1. НАСКОЛЬКО ЭФФЕКТИВНОЙ БЫЛА БОЕВАЯ РАБОТА ШТУРМОВИКА ИЛ-2?

1. НАСКОЛЬКО ЭФФЕКТИВНОЙ БЫЛА БОЕВАЯ РАБОТА ШТУРМОВИКА ИЛ-2?

Сразу же отметим, что приводившиеся в отечественной литературе цифры потерь врага в живой силе и технике от ударов Ил-2 многократно завышены. Ведь почерпнуты они не из документов стороны, подвергавшейся этим ударам, а, как правило, из донесений и отчетов советских авиационных частей, соединений и объединений. А эти источники крайне недостоверны. Во-первых, в основе их лежат доклады экипажей Ил-2, вернувшихся с боевых заданий, – а экипажи по определению не могли привезти точные сведения об уроне, нанесенном ими противнику. За считаные секунды (пока осуществлялся заход на цель) они просто не успевали заметить и точно сосчитать все уничтоженное ими – да зачастую не могли ничего и рассмотреть. «На выходе из пикирования пытаюсь увидеть результаты работы группы, – описывает типичную ситуацию бывший летчик 103-го штурмового авиаполка К.Ф.Белоконь, – но это невозможно: там, где только что шли танки, дорога в сплошном дыму»¹. Еще более красноречива запись в дневнике воздушного стрелка Г.Доброва из 198-го штурмового: «Выходим из пикирования. Вижу разрывы бомб, цель застилает дым и пыль. Что там творится? После войны разберемся, что к чему?»² Как правило, экипажи преувеличивали свои успехи: сказывались как естественное желание причинить врагу как можно больше вреда (побуждавшее искренне верить в свой успех!), так и стремление представить свои действия в лучшем свете...

Во-вторых, часть сведений о боевой работе Ил-2, содержащихся в донесениях и отчетах частей, соединений и объединений советских ВВС, просто выдумана (sic!) теми, кто составлял или утверждал эти документы. Командованию ведь тоже хотелось похвастаться своими успехами – и оно зачастую «подправляло» (естественно, в сторону увеличения) цифры потерь врага, указанные в докладах экипажей или нижестоящих штабов, а то и вовсе дописывало за них. Например, «в подавляющем числе донесений полков», участвовавших в нанесении авиаударов по войскам 2-й танковой группы вермахта на Брянщине 30 августа – 11 сентября 1941 г., не содержалось «точных данных об уничтоженных и поврежденных немецких танках, бронемашинах и т.д.» – указывалось лишь «отмеченное экипажами количество больших взрывов и пожаров или же (в редких случаях) число прямых попаданий [...] в танки, автомашины и т.д.». «Но в донесениях штабов соединений уже вовсю фигурировали сотни уничтоженных солдат и офицеров противника, десятки танков, бронемашин, орудий и другой боевой техники». В общем, истинные потери 2-й танковой группы от ударов с воздуха оказались завышены в 2—5 раз...³ А вот другой типичный пример. Нанеся 6 мая 1943 г. удар по аэродромам Орел-Центральный, Лаврово и Хмелевая, экипажи 58-го и 79-го гвардейских штурмовых авиаполков доложили об уничтожении и повреждении на земле до 10—11 немецких самолетов, штаб 2-й гвардейской штурмовой авиадивизии, отчитываясь перед штабом 16-й воздушной армии Центрального фронта, сообщил уже о 17 самолетах – да еще и оговорил, что, по докладам прикрывавших «илы» летчиков-истребителей, на аэродромах горело аж до 80—110 самолетов. («Интересно, – замечает О.В.Растренин, – что могли подтвердить истребители, если они, как это следует из докладов штурмовиков, да и самих истребителей, над аэродромами не были, а «болтались» в стороне»?..) Ну, а штаб армии доложил командующему ВВС Красной Армии об уничтожении и повреждении на трех аэродромах «до 54» самолетов...⁴

