Глава 6 ОРДЕН СС

Глава 6

ОРДЕН СС

Однажды мюнхенские офицеры, ученые, промышленники и землевладельцы неожиданно получили приглашения на большой прием к рейхсфюреру СС. Они явились на этот прием, одни – движимые любопытством, другие – не без колебаний и неприятных подозрений. Нацистские лидеры не раз величали людей из высших слоев общества декадентами, которыми правят евреи. Однако на этот раз Гиммлер не произнес ни слова критики в их адрес. Напротив, он попросил присутствующих «помочь привнести традиции в организацию СС». Каждое государство, продолжал рейхсфюрер, нуждается в элите. В нацистском государстве такой элитой должны стать СС. Они смогут выполнять свои функции, если членами этой организации, основанной на расовом отборе, будут носители военных и аристократических традиций, ясного мышления, а также творческой активности, свойственной предпринимателям. В становлении таких традиций и должны помочь гости, приглашенные на прием. Речь его вызвала у всех изумление. Столь необычная для нациста линия, избранная Гиммлером, привела к тому, что почти все присутствующие вступили в ряды СС.

Это мероприятие, организованное в первый же год нацистской эпохи, показало, что Гиммлер умел создавать рекламу своему ордену. Из всех нацистских организаций именно СС имели тогда наилучшую репутацию, особенно на фоне плебеев в коричневых рубахах. Вальтер Шелленберг вспоминал позднее, что в СС «вступали лучшие, предпочитая эту организацию другим партийным структурам». А Гробер, католический архиепископ Фрайбурга, признавал в 1946 году: «Мы у себя в городе считали СС самой респектабельной из организаций нацистской партии».

Многие немцы как должное воспринимали притязания СС на роль элиты. Исторический опыт учил, что без них государство, демократическое или диктаторское, существовать не может, и печальный конец Веймарской республики, где все были равны, подтверждал это. Глядя на английский демократический истеблишмент или на советскую партийную иерархию, немцы понимали, что политический строй устойчив по отношению к кризисам, если опирается на правящий класс, имеющий твердую организацию. Поэтому эсэсовская пропаганда новой элиты была тогда вполне привлекательной. Тем более, что Гиммлер придал ей форму любезной немцам романтической традиции.

Биограф Гитлера Конрад Хайден, безусловно не нацист, в 1934 году считал, что на фоне «революционных СА» эсэсовцы выглядят оплотом консерватизма. Даже убийства 30 июня не поколебали уважения, которое обыватели питали к СС. Облегчение, испытанное от исчезновения отрядов в коричневых рубашках, заполонивших города, было сильнее морального чувства. Резня была забыта. Нация жила в надежде, что привычный бюргерский мир и покой никогда больше не потревожат хулиганы из СА. Немцы не распознали «дьявольского маскарада», они еще не знали, что на пути к абсолютной диктатуре идея исторической необходимости будет не раз использоваться как прикрытие «преступлений во благо».

Вдобавок то «преступление по необходимости», летом 1934 года, обрядилось в костюм самый милый немецкому сердцу – в униформу. Благоразумно спрятав плебейскую коричневую рубашку под черным мундиром, эсэсовцы теперь с головы до ног были одеты в черное. Они носили черные фуражки с серебристой эмблемой «Мертвой головы», черные кители с черными пуговицами, черные галстуки, черные ремни и черные сапоги. Создатели такой формы имели цель воздействовать на психологию чутких на иерархию немцев с помощью разного рода мистических символов и знаков различия. У офицеров в ранге гауптштурмфюрера и ниже было на погоне шесть параллельных серебристых полосок, в ранге от штурмбаннфюрера до штандартенфюрера – три переплетенные полоски, а начиная с оберфюрера – три двойные переплетенные полоски. Старшие офицеры носили также знаки различия на воротниках: штандартенфюреры – один дубовый лист, оберфюреры – два, бригадефюреры – два листа и звезду, группенфюреры – три листа, обергруппенфюреры – три листа и звезду, а сам рейхсфюрер – три листа в венке из дубовых листьев.

Вся эта мишура должна была продемонстрировать, что СС – это действительно элита, имперская гвардия, состоящая из отборных, стойких бойцов, «безоговорочно преданная фюреру, готовая без малейших колебаний выполнить любой его приказ», – как сформулировал это Гиммлер.

В этой обстановке Гиммлер широко открыл двери в СС для представителей высших классов Германии. Деньги и кадровое обеспечение – вот в чем больше всего нуждались особые формирования СС, а единственным источником и того и другого была знать и богатые промышленники и торговцы. Гиммлер с таким энтузиазмом взялся за вербовку кадров для разных структур СС, что даже не заметил, что сам себе противоречит. Годами нацисты проповедовали создание элиты на основе расово-биологического отбора. Теперь же в СС призывали людей по принципу социального престижа, богатства, высокого происхождения, а таких слов раньше не было в нацистском словаре.

