Глава 2 Армия Римской империи в период от начала правления Адриана до смерти Константина, 117 – 337 гг.

Глава 2

Армия Римской империи в период от начала правления Адриана до смерти Константина, 117 – 337 гг.

Вступление на престол Адриана в 117 году было отмечено принятием новой военной политики империи, политики жесткой стратегической обороны. В этой главе я сначала рассмотрю этап успешной жесткой приграничной обороны, который начался в 117 году и закончился с убийством Александра Севера в 235 году. Чтобы понять этап неразберихи, начавшийся в 235 году и закончившийся умиротворением населения Римской империи Диоклетианом (284 – 305), понадобится краткое обсуждение причин упадка империи. После этого военные события покажутся скорее симптомами, нежели причинами этого упадка. Далее последует описание римской армии, реорганизованной Диоклетианом и Константином, которые отошли от политики жесткой обороны границ и заменили ее политикой гибкой обороны, поддерживая приграничные войска силами боевых армий, состоявших из ударных формирований. Глава закончится рассказом о тактике римлян в период, длившийся до смерти Константина в 337 году.

Каковы же были причины принятого Адрианом решения придерживаться политики обороны на всех границах? Прежде всего, дело было не в военном давлении извне, так как постоянной серьезной угрозы еще не было.

Причины, несомненно, были таковы. Первая: римляне больше не испытывали искушения двигаться вперед к землям плодородным и в то же время легко обороняемым, которые лежали за пределами существующих границ. Вторая: они начали испытывать трудности управления такой огромной империей, не имея таких, как в наше время, транспортных средств и средств связи.

Давайте сейчас рассмотрим эту вторую причину. От Лиссабона (тогда Олисипо) до Евфрата 4200 км по прямой. От вала Адриана (север нынешней Англии) до Гиерасикамина (немного южнее Сиены, нынешнего Асуана) в Верхнем Египте – еще больше. Что это означало во временном выражении, показывают необыкновенные усилия, предпринятые для того, чтобы сообщить Гальбе, находившемуся в Испании, весть о смерти Нерона в Риме. От Рима по суше в северную Испанию, где-то в район нынешнего Бургоса расстояние по прямой составляет около 1400 км; реальное же расстояние, если двигаться по дорогам, – не менее 2000 км. О смерти Нерона Гальбе объявил конный курьер через семь дней, который, вероятно, ежедневно проделывал путь около 300 км. Это достижение считалось чуть ли не чудом. На то, чтобы легион прошел то же самое расстояние и, не нуждаясь в долгом отдыхе, был достаточно полон сил для ведения боевых действий, потребовалось бы два, а скорее, три месяца. От Диррахия (современный Дуррес в Албании) до Константинополя по большой Егнатиевой дороге было около 900 км. Принимая во внимание, что пехота в день проходила в среднем расстояние около 30 км, то на покрытие такого расстояния потребовалось бы около месяца. Расстояние от Сингидуна (Белград) до Константинополя было приблизительно таким же, а от Константинополя до Антиохии (Антакья) даже больше. Поэтому следует считать, что как минимум более двух месяцев потребовалось бы легиону, чтобы добраться из Сингидуна или Диррахия в Антиохию, чуть меньше – из Сингидуна в Августу-Треверов (современный Трир на западе Германии) и месяц – из Августы-Треверов в Эбурак в Британии (современный Йорк). Передвижение легиона из Эбурака в Антиохию за шесть месяцев было бы событием неслыханным. Читателю следует помнить, что такая скорость была чрезвычайной, так как в среднем дневной переход легиона был меньше, что мы увидим на примере расстояний между почтовыми станциями на Стейн-стрит. Кроме того, во время длительного перехода войска находились на марше не каждый день. Очевидно, такие расстояния постоянно искушали местных честолюбивых лидеров поднять мятеж и отложиться от империи. Само по себе это является достаточно хорошим объяснением решения Адриана не отодвигать дальше границы империи.

Это решение свело основную задачу римской армии к обеспечению безопасности границ. Оставив на время в стороне изменения, происходившие в этой армии, приспосабливавшейся к выполнению своей новой и ограниченной задачи, давайте рассмотрим огромные инженерные работы, предпринятые для облегчения выполнения поставленных задач. Прежде всего, это было возведение искусственных преград в дополнение к естественным препятствиям, то есть на крупных реках, по которым проходили границы империи почти по всей их длине, и, во-вторых, усовершенствование сети дорог, по которым должны были передвигаться войска.

Проблема защиты границы опирается на неизменные военные принципы. Принимая во внимание разницу в вооружении и средствах связи, римляне делали то, что современные армии сделали бы и в наши дни. Прежде всего они имели разведывательную службу, агенты которой работали на прилегающей незахваченной территории, чтобы получать предупреждения об угрозах нападения. Везде, где только можно было, – например, в нижнем течении Рейна – они заручились дружбой и сотрудничеством племен по ту сторону границы. Где это было невозможно – например, в среднем и верхнем течении Рейна и в Британии – они опустошали окрестности, создавая «ничейную» землю на длину одного дневного перехода по всему фронту границы, которая являлась преградой и предотвращала возможность неожиданного нападения. Там, где такой преградой была река, ее течение патрулировалось флотилиями сторожевых судов. Легионы размещались на ее берегу в больших укрепленных лагерях площадью от 20 и более гектаров, а вспомогательные войска располагались между ними в небольших укреплениях.

