Дорога моего детства

Ерохина (Ляликова) Любовь Ивановна

1934 г.р., с. Кондрыкино Жиздринского р-на Калужской области

Когда началась Великая Отечественная война, мне было семь лет. В октябре 1941 года в мое родное село ворвались фашистские молодчики на мотоциклах и стали сразу наводить свой фашистский порядок.

Жителей села выгоняли из лучших домов и поселяли по нескольку семей в одной хате, других загоняли в подвалы, сараи и погреба. Подготовив площадь для высоких чинов, они стали отбирать скот у населения для питания. Выявив советских работников, семьи офицеров и партизан, они сразу шли к тем домам, где проживали такие люди. У нас в первую очередь отобрали корову, потому что наш сосед им рассказал о том, что мой отец Ляликов Иван Васильевич погнал колхозное стадо в тыл. Мама умоляла соседа, чтобы хоть кишки и голову оставили, но немцы подали матери 20 марок и пошли. Я помню, как мама на них ругалась, произнося слова: «Что мне, фашист, с твоими марками в туалет идти?» Немец вернулся и хотел выстрелить в мою маму, но я сильно закричала, второй немец выбил наган из рук. Так было почти в каждом доме.

Через неделю приехало много немцев на танках. Население стали на целый день угонять на строительство и ремонт дорог, а дети одни находились целый день голодные. У нас в Кондрыкине была церковь, школа, пекарня и детский садик. Все эти здания они пустили под склады. В церкви они хранили свое оружие, в школе находились их продукты.

Однажды утром немцы собрали всех на площади, под конвоем привели Лимачева Григория, били, толкали прикладами и кричали: «Коммунистен!» Все было понятно. Кто-то предал дядю Гришу. Его заставили копать могилу для себя, а затем — несколько ножевых ран на шее — и он упал. Хоронить жене не разрешали в течение недели. Мы это запомнили на всю жизнь.

Однажды в село пришли наши разведчики и узнали о том, что в доме Труновой Дарьи находится немецкий штаб. Они бросили гранату в дом, но она не сработала. Силы были неравные, и наши солдаты погибли в количестве 15 человек. Тогда немцы озверели и стали к жителям села относиться жестоко. Ежедневно утром выгоняли из сараев, подвалов и считали, словно скот. Молодежь угоняли в Германию, а в 1943 году начался массовый угон. В апреле 1943 пришла и наша очередь. Собрали возле школы, навесив на руки повязки, и много семей погнали на Жиздру. По дороге присоединили много семей из других деревень: Никитинки, Дедное, Дынное, Иванково, Мужитино. Всех под конвоем погнали из Жиздры на Улемль. В Улемле был создан сборный лагерь на пять тысяч человек под открытым небом, где люди содержались по 2-3 недели, а дальше отправляли на Дятьково, Брянск, Бежицу.

Наша партия была отправлена в г. Дятьково. С нашей семьей были отправлены следующие семьи: Пановы, Дроздовы, Труновы, Козловы, Бобковы и Зайцевы, из Жиздры — Тимашовы, Кондрашовы и другие. В Дятькове загнали в скотские вагоны, закрыли на замки и повезли на Белоруссию. В лесу поезд останавливался. Все вокруг горело. Взрослых на целый день угоняли на ремонт дорог, а мы, дети, сидели в холодных вагонах и ждали своих родителей. Потом вновь везли. В Минске была остановка. Высадили несколько семей, а нас повезли дальше. Привезли в Литву и поместили в концлагерь Алитус, где мы содержались до августа. В Алитусе умирали люди ежедневно от голода, вшивости, унижения и нечеловеческого труда. За малейшее непослушание Антон мог плеткой забить до смерти. Кто был в этом лагере, все помнят его и его злодеяния... В семье Пановых умер от голода мальчик Миша, а у Дроздовой Елены — дочь Мария. У нас брали кровь, а для забора крови возили в Каунас. В основном они нуждались в первой группе крови, а у меня первая группа. Меня возили два раза, а потом я заболела. Моя голова и лицо покрылись болячками. Я думала, умру от этого, потому что кишели вши и разъедали до крови, но кто-то матери принес от жителей Литвы мазь и эта мазь спасла мою жизнь. Всю «прелесть» лагерного режима не опишешь и никогда не забудешь. Людей по фамилии не вызывали на поверку, а называли цифры, то есть номер. У каждого на груди был такой номер, но я была дошкольного возраста и цифр не знала и не запомнила. Людей из лагеря ежедневно увозили и привозили.

Настал день, и наш назвали номер. Мама плакала и считала, что нас умертвят. Нас посадили в черную машину и увезли. Высадили в населенном пункте Хольтизбрунь. Там две недели убирали морковь и помидоры. Затем поездом повезли дальше. В Вене была остановка. Здесь кидали нам булочки и смотрели на нас, словно везли зверей.

Привезли прямо в лагерь Маутхаузен, здесь мы встретились с Павловым Иваном Александровичем из Щигров Жиздринского района. В этом лагере содержались военнопленные и гражданское население. Тут также ежедневно была поверка на плацу. Приезжали в лагерь врачи и бауэры. Врачи осматривали и рекомендовали людей для рабства. За нас платили марки, а нас, как рабочую силу, увозили в населенный пункт Вайштеттин, где мы находились до прихода нашей разведки.