Не могут считаться достоверными и показания военнопленных. Помимо стремлении пленного говорить то, что приятно было бы слышать тем, от кого зависела его участь (см. об этом в главе I настоящей работы), он редко мог быть достаточно информирован о понесенных его подразделением, частью и тем более соединением потерях. Почему-то никто из отечественных исследователей, ссылающихся на показания вроде тех, что дал об ударах Ил-2 по немецким колоннам на шоссе Могилев – Минск в конце июня 1944 г. ефрейтор А.Фридрих («[...] Потери при налетах часто равнялись 50—60%. Считаю, что в нашей колонне до 50% всего состава было потеряно от налетов русских самолетов...»⁵), не задается вопросом: а откуда ефрейтор рабочего железнодорожного батальона мог знать о величине потерь в колоннах других частей? В том кромешном аду, который представляли собой дороги минского «котла», эта информация наверняка не доходила и до командира части... Допускать, что, едва придя в себя после бомбежки, Фридрих (обуреваемый, видимо, заботами о нуждах будущих историков) первым делом бросался считать потери в растянувшихся на километры колоннах (самовольно покидая при этом расположение своей части!), по меньшей мере наивно... А кто докладывал другому такому «информатору» – ефрейтору 394-го мотопехотного полка 3-й танковой дивизии вермахта, – что в результате налета Ил-2 на его батальон 6 июля 1943 г. на южном фасе Курской дуги погибло 120 человек и сгорело 90 автомашин?⁶ Разве он был командиром батальона или полка? Или он тоже ради блага будущих историков в огне невероятно напряженной Курской битвы находил силы и время бегать по расположению части и считать убитых?

Правда, с 1943 г. в распоряжении советского командования были и материалы объективного контроля – фото– или кинопленки. В группу Ил-2, вылетающую на боевое задание, все чаще стали включать штурмовик с фото– или кинокамерой; замыкая боевой порядок, он должен был фиксировать результаты удара. Однако и здесь не было гарантии, что все уничтоженное «горбатыми» попадет в объектив. Кроме того, добавляет воевавший в 198-м и 62-м штурмовых авиаполках А.Н.Ефимов, «фотография может не получиться. Момент съемки не всегда совпадал со взрывом. Зачастую и дым застилал результаты бомбежки»⁷. Да и такую фотографию привозили не из каждого вылета: оказавшись в гуще зенитного огня, летчики подчас забывали включить фотоаппарат или решали, что им «не до съемки», а самолеты-фотографы (вынужденные лететь с постоянной скоростью на одной и той же высоте) легко сбивались. На некоторые «илы» (например, в 566-м штурмовом авиаполку 277-й штурмовой авиадивизии 13-й воздушной армии Ленинградского фронта) в 1944—1945 гг. ставили фотокинопулеметы – но они фиксировали лишь то, куда легли пулеметные и пушечные трассы. Наконец, и командование наверняка не считалось с данными фотоконтроля, если они не обеспечивали нужных для донесения «наверх» цифр... Так или иначе, в донесениях авиаторов потери врага от ударов Ил-2 преувеличивались и после 1943-го. Это было выявлено наземными проверяющими – выездными комиссиями штабов авиадивизий, воздушных армий и НИИ ВВС по установлению реальной эффективности действий штурмовой авиации (в 1943—1945 гг. уже имелась возможность обследования районов, по которым работали Ил-2: это было время общего отступления противника). Так, комиссия штаба 230-й штурмовой авиадивизии 4-й воздушной армии 2-го Белорусского фронта, выехав в места, где в начале Восточно-Прусской операции, 16—20 января 1945 г., действовали «илы» этой дивизии, установила к 31 января, что «количество уничтоженной техники, обнаруженной в процессе осмотра», составляет всего 30% от цифр, указанных в донесениях штадива. Например, в районе дорог Виленберг – Гросс-Вальде, Ортельсбург – Альт-Кайтуш и Пшасныш – Грабово – Кайтуш штурмовики уничтожили и повредили не 19 (как значилось в донесениях), а 9 танков; не 18, а 3 орудия; не 85, а 18 автомашин и автобусов; не 2, а 1 паровоз; не 25, а 6 железнодорожных вагонов. Соответствующими действительности оказались лишь сведения об уничтожении одной самоходки и о разрушении одной переправы⁸. Выяснить, действительно ли было уничтожено «510 солдат и офицеров», не смогла, естественно, и комиссия; понятно, что столь точную цифру не дала бы и никакая фото– или киносъемка...