Социальный состав СС радикально изменился. От старых СС (до 1933 года) сохранилась лишь крохотная кучка; они, правда, занимали ведущие позиции, но в целом в последние годы существования Третьего рейха сменилось 90 процентов состава. Первые и «пришельцы» были из аристократии. Несколько крупных имен появилось даже еще до того, как нацисты захватили власть: великий герцог Мекленбургский, наследный принц Вальдека и Пирмонта, принц Кристоф и принц Вильгельм из Нессе. Весной 1933 года произошло новое вливание голубой крови. В СС вступили принц Гогенцоллерн и граф фон дер Шуленбург; за ними потянулась свита – все из «Готического альманаха» немецкой знати. В 1938 году они составляли от 8 до 19 процентов среди высших чинов СС, начиная с ранга штандартенфюрера.

За аристократией шли представители верхов среднего класса. В отличие от своих предшественников это были «новые люди» – интеллектуалы, получившие академическое образование (чаще всего юридическое), эмоционально и духовно близкие к немецкому молодежному движению. Они в основном потянулись в СД, создавая в этой структуре особую интеллектуальную атмосферу, чуждую духу «солдатского братства» ветеранов, равно как и вульгарному национал-социализму низов. Тут были Вальтер Шелленберг, Рейнхард Хён, Франц Зикс, Отто Олендорф – «социальные инженеры» и прекрасные организаторы, они придавали диктатуре фюрера своеобразный «лоск законности». Они были прагматиками, не имели иной идеологии, кроме стремления к власти, и не связывали себя общепринятыми моральными нормами.

К этому слою примыкала группа молодых экономистов, тоже из верхов среднего класса, они подались в экономические структуры СС. Они мало отличаются от технократов, которые возглавили послевоенную индустрию Западной Германии. Идеология интересовала их еще меньше, чем новичков в СД. Подобно штандартенфюреру доктору Вальтеру Зальпетеру они видели в промышленной империи Гиммлера лишь возможность для надежной и быстрой карьеры.

Следующая группа поступила из офицерского корпуса рейхсвера. Они пополнили эсэсовские военизированные отряды (ВТ), сформированные в 1934 году, и еще усилили разнородность СС. Например, генерал Пауль Хауссер, назначенный инспектором ВТ, был стойким монархистом и, естественно, придал новым отрядам отчетливый консервативный уклон; а с другой стороны, встречались и реформаторы типа Феликса Штайнера, видевшие в СС подходящее поле для военных экспериментов.

Попадали в СС и люди из крестьянской среды; так, охранниками концлагерей часто становились дети крестьян, не видевшие для себя будущего в труде на земле. Но более развитые крестьянские дети могли поступить в кадетские школы СС (в рейхсвере подобной возможности для них не было).

И при такой-то пестроте Гиммлер еще ввел институт почетных командиров. Высокие эсэсовские ранги с правом ношения формы, но без права командовать присваивались важным государственным и партийным чиновникам, ученым, дипломатам. Эти люди вообще не служили ни часа. Просто Гиммлер надеялся поднять престиж СС и расширить их общественную поддержку.

Тот факт, что антинацист барон Эрнст Вайцзекер имел чин бригадефюрера, а такой ярый враг Гитлера, как гауляйтер Форстер, считался обергруппенфюрером СС, привел многих историков к мысли о том, что гиммлеровское государство в государстве было вообще «пятой колонной». На самом деле почетные командиры имели к СС такое же отношение, как, например, жена итальянского посла, которую Гиммлер тоже пытался наградить каким-нибудь титулом. А многие всячески дистанцировались от СС. Скажем, председатель правительства Кельна Рудольф Дильс, почетный оберфюрер СС, решительно препятствовал тому, чтобы гестапо совало нос в деятельность его администрации. Были и курьезы: Конрад Хнеляйн, лидер партии судетских немцев, стал почетным группенфюрером, после того как СД не удалось его сместить; а Мартин Борман, также почетный командир СС, постоянно мешал работе внутреннего отдела СД.

Тем не менее Гиммлер продолжал искать новые кадры для СС, иногда даже инкорпорируя в ее состав целые организации, если считал, что это нужно для укрепления позиций ордена в «хорошем обществе».

Желая завладеть оплотами немецкого консерватизма, Гиммлер старался прибрать к рукам Общества всадников. Часть из них действительно присоединились к СС, другие ограничивались сотрудничеством. Лошадники главных районов коневодства носили форму СС. В 1937 году «всадники СС» победили на всех конных чемпионатах Германии. Гиммлер дорого платил за такие победы. Он обещал руководству обществ, что будет принимать в СС их членов независимо от политических взглядов. Это вызвало недовольство старых борцов, которые считали эту публику «реакционными нацистами». Большинство новобранцев из числа «всадников» приняли суровые правила СС, но у некоторых были другие идеи. В 1933 году 11 «всадников» отказались принимать эсэсовскую присягу и были отправлены в концлагерь. Барон фон Хоберг был расстрелян эсэсовцами 2 июля 1934 года за то, что раскрыл рейхсверу какие-то их внутренние тайны, а через десять лет Гиммлер казнил еще одного видного «всадника», графа фон Сальвиати, за участие в покушении на Гитлера.

