

Допускалось широкое местное самоуправление и культурная автономия окраин, автономное государственное устройство допускалось только в Финляндии. Монархия, усиленная народным представительством, должна была выступить объединяющим началом в обществе, возвышаясь над классовыми и частными интересами. Красной нитью через программу проходила мысль о необходимости предотвратить революцию и беспорядки, которые октябристы считали угрозой для российского государства, общества, национальной культуры и реформ.

Другие разделы программы носили отчетливый либеральный характер. Провозглашались гражданские права и свободы (свобода слова, собраний, союзов, передвижения, вероисповедания… неприкосновенность частной собственности, жилища, переписки и т. д.). Россию октябристы хотели видеть политически свободным государством, в котором незыблемо верховенство закона. В программе не оговаривался характер народного представительства, однако однозначно отвергалась идея учредительного собрания, как несовместимая с российскими историческими традициями и способная разрушить существующие государственные основы. В решении рабочего и крестьянского вопросов октябристы заняли четкую правовую позицию, стараясь защитить интересы как трудового населения (рабочих и крестьян), так и имущих слоев (промышленников и землевладельцев). Первоочередным считалось поднятие производительности земледелия в России путем создания государственного фонда земель для крестьян, кредитования, укрупнения мелких земельных наделов; допускалось также в крайних случаях отчуждение частных земель крупных собственников за вознаграждение, так как частная собственность октябристами считалась неприкосновенной.

В рабочем вопросе октябристы поддержали идеи социального страхования (пособия по болезни, старости, инвалидности), ограничения рабочего времени для женщин и детей и в особо вредных производствах. Октябристы даже допускали возможность проведения стачек с экономическими и хозяйственными требованиями, признавая свободу союзов и собраний. Однако они были против стачек политического характера как способных дестабилизировать положение в стране и ухудшить положение промышленности в целом, а также против стачек в медицинских учреждениях и на военных заводах, т. е. в производствах, от которых зависела жизнь и здоровье населения и государственная безопасность. Октябристы выступили за четкое правовое регулирование экономической борьбы. Введение 8 часового рабочего дня в ближайшей перспективе октябристы считали экономически невыгодным для страны в целом, так как общая производительность труда в России в сравнении с Европой была на низком уровне.

Раздел программы об образовании содержал вполне современные духу времени пункты о необходимости всеобщего начального обучения, достаточном финансировании учебных заведений, реформы программ обучения и т. д. Также в программе содержались прогрессивные для своего времени требования бессословного суда, гласности судопроизводства, введения строгих законодательных норм в делопроизводстве, с целью ограничения бюрократии, введение прогрессивной шкалы налогообложения [28].

Программа партии в новой редакции (1906 г.) в сравнении с предшествующей, составленной в 1905 г., была доработана и представлена в виде пунктов. Если в перечне 33 подписавшихся под первым партийным Воззванием и партийной программой фамилия А. И. Гучкова стояла третьей (после Д. Н. Шипова и П. А. Гейдена), то вторая редакция программы редактировалась под его руководством. В редакции программы 1906 г., принятой с незначительными поправками вторым съездом партии (май 1907 г.), акцентировалось внимание на верховенстве закона над монархом, правительством и гражданами. «Ни одно распоряжение правительственной власти не должно противоречить постановлениям, изданным в законодательном порядке». Октябристы определились с характером народного представительства как законодательного органа, выступив за двухпалатный парламент. Верхняя палата должна была состоять из назначенных императоров лиц (не более половины ее членов) и лиц, избираемых из органов местного самоуправления, т. е. реорганизованный Государственный Совет превращался в верхнюю палату парламента. Нижняя палата (дума) избиралась «полноправными гражданами» не моложе 25 лет, путем равной и закрытой подачи голосов, прямой ее подачи в городах, и двухстепенной в сельской местности, с правом установления государственного бюджета и правом законодательной инициативы. Как и в первой программе, провозглашался весь набор либеральных прав и свобод. На втором съезде в программу были внесены дополнения, октябристы объявили себя сторонниками постепенного введения пропорциональной системы представительства и судебной ответственности министров перед законом.

Программа умеренных либералов на протяжении 1905– 1907 гг. уточнялась и становилась более радикальной. Произошел отказ от совещательного характера народного представительства в пользу двухпалатного парламента с правом законодательной инициативы и контроля над бюджетом страны, расширились избирательные права граждан. Постепенно вырабатывалась полноценная либеральная программа, которая по основным своим положениям примыкала к кадетской.