Огромная завышенность официальных советских данных о результатах действий Ил-2 обнаруживается и при обращении к немецким источникам. Так, из списков потерь германского ВМФ видно, что за всю войну враг не потерял в Балтийском море от ударов советской авиации ни одной подводной лодки – и что, следовательно, утверждения о потоплении «горбатыми» на Балтике только за полтора месяца 1944 года четырех субмарин не соответствуют действительности⁹. По данным немцев, в ходе Керченско-Эльтигенской операции, с 1 ноября по 8 декабря 1943 г., «илы» 11-й штурмовой авиадивизии ВВС Черноморского флота потопили только 14 и повредили 6 кораблей и судов – а не 43 и 58, как доложил штаб дивизии...¹⁰ Результаты ударов 1-го гвардейского и 2-го штурмовых авиакорпусов 5-й воздушной армии 2-го Украинского фронта по аэродромам Хуши и Роман под Яссами 29 мая 1944 г. советская сторона завысила и вовсе в 12 раз, а результаты налета «илов» 215-го штурмового авиаполка ВВС Западного фронта на аэродром Смоленск-Северный 15 сентября 1941 г. – в 15 раз. Согласно немецким источникам, в первом случае «илам» удалось сжечь или повредить только 5 самолетов (а не около 60, как значилось в советских донесениях), а во втором не удалось уничтожить ни одного из 15 занесенных тогда на счет полка немецких бомбардировщиков (лишь взорвать склад боеприпасов)...¹¹

А чего стоит цифра в 205 танков, уничтоженных якобы тем же 215-м полком с 28 августа по 10 октября 1941 г.?¹² При подобной эффективности 11—12 полков Ил-2 всего за полтора месяца должны были бы истребить все 2326 танков, безвозвратно потерянных немцами (по их данным) за гораздо больший промежуток времени – с 22 июня по ноябрь 41-го¹³. И это при условии, что немецкие танки не будут жечь ни экипажи бомбардировщиков, ни танкисты, ни артиллеристы, ни пехотинцы... А ведь в сентябре – октябре 1941 г. на советско-германском фронте воевало не 11—12, а 21 полк Ил-2¹⁴. Действуя с той же эффективностью, что и 215-й, за полтора месяца они должны были бы уничтожить около 4300 немецких танков, т.е. почти все, введенные к тому времени в бой против Красной Армии (около 4200, имевшихся на Востоке к 22 июня, плюс до 600, полученных в качестве пополнения до 10 ноября 1941 г.¹⁵). Однако столь быстрого и практически полного уничтожения германских танковых войск в 41-м, как известно, не произошло – хотя с танками, повторим, боролись не одни Ил-2, а вся Красная Армия... По сведениям из немецких источников, собранным генерал-лейтенантом вермахта Хуффманом, удары советских штурмовиков на северном и центральном участках советско-германского фронта (т.е. и в районе действий 215-го полка) в 1941-м вообще были «не очень эффективными»¹⁶. (Бывали, разумеется, и исключения; так, по немецким данным, авиаудар по аэродрому Сиверская под Ленинградом 6 ноября 1941 г. – главного успеха в котором добилась, по мнению советской стороны, шестерка Ил-2 из 174-го штурмового авиаполка – привел к уничтожению 7 бомбардировщиков «Юнкерс Ju88» и большей части запасов горючего¹⁷.)

Об огромном завышении советскими экипажами и штабами данных о потерях врага от ударов Ил-2 свидетельствуют и результаты испытаний, проводившихся в годы войны на Научно-исследовательском полигоне авиационного вооружения (НИПАВ) с целью определить реальную боевую эффективность «горбатого». Они, в частности, показали, что в 1941 г. «илы» практически не могли уничтожать немецкие танки пушечным огнем. Бронебойно-зажигательные снаряды 20-мм пушек ШВАК способны были пробить лишь броню толщиной не более 15 мм, т.е. у легких танков PzKpfwII и PzKpfw38(t) и немногочисленных средних PzKpfwIV Ausf.A, B и С – кормовые и часть бортовых листов корпуса (а у PzKpfwII – и башни), крышу башни и моторного отделения; у среднего танка PzKpfwIII – только крышу башни и моторного отделения, а у средних PzKpfwIV Ausf.D, E и F1 – только крышу моторного отделения¹⁸. При этом угол встречи снаряда с броней должен был быть близок к 90°, а дистанция стрельбы не превышать 250—300 м. Однако в 1941-м Ил-2 атаковывали танки, только когда те шли в колоннах по дорогам – и только вдоль колонн (или под углом 15—20° к направлению их движения). Следовательно, пробитие бортовой брони танков исключалось. А так как штурмовки колонн «илами» в 41-м производились только с бреющего полета (т.е. с очень пологого планирования), исключалось и пробитие брони крыши башни и моторного отделения: попадая в эти горизонтальные листы под углом 5—10°, снаряды попросту рикошетировали. Оставались, следовательно, только кормовые листы корпуса (а у PzKpfwII и башни) легких и небольшого числа средних танков – но на практике из ШВАК не всегда пробивались и они: в 41-м летчики «илов» открывали огонь со слишком большой дистанции (500—600 м). На части Ил-2 вместо ШВАК стояли 23-мм пушки ВЯ, но их более мощные снаряды обладали здесь только тем преимуществом, что пробивали 15-мм броню не с 250—300, а с 300—400 м. Вероятность поражения легкого танка при обрисованной выше тактике это увеличивало лишь ненамного (да и машин с ВЯ тогда было очень мало).