С другой стороны, договор с Обществами всадников открывал Гиммлеру доступ в мир землевладельцев. Следствием этого стал союз с полумонархической организацией бывших офицеров «Кифхаузер». Центральный совет и местные правления были приняты в СС на коллективных началах. Но когда таким образом в рядах СС оказался генерал Рейнхард, до сих пор хранивший верность кайзеру, старые борцы СС почувствовали, что они перестают понимать Гиммлера. Ведь Рейнхарда и его друзей, таких, как граф фон дер Гольц, также принятый в СС, газета эсэсовцев «Шварце корпс» только что заклеймила как «худших из реакционеров». Накладка вышла с приемов «в целом» морского корпуса: их командир произнес хватающую задушу речь, когда призвал вступить в СС, потому что «врага надо знать в лицо». После этого рейхсфюрер СС от коллективных мероприятий отказался.

Гиммлера волновала не только проблема кадров, но где взять деньги для СС. Германские промышленники и управленцы, впрочем, только рады были оказать СС финансовую поддержку. Они создали Клуб друзей рейхсфюрера СС, куда входили люди, по разным причинам считавшие, что лучше всего встать на сторону Гиммлера. Здесь были и конъюнктурщики типа Бютефиша из «А. О. Фарбен», крупнейшей химической монополии, убежденные нацисты, вроде доктора Наумана из министерства пропаганды, встревоженные предприниматели вроде Флика и даже скрытые противники нацизма, такие, как Ганс Вальц, директор на фирме Боша: и все они выделяли деньги для нужд СС.

«Друзья» были как бы отростком Комитета планирования по экономическим проблемам, который еще в 1932 году создал Вильгельм Кеплер, экономический советник Гитлера. В комитет входили крупные экономисты и финансисты, среди них президент Рейхсбанка Шахт, председатель правления «Объединенных стальных заводов» Фоглер, кельнский банкир барон фон Шредер. Правда, роль комитета как генератора экономических идей для грядущих хозяев Германии скоро сошла на нет, но молодой и шустрый помощник Кеплера заинтересовал Гиммлера мыслью о Клубе друзей, и с середины 1924 года клуб был под крылышком рейхе – фюрера. Шахт и Фоглер воздержались от членства, но на их место пришли многие другие фирмы. Они надеялись, что, уплатив контрибуцию в кассу СС, смогут таким образом защитить свое дело от вторжения нацистов. Членский список «друзей» читался из Бизнес-регистра: Дойче-банк, Дрезднер-банк, Коммерц-банк, Гамбургско-Американское пароходство, Германская трансконтинентальная нефтяная компания, «А. О. Фарбениндустри», «Симменс и Шуккерт», компания «Рейнметалл», концерн «Герман Геринг»… На всех заседаниях присутствовали высшие чины СС. Сначала клуб собирался на заседания дважды в год (в Нюрнберге во время партийного съезда и в Мюнхене во время принятия эсэсовцами присяги), но позже «друзья» стали встречаться ежемесячно в Доме летчика в Берлине. Гиммлер регулярно запрашивал финансовые контрибуции с этих господ, как он выражался, на «социальную, культурную и благотворительную деятельность СС». Общая сумма ежегодных поступлений на спецсчет СС в Дрезднер-банке составила около миллиона марок. Гиммлер умел показать свою благодарность: на Клуб друзей градом посыпались эсэсовские звания. Из 32 членов клуба 15 стали почетными командирами СС.

Прожорливые СС были единственным формированием внутри партии, которому Гитлер разрешил самостоятельно вести свои финансовые дела и позволил обзавестись даже категорией «вспомогательных членов», «спонсоров», Forder nde Mithglieden, сокращенно FM, которые оказывали СС помощь своими взносами. Они не вступали в ряды СС, не приносили присягу Гитлеру и не были обязаны выполнять приказы руководства СС. У каждого полка СС фактически была своя организация-спонсор, и руководство СС вело широкую пропаганду по привлечению отдельных или коллективных членов-спонсоров, особенно после прихода нацистов к власти, сделав расчет на то, что многие немцы скорее уж выберут такую неопределенную форму участия в общественных делах, чем вступление в партийную организацию, тем более что каждый мог сам установить для себя размер взноса, при минимуме одна марка в год. Буквы FM также являлись защитой для немецких компаний и свидетельствовали об их лояльности новому режиму. Чтобы сделать этот институт более привлекательным, Гиммлер велел разработать значок FM – серебряный овал со свастикой, двойными рунами SS и буквами FM, а также стал выпускать специальную газету, тираж которой достиг к началу войны 365 тысяч экземпляров. Усилия пропагандистской машины оказались успешными. «Теневая армия» сопутствующих стремительно росла, и потоки денег текли в эсэсовскую казну. В 1932 году таких было 13 217, и они внесли 17 тысяч марок, а в 1934-м их число достигло 342 492, а сумма взносов – 581 тысяча марок. Был даже сочинен простенький, но броский стишок в маршевом конечно же ритме:

Вступить в СС – большой почет.