Партия октябристов никогда не была монолитной. Внутри нее постоянно боролись правое, близкое по настроению к монархическим партиям, и либеральное течение. В конечном итоге наличие этих двух направлений привело партию к расколу. Также внутри нее обозначились «этическое» и «прагматическое» настроения, проявившиеся как на идеологическом, так и на морально-этическом уровнях. Носителями первого были Д. Н. Шипов, П. А. Гейден, М. А. Стахович, второго – А. И. Гучков. В партии с 1906 г. стали популярны определения: «шиповцы» и «гучковцы».

Значимой фигурой среди них был Пётр Александрович Гейден, военный, юрист, землевладелец, земский деятель, получивший при жизни прозвище «белый граф» за свои выдающиеся личностные качества. Влиятельность и значимость фигур графа П. А. Гейдена и Д. Н. Шипова в глазах современников заключалась прежде всего в их морально-нравственных качествах: терпимости, культурности, уважении к оппонентам, умении находить компромисс. Впоследствии, выйдя из состава партии октябристов, П. А. Гейден сформирует собственный политический проект (Партию мирного обновления), а Д. Н. Шипов, разочаровавшись в политике, уйдет из общественной жизни. Но этическое начало в партии не исчезнет окончательно, а сохранится вместе с теми земскими представителями, которые останутся в ее составе вплоть до распада партии в 1915 г.

Второе направление в среде октябристов было связано с политическим поиском новой идеологической базы для консолидации партии. Его возникновение обусловливалось тем, что в состав партии вошло большое количество людей, не связанных с земской средой, в частности чиновничества, национальных групп (прежде всего, немцев), дворян и отчасти торгово-промышленных кругов. Самым ярким представителем этого настроения в партии был А. И. Гучков. Он сразу обозначил себя как энергичного политика макиавеллистского склада, склонного к прагматизму, опасность и силу которого признавал его знаменитый оппонент – П. Н. Милюков [29]. До момента ухода из «Союза 17 октября» многих сторонников Д. Н. Шипова в 1906 г. оба направления были примерно равны по своему влиянию. Д. Н. Шипов являлся главой объединенного ЦК партии, а А. И. Гучков был самым активным из партийных лидеров, регулярно посещавшим собрания октябристов по всей стране.

Социальный состав октябристов также не был однородным. Октябристы совершенно справедливо считали себя «господской партией», в которой большой вес имели землевладельцы, промышленники, чиновники. В своих предвыборных кампаниях октябристы чаще всего апеллировали к спокойствию, уравновешенности, прагматичности людей, понимавших цену культуре и прогрессу, имевших свой гражданский идеал. Характерно, что в среде октябристов, в устах лидеров, словосочетание «либеральная партия» относительно собственной организации не употреблялось. Более предпочтительным было конкретное положение: «союз стоит на конституционной почве». Идеология «Союза 17 октября» была по сути умеренно-либеральной, в чем-то более прагматичной и приземленной, чем кадетская.

Либеральный идеал октябристов обрисовывался ими в отдаленной перспективе, а складывавшаяся ситуация в стране ставила на передний план охранительные задачи – борьбу с революцией. Либерализм октябристов носил, как стратегическая задача, долгосрочный характер, а консерватизм – краткосрочный. Соответственно консерватизм ярко проявился в тактике партии, ее политических приемах, риторике. «Союз 17 октября» можно назвать партией с консервативным «сердцем», но либеральным рассудком.

Несмотря на значительные разногласия, октябристы были готовы конструктивно сотрудничать с правительством во имя «плодотворной, созидательной работы». Осенью 1905 г. Д. Н. Шипов, А. И. Гучков и М. А. Стахович, как и многие другие либеральные лидеры, вели переговоры с С. Ю. Вит-те о вхождении в его кабинет. Заявив свое «принципиальное единогласие с программой графа Витте и свое полное доверие к правительству», октябристы, однако, отказались входить в его состав, сославшись на недостаток опыта. Д. Н. Шипов впоследствии вспоминал, что причина срыва переговоров была в глубоком взаимном недоверии общественных и правительственных кругов друг к другу; общественные представители не хотели быть в правительстве статистами и испортить свою общественную и политическую репутацию.

Проводившиеся в 1906 г. (26 марта – 20 апреля) выборы в первую Думу стали новым этапом в истории партии. В совместном предвыборном воззвании «Союза 17 октября», Прогрессивно-экономической партии, Торгово-промышленного Союза, Партии Правового Порядка указывалось, что они объединились в единый предвыборный блок в рамках деятельности «Соединенного комитета конституционно-монархических партий», исходя из общего понимания первоочередных задач успокоения страны, «плодотворной работы» Думы, отстаивания «всеми силами» Царя, народного представительства и прав, дарованных октябрьским Манифестом.