Надо учесть и то, что в 41-м советские летчики-штурмовики прицеливались не по какому-либо конкретному танку, а по «колонне вообще» – а это, как правило, приводило к сплошным промахам. Так, три пилота 245-го штурмового авиаполка, атаковав на полигоне общепринятым в 1941 г. способом мотомеханизированную колонну длиной 600 м, выпустили из ШВАК 300 снарядов, но не добились ни одного попадания в танк¹⁹. А ВЯ с их более низкой скорострельностью (600 выстрелов в минуту против 800 у ШВАК²⁰) должны были давать еще меньший процент попаданий. К тому же в 41-м и ШВАК (у которых не была отлажена система перезарядки) и ВЯ часто отказывали.

Кроме пушек, Ил-2 в 1941 г. располагали реактивными снарядами РС-82 и РС-132; это оружие позволяло уничтожить любой тогдашний немецкий танк – но только при прямом попадании. Разрыв РС-82 даже в 0,5—1 м от танка никаких повреждений последнему не наносил; не причинял в этом случае существенного вреда и РС-132. Вероятность же прямого попадания «эрэса» в танк (при пуске снаряда с пикирования под углом 30° и с дистанции 300 м) у хорошего летчика составляла 25%, если он производил залп всеми восемью РС, 8% – если только четырьмя, и доли процента – если он выпускал только один «эрэс»²¹. Слишком велико было рассеивание этих снарядов... Иными словами, при указанных условиях для гарантированного уничтожения одного танка «эрэсами» в одном заходе (а больше советские летчики в 41-м, как правило, и не делали) его должны были атаковать соответственно 4, 12—13 и свыше 100 Ил-2. И это на полигоне, где прицельному пуску РС не мешал зенитный огонь противника! На фронте же вероятность попадания «эрэса» в танк снижалась еще и тем, что строевые летчики стреляли со слишком больших дистанций (600—700 м) и с бреющего полета (что затрудняло прицеливание); залп производили менее чем четырьмя снарядами – да и вообще были подготовлены хуже, чем испытатели НИПАВ.

Наконец, еще одно оружие Ил-2 – авиабомбы – могло вывести танк из строя как при прямом попадании, так и при близком разрыве. Осколки 50-кг фугаски ФАБ-50 пробивали броню танка (правда, только легкого) с расстояния до 0,5—1 м, а осколки и взрывная волна 100-кг ФАБ-100 с 1—5 м поражали и средний танк²². Однако точность бомбометания у Ил-2 в 1941 г. была крайне низкой. Пилоты «горбатых» бомбили тогда только с горизонтального полета – а имевшиеся у них бомбовые прицелы были для этого совершенно не приспособлены. Тем, что устанавливался летом 41-го – ПБП-1б – при общепринятом в то время бомбометании со сверхмалых (5—25 м) высот пользоваться было очень трудно. Ведь в столь опасной близости от земли внимание летчика поневоле сосредоточивалось на управлении самолетом – а прицеливание с помощью ПБП-1б требовало времени. На высотах же более 25 м ПБП-1б вообще оказывался бесполезным: длинный капот Ил-2 ограничивал там обзор вниз настолько, что цель просто нельзя было поймать в прицел! Поэтому летчики «горбатых» сбрасывали бомбы просто по выдержке времени – «что было равносильно почти неприцельному бомбометанию»... А с осени 41-го стали целиться при помощи специальных меток, нанесенных на козырек фонаря кабины и капот – но они также «не обеспечивали требуемой точности бомбометания»²³.