Там, где граница проходила через пустыню, как в Африке или в Сирии южнее Евфрата, были построены цепочки постоянных укреплений вдоль естественных подступов к римской территории. Многие из этих передовых постов, построенных в пустыне, представляют собой удивительно аккуратные и прочные сооружения. Естественно, в самых передовых укреплениях размещалась главным образом кавалерия.

Там, где не было ни реки, ни пустыни, возводились сплошные стены. Четыре таких стены находились под постоянной защитой: германский «пограничный вал» длиной около 500 км, начинавшийся на Рейне у Нойвида и заканчивавшийся у Регенсбурга на Дунае; и Адрианов вал в Британии длиной 117 км, который тянулся от залива Солуэй-Ферт до побережья Северного моря чуть севернее Ньюкасла-апон-Тайн. В Германии такой преградой служил земляной вал, который на половину своей длины был увенчан крепким дубовым частоколом, а на вторую половину – грубой каменной стеной. В Британии Адрианов вал был изначально сделан из земли и камня, а впоследствии (во время правления Септимия Севера, 193 – 211 гг. н. э.) вал был восстановлен и снова укреплен.

Каменная стена достигала высоты в 6 м, толщины 2,5 м. Вдоль вала был вырыт ров. Между Днестром и Прутом в Бессарабии находился Траянов вал, в Африке – Триполитанский вал. Стены римлян не оборонялись на всем их протяжении. На валах возвышались наблюдательные вышки и стояли сторожевые посты. Позади вала строилась дорога, по которой вдоль границы перебрасывались войска и военные материалы. Налетчикам, которые все же преодолевали вал, приходилось оставлять своих лошадей на своей стороне. Делать же проход в заграждении означало потерю времени, чего они не могли себе позволить, так как об их приближении уже повсюду было объявлено посредством дымовых сигналов, и на подходе были отряды римлян, размещенные ближе всего к месту прорыва. Многие такие отряды, если не большая их часть, были конными и поэтому гораздо более мобильными, чем слезшие с коней нападавшие. К тому же, если налетчикам удавалось угнать скот или отступать с какой-либо тяжелой добычей, они опять же сталкивались с трудностями во время повторного преодоления этого препятствия. В действительности для них это была самая опасная фаза набега. Византийские военные летописцы, позже рассматривая очень схожие условия на границе с сарацинами в Малой Азии, давали совет защитникам границы приложить в таком случае максимум усилий.

Такая система укреплений знакома нам и сейчас: она была применена почти точно в таком же виде, хоть и в меньшем масштабе, испанцами на Кубе. Их trochas были сделаны в основном из колючей проволоки, а их «ничейная» земля была гораздо ?же. Та же самая общая идея проявилась и в британской системе укрытий, распространенной в Южной Африке.

Гарнизоны, защищавшие саму стену, состояли часто из вспомогательных войск. В Британии они размещались в постоянных укрепленных лагерях у самой стены, а в Германии – обычно неподалеку позади нее, хотя иногда и на расстоянии 5 – 7 км от нее. В каждом лагере размещалась одна ала или когорта. В Британии оборонявшие вал войска насчитывали 6 тысяч человек в кавалерии, 2125 человек в конной пехоте (род войск, к которому я возвращусь, подводя итоги в конце этой главы) и 20 875 пехотинцев – всего 29 тысяч человек. Так как обороняемый рубеж имел длину 117 км и если все эти войска были сконцентрированы на нем, то на каждый километр приходилось почти 250 человек, или 4 метра на человека! Даже если мы возьмем эти цифры за минимум, особенно в кавалерии, они полностью разрушают теорию о формальной обороне всей стены. Пространство между лагерями было усеяно небольшими стоянками, занимавшими площадь около 5 квадратных метров и расположенными вдоль стены на расстоянии около 1,5 км друг от друга. Они служили караульными помещениями и наблюдательными постами, а между ними почти через каждые 100 м находились наблюдательные вышки.

Наемники вполне могли справиться с любыми обычными налетчиками. Для отражения нападения больших сил провинциальный командир обычно вызывал легионеров. Легионы располагались в постоянных укрепленных лагерях площадью от 20 и более гектаров не парами, как во время наступательного этапа, а отдельно.

От фортификационных сооружений и военных лагерей обратимся к людям, которыми были укомплектованы войска, и в первую очередь рассмотрим вопрос о численности. Начиная приблизительно с 117 года н. э. и до 161 года можно составить следующий, довольно полный список:

Британия. Легионы: II Августов легион (Иска-Силур, в настоящее время Карлион); VI Победоносный легион (Эбурак, Йорк); XX Валериев Победоносный легион (Дева, Честер). Вспомогательные войска: 6 тысяч человек – кавалерия, 2125 – конная пехота, 20 875 – пехота, всего 29 тысяч человек.

Нижняя Германия (нижнее течение Рейна). Легионы: I легион Минервы (Бонна, Бонн); XXX Ульпиев Победоносный легион (Ветера, Ксантен). Вспомогательные войска: 1500 человек – кавалерия, 250 – конная пехота, 1750 – пехота, всего 3500 человек.

Верхняя Германия. Легионы: XXII легион Фортуны (Могонтиак, Майнц); VIII Августов легион (Аргенторат, Страсбург). Вспомогательные войска: 1500 человек – кавалерия, 1125 – конная пехота, 9275 – пехота, всего 11 900 человек.