Друзьям – почет и слава.

Пойдем мы об руку вперед,

Великой будь, держава!

При всем том подлинной солидарности не могло быть в организации, собранной из столь разнородных элементов. Ветераны СС вдруг увидели эсэсовскую форму на людях, о которых заведомо известно было, что они не знают азов национал-социализма. А Шварц, партийный казначей, вообще не мог больше надевать свой эсэсовский мундир, потому что «сейчас слишком многие носят форму СС и, что еще хуже, многие командиры СС не имеют на это никакого права». Сама по себе форма и эсэсовские знаки отличия вовсе не означали, что этот человек – настоящий эсэсовец по духу. Например, Генриха Мюллера, будущего главу гестапо, носившего на рукаве шеврон старого борца, комитет Верхней Баварии в январе 1937 года объявил «амбициозным, самовлюбленным» типом, которого нельзя считать товарищем по партии. Он «никогда в партии активно не работал» и поэтому «не может послужить делу национального возрождения». Отдел кадров управления госбезопасности (РСХА) характеризовал Генриха Бютефиша как «бывшего масона, дельца, которого интересует только международная кооперация; свою фирму он считает государством в государстве с особыми правилами и привилегиями». О банкире фон Шредере, оберфюрере СС, казначее «друзей рейхсфюрера СС», в секретном донесении говорилось, что он был ранее связан с рейнскими сепаратистами, дружил с Конрадом Аденауэром и «никогда не был активным борцом в эсэсовском смысле».

Гиммлер и сам со временем почувствовал опасность, угрожающую внутреннему единству СС. В 1937 году он признал, что «слишком большая численность вредна», поскольку в СС вступило множество людей, «не будучи искренними сторонниками движения и не имея идеалов». Гиммлеру казалось, что он преодолел эту опасность, но в действительности она существовала до самого конца СС. Правда, в середине 1933 года он временно прекратил рекрутирование новых членов. «Я сказал, что мы не примем больше никого, – записал Гиммлер, – и затем в 1933–1935 годах мы вычистили бесполезные элементы из числа новичков». В этот период из СС было исключено около 60 тысяч человек. В основном жертвами чистки стали откровенные ловцы удачи, гомосексуалисты, пьяницы и люди, чье арийское происхождение было под вопросом. Изгнали даже кое-кого из старых драчунов: они были нужны «в период борьбы», чтобы топтать противников, но не годились для новой «преторианской гвардии». Кроме того, Гиммлер больше не хотел терпеть профессиональных бездельников. «Если человек без уважительной причины три раза меняет работу, его надо выгонять. Нам не нужны дармоеды».

Особенно круто он расправлялся с гомосексуалистами; само их появление в рядах СС он считал личным для себя оскорблением. От его гнева не спаслись даже старые борцы, такие, как группенфюрер Курт Витте, уволенный из СС «по болезни», хотя и его соратники, и все вокруг, включая СА, хорошо знали, что это за «болезнь». В 1937 году Гиммлер настаивал на том, что каждого гомосексуалиста следует изгонять из СС и отдавать под суд. «А после отбытия наказания по приговору он будет послан по моему указанию в концлагерь и расстрелян при попытке к бегству».

И еще одно неизменно тревожило Гиммлера: а вдруг в эсэсовских жилах обнаружится хоть капля неарийской крови. С 1 июня 1935 года все командиры обязаны были представить доказательства, что ни у них самих, ни у жен не было еврейских предков. Все они, не исключая и старых товарищей Гиммлера, теперь рыскали по церквям, по регистрационным книгам, составляя свои родословные, офицеры и кадеты – начиная с 1750 года, а все остальные – начиная с 1800 года.

Каждый, у кого в корнях генеалогического древа обнаруживался след еврейского начала, обязан был немедленно подать рапорт начальству об увольнении из СС по собственному желанию; тех же, кто этого не сделал, ждал эсэсовский суд и увольнение по приговору.

Гиммлер был в этом отношении безжалостен – во всяком случае, к нижним чинам. Со старшими приходилось быть терпимее. Например, некий оберштурмфюрер М. (так он обозначен в досье) выяснил, что у его жены дед и бабка были евреи. Ему разрешили остаться в СС, но при условии, что его жена согласится не иметь больше детей, а сына своего он не станет ни при каких условиях пристраивать в СС. С течением времени Гиммлер все больше осторожничал в соответствии с рангом грешника. Уже в годы войны группенфюрер Крюгер собрался выдать свою дочь за штурмбаннфюрера Клингенберга. Вот тут и открылось неожиданно, что со стороны фрау Крюгер, по словам Гиммлера, имелся в 1711 году «чистокровный еврей в предках». Клингенбергу запретили жениться на дочери Крюгера, но сыну Крюгера разрешили поступить в «Лейбштандарте».