Однако умеренные партии, как тогда стали называть этот блок, начисто проиграли предвыборную борьбу кадетам. Конституционно-монархический блок получил всего 16 мест, непосредственно октябристы – 13. Лидером фракции октябристов, оказавшейся самой правой в Думе, был П. А. Гейден, сумевший достойно представлять октябристов, призывая к продуктивной работе и спокойствию.

Новый премьер П. А. Столыпин возобновил переговоры с октябристами о вхождении в министерство, однако и они закончились безрезультатно. Д. Н. Шипов, например, в это время отказался от участия в кабинете, ссылаясь на свою недостаточную авторитетность в радикальных общественных кругах, чтобы быть представителем всего общества в правительстве. После разгона I Думы (9 июля) переговоров о вхождении в правительство П. А. Столыпин с умеренными либералами больше не вел, полагаясь на назначаемых министров. Октябристы же фактически одобрили разгон Думы, так как считали ее недееспособной и компрометировавшей идею народного представительства. Поражение на выборах в Думу было несколько скрашено избранием Д. Н. Шипова, М. А. Стаховича, П. Л. Корфа, Н. А. Хомякова, М. А. Красовского в состав Государственного Совета, однако после этого они отошли от активной партийной деятельности в «Союзе 17 октября».

Отныне лидером стал А. И. Гучков, и в партии фактически прекратилось идеологическое и организационное двоецентрие. В 1907 г. будет создан единый ЦК партии в Москве, введены квоты для голосования в местных отделах, членские взносы, уточнены правила приема в партию, что свидетельствовало о попытках построения новой, более упорядоченной партийной организации. Вместе с тем неудача на выборах привела к сокращению численности партии и количества местных отделов почти вдвое.

На выборах во II Думу (январь 1907 г.) октябристы получили 43 места, что также не соответствовало их ожиданиям. Не помогло даже то, что к выборам во II Думу октябристы уже были официально зарегистрированной, легальной партией, так как правительственным распоряжением чиновникам высших разрядов было запрещено вступать в любые политические партии. Это вызвало значительный отток членов из состава «Союза 17 октября».

В «революционной» II Думе (20 февраля – 2 июня 1907 г.) октябристы, провозгласив новую тактику создания конституционного центра с правыми кадетами, не смогли преодолеть свою изоляцию как слева, так и справа. Они критиковали аграрные законопроекты трудовиков и кадетов, а также поддерживали, как и в I Думе, правительственные предложения. Соответственно, разгон второй Думы 3 июня 1907 г. они вновь одобрили, считая Думу неработоспособной. У октябристов постепенно сложился имидж проправительственной партии, хотя они всегда старались это опровергать.

Октябристы в лице А. И. Гучкова сочли правильным и законным то, что Дума была распущена, а избирательный закон изменен, оправдывая это необходимостью борьбы с революцией. Главными виновниками нарушения обещаний манифеста 17 октября считали революционеров, не прекративших свою «разрушительную деятельность» и вынудивших правительство идти на чрезвычайные меры. Для октябристов, по словам А. И. Гучкова, закон 3 июня – «частичная победа». Октябристы получили 154 места в составе III Государственной Думы, проработавшей весь положенный законом срок (1 ноября 1907 – 9 июня 1912 г.). Из всего состава Думы (442) октябристы по мере необходимости образовывали большинство с партиями правее октябристов (300) или с кадетами (220), что позволило провести через Думу ряд законопроектов, предлагаемых правительством П. А. Столыпина.

А. И. Гучков и П. А. Столыпин заключили своего рода внегласный договор о «взаимной лояльности», что позволило «Союзу 17 октября» стать фактически правительственной партией и содействовать проведению столыпинских реформ в России. Однако в рядах октябристов регулярно раздавались критические голоса по поводу сохранения военно-полевых судов и отступления от начал Манифеста 17 октября.

В период третьеиюньской монархии «Союз 17 октября» претерпевал определенный кризис. Численность партии падала, хотя число местных отделов численно почти не менялось (около 100), однако их деятельность была минимальной, а в ряде случаев отделы существовали только на бумаге. «Нас хоронят… – и который раз нас уже хоронят», – восклицал А. И. Гучков на заседании ЦК [30]. Чтобы повысить эффективность своей работы, октябристами предпринимались попытки ведения новой тактики. А. И. Гучков ориентировал партию на блокирование преимущественно с умеренно-правыми партиями в Думе, считая, что их сближает общее «эмоциональное настроение», трепетное отношение к монархии, в то время как с кадетами, запятнавшими себя дружбой с революционерами, их роднит только прошлое и общие земские корни. Октябристы постоянно стремились подчеркнуть свой теоретико-практический конструктивизм, «реализм», «здоровый национализм», который базировался на «холодной» логике поступательного развития, обвиняя кадетов в «книжности», «умозрительности» и «космополитизме». Октябристы не пошли на создание работоспособного «конституционного центра» с конституционными демократами, фактически сделав тактический шаг вправо, не отказываясь, однако, от своих конституционных убеждений.