В итоге средняя вероятность поражения одним Ил-2 в одном вылете одного немецкого легкого танка (с учетом противодействия немецких зениток и истребителей) в 1941 г. равнялась всего около 5,5% (бронетранспортера – 7%)²⁴. Иными словами, для гарантированного уничтожения одного PzRpfwII или PzKpfw38(t) нужно было высылать 18—19 штурмовиков. По-видимому, не меньше требовалось и для уничтожения при помощи ФАБ-100 одного среднего танка PzKpfwIII или PzKpfwIV. Осколки и взрывная волна поражали их с большего расстояния, чем легкий танк, но при практиковавшемся в первый год войны бомбометании с бреющего полета «сотки» часто давали рикошет и разрывались совсем уж далеко в стороне (ведь их взрыватели – во избежание поражения низколетящего штурмовика осколками собственных бомб – устанавливались с 22-секундным замедлением). Впрочем, чаще всего вероятность уничтожения «горбатым» немецкого среднего танка в 1941 г. вообще равнялась нулю! Ведь бомбы ФАБ-100 – единственно опасное для этих машин оружие – Ил-2 в начальный период войны использовали очень редко. Так, в штурмовых авиаполках, сражавшихся в августе 1941 г. – январе 1942 г. на Западном направлении, на «сотки» пришлось всего 4% всех сброшенных бомб²⁵.

Таким образом, в 1941 г. шансы уничтожить немецкий танк у Ил-2 были ничтожны. Однако в донесениях авиационных штабов результативность ударов «горбатых» по танкам чудесным образом повышалась на порядок, а то и на два! Например, 8 сентября 1941 г. звено «илов» 241-го штурмового авиаполка 1-й резервной авиагруппы, атаковав на Брянщине танковую колонну численностью около 50 машин, якобы уничтожило прямыми попаданиями «эрэсов» 5 танков²⁶. Получается, что три штурмовика добились результата, который даже на полигоне и при более эффективных способах применения РС могли обеспечить лишь от 20 до 65 Ил-2! Еще более невероятным выглядит успех, достигнутый якобы 11 ноября 1941 г. звеном 312-го штурмового авиаполка ВВС Западного фронта при атаке мотомеханизированной колонны на волоколамском направлении: 18 уничтоженных танков²⁷. Иными словами, это результат, которого даже в полигонных условиях могли добиться только от 72 до 234 Ил-2, если применялись «эрэсы» (и то без поправки на меньшую эффективность фронтового способа их пуска), и от 324 до 342, если использовались фугасные авиабомбы. А ведь колонна состояла не из одних только танков: согласно официальной версии, звено уничтожило еще и 50 автомашин! Объяснить столь невероятное повышение результативности тем, что летчики использовали все виды оружия одновременно, нельзя. Как показали полигонные испытания, одновременная стрельба из двух видов оружия Ил-2 (например, из пушек и «эрэсами»), наоборот, снижала эффективность одного из них примерно на 20—70%²⁸... Налицо, следовательно, явные приписки.

Подобных примеров можно привести множество. Так, В.И.Перов и О.В.Растренин отмечают, что сведения о потерях врага от ударов Ил-2, приводимые «в большинстве донесений штаба Брянского фронта и оперативной группы штаба ВВС КА [Красной Армии. – А.С.]» за 30 августа – 11 сентября 1941 г., «не согласуются ни с какими имеющимися в распоряжении авторов результатами полигонных испытаний по определению эффективности действия вооружения Ил-2 по немецкой боевой технике, а также с результатами работы специальных выездных комиссий [...] по оценке реальной боевой эффективности штурмовой авиации в период 1943—1945 г.»²⁹.

Что же касается автомобилей, то средняя вероятность уничтожения одним Ил-2 в одном вылете одной автомашины (с учетом противодействия немецких истребителей и зениток) в 1941 г. равнялась 14,5%³⁰. Следовательно, для гарантированного уничтожения одного автомобиля требовалось 7 штурмовиков. Между тем, как мы видели по донесениям, 11 ноября 1941 г. три «ила» 312-го полка в ходе удара по мотомехколонне сожгли 50 автомашин (т.е. продемонстрировали эффективность, в 116—117 раз б?льшую)... Правда, В.И.Перов и О.В.Растренин указывают, что в 41-м «действенность бортового огня» Ил-2 по следовавшим в колоннах автомобилям, бронетранспортерам, орудиям и т.п. была «достаточно высокой» из-за огромной длины колонн (т.е. значительной величины цели). Однако в следующей же фразе эти авторы, противореча сами себе, отмечают, что «прицеливание по «колонне вообще» [а только так и целились летчики Ил-2 в 1941 г. – А.С.], как показали полигонные испытания, в большинстве случаев давало низкую точность стрельбы, и атака цели [...] приводила лишь к бесцельной трате боеприпасов практически без ущерба для противника»³¹.

Вероятность уничтожения одним «илом» в одном заходе одной автомашины не возросла и после 1942 г. – когда штурмовики стали бить по автоколоннам из пушек не с бреющего полета, а с пикирования под углом 30°. Как показали полигонные испытания и боевой опыт (последний, не исключено, анализировался на основании завышенных цифр из донесений!), при типовой дистанции открытия огня 400 м даже у пилота с хорошей летной и стрелковой выучкой она не превышала 10—13%³².

