ШУЛЬЦ ВСТРЕЧАЕТСЯ С КВЕТОЙ
ШУЛЬЦ ВСТРЕЧАЕТСЯ С КВЕТОЙ
— Ну и Квета, вот молодец! — Олешинский трижды поцеловал девушку. — Буду хлопотать, чтобы тебя наградили. Ты заслужила это. А пока что приказом по партизанскому соединению «Смерть фашизму!» объявляю тебе благодарность. Тебе и Крижеку. Знаешь, что на твоей пленке, которую Индра проявил? План окружения и разгрома нашего соединения. Остроумный план, ничего не скажешь. Их разведка поработала хорошо. Все они предусмотрели, кроме Кветы и Крижека. — Олешинский произнес это на чешском языке, с большим трудом подбирая нужные слова.
Квета удивленно и радостно смотрит на капитана. Она готова подсказать Олешинскому нужное слово на родном языке, даже совсем по-школьному шевелит губами. Девушка так восхищена успехами командира (он теперь довольно сносно говорит по-чешски), что на содержание сказанного — похвалу ей и благодарность — сразу даже не обратила внимания.
В штабе партизаны обстоятельно изучили добытые документы и выработали свой контрплан. Он несложен: пусть немцы наступают в избранном направлении, но на дорогах вместо партизан они встретят заминированные поля, а в селах по врагам ударят объединенные отряды.
И вот через несколько дней из Пршибрама, Инце, Гостомице на прочесывание лесов вышли регулярные части и отряды власовцев, которых поддерживали две роты СС. Они плотным кольцом окружили лес и осторожно стали продвигаться вперед. Но все было спокойно, и фашисты пошли смелее.
В одной из эсэсовских рот, оглядываясь по сторонам, шагает майор Эрнст Шульц.
Он разгневан на всех. Еще бы! Именно сегодня у него свидание с хорошенькой Иткой, а тут на? тебе: начальнику пришло в голову послать майора Шульца в облаву. Хорошо, если до вечера все закончится и он еще успеет к ратуше… А если нет? Что, если его убьют?.. От этой мысли майору становится не по себе. Он снова затравленно оглядывается и на всякий случай ощупывает карманы: пусть думают, будто он что-то потерял. Так Шульц понемногу отстает, уступая свое место другим офицерам. Немцы углубляются в лес все дальше и дальше. Вокруг на удивление тихо. Но вот лес ожил. Раздались взрывы мин, взлетели в воздух комья земли, обломки деревьев. Передние ряды залегли, а те, которые разбежались, наскочили на новые мины. Будто какой-то чародей рассеял смерть между деревьями, и теперь она взрывами уничтожает все живое, и нет пощады никому.
Эсэсовцы повернули назад, чтобы обойти опасное место, но здесь огнем из автоматов и винтовок их встретили партизаны. Вояки Кругера попали в самое пекло партизанского огня и, сбитые с толку, пытаются отстреливаться, палят куда попало. Шульц стрелял из пистолета.
Олешинский с небольшой группой товарищей залег за густыми кустами и поливает фашистов автоматным огнем. Возле него с ручным пулеметом примостился Мордвинов. Сергей орудует с таким азартом, что вспотевший чуб выбился из-под фуражки и прилип ко лбу.
Внезапно из леса вышла еще одна группа эсэсовцев. Наверное, Кругер бросил на выручку свой комендантский взвод, который до сих пор охранял штабную машину.
Олешинский понял, что допустил ошибку, не оставив при себе резерва. По существу, он остался тут с небольшой группой бойцов. А другие отряды, увлекшись преследованием, ушли далеко вперед. Силы были неравными. «Замешкались», — пронеслось в голове капитана. Он приказал товарищам отходить в лощину, а сам решил прикрывать их.
— Что он делает! — крикнул Баранов и, чтобы немцы не отрезали капитана от своих, приказал Сергею поддать огня. Но Мордвинов выпустил последние пули и, ругаясь, схватился за пистолет.
— Давай! — крикнул Баранов Манченко, и их автоматы дружно заработали.
Некоторое время партизанам казалось, что с капитаном происходит что-то непонятное. Два дебелых эсэсовца быстро ползли к деревьям, за которыми залег капитан. А он лишь бросает на них ненавистные взгляды. И только когда они приблизились, огрызнулся автомат капитана, и один из эсэсовцев застыл навеки.