К 1909 г. раскол на правых и левых октябристов все более усиливался. На состоявшемся 4–8 октября 1909 г. III партийном съезде было принято решение чаще использовать право думской инициативы, но это не принесло ощутимых результатов в деле продвижения законов, способствующих установлению свободы вероисповедания, реформы системы образования и т. д. Фракция октябристов в III Думе постепенно менялась, часть левых октябристов фактически примыкала к прогрессистам, а часть правых октябристов в своих выступлениях мало чем отличалась от правых радикалов.

Давление на правительство успехов не приносило. В 1911 г. А. И. Гучков даже был вынужден в знак протеста покинуть пост председателя Государственной Думы, после чего лидеры октябристов попытались сменить блоковую думскую тактику, начав работать с прогрессистами и кадетами и прекратив тесное сотрудничество с правыми. В результате этих колебаний обострились противоречия между правыми и левыми октябристами, а также между конституционно настроенными руководителями партии и достаточно консервативной массой рядовых членов. К концу деятельности Государственной Думы партия была на грани раскола. Убийство П. А. Столыпина в 1911 г. усилило гнетущую атмосферу в партии, так как для многих октябристов личность П. А. Столыпина была не только гарантом либеральных реформ в стране, но и образцом политического и государственного деятеля. Договор с властью прекратил свое действие, и численность партии, потерявшей свою опору в лице правительства, начала быстро падать, а отделы закрываться в массовом порядке. К 1912 г. система местных отделов практически исчезла.

На выборах в IV Думу (15 ноября – 25 февраля 1917 г.) октябристы с трудом набрали 98 депутатских мандатов и, блокируясь с прогрессистами, начали усиливать критику правительства, вновь сдвигаясь в своей тактической линии влево. В самой партии шли споры о путях реализации партийной программы, так как никаких действенных способов повлиять на правительство и ухудшающуюся политическую обстановку у октябристов не оставалось. Путь поиска конструктивного диалога с властью, рассчитанного на «здравый смысл» и «понимание», фактически зашел в тупик. Авторитет Думы в глазах правительства падал, как и авторитет партии. В декабре 1913 фракция октябристов окончательно раскололась на земцев-октябристов (65 человек), блокировавшихся с прогрессистами, собственно «Союз 17 октября» (22) и группу из 15 бывших членов фракции, объявивших себя беспартийными, а на деле блокировавшихся в Думе с ее правым крылом. Раскол фракции, а затем и партии в целом поставил Союз 17 октября на грань катастрофы. Окончательно точка была поставлена со вступлением России в мировую войну. Перед обществом стояли совершенно иные задачи, и политическая деятельность «Союза 17 октября» фактически прекратилась.

1 июля 1915 г. прекратилось издание последней октябристской газеты «Голос Москвы», издававшейся в то время на деньги А. И. Гучкова. Тогда же, летом 1915 г., прекратил собираться ЦК партии. «Союз 17 октября» в 1915 г. как политическая партия перестал существовать. Между тем некоторые лидеры партии, в частности А. И. Гучков, М. В. Родзянко, продолжали активную политическую и общественную деятельность вплоть до 1917 г.

Партия октябристов, просуществовав с 1905 по 1915 г., шла по пути превращения из партии движенческого типа с рыхлой структурой в централизованную организацию, став на некоторое время самой влиятельной партией (в III Думе) в стране и имевшей возможность влиять на ход правительственных реформ. Окончательное поражение этой партии не было запрограммировано изначально, а явилось следствием развития ситуации в стране по радикальному сценарию, в рамках которого эволюционный потенциал и теоретический багаж крупнейшей умеренно-либеральной партии остался невостребованным. Октябристы попытались выработать свой тип либерализма, основанный на прагматизме, практике «малых улучшений», сочетании консервативных, национальных и либеральных идей. Именно таким образом большинство октябристов воспринимало либерализм как практико-политическую доктрину.

Часть либеральной общественности, признавая необходимость серьезных реформ в российском обществе, пришла к выводу, что «одним умеренным либерализмом, к которому лежало сердце, было невозможно спасти положение в России…». Это можно было осуществить «сочетанием умеренного либерализма с проявлением силы власти»; через сотрудничество с лучшими элементами власти в целях осторожной перестройки, а не ломки государственного механизма.