Сказанному выше не противоречит тот хорошо известный факт, что в конце июня 1944 г., во время Минской операции, удары штурмовиков 4-й воздушной армии 2-го Белорусского фронта по многокилометровым мотомехколоннам 4-й армии немцев на дороге Могилев – Белыничи – Березино действительно причинили врагу – по оценке бывшего командующего пострадавшей армией К.фон Типпельскирха – «огромные потери»³³. Громившие эти колонны пилоты Ил-2 действовали значительно грамотнее, чем их товарищи в 41-м – они не только атаковали с пикирования (а не на бреющем), не только прицеливались по конкретной машине из состава колонны (а не по «колонне вообще»), но и выполняли по нескольку прицельных ударов в одном заходе – каждый раз делая «горку» и пикируя на колонну заново. К тому же, после того как была разрушена единственная переправа через Березину у поселка Березино, на дороге возникли колоссальные пробки, превратившие колонны – и так двигавшиеся в несколько рядов – в подобие неподвижного скопления техники. Это, конечно, сильно облегчило штурмовикам поражение целей.

Результаты полигонных испытаний подтверждают и завышение в донесениях числа вражеских самолетов, уничтоженных штурмовиками Ил-2 на аэродромах. В среднем, при условии выполнения 2—3 заходов на цель с ведением пушечного огня, один Ил-2 в 1942—1943 гг. мог уничтожить в ходе одного удара по аэродрому не более одного самолета размерами с двухмоторный бомбардировщик «Хейнкель Не111» (обычно для достижения такого результата требовалось высылать два штурмовика)³⁴. А вот по донесениям авиаторов, для уничтожения 12 августа 1942 г. на донских аэродромах Обливское, Ольховское и Подольховское пушечным огнем 89 бомбардировщиков Ju88 и истребителей «Мессершмитт Bf109» оказалось достаточным всего 21 «ила» из 206, 226-й и 228-й штурмовых авиадивизий 8-й воздушной армии Юго-Восточного фронта³⁵. Иными словами, в донесениях – основанных в данном случае не только на докладах экипажей, но и на таком, столь же ненадежном, источнике как сведения агентурной разведки – результативность действий «горбатых» возрастает сразу как минимум в 4 раза, что, конечно, крайне подозрительно...

Помимо источников, прямо или косвенно доказывающих завышенность официальных советских цифр потерь врага от ударов «горбатых» – документов вермахта, документов советских комиссий по проверке эффективности действий штурмовой авиации, отчетов о полигонных испытаниях оружия Ил-2, – существуют и общие оценки боевой работы Ил-2, данные стороной, подвергавшейся их ударам – немецкой. Они также свидетельствуют о том, что действия Ил-2 были далеко не столь эффективными, как принято считать в нашей стране. Так, «положительных результатов» при ударах по танкам «непосредственно на поле боя» «илы», по оценке немецких офицеров-фронтовиков, даже в начале 1945 г. добивались лишь «время от времени»³⁶. В ударах по прифронтовым аэродромам, «согласно донесениям немецких штабов», успехи Ил-2 еще в 1942—1943 гг. «были незначительны». Как явствует из текста обобщившего немецкие оценки генерала люфтваффе В.Швабедиссена, не слишком заметными были эти успехи и в 1944-м. И только весной 1945-го, указывает Швабедиссен, удары советских штурмовиков по аэродромам стали причинять немцам «значительные потери среди наземного персонала и техники» – такие, что «оперативные возможности немецкой авиации снизились»³⁷.

Правда, в целом действия советской штурмовой авиации после 1941 г. враждебная сторона оценивает высоко. Тот же Швабедиссен – обобщая мнения целого ряда офицеров и генералов вермахта – отмечает, что уже в 1942—1943 гг. Ил-2 добились «значительных успехов в поддержке наземных войск» (и прежде всего в ударах по опорным пунктам немецкой обороны), а в 1944—1945 гг. «постепенно операции штурмовой авиации достигли высокой степени эффективности и наносили существенный урон немецкой армии». «Своими непрерывными и успешными атаками в поддержку крупных наземных наступательных операций, – продолжает этот автор, – советские штурмовики сыграли важную роль в подавлении немецкого сопротивления»³⁸. Однако в других местах своей работы Швабедиссен указывает, что в 1942-м эффективность действий советской штурмовой авиации была все же «незначительной», что даже в 1944—1945-м «в большинстве случаев достигнутый эффект имел скорее психологический, чем материальный характер», и что до конца 1944-го – из-за не ослабевшего еще противодействия немецких зениток и истребителей – достигнутые Ил-2 результаты «были невелики»...³⁹