Реция. В этой провинции не было ни одного легиона, пока Марк Аврелий (161 – 180) не сформировал III Италийский легион и не разместил его там. Вспомогательные войска: 3500 человек – кавалерия, 500 – конная пехота, 8500 – пехота, всего 12 500 человек.

Норик. В этой провинции не было ни одного легиона, пока Марк Аврелий не сформировал II Италийский легион и не разместил его там. Вспомогательные войска: 1 тысяча человек – кавалерия, 3 тысячи – пехота, всего 4 тысячи человек.

Верхняя Паннония. Легионы: X легион Близнецы (Виндобона, Вена); XIV легион Близнецы (Карнунт, Петронелль); I Вспомогательный легион (Бригеций, неподалеку от Комарна). Вспомогательные войска: 3500 человек – кавалерия, 875 – конная пехота, 4125 – пехота, всего 8500 человек.

Нижняя Паннония. Легионы: II Вспомогательный легион (Аквинк, Будапешт, точнее, Буда). Вспомогательные войска: 3500 человек – кавалерия, 1875 – конная пехота, 9125 – пехота, всего 14 500 человек.

Далмация. Вспомогательные войска: 250 человек – конная пехота, 1250 – пехота, всего 1500 человек.

Верхняя Мезия (среднее течение Дуная). Легионы: IV Флавиев легион (Сингидун, совр. Белград); VII Клавдиев легион (Виминаций, совр. Костолац). Вспомогательные войска: 500 человек – кавалерия, 250 – конная пехота, 3250 – пехота, всего – 4 тысячи человек.

Нижняя Мезия (низовья Дуная). Легионы: I Италийский легион (Новы, близ устья (к юго-западу) р. Янтра; XI Клавдиев легион (Дуростор, Силистра); V Македонский легион (Трезмис, близ г. Мэчин). Вспомогательные войска: 2500 человек – кавалерия, 250 – конная пехота, 4250 – пехота, всего 7 тысяч человек.

Дакия (ныне Румыния). Легионы: XIII легион Близнецы (Апул, Алба-Юлия). Вспомогательные войска: 6 тысяч человек – кавалерия, 1125 – конная пехота, 18 175 – пехота, всего 25 300 человек.

Македония. Вспомогательные войска: 500 пехотинцев.

Малая Азия (Каппадокия). Легионы: XV Аполлинариев легион (Сатала, граница с Арменией); XII Молниеносный легион (Мелитена, совр. Малатья, в верховьях Евфрата). Вспомогательные войска: 2000 человек – кавалерия, 1875 – конная пехота, 7125 – пехота, всего 11 тысяч человек.

Сирия. Легионы: XVI Флавиев легион (Самосата, верховья Евфрата);

IV Скифский легион I, VI Железный легион I, III Галльский легион I (у Антиохии (совр. Антакья)

Вспомогательные войска: 4500 человек – кавалерия, 2375 – конная пехота, 9625 – пехота, всего 16 500 человек.

Палестина. Легионы: X легион Фретенсис («являющийся проливом» – лат.) (Иерусалим). Вспомогательные войска: 1500 человек – кавалерия, 125 – конная пехота, 6875 – пехота, всего 8500 человек.

Аравия. Легионы: III Киренаикский легион (Бостра). Вспомогательные войска: неизвестно.

Египет. Легионы: II Траянов легион (под Александрией, неспокойным городом). Вспомогательные войска: 2500 человек – кавалерия, 750 – конная пехота, 5 950 – пехота, всего 9200 человек.

Киренаика. Гарнизон неизвестен.

Африка и Нумидия. Легионы: III Августов легион (Ламбес). Вспомогательные войска: 1 тысяча человек – кавалерия, 500 – конная пехота, 2700 – пехота, всего 4200 человек.

Мавретания (Цезарейская). Вспомогательные войска: 4 тысячи человек – кавалерия, 250 – конная пехота, 5950 – пехота, всего 10 200 человек.

Мавретания (Тингитана). Вспомогательные войска: 500 человек – кавалерия, 125 – конная пехота, 1375 – пехота, всего 2 тысячи человек.

Испания. Легионы: VII легион Близнецы (Легио, совр. Леон, северо-западная Испания). Вспомогательные войска: 1 тысяча человек – кавалерия, 250 – конная пехота, 2250 – пехота, всего 3500 человек.

Части вспомогательных войск с неопределенным местом дислокации: 1 тысяча человек – кавалерия, 375 – конная пехота, 5125 – пехота, всего 6500 человек.

На прилагаемой карте провинции, расположенные в глубине империи, и гарнизоны, которые не были упомянуты в тексте, не подписаны. Пограничные провинции, в пределах которых размещались легионы, можно узнать по листам базирования легионов. Для ясности на карте показаны лишь названия провинций, упомянутых в тексте, гарнизоны которых составляли одни вспомогательные войска.

Дислокация римской армии, 117 – 161 гг.

Приведенный выше список подводит следующие итоги:

Преторианская гвардия ........................................... 10 тысяч человек

Легионеры .............................................................. 168 тысяч человек

Конница вспомогательных войск ............................... 47 500 человек

Конная пехота вспомогательных войск ...................... 15 250 человек

Пехота вспомогательных войск ................................. 131 050 человек

Итого вспомогательных войск .................................. 193 800 человек

Общий итог ............................................................... 371 800 человек.