Ряд либералов, таких как П. А. Гейден, Н. Н. Львов, М. М. Ковалевский и др., высказывали свое расхождение во взглядах как с кадетами, так и с октябристами прежде всего потому, что они не могли установить справедливые границы между вполне назревшими реформами и теми программами, которые в действительности были неосуществимы при данных условиях, соответствуя лишь политическим идеалам. На взгляд многих, важно было определить то направление развития российского общества, которое бы наиболее соответствовало историческим особенностям и интересам государства.

Первой своеобразной творческой лабораторией по созданию в России либеральной партии «почвенного» типа стала партия демократических реформ. Она была образована в декабре 1905 г. в Петербурге, в январе 1906 г. была опубликована программа.

Важную роль в консолидации сил российской либеральной оппозиции и выработке ее идейных основ сыграл один из известнейших либеральных журналов в стране – «Вестник Европы», редакционное ядро которого составляли будущие лидеры ПДР: М. М. Стасюлевич, К. К. Арсеньев, В. Д. Кузьмин-Караваев, К. П. Боклевский, А. И. Гусаков, М. М. Ковалевский и др. Редакция журнала превратилась в штаб партии, а силы и ресурсы редакции были брошены на развитие идей ПДР.

Основной идеей партии стала культурная установка части российских либералов на компромисс как основу политической тактики. Программа ПДР представляла собой вариант переустройства политического и социального строя России на основе гражданского согласия. Составители программы стремились сформировать широкую коалицию партий и движений, а не ставить задачей взятие власти.

На страницах журнала «Вестник Европы» были сформулированы основные принципы, которые впоследствии легли в основу идеологии партии: во-первых, признание гибельности для России революционной ломки существующего строя; политические перемены должны быть естественным следствием изменений в социально-экономическом укладе и массовом сознании; во-вторых, только сильное государство, основанное на сотрудничестве общественных сил и верховной власти, способно провести социально-ориентированные реформы; в-третьих, прогрессивное развитии России, укрепление и расцвет ее самобытности напрямую должны быть связаны с обращением к западной образованности, при этом была предложена своеобразная концепция заимствования иностранного опыта: саморазвитие нации по мере ее адаптации к нововведениям, предпочтительность для России почвенной модели демократии.

Суть политических реформ сводилась к обоснованию идеи «народной монархии». Исходя из того, что «форма правления – не предмет свободного выбора, она должна отвечать порожденным историей верованиям и желаниям народных масс», политическая часть программы ПДР включала два основных положения: конституционная монархия с двухпалатным парламентом, наделенным законодательными функциями, и разделение властей. Правительство должно было нести ответственность перед Думой. Важнейшей функцией Госсовета, избираемого органами местного самоуправления, определялась выработка национальной политики России с правом предоставления отдельным народам культурно-национальной автономии [31].

Программа партии не была монолитным идеологическим конструктом, а была соткана из сложных компромиссных решений. В программе ПДР провозглашались равноправие граждан России, широкие гражданские и политические свободы, но в то же время партия была противницей созыва Учредительного собрания и предоставления избирательных прав женщинам. Лидеры ПДР предвидели опасность вырождения демократии в охлократию, поэтому непременным условием функционирования демократических институтов считали широкое распространение образования; предусматривалось скорейшее введение всеобщего бесплатного обучения, предоставление простора инициативе частных лиц и общественных учреждений в области народного хозяйства и т. д. Данные позиции были близки установкам либеральных и отчасти консервативных партий.

Подробно был разработан аграрный раздел, имевший сходство с аграрными проектами неонароднических партий. Предусматривалось образование земельного фонда из государственных, удельных, кабинетских, монастырских и частновладельческих выкупных земель. Вознаграждение собственников должно было осуществляться за счет государства, его размер определялся «путем капитализации нормальной для данной местности доходности земли». Выкуп касался «прежде всего земель, хуже других эксплуатируемых, лишенных хозяйственного инвентаря и более всего обремененных долгами». Земля из государственного фонда отводилась крестьянам в бессрочное пользование (общинное или подворное, в зависимости от местных условий). При наделении крестьян землей предполагалось ориентироваться на трудовую норму. Аграрная программа ПДР предусматривала комплекс мер, направленных на упорядочение арендных отношений, отмену действующих правил о найме сельскохозяйственных рабочих и распространение на них рабочего законодательства, учреждение особых органов (примирительных камер) для разбора вопросов между арендаторами и землевладельцами, рабочими и хозяевами, широкую государственную помощь переселенцам и другие меры.

