Глава 17 Стрелок, «медвежатник» и химик

Осенью 1925 года Уайт попытался убедить Гувера, что собрал достаточно доказательств, чтобы упрятать преступников за решетку. В докладной записке отмечалось, что агент под прикрытием постоянно следит за Хэйлом на ранчо. Давление, которое побуждало скорее покончить с делом, исходило не только со стороны Гувера. За то недолгое время, которое Уайт занимался расследованием, он видел, как вокруг домов осейджей каждую ночь горят огни, как члены племени не отпускают детей в город одних, как все больше и больше местных продают свои дома и переезжают в отдаленные штаты или даже в другие страны, такие как Мексика и Канада (впоследствии одна индианка назвала это «исходом»[403]). Отчаяние осейджей было очевидным, равно как и их недоверие в отношении следствия. Что сделало для них правительство США? Почему они, в отличие от других американцев, вынуждены из своего кармана оплачивать работу министерства юстиции? Почему никто не арестован? Вождь племени сказал: «Я заключил с белым человеком мир и сложил оружие, чтобы никогда больше не брать его в руки, а теперь мне и моим соплеменникам приходится страдать»[404].

Уайт уже понял, что предвзято настроенные и коррумпированные белые граждане никого из своего круга в убийстве индейцев не обвинят, поэтому он решил изменить стратегию. Нужно было попытаться отыскать новых свидетелей в среде самых одиозных и опасных людей в Оклахоме — отверженных с Осейдж-Хиллз. Судя по сообщениям от агентов и информаторов, таких как Моррисон, можно было предположить, что кое-кто из этих головорезов что-то знает об убийствах. Рассчитывать на то, что они будут меньшими расистами, не приходилось. Тем не менее, поскольку некоторых из них недавно арестовали или осудили за совершение преступлений, в руках у Уайта хотя бы появлялись рычаги для оказания на них определенного давления. Особенно часто всплывало имя одного преступника, отбывавшего в канзасской тюрьме десятилетний срок за грабеж Дика Грегга, бывшего члена банды Эла Спенсера.

Тот как-то сказал агенту Бергеру, что кое-что знает об убийствах, но не хочет никого предавать. В отчете Бергер разочарованно писал: «Грегг стопроцентный преступник и ничего не скажет»[405]. Адвокат и опекун Комсток хорошо знал отца Грегга и консультировал всю семью по правовым вопросам. Гувер все еще не доверял Комстоку, однако именно тот использовал свои связи, чтобы убедить молодого преступника (ему было 24) сотрудничать с Бюро.

Наконец с Греггом встретился сам Уайт. Он всегда фиксировал в уме приметы преступника, чтобы лучше его запомнить — умение, приобретенное еще во времена службы на Фронтире, когда ни фотопортретов арестованных в анфас и профиль, ни отпечатков пальцев еще не было. Когда несколько десятилетий спустя Уайта попросили описать Грегга, он ответил с замечательной точностью: «Очень невысокий, ростом около пяти футов шести дюймов и весом примерно сто двадцать пять фунтов, белая кожа, голубые глаза, светло-каштановые волосы. Довольно приятной наружности»[406]. По словам прокурора, однако, привлекательная внешность была обманчива, за ней скрывался «холодный, жестокий и расчетливый преступник»[407], готовый «без колебаний совершить убийство». Однако, по мнению Уайта, Грегг принадлежал к той категории правонарушителей, которые по своей сути не были плохими, а при наличии надлежащего образования могли бы даже «добиться успеха»[408].

Несмотря на все свое хладнокровие, выдавать Хэйла Грегг побаивался. Он сказал, что, если об этом узнают, «моя жизнь не будет стоить и понюшки табаку»[409]. Все же, надеясь скостить срок за ограбление, он согласился рассказать то, что ему было известно. Однажды летом 1922 года главарь их шайки Эл Спенсер сказал ему, что Хэйл хочет с ними встретиться, а потому Спенсер, Грегг и еще несколько сообщников направились к одному из пастбищ фермера близ Фэрфакса. Тот примчался верхом на лошади, выскочив из высоких луговых трав прерии. Собравшись на берегу ручья, они все выпили виски. Затем Хэйл отвел Спенсера в сторону. Когда они вернулись, встреча закончилась. Спенсер передал их разговор: Хэйл сказал, что заплатит ему и его банде не менее 2000 долларов за устранение супружеской пары — старика и его «скво», то есть жены-индианки. Спенсер поинтересовался, кого именно надо замочить.

— Билла Смита и его жену, — ответил Хэйл[410].

Спенсер сказал, что не настолько жесток, чтобы убить женщину за деньги. «Это не мой стиль», как он выразился[411]. Хэйл предложил, что исполнителем мог бы стать Грегг. Однако тот тоже с презрением отказался.

Уайт считал, что Грегг «говорит правду»[412] и его отказ совершить заказное убийство свидетельствует о том, что он «преступник с определенным представлением о чести»[413]. Хотя показания Грегга напрямую изобличали Хэйла как заказчика убийства, с правовой точки зрения ценность их была невелика. В конце концов, они исходили от заключенного, стремившегося сократить свой срок. Единственный человек, способный их подтвердить — Спенсер, — к тому времени уже был застрелен отрядом правоохранителей (газета «Похаска дейли кэпитал» писала: «Известный бандит умер с пачкой десятитысячных закладных в одной руке и винчестером в другой посреди тех самых холмов, которые при жизни давали ему укрытие, а теперь стали могилой»).