Чизмен, у которого взята большая часть этих цифр, считает, что полный список частей вспомогательных войск дал бы около 80 тысяч человек в коннице и конной пехоте и 140 тысяч человек в пехоте. В общем итоге это дало бы 398 тысяч тысяч человек, почти 400 тысяч. К этой цифре надо приплюсовать отряды варваров, находившихся на службе у римлян, личный состав флота (включая команды морских флотилий, а также речных флотилий, игравших весьма важную роль в системе обороны границ), конницу императорской гвардии и шесть «городских когорт», которые оказывали поддержку полиции в некоторых крупных городах.

Но даже если сделать допуск на все возможные ошибки, этот список все равно поражает тем, что общий итог дает такую небольшую цифру, принимая во внимание всю контролируемую территорию. Следует помнить, что в 1914 году одна небольшая бедная Сербия (ее территория примерно соответствовала римской провинции Верхняя Мезия) смогла мобилизовать 225 тысяч обученных солдат.

С другой стороны, надо отметить, что численность личного состава армии по сравнению с той, что была при Августе (300 тысяч человек), увеличилась примерно на треть. Это, без сомнения, указывает на рост военных проблем, с которыми приходилось сталкиваться империи. В этой связи разумно предположить, что варварские племена Северной Европы начали постепенно представлять собой все более грозную силу благодаря росту знаний в военной области и улучшению вооружения, что явилось следствием поддерживания отношений (торговли и проч.) с Римом, то есть с высокоразвитой цивилизацией. Но когда мы вспомним, что в империю теперь входили не только территории, которыми правил Август, но и современные Англия, Шотландская низменность, Марокко, Венгерская равнина, Румыния, Болгария, восток Малой Азии, Армения и Синайский полуостров, то становится ясно, что увеличение численности варваров на службе у римлян не так уж и ужасно по сравнению с ростом управляемой римлянами территорией, как это кажется на первый взгляд.

Самая высокая концентрация войск была там, где и следовало ожидать, то есть на узком участке границы между труднопроходимыми горами Армении и столь же труднопроходимой Сирийской пустыней (где находилась Пальмира), так как только здесь можно было столкнуться с мощной армией другого высокоцивилизованного государства – Ирана (сначала в обличье Парфии, затем Сасанидского Ирана).

Также следует отметить, что иногда места базирования легионов находились на самой границе, то есть на Дунае и Рейне, иногда во внутренних районах страны рядом с землями, где было неспокойно, такими как северо-западная Испания, Палестина с ее евреями и город космополитов (греков, евреев и других) Александрия.

Размещение легионов в Британии немного выбивается из обычной схемы, так как VI легион, базировавшийся в Эбураке, находился в 120 км к югу от восточного конца Адрианова вала. А XX легион, размещавшийся в Деве, был в целых 200 км к югу от западного края вала. Разумеется, причиной этого было вклинивавшееся препятствие в виде Пеннинских гор, к которым мы вернемся, когда будем говорить о коммуникациях. Тот факт, что II легион держали в Венте (Карлионе), возможно, означает, что валлийские горцы все еще были «буйными», хотя верно также и то, что II легион оставался там еще долго после того, как все опасения римлян насчет валлийцев уже должны были угаснуть. Если бы речь шла о современных правительствах, то это можно было бы объяснить желанием продолжать иметь резерв в Карлионе. С другой стороны, Рим был относительно щедр на военные расходы и экономил на живой силе. К тому же он был практичным и в высшей степени последовательным во всех предпринимаемых им шагах, так что аномальное размещение II легиона так далеко на юго-западе в Карлионе остается без объяснений.

Рассматривая империю как одно целое, очевидно, что слабое место ее обороны было тем же самым, что и в изначальном государственном устройстве при Августе, то есть в отсутствии главного резерва. Такое положение дел было бы невыносимым, если бы эта система была предназначена для противодействия большой нагрузке. Даже при наличии относительно легкого давления – а лишь такое давление оказывали северные варвары – считалось, что лучший способ уменьшить опасность – это потратить большие средства на улучшение дорог не только между легионами в приграничной зоне, но и между провинциями.

Исключительное внимание, уделявшееся коммуникациям, могут проиллюстрировать примеры, взятые из провинций Британии. Преграду в виде Пеннинских гор, протянувшихся с севера на юг через территорию между сте ной и штаб-квартирами легионов в Деве (Честер) и Эбураке (Йорк), пересекали с востока на запад по крайней мере три поперечные дороги, годные для перемещения войск. Главный проход через Пеннины, расположенный приблизительно в 150 км к югу от вала Адриана и поэтому находившийся на одной широте с Эбураком, соединялся с большой дорогой, идущей с юга через Эбурак на север, к валам Адриана и Антонина, боковой дорогой, которая начиналась в современном Тадкастере и шла через современные Илкли в Скиптон. Отсюда дорога спускалась в долину реки Рибл и соединялась с западной дорогой. Приблизительно в 60 км точно на север от Скиптона находился другой проход из долины реки Тис через Боус в верховья реки Иден чуть севернее Керби-Стивена. В 40 км южнее Скиптона или на расстоянии, равном однодневному форсированному маршу, на восток из Манкуния (Манчестера) через низкогорье шла еще одна дорога с щебеночным покрытием.

В Британии, как и во всей Римской империи, имелись крупные дороги. Одна из них вела в западную часть острова через заболоченные низовья реки Мерси в Манкуний (Манчестер). Другая крупная дорога шла с юга на север по восточной части Британии и соединяла Лондиний и Эбурак (Йорк), проходя через болотистые долины рек – реки Уэлленд в районе современного Стамфорда и реки Уз и ее притоков.