По рабочему вопросу программа ПДР также была сложным синтезом идей. Она содержала вполне проправительственные идеи принятия рабочего законодательства, улучшения условий труда, введения системы социального страхования, сокращения рабочего дня. Также были либеральные установки на «возможно большее» сокращение рабочего времени. Однако лидеры партии в октябристском духе критически оценивали возможность повсеместного введения 8-часвого рабочего дня: «…ставим своей задачей регламентировать длину рабочего дня, насколько это примиримо с поступательным ходом нашей промышленности». Был определенный реверанс и в сторону социалистов. ПДР признавала важную роль защиты интересов рабочих, которая отводилась профсоюзам, за рабочими признавалось право стачек.

Во внешней политике лидеры ПДР в панславистском духе отдавали приоритет покровительству всем славянским народностям при сохранении их культурных особенностей и обеспечения им возможности дальнейшего развития: «…если не сольемся в одно море, то потечем рядом по разным руслам в одном направлении к большему свету, истине и человеческой солидарности».

Организационная структура ПДР была рыхлой и включала в себя Организационный комитет, Центральное бюро и местные отделения. Газета «Страна» стала центральным органом партии. Основатели ПДР считали, что в России еще не настало время для партий с жесткой организационной структурой и строгой дисциплиной. По мнению М. М. Ковалевского, П. Н. Милюков грешил «слишком смелым отождествлением наших скорее политико-философских, чем деловых общественных течений с западными партиями», стремился «ввести в рамки партии то, что выдерживает уподобление разве с порою развивающимся, порою высыхающим потоком» [32].

Основатели ПДР видели свою задачу не в том, «чтобы идти сомкнутыми рядами в бой», а чтобы создать условия для самопознания, дать людям возможность «рассортироваться» по убеждениям, сплотить своих сторонников на основе широкой либерально-демократической коалиции. Поэтому, чтобы считаться членом партии, достаточно было заявить о поддержке ее программы.

Партия демократических реформ оказалась слабо представленной в обществе политической силой, но обладала очень самобытным культурно-историческим образом и синтетическим набором ценностей. Численность ПДР колебалась от 1 до 2 тысяч человек. Современники иронично называли ее «партией профессоров», «политическим салоном», «генералами без армий», «партией древних». Средний возраст лидеров равнялся 62 годам, а рядовых членов 50-ти. Среди членов партии в основном были преподаватели, юристы, журналисты, чиновники, занимающие высокие посты в Сенате, министерствах финансов, земледелия, государственных имуществ, путей сообщения и др., банкиры, промышленники.

ПДР была партией парламентского типа. ПДР была ориентирована на политическую деятельность в рамках широкой коалиции оппозиционных сил прежде всего в парламенте. Самостоятельной фракции ни в I-й (около 15 депутатов), ни во II-й Государственных Думах (2 депутата) партия не имела и сотрудничала прежде всего с кадетами. Однако влияние ПДР в Думе было достаточно сильным благодаря личному авторитету М. М. Ковалевского, В. Д. Кузьмина-Караваева, А. С. Посникова. В марте 1906 г. партия объединилась с Умеренно-прогрессивной партией под общим названием партия Народного Благоденствия. К концу 1907 г. партия существовала номинально, «только по имени», а отдельные члены примкнули к партии мирного обновления, а затем – к прогрессистам.

Другим примером поиска либералами особенного пути развития стала партия Мирного обновления. Течение мирно-обновленцев зародилось в недрах I Государственной Думы, а 8 июня 1906 г. на заседании группы было избрано специальное бюро и определено название – Партия мирного обновления. 22 сентября 1906 г. мирнообновленцы подали властям прошение о легализации своей партии, которое встретило отказ, мотивированный тем, что партия преследовала цели, угрожавшие общественному спокойствию. Только после личных переговоров бывшего лидера октябристов П. А. Гейдена с премьер-министром П. А. Столыпиным партия, в уставе которой в качестве цели значилось стремление «к последовательному проведению законным путем в жизнь России начал конституционной монархии», была признана официально.