Итак, были изгнаны 60 тысяч эсэсовцев, но сама по себе эта акция не могла стать гарантией единства СС. Гиммлер понимал, что им недостает некоего корпоративного духа; и жестче должна быть структура, и строже условия приема. Нужен своеобразный «кодекс чести». То, что прежде было только организацией, теперь должно было стать орденом. Историческим примером, моделью для новых СС стал орден иезуитов. Не случайно Карл Эрнст, убитый глава штурмовиков, вышучивал Гиммлера как «черного иезуита», и даже сам Гитлер называл его своим Игнатием Лойолой. Именно в них Гиммлер нашел то, что считал главной чертой кастового мышления, – доктрину повиновения и культ организации. Шелленберг признавал, что Гиммлер «построил свой орден на принципах иезуитов».

И в самом деле, сходство поразительное. Оба ордена имели огромные привилегии, оба не подчинялись обычной юрисдикции, оба защищены были строжайшими условиями приема, а их члены были связаны присягой и безусловным, слепым подчинением своему владыке или хозяину – папе римскому или фюреру. Кроме того, иезуиты в XVII веке создали свое независимое государство в Парагвае, а руководители СС мечтали о создании эсэсовского государства за пределами Великой Германии, в Бургундии, со своим правительством, армией и легатом в Берлине. Даже кризисы, с которыми они сталкивались, были сходны; иезуиты всегда имели врагов внутри католической церкви, а СС – внутри нацистской партии.

Были общие моменты и в организации высшего управления. Лойола (1491–1566) создал для основанного им ордена иезуитов правительство, у главы которого было четыре помощника. У Гиммлера эти места отводились рейхсфюреру и руководителям ведомств: Карл Вольф командовал оперативным штабом рейхсфюрера, Рейнхард Гейдрих – СД, Вальте; Дарре – отделом расовой политики и колонизации (РуСХА) вровень с ними стояли глава трибунала СС Пауль Шарфе и начальник общей канцелярии Август Хайсмейер (он сменил злосчастного Витте). Этот отдел в дальнейшем вырос в огромное ведомство, занимавшееся практически всеми административными и хозяйственными делами СС (за исключением СД).

В 1942 году было создано четыре новых главных управления, к которым перешла часть функций общей канцелярии: оперативное, под началом Ганса Ютнера (штаб военных сил СС), кадровое, под руководством фон Герфа, административно-хозяйственное во главе с Освальдом Полем, который ведал и концлагерями, а также отдел Хайсмейера, занимавшийся системой политического образования.

Эти центральные ведомства контролировали все структуры огромной армии, какой стали СС. Их представители постоянно проверяли дисциплину и эффективность. Посланцы рейхсфюрера прибывали неожиданно, встречались с командирами, задавали им каверзные вопросы и таким образом проверяли знание устава и уровень компетентности. Они просматривали документы частей и структур СС и сообщали наверх о настроениях, боевом духе и порядке в подразделениях. Этих эмиссаров побаивались даже старшие командиры.

Организовав систему управления и надзора, Гиммлер освободил себе руки для следующей задачи. Вместо нынешней разношерстной публики он желал видеть человека нордического типа из расы господ, этакого стандартного эсэсовца. РуСХА получило указание заняться новыми критериями отбора.

Конкретно это дело было возложено на гауптштурмфюрера профессора Бруно Шульца, а он должен был представить свои соображения отборочной расовой комиссии. Профессор расписал свой критерий под тремя заголовками: расовые признаки, физическое здоровье, выносливость (умственные способности не учитывались). Поскольку Гиммлер верил нацистским теоретикам демократии, что раса господ состоит исключительно из светловолосых, голубоглазых нордических существ, и намеревался очистить СС от представителей других рас, Шульц соответственно и выстроил свою шкалу ценностей. Все человечество он поделил на пять расовых типов: «чисто нордический», «в основном нордический», «сбалансированный, с примесью альпийских или средиземноморских черт», «бастарды восточнобалтийского или южного типа» и «бастарды неевропейского происхождения». Только лицам первых трех категорий было разрешено вступать в ряды СС. Даже и это Гиммлер считал временным компромиссом. Он хотел бы, чтобы уже в ближайшие годы все важные государственные посты занимали блондины и чтобы максимум через сто двадцать лет немецкий народ снова превратился внешне в северных германцев. Но происхождение – это еще не все. Шульц также составил список из девяти дополнительных пунктов для физического отбора в СС: Гиммлер был просто помешан на пропорциональном сложении. Чтобы голень и бедра соответствовали друг другу, а тело не было бы слишком тяжелым для стройных ног. Считалось, что только пропорционально сложенный человек годится для долгих, изнурительных маршей.