И наконец, в Британии, а если точнее, в западном Лондоне и пригородах, есть замечательный образец стратегического дорожного строительства, находящийся далеко за пограничной линией и предназначенный для облегчения продвижения войск из провинции в провинцию – в данном случае из Галлии в Британию. Я уже говорил, что Лондиний был в Британии главным городом и центром всей ее дорожной сети и что главный путь к нему с континента шел через Па-де-Кале (Дуврский пролив) и порт Дубра (Дувр), а затем через современное графство Кент, но позже к Лондинию был проложен второй путь, ведший от современного Саутгемптона. Этот альтернативный путь в Лондиний далее шел через Уинчестер, Сильчестер и Стейнс, что от Саутгемптона до Лондона составляло около 15 км. Чтобы сократить расстояние на чуть больше 25 км – это один дневной переход для легионеров, – римская администрация хотела построить 90 км дороги с щебеночным покрытием через современные Чичестер и Доркинг прямо на Лондон.

И хотя существование такой дороги со всей полнотой доказывает, что ее строители ожидали, что наступят времена, когда день, сэкономленный на перемещении войск из одной провинции в другую, будет иметь огромное значение, все же расчет, лежавший в основе имперской военной политики, состоял в том, что такие времена будут не частыми. Воин, приписанный к какому-либо легиону, обычно знал, что место его базирования не изменилось со времен его прадедушки, и правнуки этого воина могли рассчитывать на то, что найдут лагерь легиона на прежнем месте. Солдат вспомогательных войск обычно был еще больше привязан к месту службы. Так как его ала или когорта составляла звено в цепи переднего края обороны, тянущегося вдоль границы, он мог провести практически все время своей военной службы – обычно 25 лет, – патрулируя промежутки длиною 6 – 7 км между своим лагерем и соседними двумя лагерями вспомогательных войск. Естественно, каждое постоянно расквартированное формирование устанавливало крепкие связи с местными жителями. Например, вокруг каждой стоянки вырастали помещения для проживания семейных воинов (для вспомогательных войск, воинам которых было отказано в праве заключать законные браки, но у которых образовывались постоянные привязанности, признававшиеся обычаями и легализовавшиеся при увольнении солдата со службы). Помимо жилья для семейных пар, там имелись бани, храмы, магазины и домики ушедших в отставку ветеранов, которые хотели жить поблизости от своих старых товарищей.

И хотя такая система была эффективна для выполнения задачи по обороне границы, она, очевидно, была плохо приспособлена к редким чрезвычайным случаям массированного вторжения, так как легионы в провинции представляли собой единственную сконцентрированную в одном месте боевую силу под командованием провинциального военачальника. Единственным способом отразить массированное вторжение врага было получение подкрепления – то есть помощь войск из соседней провинции. Благодаря связям военнослужащих с местным населением и тому факту, что каждое отозванное войсковое формирование оставляло в этом случае брешь в обороне границы в своей собственной провинции, возникла традиция отвечать на просьбы о помощи отправкой не постоянных частей, а сводных формирований, состоявших из отрядов из различных легионов. Такие сводные отряды назывались «отрядами под одним знаменем» (от латинского слова «vexilla», которое обозначает «знамя, флаг»). Один такой кавалерийский «отряд под одним знаменем», который воевал против парфян при Траяне, был составлен не менее чем из пяти ал и четырнадцати «конных когорт». Этой практике иногда следовали и во время наступательного этапа: «отряд под одним знаменем» четко упоминается Тацитом как отряд, сопровождавший XX легион, который Светоний Павлин взял себе в поддержку для ведения боевых действий против Боудикки. На протяжении II века н. э. эта практика стала установившейся традицией.

Любой солдат или даже любой разумный человек согласится с тем, что такие разношерстные формирования хуже постоянных, если рассматривать боевые действия как таковые. В них не может быть кастового духа. Тот факт, что такая система вообще была возможна, является самым сильным доказательством не только в пользу римского командования, но и в пользу высокого уровня, а особенно согласованности, который был достигнут в подготовке воинских формирований. Факт остается фактом: эта система хорошо выполняла поставленные задачи.