Манченко и Баранов теперь видели, что капитан почти отрезан от своих; второй эсэсовец ужом полз вперед. Вдогонку ему стрелой мчалась овчарка. Вот эсэсовец уже перескочил ров, тут под мостком можно легко перебежать к тому месту, где залег партизан.
Олешинский крепко зажал в руке гранату. Но из-под мостка стремглав вылетела разозленная овчарка. Она вмиг очутилась на спине капитана, готовая изорвать в клочья и кожанку, и его самого. Напрягая все силы, капитан приник лицом к земле и, опираясь на локти, стал отползать. Овчарка вгрызлась в левое плечо. Олешинский вскочил и всем телом навалился на пружинистую, мясистую шею овчарки. Пес рычал, сопротивлялся, упирался и, наконец освободившись, с еще большим ожесточением бросился на свою жертву. Окровавленной рукой капитан схватил тугой поводок овчарки и, закрутив его вокруг дерева, вылез из кожанки и бросил в эсэсовцев гранату.
Бой утих только к вечеру. Недобитые власовцы и эсэсовцы спешили в Пршибрам, обходя села. Полковник Кругер, который лично руководил операцией, примчался в город на броневике.
Было убито и ранено около 400 немцев, многие взяты в плен.
В соединении погибло 60 бойцов. Всю ночь партизаны хоронили своих боевых друзей.
Володарев вел учет добытых трофеев, среди которых была и немецкая овчарка. У одного убитого офицера нашли на нее документы: диплом об окончании высшей школы собаководства в Берлине (так и значилось: «Гохе Берлинер Хундшуле») и список ста двадцати команд, усвоенных овчаркой. Пса звали Аргус, принадлежал он самому полковнику Кругеру. Чехи рассказывали, что Кругер очень дорожил своим воспитанником и совершенно серьезно считал его умнее людей неарийского происхождения.
По приказу капитана Аргусу сделали намордник. Он скулил, выл, ничего не ел. Капитан запретил дразнить и раздражать овчарку, и Виктор не стерпел:
— Она вам, товарищ командир, чуть горло не перегрызла, а вы цацкаетесь с ней. Дайте я ее прошью из автомата, и баста.
Олешинский сурово посмотрел на Виктора:
— А что, если я прикажу тебе ухаживать за псом?
Виктор насупил брови:
— Так, может, для него и университет нужен, чтобы нашему языку научился?
— Может, и нужен… — командир ласково потрепал чуприну хлопца. — Твоя суровость излишня, друг. Пес тоже пленный. Ну-ну, мир, — капитан пожал Виктору руку. — Пойду на перевязку, а потом посмотрю на пленных. Ты же тем временем найди Квету, она будет переводчицей.
Виктор опрометью бросился к палатке, где собирался женский состав отряда.
* * *
Квета приближалась к Олешинскому неуверенным шагом. Она увидела бинты на руках капитана и словно онемела. Вместо приветствия нежно оглядывала его издали темными, как терн, глазами. Только теперь она заметила, что рукав, вправленный в карман бушлата, пуст.
— Женя, что это? — даже вскрикнула она с болью, не пряча нежного и взволнованного взгляда.
Какой-то миг она стояла поодаль, не решаясь подойти к капитану. Весенний ветер развевал серебристые пряди волос, прикрывавшие его широкий лоб. Олешинский сам подошел к ней и подал руку.
— У нас нелегкая работа, Квета, — сказал он, словно оправдываясь.
— Я знаю, — понимающе кивнула девушка. — Вас ожидают в другом лагере…
— Так что, переводчица, пойдемте к пленным, — сказал капитан после паузы, давая понять, что переходит к будничным делам.
— Я готова, — в тон ему ответила Квета.
Первым подвели майора Шульца. Грязный, в изорванной одежде, он лязгал зубами от нервного напряжения. Ноги у него тоже дрожали, и, жалкий, Шульц упал перед Олешинским на колени. Вдруг он узнал Квету.
— Вы… вы?..
— О да, — оживленно ответила Квета. — Вы же просили свидания. Сегодня суббота, а на моих часах ровно семь.
Шульц прищурил глаза: в этот миг перед ним, наверное, пронеслись недавние события — купе, фотоаппарат, переодевание, оставленный портфель и этот капкан в лесу. Глаза его помутнели, нервно забегали. И вдруг он истерически захохотал.
— Ха-ха-ха! — раздалось на весь лес.
Шульц уже не мог сдерживаться…
— Уберите его прочь, — приказал капитан, — в Германии стало одним психом больше.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.