Для приема в СС отбирались лица первых четырех категорий из девяти имеющихся в списке – с «идеальным», «отличным», «очень хорошим» и «хорошим» сложением. Нижние три категории сразу отвергались, а вот тем, кто относился к пятой или шестой группе, давали шанс, если они докажут своей выдержкой и выносливостью, что достойны считаться истинными представителями нордической расы. Гиммлер требовал еще и особого поведения: «Человек не должен держаться как подчиненный. Надо, чтобы все в нем, – походка, руки, осанка, – соотносилось с тем идеалом, к которому мы стремимся».

Кандидаты, успешно прошедшие расовую комиссию, в течение определенного срока подвергались установленным для них испытаниям и проверкам. Здесь Гиммлер опять копировал иезуитов, у которых для неофитов был установлен суровый и длительный испытательный срок, прежде чем они давали монашеский обет и становились полноправными членами ордена.

Основные моменты посвящения в СС были приурочены к главным нацистским праздникам. 9 ноября, в годовщину мюнхенского «пивного путча», претендент, достигший 18 лет, утверждался кандидатом и получал право носить эсэсовскую форму без знаков различия на воротнике. 30 января, в день прихода нацистов к власти, кандидат становился кадетом и получал временное удостоверение СС. Наконец, 20 апреля, в день рождения Гитлера, кадет становился эсэсовцем, получал постоянное удостоверение и знак на воротник. И он приносил присягу Гитлеру:

«Я клянусь тебе, Адольф Гитлер, фюрер и канцлер Германского рейха, быть верным и смелым. Обещаю повиноваться тебе и тем, кого ты укажешь. Я буду верным до конца. Клянусь, и да поможет мне Бог».

Присяга должна была дать новичку ощущение единства харизматического вождя – фюрера и его черной рати. Особый церемониал принятия присяги был установлен для ВТ (тех частей, которые в начале Второй мировой войны стали именовать ваффен-СС, то есть войска СС). В десять часов вечера 9 ноября в присутствии Гитлера в святых для нацизма местах Мюнхена устраивалось факельное шествие. Один из членов Клуба друзей вспоминал с большим чувством эту «полуночную клятву»: прекрасная молодежь, серьезные лица, пример выправки и осанки. Элита. У меня слезы навернулись на глаза, когда тысячи голосов хором повторяли клятву. При свете факелов это было похоже на религиозное действо. Для общих СС присяга не означала конец испытаний. В период между 20 апреля и поступлением на службу 1 октября каждый новичок должен был выполнить нормы на спортивный значок и выучить эсэсовский «катехизис», где идеология ордена излагалась в форме вопросов и ответов, укрепляя в сознании новобранцев культ фюрера. Например: «Почему мы верим в Германию и Гитлера?» – «Потому что мы верим в Бога, а Бог создал Германию, и мы верим в нашего фюрера, потому что он ниспослан Богом». Вопрос: «Что заставляет тебя повиноваться?» Ответ: «Мое внутреннее убеждение, моя вера в Германию, в наше движение и в СС и моя преданность».

Напичканный идеологией кандидат, поступал на службу в «трудовой лагерь» или вермахт, и если служба эта проходила успешно, то его принимали в СС «с испытательным сроком на месяц». Подступало новое 9 ноября, и на торжественной церемонии он приносил еще одну клятву. На этот раз он связывал себя и свою будущую семью изданным рейхсфюрером указом о браке. Гиммлер постановил, что член СС может и жениться «только при соблюдении необходимых условий расовой чистоты и получения здорового потомства» и только с разрешения РуСХА или лично рейхсфюрера.

Уже после этого молодой член СС получал эсэсовский кинжал и был допущен в то особое братство, в котором фанатизм религиозной секты, ритуалы феодальной эпохи и романтический культ германизма самым причудливым образом переплелись с современным предпринимательством и хладнокровием политиков у власти.

Финальной фазой программы Гиммлера было взращивание корпоративного духа. В этом случае он взял за образец прусскую офицерскую касту. Каждый его приказ, каждая деталь служебных отношений продумывались так, чтобы в эсэсовцах укоренилось убеждение: они принадлежат к элите, СС – это совсем не то, что остальные партийные формирования. Гиммлеру хотелось добиться такого же престижа для своего ордена, каким обладало средневековое рыцарство.

Шарфе, глава юридической службы СС, объяснил, почему СС стоят особняком внутри партии: «По сравнению с обычным членом партии эсэсовец, естественно, занимает особое место, потому что его долг – защищать все движения в целом и своего фюрера, причем, если необходимо, даже ценой своей жизни. Это особое положение, конечно, подразумевает, что с эсэсовцем нужно и обращаться иначе, чем с остальными». А из этого Шарфе делал вывод, что ни государственный, ни даже партийный суд не вправе судить эсэсовца. Это исключительно прерогатива эсэсовских судей и высших офицеров. Таким образом, была введена специальная юрисдикция внутри СС: для ВТ, для отрядов «Мертвая голова» (охрана концлагерей), для СД и кадетских школ. Вековые традиции европейского права были отброшены: у СС собственные законы. Кроме того, в 1935 году Гиммлер провозгласил: «Каждый эсэсовец имеет право и даже обязанность защищать свою честь с оружием в руках». Таким образом, вернулась к жизни дуэль, обычай надменных аристократов.