Труд В.Швабедиссена вообще изобилует взаимоисключающими утверждениями – как в силу его недостаточной отредактированности, так и благодаря частой подмене анализа механическим сложением противоположных оценок. (Объявив, например, что в Сталинградской битве «русская штурмовая авиация в полном объеме продемонстрировала, каких вершин она могла достичь к этому времени», немецкий генерал тут же констатирует, что «неопытность и отсутствие должного количества обученных экипажей не позволили штурмовикам продемонстрировать весь свой потенциал, а их атаки и победы чаще всего носили локальный характер»...⁴⁰) Однако в разбираемом нами сейчас случае противоречие у Швабедиссена, пожалуй, только кажущееся.

Во-первых, «важную роль в подавлении немецкого сопротивления» удары советских штурмовиков должны были сыграть и в том случае, если вызванный ими эффект «имел скорее психологический, чем материальный характер». Моральное воздействие атак Ил-2 на военнослужащих вермахта было огромным уже в 1941 г. – когда «горбатые» действовали еще мелкими группами, изредка и в целом менее умело, чем впоследствии. Разбирая действия Ил-2 под Москвой в конце 41-го, советские эксперты из НИИ ВВС отмечали низкую стрелковую подготовку пилотов, несовершенство прицелов, материальной части пушек ВЯ и т.п.⁴¹ – однако немецкому ефрейтору Г.Мейнеке хватило и этого несовершенства. «Когда они являются со своими авиапушками, – писал он домой из-под Москвы 15 декабря 1941 г., – то все мы стараемся хорошо укрыться: тут уж не до шуток»⁴². «Бронированные штурмовики неприятно воспринимаются немецкими войсками», – сообщал в середине ноября 41-го Верховному командованию вермахта другой участник Московской битвы – командующий 2-й танковой армией немцев Г.Гудериан⁴³. Насколько же должен был усилиться этот психологический эффект в 1944—1945 гг., когда удары Ил-2 по переднему краю немцев стали массированными и, по существу, непрекращающимися! Советская штурмовая авиация, подчеркивает, говоря об этом периоде, В.Швабедиссен, «практически непрерывно находилась в воздухе или последовательно волна за волной наносила удары по немецким позициям, стремясь «измотать»[выделено мной. – А.С.] немецкую оборону и заставить замолчать или отступить [выделено мной. – А.С.] пехоту противника»⁴⁴. Если даже немецкие гренадеры оставались после этих ударов целы и невредимы, они действительно должны были оказаться измотанными – как физически, так и морально, – и, соответственно, стойкость их должна была понизиться.

Под ударами Ил-2 начинали хуже работать и артиллеристы вермахта. «Нам очень важно, чтобы авиация уничтожала цели, – уточнял в 1946 г. бывший командующий 3-й армией 1-го Белорусского фронта А.В.Горбатов, – но также важно постоянное нахождение авиации над районом противника, над его огневыми позициями. Когда наша авиация находится над противником, то его ствольная артиллерия и минометы если не прекращают стрельбы, то стреляют значительно меньше. Это то, что нужно для наступающей пехоты»⁴⁵. О том же свидетельствовали и командиры наземных частей 1-го Белорусского фронта, которые в апреле 1945-го, во время уличных боев в Берлине, просили авиаторов, боявшихся ударить в этой неразберихе по своим, не прекращать боевых вылетов. «Пусть летчики не бомбят и не стреляют, – говорили они, – а пройдут раз-другой на бреющем над фашистами. Услышав гул самолетов, гитлеровцы прячутся, перестают вести огонь. А нам только это и нужно: мы сразу же врываемся в опорный пункт»⁴⁶. А вот сообщение ветерана 566-го штурмового авиаполка Ю.М.Хухрикова: «Я один раз был на рекогносцировке, ездили на машине на передний край. Так пехотный командир говорит: «Вы, ребята, не стреляйте. Прилетайте и хотя бы обозначьтесь. Достаточно»⁴⁷. (Теперь становятся понятны и многочисленные восторженные отзывы советских пехотинцев о боевой работе Ил-2!)