То, как она функционировала, может проиллюстрировать краткий рассказ о кризисе, который был преодолен при Марке Аврелии. В 162 году парфяне вторглись в Каппадокию, выиграли крупное сражение в этой провинции и опустошили Сирию. Тогда римская армия, пришедшая на помощь , была сформирована благодаря активному привлечению в ряды «отрядов под одним знаменем», взятых из войск, базировавшихся на Дунае, и вскоре ход военных действий коренным образом изменился. Все это не выходило за рамки жизненного опыта римлян. Мяч войны летал туда и обратно через Евфрат еще со времен Красса. Тем временем римская разведслужба предупредила о грядущих волнениях в племенах, обитавших в современной Чехии. К этому времени война с парфянами близилась к концу. С твердостью, напоминающей нам поведение Тиберия в 6 году н. э., правительство Марка Аврелия приняло решение не отзывать сводные отряды, которые были посланы с Дуная на Восток, пока обстановка там не будет стабилизирована. Поступая так, они сознательно рисковали ситуацией в верховьях Дуная, где буря разразилась в 165 году н. э. (или около 167 г. – Ред.). Сомнительно то, чтобы те племена знали о войне с Парфией, и совершенно невероятно, чтобы они намеренно синхронизировали свое выступление с этой войной. То, что необходимо было воевать на два фронта, было лишь несчастливым совпадением для империи. В верховьях Дуная римские командиры на местах, ослабленные отсутствием многочисленных сводных отрядов, ушедших на Восток, не могли удержать границу. Поэтому они поставили себе задачу оттянуть наступление варваров и отодвинуть перелом в военной кампании до тех пор, пока их ушедшие на Восток отряды не вернутся. В течение 165 года парфяне заключили мир, и сводные отряды начали уходить на запад. Требовалось по крайней мере две недели, чтобы гонец добрался из провинций Венеция и Истрия (или из провинции Норик) в Антиохию в Сирии. Когда сводные отряды покинули Антиохию, потребовалось еще два месяца или даже, возможно, ближе к трем месяцам, чтобы они были готовы вступить в бой в Паннонии и Норике. Когда они туда прибыли, наконец, римское командование получило возможность действовать решительно, если бы не второй несчастливый случай, перевернувший все расчеты. Отряды, пришедшие с Востока, принесли с собой чуму. Смертность была очень высокой, и, как следствие, армия была сильно ослаблена, так что варвары (германцы и сарматы) хлынули на территорию, которая в настоящее время является Швейцарией и Австрией, а также на земли между Савой и Дунаем. И все же, по-видимому, через Саву они так и не переправились и в Италию так и не вторглись. В 168 году, три года спустя после прорыва дунайского оборонительного рубежа, граница была восстановлена. В 169 году война возобновилась, но театр военных действий теперь был в окрестностях Дуная, и три года спустя два главных племени варваров потерпели сокрушительное поражение, причем одно из них было уничтожено при попытке отступить за реку. (Так называемая Маркоманская война, около 167 – 180 гг., была очень тяжелой; побежденные (кто уцелел) влились в население пограничных провинций. – Ред.)

Военное искусство римлян и боевая мощь их армии в период ведения пограничной обороны подверглись изменениям. Тяжелое вооружение было отброшено, старая система обучения пришла в упадок, в армии увеличивалась роскошь, а сила и выносливость уменьшались. Создавались многочисленные виды легковооруженных войск, имевших различное метательное оружие. Характерные особенности римской пехоты исчезли. Тяжелые доспехи сменились облегченными, тяжелое копье было заменено легким. Легион, организованный в когорты, снова стал походить на фалангу (первые 5 когорт составляли 4 передние шеренги, последние 5 когорт – 4 задние шеренги). Первые 4 шеренги имели на вооружении легкие пилумы, а последние 4 шеренги были вооружены копьями. 9-ю и 10-ю шеренги составляли лучники, не входившие в расчет легиона. За фалангой располагались онагры, на фланге – карабаллисты. Лучшие тяжеловооруженные воины выделялись в резерв. Когорты уже не могли маневрировать на поле боя. Такой боевой порядок был больше пригоден для обороны. Но римская армия и в оборонительный период своего существования выполняла свою задачу, обычно одолевая противников.

В списке армейских подразделений появляется конная пехота. Строго говоря, это отдельный род войск, совершающий марши верхом на лошадях и ведущий боевые действия в пешем строю. К ней иногда обращались другие рода войск, которые должны были увеличить долю конницы, но довольствовались полумерами, так как пехотинца легче сделать конным пехотинцем, нежели настоящим кавалеристом. Некоторые когорты вспомогательных войск частично состояли из конников, а частично из пехотинцев, что четко показывает, насколько далеко ушел процесс сведения функций армии лишь к патрулированию границ, так как такая воинская часть, безусловно, не могла действовать как настоящее тактическое подразделение. На Востоке существовали формирования кавалерии на верблюдах. Значение конницы росло, и к концу II века появились кавалерийские подразделения, в которых всадники и передняя часть их лошадей были полностью скрыты под кольчугой (после знакомства с тяжелой конницей парфян, а также сарматами, у которых были защищены и всадник и конь).

Марк Аврелий (161 – 180) увеличил вооруженные силы, добавив два новых легиона, которые он разместил один в Реции (западная Австрия, Бавария и Швейцария), а другой в Норике (восточная Австрия). К концу этого этапа Септимий Север (193 – 211), которому надоели неэффективность (и склонность к переворотам) преторианцев, разогнал преторианскую гвардию и установил на будущее новый порядок набора в ее ряды: выдвижение отличившихся рядовых и офицеров из приграничных провинциальных легионов. Этот же император прибавил еще три новых легиона: два для Месопотамии и один находился в центральной Италии в резерве. На протяжении II века число отрядов варваров, состоявших на службе у римлян, неуклонно росло, пока их не стало огромное множество. В начале III века эти дополнительные части и корабельные команды подняли общую численность армии и флота на императорской службе до цифры свыше 400 тысяч человек.

И хотя организация армии в целом осталась без изменений, можно обнаружить изменения в наборе на военную службу, дисциплинарных требованиях и боевом духе. Я уже говорил, что ни от значительной части гражданского населения на местах, ни от рядового состава провинциальных легионов нельзя было ожидать сильного чувства патриотизма по отношению к Риму. До поры до времени идея империи является слишком абстрактной для среднего человека – империя и связанная с ней стабильность кажутся вечными, а обязанности тяготят. Лишь когда имперский порядок рушится, приходит запоздалое понимание, что хаос или господство иноземцев гораздо хуже. Эта потребность в патриотизме, естественно, становилась все более настоятельной по мере того, как достижения римской цивилизации стали считаться обычным делом, и никакая серьезная опасность, казалось, не угрожает ее существованию. К тому же сам успех профессиональной армии римлян, изгнавший даже мысль о войне из умов огромного большинства гражданского населения, усилил невоинственные настроения масс. Постоянно растущее благосостояние и мир в провинциях работали в этом же направлении. И в вербовочной базе в армию появилась тенденция к ее сужению до приграничных районов.