С согласия рейхсфюрера любой эсэсовец мог вызвать другого на поединок. С обычным педантизмом Гиммлер изложил все детали в приказе. Оскорбленная сторона должна «в течение 3-24 часов, кроме воскресных и праздничных дней, предпринять шаги с целью продемонстрировать свое желание получить объяснение или сатисфакцию». Если он не получал удовлетворительных объяснений или извинений, ему предписывалось предупредить противника, что направляет к нему своего представителя (секунданта), от которого противник «услышит дальнейшее». Секунданта следовало выбирать «по возможности соответствующего ранга»; он должен являться для выполнения своей миссии в форме. Его обязанность – передать вызов, согласовать время и место дуэли и вид оружия. Если вызов на дуэль посылался в письменном виде (это разрешалось в порядке исключения), то письмо непременно следовало зарегистрировать.

Согласно этике Гиммлера, кодекс чести должен допускать и самоубийство. Порядок был также закреплен с бюрократической тщательностью. Иллюстрацией служит дело оберштурмфюрера Бухольда, который был приговорен к смерти за истязания подчиненных. 22 июня 1943 года гауптштурмфюрер Блейль написал рапорт: «Я сообщил Бухольду о приказе рейхсфюрера оставить в его камере револьвер с одним патроном сроком на шесть часов, чтобы дать ему возможность самому искупить преступление, в котором он обвиняется. Я вручил ему револьвер калибра 0,8 с одним патроном, с взведенным курком и снятый с предохранителя, затем я ушел». Преступника заставили дать и расписку в том, что ему был сообщен приказ о «милости» Гиммлера. Вот комментарий рейхсфюрера по этому поводу: «Своей смертью Бухольд искупил вину. Тело следует передать родственникам. Им нужно сообщить, что он погиб в бою».

Однако одинаковая юрисдикция, под которую подпадали все ранги СС, могла, как опасался Гиммлер, привести к уравниловке и повредить военной дисциплине в целом. Поэтому он провел горизонтальную линию, отделяющую высшее жречество от просто жречества и от рядовых братьев. От масонства, перед которым рейхсфюрер испытывал почти суеверный трепет ужаса, он перенял и ввел в своем ордене некие «особые знаки», одаряющие внутрикастовую иерархию – опять же по мнению масонов – мистической силой. Серебряный перстень с печаткой в виде черепа сначала имели право носить только старые борцы, но потом этот круг был расширен. К 1939 году кольцо носил уже каждый командир, занимающий свою должность не менее трех лет. А вот кинжал превратился в один из важнейших символов «нового германского рыцарства». Его вручали эсэсовцам не ниже унтерштурмфюрера, и то не всем. В отличие от перстня с печаткой «статус» кинжала не был расписан в общем уставе, его удостаивались только по распоряжению рейхсфюрера. Лишь выпускники эсэсовских кадетских школ получали кинжал автоматически, после сдачи последних экзаменов. Кинжал подчеркивал значительность его обладателя, и среди высших чинов число удостоенных кинжала возрастало пропорционально. К концу войны кинжалы имели 362 из 621 штандартенфюрера, 230 из 276 оберфюреров, 88 из 96 группенфюреров, 91 из 92 обергруппенфюреров и каждый из четырех оберстгруппенфюреров. Кроме того, очевидно, под впечатлением предания о 12 рыцарях Круглого стола Гиммлер никогда не сажал за свой стол больше 12 гостей и по примеру короля Артура, который выбрал 12 храбрейших, назначил 12 лучших обергруппенфюреров на высшие посты в своем ордене.

Для немногих избранных Гиммлер хотел иметь особые знаки отличия. В 1937 году профессор Карл Дибич, глава эсэсовского отдела, имевший отношение к искусству получил от рейхсфюрера задание разработать гербы для нескольких видных лидеров СС. Не успел Дибич развернуться, как у Гиммлера родилась новая идея и возникла целая группа «Наследие предков», которая занялась изучением и раскопками германских древностей по всей стране. Они же дали материал и Дибичу, базируясь на племенных эмблемах древних германцев.

В замке Вевельсбург Гиммлер обрел свою Валгаллу, где он мог собирать за круглым дубовым столом своих рыцарей и разместить их подобающим образом. Они встречались в обширном зале, 100 на 145 футов, где у каждого был свой стул, обтянутый свиной кожей, с высокой спинкой и серебряной табличкой с именем хозяина. Они часами сидели вокруг стола, совещались или занимались медитацией, напоминавшей спиритический сеанс. Каждый из этих избранных имел в замке свои покои, выдержанные в стиле разных эпох и посвященные определенным историческим лицам.