Во-вторых, у В.Швабедиссена нет противоречия и в оценке величины материального урона, нанесенного вермахту советскими штурмовиками. «Существенным» этот урон становился, как значится у немецкого автора, «постепенно» – и стал таковым лишь в конце 1944-го. Показательны, в частности, воспоминания немецких офицеров, воевавших в 1943—1944 гг. в составе группы армий «Север». Г.Бидерман из 437-го пехотного полка 132-й пехотной дивизии прямо или косвенно упоминает об Ил-2 четырежды. Сообщив, что 14 августа 1943 г., во время боев под Мгой, призванная восстановить положение на участке дивизии боевая группа «почти непрерывно подвергалась атакам неприятельских штурмовиков», он подытоживает: «К вечеру главная линия обороны все еще оставалась в наших руках». О каком-либо материальном ущербе от ударов «илов» мемуарист не говорит и при втором своем упоминании о них (относящемся к тем же боям) и даже при третьем (замечая, что в сентябре – октябре 1944 г., под Ригой, «зловещий вид русских штурмовиков стал постоянной чертой» действительности, он вспоминает лишь, как «они грохотали над черепичными крышами»). И только в ноябре 1944-го, в курляндском «котле», «нескончаемые расстрелы с воздуха» привели (да и то лишь вкупе с действиями советской артиллерии и осенней распутицей) к постоянным перебоям в снабжении войск на передовой...⁴⁸ О.Кариус из 502-го тяжелого танкового батальона – отметивший, между прочим, высокую эффективность штурмовых действий советских истребителей, – рассказывая о мартовских и апрельских боях 1944-го под Нарвой, также ничего не сообщает об ущербе от дважды упоминаемых им атак Ил-2. А описывая удар советских штурмовиков 26 июня 1944 г. у деревни Зуево северо-восточнее Острова, отмечает, что «тиграм» «не принесли вреда ни многочисленные бомбы» (в то время «илы» уже располагали страшными и тяжелым танкам кумулятивными авиабомбами. – А.С.), ни реактивные снаряды⁴⁹. Данное немцами Ил-2 прозвище «schwarze Tod» в адекватном (а не в принятом у нас буквальном) переводе означает не «черная смерть», а «чума», т.е. опять-таки указывает лишь на то, что действия «илов» носили «массовый характер, словно эпидемия чумы. Но при этом последняя была всего лишь болезнью, хотя и очень тяжелой, с которой можно было бороться и которую можно было победить»⁵⁰.

Заметим, однако, что советская штурмовая авиация предназначалась все-таки не для подавления морального духа противника, а для уничтожения его живой силы и техники. Учтем также, что во второй половине 1943—1945 гг. численность Ил-2 в действующей армии колебалась в пределах 2400—4200 самолетов⁵¹. Чтобы оценить эти цифры, вспомним, что пикировщиков «Юнкерс Ju87» – основных немецких «самолетов поля боя» – на советско-германском фронте в 1941—1944 гг. насчитывалось примерно от 200 до 500⁵², т.е. на порядок меньше, и что этого количества тем не менее хватало, чтобы причинять советской стороне, по единодушной оценке последней, «неисчислимые бедствия»⁵³ вполне материального свойства (подробнее см. в главе IV настоящего издания)... В 1944—1945 гг., неоднократно подчеркивает В.Швабедиссен, «численное превосходство советской штурмовой авиации постепенно достигло таких размеров, что советские наземные атаки проходили при ее почти непрерывной поддержке»⁵⁴. И все-таки вплоть до конца 1944 г. «горбатые» причиняли врагу чаще моральный, чем материальный ущерб!

Сопоставив эти две величины – численность самолетного парка и величину нанесенного врагу материального урона, – боевую работу советской штурмовой авиации в Великой Отечественной войне нельзя признать высокоэффективной. Во всяком случае, к ней прямо относится вывод еще одного немецкого генерала-фронтовика, Ф.фон Меллентина о том, что «эффективность русской авиации не соответствовала ее численности»⁵⁵. И уж, безусловно, действия Ил-2 не были так эффективны, как это изображалось в советской литературе (и все еще изображается зачастую в современной отечественной).

Почему же эффективность советской штурмовой авиации не соответствовала ее численности? Уже из сказанного выше видно, что на результативности ударов Ил-2 сказывались:

а) неприспособленность материальной части этого штурмовика для эффективного поражения наземных целей;

б) недостаточно эффективная тактика советской штурмовой авиации;

в) недостаточная подготовка советских летчиков-штурмовиков и

г) противодействие немецких истребительной авиации и зенитной артиллерии.

Рассмотрим теперь каждую из этих причин недостаточной эффективности действий советских штурмовиков (а равно и иные) подробнее.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.