Органами управления партии считались общие собрания членов местных комитетов или ЦК. Не реже одного раза в год должен был проводиться съезд, который определял основные направления деятельности, вносил изменения в Устав, избирал ЦК, утверждал его отчеты. ЦК избирался на один год и обязан был выполнять постановления съездов, публиковать от имени партии разные акты, давать руководящие указания местным организациям и т. д. Денежные средства ПМО состояли из членских взносов, пожертвований, доходов от продажи партийной литературы и публичных лекций. К концу 1906 г. мирнообновленцы имели свои организации в 25 городах, общая численность партии составляла около 2 тысяч человек. Лидерами партии были вышедшие из состава партии октябристов – П. А. Гейден, М. А. Стахович, Д. Н. Шипов, близкие кадетам Е. Н. Трубецкой, Н. Н.Львов и др. Неофициальными печатными органами – прооктябристская газета «Слово» и «Московский еженедельник». 20– 22 октября 1906 г. в Москве состоялось совещание, на котором было выработано воззвание, призывающее к единению всех прогрессивных сил для «борьбы за свободу слова и культуру, против всяких нарушений конституционных начал, откуда бы они ни исходили». После этого в ЦК ПМО вошли представители делового мира Москвы – П. П. Рябушинский, С. И. Четвериков, А. С. Вишняков и др.

Мирнообновленцы, как и ПДР, были попыткой поиска нового либерального партийного курса. ПМО были недовольны проправительственным курсом «Союза 17 октября» и «левым» уклоном Конституционно-демократической партии в программных (особенно в агарном) и тактических вопросах, считая, что это обостряет внутреннее положение в стране. Представители партии выступали за создание политического конституционного центра, который нейтрализовал бы и силы реакции, и силы революции, предлагали путь лавирования и реформ, которые следовало осуществить исключительно мирными методами. Поэтому основными методами своей деятельности мирнообновленцы считали обсуждение вопросов текущей государственной, общественной и хозяйственной жизни России и составление руководящих программ и проектов законодательных и иных правительственных мероприятий. Обращалось внимание на важность разработки гибкого законодательства, оставляющего «широкие пределы, в которых можно вращаться», чтобы предлагаемые формулировки были не в пользу одних за счет других, а удовлетворяли всех». Отрицая всякие антиконституционные действия, откуда бы они не исходили, мирнообновленцы во главу угла ставили этические начала освободительного движения, противопоставляли «разрушительным идеям социализма» убеждение в незыблемости нравственных начал, безусловной ценности человеческой личности, надклассовости религии и культуры.

Отличительной особенностью этой партии была идея ненасильственного развития страны. Этика ненасилия стала их визитной карточкой, за что партию иронично в печати прозвали «партией валериановых капель». Именно неприятие насилия как формы социальной борьбы в любом ее проявлении, по идее бывших лидеров октябристов, сформировавших ее ядро, должно было сплотить сторонников партии. Само появление ПМО в партии октябристов было воспринято в 1906 г. вполне спокойно, как рождение родственной парламентской группы. Лидеры этой партии оказались в сложном положении. Поставив в основу своей программы высокую личную культуру, этику, мораль, они оказались карликовой партией с высокими идеалами.

Излагая кредо большинства умеренных конституционалистов, лидеры ПМО признавали, что 17 октября 1905 г. монарх даровал народу ограниченные, но все-таки конституционные права, которые постепенно удастся расширить и закрепить. Но это надо делать осторожно, не нарушая ни в чем прерогатив верховной власти и Основных законов, через законодательную работу, способную «умиротворить страну и внести спокойствие в взбаламученное море, которое существует в России» [33]. По мнению лидеров мирнообновленцев, Государственная Дума являлась зародышем настоящего парламента, единственным учреждением, символизировавшим идею эволюции государственных форм и экономического быта, способным умерить народное возбуждение, придать ему разумное направление и разумные границы при усилении роли либеральных центристов. Выступая в Государственной Думе, П. А. Гейден подчеркивал: «…наша Дума и Государственный Совет являются первыми попытками на поприще народного представительства. Никогда никакие учреждения не входят сразу в жизнь в полном совершенстве. Поэтому мы не должны сюда приходить с воспоминанием о прошлых неправдах, о прошлой беде, мы не должны здесь разжигать чувство злобы, а мы должны быть здесь с чувством примирения и забвения прошлого… только тогда наша работа будет на пользу народа, когда мы не будем его возбуждать» [34]. Говоря о принципах деятельности в Государственной Думе, мирнообновленцы отмечали, что следует отдавать себе строгий отчет о том, что вправе делать, а что нет, всегда отстаивать в Думе свои права, но в самой почтительной и уважительной форме.

После роспуска I Государственной Думы 8 июля 1906 г. мирнообновленцы осудили Выборгское воззвание депутатов, считая его призывом к волнениям. П. А. Гейден ездил в Выборг уговаривать подписавших Воззвание кадетов вернуться обратно. Вместе с тем Е. Н. Трубецкой в духе земских подписных кампаний направил письмо императору, в котором просил его «сделать все возможное», чтобы содействовать «мирному обновлению государственного строя» [35].