По соседству была деревня Гамот, здесь содержалась семья Прокоповых из деревни Полом Жиздринского района, и мы с ними встречались. Рядом Кочедорф, по другую сторону — город Ишау. В этот город я часто ходила за продуктами для Справца. У хозяина нас было 30 рабов. Семейными были мы и семья из Литвы в количестве трех человек, а остальные были девушки и одинокие. Нас было у матери трое, и все уже работали. Матери было 38 лет, брату Михаилу 15 лет, брату Владимиру 12 лет и мне 10 лет.

Немцы не хотят признавать, что и детей они эксплуатировали. Все работали с 6 утра до 18 вечера в поле, а я была рабочей на кухне. Воду помповала для лошадей и волов, носила воду на кухню, мыла полы, перебирала картофель, возила продукты на драгоче, ухаживала за кролями и ходила в г. Ишау, куда посылал меня с запиской Справец. По вечерам лущила кукурузу.

С нами были два парня с Украины (г. Каменск-Подольский) — Саша и Алексей Коваль. На Справца работал чех Кубылка, жена у него была Фини; австрийка Лорри, у нее было двое детей: мальчик Ганс и девочка Лорри, как мать. У Справца детей не было, рядом жила его сестра Мари, у нее была дочь Фриди и служанка Анчи. Вот это я запомнила хорошо. Кубылко нам рассказывал о состоянии дел на фронте. Он говорил, что скоро придут русские и нас освободят и мы каждый день этого ждали. Справец стал к нам добрее относиться. Улучшил питание, но уже было поздно. Наши «катюши» не давали покоя, и Справец засуетился. Собрал вещи и часть скота, а также прихватил нас для дальнейшей работы. Несколько километров мы прошли от Вайштеттена в сторону Кочедорфа, но нас настигли самолеты и начали бомбить обоз. Мы все врассыпную, но и Справцу было не до нас. Прятались мы двое суток на кладбище за памятниками, а потом вернулись вновь в Вайштеттен. В Вайштеттене было тихо, словно все вымерли, но когда мы пришли к месту содержания, увидели жену Кубылки, которая сказала, что все сидят в подвале, и мы пошли туда. Вечером было ужасно. Бомбили самолеты, работала «катюша», и от нее все горело вокруг. Поместье горело, скотные помещения, где содержались животные, горели, валялся убитый скот. И мы сидели так в течение двух недель. Даже, голову нельзя показать из подвала, не то чтобы воды принести. Мы слышали то голоса немцев, то русскую речь.

Но к утру бой стих, и к нам пришла русская разведка. Лешу Коваля и Сашу они взяли с собой. Им было по 13 лет, а нас оставили в подвале до полного освобождения.

Мать взяла нас за руки и повела в ту сторону, откуда шли наши. Шли мы в направлении г. Ишау. Валялись трупы, строчили пулеметы, было очень жутко, смерть была рядом, а мы продолжали в полусогнутом положении идти ближе к своим. Как только пришли в г. Ишау, нас накормили, быстро усадили в машину и увезли с передовой.

Шли пешком, ехали разными видами транспорта, но на День Победы мы были уже в Праге, затем в Малауки, и отсюда нас отправляли по областям. В июне 1945 г. нас отправили на Родину в Орловскую область, Жиздринский район, село Кондрыкино.

Мне было 11 лет, когда пошла я в первый класс.

В годы Великой Отечественной войны на территории Жиздринского района было убито по Кореневскому с/с 150 человек, из них 40 человек сожжены в сарае заживо, только одной удалось выбежать, и она еще жива — это Володина Анна. В Петровском — 75 человек было расстреляно за связь с партизанами, в Овсорокском с/с — 60 человек.

Всего угнано молодежи из Жиздринского района в лагеря и рабство 3175 человек. Ущерб нанесен был на сумму 14978151 рублей (в тех деньгах). У каждого хозяина был отобран скот, сожжен дом, отобраны лучшие вещи и домашние ценности. Вот дорога моего детства.

Получила среднее специальное образование. Работала и училась. Рабочий стаж 40 лет, общественного стажа 22 года. Сейчас являюсь ветераном труда, награждена медалью «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.», много благодарственных писем и грамот всех уровней. Являюсь членом областного совета и членом Центрального международного Союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей. Имеется удостоверение о том, что я являюсь корреспондентом газеты «Судьба». 23 декабря 1998 г. мне было вручено удостоверение, что я являюсь почетным председателем Жиздринского районного отделения БМУ.

Мы — дети, опаленные войной,

И выжили, пройдя все муки ада.

Хотелось бы весь ужас позабыть,

А сердце говорит: «Не надо!»

Воспитаны на страшной той войне,

В один союз объединились

И стали дружною семьей,

Мы в общем деле породнились.

Хоть рано стала я седа,

Душа как прежде, молода

Стараюсь людям я помочь,

Хотя сама давно больна.

Мне дружба помогает жить,

И наш союз всегда на взлете,

Нам пусть сопутствует успех,

Хочу я знать, как вы живете.

Мы — дети, опаленные войной,

Желаем мира всей планете,

Пусть станет новый век без войн,

Пусть всюду радуются дети!

И ты услышь меня, Господь!

И пусть все страны породнятся,

Забудешь слово ты «война».

Тогда чего же нам бояться?