Признаками определенного упадка дисциплины и профессионального духа, по-видимому, послужили два новых обстоятельства, которые возникли в начале III века.

Первое из них имело отношение к постоянной проблеме профессиональных армий с долгим сроком службы – к жилью для семейных пар. Август запретил солдатам жениться. Но при сроке службы свыше двадцати лет даже римская дисциплина не могла принудить исполнять такой приказ. Соответственно появился обычай, по которому многие рядовые вступали в брак, в современном мире называемый «гражданским», а после их увольнения со службы такой брак полностью становился законным. Теперь же Септимий Север позволил рядовым воинам жениться.

Тот же самый император разрешил или стал поощрять рядовых, выполняющих в легионах различные работы, то есть полковых чиновников, оружейников, артиллерийскую обслугу, музыкантов, образовывать союзы, известные как «коллегии». Насколько эти коллегии были автономными и добровольными объединениями, сказать нельзя. Это событие совпало по времени с увеличением числа коллегий, в которые входили люди, выполнявшие схожие экономические функции в гражданской жизни. Безусловно, если военные коллегии были самостоятельными «солдатскими комитетами», то, должно быть, это повлияло на состояние дисциплины.

Во всяком случае, нет сомнений в том, что приблизительно в то время, когда эти нововведения были приняты, в римской цивилизации в целом начался упадок.

Были даны всевозможные объяснения духовному упадку античного мира. Было даже серьезно выдвинуто смехотворное предположение, что главной причиной явилась сексуальная распущенность! Возможно, самой разумной гипотезой – и единственной, которая имеет под собой какую-то опору в военной области этой темы (а только ее одну мы здесь затрагиваем непосредственно), – является та, что в жизни вообще есть периодичность, приток и отток энергии. Согласно такому представлению, усилия, затраченные на поддержание высокоразвитой цивилизации, слишком велики, чтобы могли продолжаться бесконечно. После того как они предпринимались на протяжении определенного времени, должна наступить передышка. Человеческий разум должен впасть в состояние варварства или близкое к таковому, пока к нему не вернется энергия.

Но если основная причина ослабления энергетики античного мира туманна, то симптомы достаточно ясны. С 235 по 297 год длится этап политической анархии. Ряд гражданских войн римлян дает варварам возможность добиться многих временных успехов. Непосредственной причиной упадка античной цивилизации была эпидемия гражданских войн, случившаяся в III веке н. э.

Поскольку гражданские войны происходили между группировками римских военных, действовавших в интересах полководцев, добивавшихся власти в империи, возникло предположение, что они были вызваны какой-то слабостью или недостатком в самой армии. Нет, все иначе. Это гражданские войны были причиной определенного упадка дисциплины и профессионального духа армии, но сами они были следствием не военной, а политической слабости структуры самой империи.

Конечно, римскую армию нельзя винить за то, что она завоевала весь прилегающий к Средиземноморью мир и тем самым отняла возможность испытывать чувство патриотизма у значительной части человечества. Если Август (действуя достаточно мудро в соответствии со своей системой принципов) установил централизованную монархию, которая подавляла как военную, так и гражданскую инициативу на местах, делая при этом вид, что республика сохраняется, и поэтому не обеспечивая соответствующую законную процедуру престолонаследия в империи, то ничего из этого не делалось армией, которой Август командовал и которой он был обязан своим троном.

Если читатель полагает, что я слишком подробно останавливаюсь на этих политических моментах, то пусть он вспомнит, что лишь они объясняют характер войн с III по IX век и что сложности с престолонаследием дают объяснение гражданским войнам в Римской империи, с которых и начался ее упадок.

Сенат, который был единственным, кто обладал законным правом заменять умершего императора, больше не мог внушать уважение к своим решениям. В действительности огромное политическое пространство, подавление местной гражданской инициативы и передача всей военной работы относительно небольшой армии из профессионалов – все это соединилось, чтобы сделать «согласие тех, кем правят» в империи все более и более пассивным. Поэтому и не было авторитетной личности, способной не допустить, чтобы легионы на Востоке, или на Дунае, или на Рейне провозглашали своих полководцев императорами и выступали в поход на Рим против находившегося там императора.

Читатель может возразить, что долгом армии было отражать нападения извне. Римские военные ответили бы, что внешние враги представляли собой скорее досадную помеху, нежели серьезную угрозу. Казалось, что они никогда не смогут разрушить римскую цивилизацию. Собственно говоря, северные варвары так этого и не сделали. Конечно, если вы уведете какое-то немалое количество войск с любого участка границы (с целью сделать своего полководца императором), варвары или иранцы могут прорваться и начать грабить соответствующую провинцию. Но они обычно с трудом брали обнесенные стенами города, и как только прискорбная неприятность по поводу престолонаследия в империи разрешалась, этим самым варварам приходилось уносить ноги через границу, чтобы не быть разбитыми наголову, как это обычно случалось. (Далеко не всегда. Например, в войне племен Северного Причерноморья (скифо-сарматы, готы и др.) в 250 – 251 гг. взяли Филиппополь (современный Пловдив), а в 251 г. наголову разбили римлян при Абритте (где-то в современном Добрудже), где погиб император Деций; новый император Галл (вырвавшийся в этом бою с частью сил из окружения) обязался пропустить армию врага со всей добычей за Дунай и ежегодно платить дань. – Ред.)