Во время одного из допросов Грегг сказал, что агентам надо разыскать Керли Джонсона, который работает вместе с грабителем Блэки Томпсоном. «Джонсон знает все о подложенной Смитам бомбе и запоет, если взять его в оборот», — пообещал Грегг[414]. Однако выяснилось, что и тот уже в могиле. Меньше года назад он скоропостижно скончался — говорили, от поддельного алкоголя.

Отчаянные поиски свидетелей в конце концов вывели Уайта на Генри Грэммера, звезду родео и бутлегера, который, кажется, примерно раз в год устраивал с кем-нибудь разборку со стрельбой («Генри Грэммер снова стреляет», — гласил один из газетных заголовков[415]). Хотя обычно они с Хэйлом вращались в разных кругах, Уайт тем не менее установил, что эти двое очень давно знакомы — еще с той самой поры, когда будущий «король Осейдж-Хиллз» явился сюда на рубеже веков. Во время соревнования по родео в 1909 году они оба выступали за команду местных ковбоев против ковбоев из округа Чероки. «Черокцы не соперники осейджским метателям лассо», — писала газета «Маскоги таймс-демократ»[416]. К 1925 году Хэйл давно оставил свое прошлое, но с того соревнования сохранился выцветший снимок. На нем они оба, он и Грэммер, гордо восседают на лошадях, подни мая вверх смотанные лассо.

Незадолго до того как дом Смитов взлетел на воздух, Хэйл сказал друзьям, что уезжает в Форт-Уэрт, штат Техас, посмотреть выставку скота. Уайт перепроверил алиби и установил, что фермера сопровождал Грэммер. Один из свидетелей слышал их разговор, в котором проскользнуло нечто вроде того, что к «этому индейскому дельцу» все готово[417].

Однако и Грэммера, как и других потенциальных свидетелей против Хэйла, уже не было в живых. 14 июня 1923 года, три месяца спустя после взрыва дома Смитов, он погиб, когда его «Кадиллак» потерял управление и перевернулся. Легендарный стрелок умер от потери крови на безлюдной проселочной дороге[418].

В конце концов, некий «медвежатник» — взломщик сейфов — назвал Уайту и его людям имя еще одного свидетеля подготовки взрыва: Асы Кирби, золотозубого бандита и бывшего сообщника Грэммера. Якобы именно Кирби был «химиком» — экспертом по взрывчатым веществам, изготовившим бомбу. Однако выяснилось, что и тот не мог дать никаких показаний. Спустя несколько недель после смертельной автомобильной аварии Грэммера он посреди ночи вломился в ювелирную лавку, чтобы обчистить тайник с бриллиантами, однако там с ружьем 12-го калибра уже ждал в засаде проинформированный заранее хозяин магазина. Кирби мгновенно отправился в мир иной. То, что хозяина о готовящейся краже со взломом предупредил Уильям К. Хэйл, Уайта не слишком удивило.

Воспрепятствовав краже драгоценностей, Хэйл укрепил свою репутацию защитника правопорядка. Однако еще один уголовник поведал Уайту, что сам Хэйл и подстрекал к грабежу — рассказал Кирби о бриллиантах и предложил идеальное время для совершения кражи со взломом. Очевидно, этот план имел отношение к более масштабному заговору, и длинный список мертвых свидетелей вызывал подозрения Уайта. Он принялся выяснять подробности об автомобильной катастрофе Грэммера. Знавшие того люди считали, что рулевое колесо и тормоза его «Кадиллака» были выведены из строя. А вдова Керли Джонсона не сомневалась, что ее мужа убили — отравили — Хэйл и его сообщники. Когда Уайту в конце концов стало известно о потенциальном свидетеле по делу об убийстве Роана, выяснилось, что того забили до смерти. Казалось, любого, представлявшего опасность, устраняли. «Медвежатник» сказал, что Хэйл «позаботился о слишком многих людях», и добавил: «Так что я лучше позабочусь о себе сам»[419].

То, что Уайту до сих пор не удавалось найти живых свидетелей, связывало ему руки. Преступник, казалось, понимал, что агенты идут по его следу. «Хэйл знает все», — сказал им информатор Моррисон. Были подозрения, что и он, возможно, ведет двойную игру[420]. Агентам стало известно, как он сказал другу, что все знал об убийствах и до сих пор спасал Хэйлу «его чертову шею»[421].

Тем временем Хэйл, стремясь упрочить свою власть, начал еще больше швырять деньгами направо и налево. В одном из отчетов агент Рен писал, что тот развернул «такую пропаганду, на которую только был способен, дабы завоевать популярность у всех слоев населения, раздавая подарки, одежду и даже ссуды разным людям»[422]. Он даже «дарил мальчишкам пони».

Агент, работавший под легендой техасского скотовода, мало-помалу сдружился с Хэйлом. Тот рассказывал ему истории из дней ковбойской юности, и они вместе ездили осматривать стада. Агент докладывал, что Хэйл открыто смеялся над следователями. «Я слишком хитер и бдителен, меня так просто не возьмешь», — хвастал он[423].

Уайт видел Хэйла на улицах Фэрфакса, в галстуке-бабочке и с высоко задранным носом — воплощение всего того, с чем бывший рейнджер, его братья, а прежде их отец боролись всю жизнь. Преступник вел себя так, «словно ему принадлежит весь мир[424].

Когда из-за того, что обрывалась очередная многообещающая ниточка, напряжение становилось нестерпимым, Уайт порой брал винтовку и скрывался в полях. Заметив утку или другую летящую птицу, он прицеливался и стрелял до тех пор, пока воздух не наполнялся дымом, а земля не обагрялась кровью.