Лидеры партии предостерегали Николая II от «непоправимой ошибки» – установления диктатуры, указывали пути, позволявшие выйти из политического тупика: начать широкую земельную реформу, ускорить созыв Думы и образовать «общественное министерство». Мирнообновленцы попытались объединить в ходе выборов во II Государственную Думу «всех истинных конституционалистов», но альянс либералов в итоге не получился. Фракции «мирного обновления» во второй Думе практически не существовало, а 3 мирнообновленца вошли в группу беспартийных.

Мирнообновленцы мало верили в жизнеспособность II Государственной Думы, поскольку еще I Государственная Дума, по их мнению, выявила свою несовершенность. М. А. Стахович отмечал, что прошлая Дума была щедра на общие заседания, но скупа на черную работу в комиссиях, не успев издать за два месяца ни одного закона, «кроме закона о 15.000.000 на продовольствие» [36]. Но, как и многие либералы, они стремились «беречь» Думу, надеясь заложить в ней основы «конституционного центра».

Программные положения и идейные установки ПМО во многом были схожи с программными установками Партии Демократических реформ, смыкаясь по многим вопросам с программой кадетов слева и октябристов справа. Мирно-обновленцы высказывались за конституционную монархию, двухпалатный парламент, сохранение унитарного государственного устройства, широкие демократические права и свободы, широкое местное самоуправление (в местное управление предполагалось передать управление всех отраслей, за исключением тех, которые должны быть в руках центральной власти), «ответственное министерство», пересмотр рабочего законодательства и др.

Главным для обеспечения социально-экономического прогресса мирнообновленцы считали рациональное решение земельного вопроса. Видя в нем «краеугольный камень всей будущей законодательной работы», лидеры ПМО, как и ранее ПДР, надеялись привлечь к себе крестьянских депутатов, имевших значительный вес в I Государственной Думе, но не сделавших выбора между политическими партиями.

Аграрная программа предусматривала наделение землей малоземельных и безземельных крестьян с использованием для этого казенных, удельных, кабинетских, церковных, монастырских земель, не исключалось принудительное отчуждение некоторых категорий частновладельческих земель за выкуп на началах «справедливой оценки». Большое внимание уделялось вопросам переселения, организации денежного кредита, урегулирования арендных отношений, поднятия культуры земледелия.

Именно по аграрному вопросу мирнообновленцы выступили впервые в Государственной Думе. Они были противниками насильственного разрушения крестьянской общины, считая, что это даст дополнительный импульс к дальнейшему обострению классовой борьбы в стране. Известный юрист М. А. Стахович на одном из заседаний Государственной Думы говорил: «Я принадлежу к староверам и продолжаю думать, что поджог, грабеж и насилие есть грех и безобразие. Крестьянам нужно прибавить земли, чтобы дать им возможность приступить к самодеятельности».

Мирнообновленцы критически относились к формированию государственного земельного фонда, считая, что отдать в руки государства весь земельный фонд – значит создать ему такое страшное могущество, которым оно никогда не обладало, и данная мера будет иметь серьезные последствия. Категорически выступая против национализации земли, они подчеркивали, что это «сводится к созданию грандиозного капитала и власти над зависимым населением в лице казны, государства». Аграрный вопрос оставался основным и в выступлениях на заседаниях II Государственной Думы. Попытки мирнообновленцев создать «конституционый центр» во II Государственной Думе были столь же безуспешны. П. А. Гейден, отчаявшись, заметил по этому поводу: «…с этим просто надо мириться и просто ждать лучших времен, а в данный исторический момент мирное обновление может быть влиятельно лишь в качестве направления, а не в качестве политической партии». Позже мирнообновленцы отказались от самостоятельного выступления на выборах в III Государственную Думу, а в ноябре 1912 г. многие вошли в партию прогрессистов. ПМО не стала профессиональной политической партией, ее сторонники показали высокий уровень индивидуальной культуры, но не сформировали полноценного облика политической организации.

Таким образом, углубление в начале ХХ в. системного кризиса в России и возникновение общенациональной оппозиции правительству оказали существенное влияние на развитие идеологии российского либерализма. По существу, в рамках достаточно широкой общетеоретической либеральной модели существовал ряд субмоделей модернизации России, которые отличались друг от друга масштабами, глубиной, темпами преобразований, а также связью с традиционными формами жизни российского общества. Попытки некоторых либеральных партий (таких как ПДР, ПМО) создать широкий блок реформистских сил, так называемый «конституционный центр», не нашли желаемой поддержки в обществе, сделав данные партийные организации лишь своеобразной лабораторией общественно-политической мысли. Незавершенным остался эксперимент по созданию в России либеральных партий «почвенного типа».