Война всегда и обязательно несет разрушения, но римские гражданские войны в эпоху империи не влекли за собой повсеместного уничтожения собственности или намеренного столкновения с населением. Образно было сказано, что они велись «за головы граждан». Даже набеги варваров, хотя они и были в этом отношении гораздо более серьезными, носили ограниченный характер. Это происходило потому, что, во-первых, их целью было скорее разграбление, нежели систематическое уничтожение; во-вторых, нападавшим редко удавалось взять обнесенный стенами город ; и в-третьих, как и в остальном мире в эпоху до изобретения пороха, средства разрушения не были столь эффективными, как пушки, и ущерб, который причиняли вторжения варваров, часто преувеличивался в представлении людей по контрасту с веками нерушимого мира, в котором жили внутренние области Римской империи.

Очевидной полумерой в таких обстоятельствах было возведение укреплений. Септимий Север добавил к Адрианову в основном земляному валу, проходившему через север Британии, сплошную каменную стену. Большая часть городов в империи скрылась за стенами. Аврелиан (правил в 270 – 275 гг.) зашел так далеко, что дополнительно укрепил сам Рим (построив новую оборонительную стену, защищавшую теперь разросшийся за пределы стены город Сервия Туллия (правил Римом в 578 – 534 до н. э.), модернизировалась в первой половине IV в. до н. э.), который не видел врагов почти 500 лет и не увидел их еще более века.

Интересный отрывок из произведения древнегреческого историка III века, автора сочинения «Римская история» Диона Кассия, показывает, что слабость системы профессиональной армии, не имеющей резервов, вполне осознавалась. Дион вкладывает в уста государственного деятеля I века н. э. Мецената такие слова: «…если мы ограничим всю военную деятельность с их стороны (провинциалов), мы рискуем обнаружить лишь неопытные и необученные войска, когда нам в помощь понадобится армия». И все же он заставляет Мецената продолжать спорить и выступать против всеобщей военной подготовки (потому что такая подготовка сделает мятежи более грозными), а также против поспешно сформированных армий – из-за огромных расстояний, которые предстояло преодолевать.

Несмотря на приведенный текст, вполне вероятно, что в течение III века правительство империи не смогло найти времени (в промежутках между гражданскими войнами и убийствами императоров), чтобы перестроить военную систему в целом. Ни один император не пытался сделать это, но все делали, что могли, имеющимися средствами. Более талантливые императоры, «собрав вместе императорские войска и фрагменты разбитых пограничных легионов и приняв на службу тысячи наемников-варваров (во вспомогательные войска)… стремились держать в своем распоряжении собранное войско, которое они постоянно перемещали по всей империи, как того требовал каждый внутренний или внешний конфликт. Эта боевая армия разделяла имперские победы и получала награды, которые могла дать зачастую истощенная казна. По сравнению с этой армией формирования старых приграничных войск, в равной степени легионы и вспомогательные войска (т. е. наемники), которые стояли на своих старых позициях (а многие так и делали), неуклонно теряли свой престиж и значение».

Эти самые более талантливые императоры: Клавдий II Готский (268 – 270), Аврелиан (270 – 275), Проб (276 – 282) и Кар (282 – 283) – пытались поддерживать дисциплину жестокими наказаниями. Кар предпочитал крайнюю простоту в одежде и личных привычках. Такие меры не могли полностью излечить пороки бесконечной политической нестабильности, и уровень дисциплины и подготовки войск явно падал. Проб был убит во время стихийного бунта войск, возмущенных тем, каких усилий он лично требовал от них для «улучшения земли», то есть для осушения болот.

Кстати, следует сказать, что гражданские войны внутри империи не представляют большого интереса для человека, изучающего военную тематику. В этом общем правиле есть исключение – Гражданская война в США 1861 – 1865 годов, так как это была война между двумя сторонами, в военном отношении почти такими же четко выраженными, как два отдельных государства. Но почти все гражданские войны, например Война Алой и Белой розы в Англии, религиозные войны во Франции XVI – XVII веков и гражданские войны в Англии XVII века, подтверждают это правило.

Два момента, представляющие тактический интерес и взятые из гражданских войн, будут рассмотрены, когда речь пойдет о Вегеции и римской армии IV века.

Наконец, я бы напомнил читателю, что в период смутного времени не один плацдарм был силой захвачен в пределах границ империи. Ближайшим был уход Аврелиана из Дакии (274) и отступление к рубежу на нижнем Дунае.

В период смутного времени военная система римлян не разрушилась. Да, Деций (249 – 251) пал в бою при Абритте со «скифами» (готами, скифо-сарматами, славянами и др.), а Валериан (253 – 260) был разбит и взят в плен армией Сасанидского Ирана, но эти беспрецедентные катастрофы римских императоров уравновешивали соответствующие победы. Клавдий II Готский вырезал 50 тысяч готов в Наисе (г. Ниш в современной Сербии), а Кар так прошелся по верховьям и среднему течению Тигра и Евфрата, как ни один император со времен Траяна, преследуя разбитых Сасанидов и захватывая их столицы Селевкию и Ктесифон.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.