Хозяин замка – по отзыву министра вооружений, «то педант-учитель, а то откровенный чудак» – продумал даже церемонию кончины для своих рыцарей. Внизу, под обеденным залом, находилась крипта, окруженная каменными стенами толщиной в пять футов. Каменные ступени вели в углубление наподобие колодца, там стояли у стен 12 каменных пьедесталов. В случае кончины обергруппенфюрера его герб подлежал сожжению в этом царстве смерти, а урна с пеплом должна была стоять на одном из пьедесталов. Четыре отверстия в потолке были устроены таким образом, чтобы дым во время церемонии сожжения поднимался одной ровной струйкой.

Рассказывали, что Гиммлер обыскал всю Вестфалию, потому что, по преданию, там стоит замок, который должен уцелеть среди всеобщего разрушения во время нового нашествия с Востока, и вот наконец натолкнулся на Вевельсбург. Этот старинный замок в горах, названный по имени одного из первых владельцев – полулегендарного рыцаря-разбойника Вевеля – и в свое время ставший центром сопротивления гуннам, не мог не произвести впечатления на рейхсфюрера: ведь его жизнь в равной степени принадлежала настоящему и прошлому.

Прагматик, живущий в настоящем времени, воспользовался трудностями местных властей, на чьих плечах лежала забота о содержании замка. Они были только рады свалить эту обузу на Гиммлера. Став в июле 1934 года владельцем замка за чисто номинальную ренту – 1 марка в год, он обратился к министру экономики: «Я предполагаю использовать Вевельсбург как всегерманскую школу командного состава СС… для этого требуется максимально возможная субсидия государства на покрытие расходов по зданию». Внутри своего личного штаба он выделил управление Вевельсбурга под началом штандартенфюрера Зигфрида Тауберга (в 1937-м он стал именоваться комендантом крепости); эсэсовскому архитектору была поручена реконструкция, а работу выполнили отряды Трудового фронта.

Личные апартаменты самого рейхсфюрера находились в южном крыле над обеденным залом и включали зал для его обширной коллекции оружия, библиотеку, в которой насчитывалось 12 тысяч книг, зал для приемов, а также помещения для заседаний Верховного суда СС. В том же крыле находились комнаты для Гитлера, но он, впрочем, никогда не появлялся в Вевельсбурге – отчего, видимо, и пошла молва, что ему суждено тут быть погребенным.

К концу войны Вевельсбург стоил уже 13 миллионов марок, но замок этот, со всеми ритуальными затеями, был для Гиммлера не просто игрой в «живые картины». Он считал, что история (или его собственная версия истории) может стать одновременно и объединяющей и движущей силой в СС. И Вевельсбург был не единственным эсэсовским замком в стране. В 1937 году Гиммлер заявил: «Моя цель состоит в том, чтобы, по возможности, в каждом округе СС был создан подобный культурный центр, памятник германского величия и германской истории. Они должны быть восстановлены и приведены в состояние, достойное культурной нации». В 1936 году Гиммлер основал Общество освоения и реставрации памятников немецкой истории и культуры, и приоритеты были отданы любимым периодам рейхсфюрера – эпохе германского язычества и колонизации немцами Востока. Памятники и документы такого рода наиболее соответствовали антиславянским и антихристианским идеям СС. Гиммлер заметил: «Такие вещи в высшей степени важны в политической борьбе».

Гордостью Гиммлера стал Мемориальный фонд короля Генриха I. Этот германский король (875–936) покорял славянские земли и пользовался поэтому особенным расположением Гиммлера, ненавидевшего поляков. В день тысячелетия смерти Генриха I Гиммлер поклялся на его могиле в Кведлингбургском соборе (тогда пустой) «завершить миссию саксонского короля на Востоке». Через год в торжественной обстановке перенес туда останки короля. Он хотел, чтобы эта гробница стала местом паломничества для немцев, их «святой землей». Потом, на каждую годовщину этого события, Гиммлер по ночам приходил туда для безмолвного общения со своим тезкой.

Он любил общаться с великими людьми прошлого, считая, что ему дана власть вызывать духов. По его словам, король Генрих не раз ему являлся, когда он, Гиммлер, находился в состоянии транса, и давал важные советы. Он настолько вжился в образ своего героя, что постепенно стал считать себя реинкарнацией короля Генриха I.

В основе всего этого оккультизма лежала не просто любовь к истории ради самой истории. Контакт с прошлым должен был внушить эсэсовцам, что они – члены избранной касты, преемники долгой линии немецкой знати, и дать СС то идеологическое единство, которого этой организации и недоставало. Именно это в первую очередь отличало СС от орденов прошлого, всегда обладавших стройной системой идеологии. Гиммлер твердил: «Мы являемся связующим звеном между прошлыми и будущими поколениями, и мы должны вселить уверенность в наш народ, что дух древней Германии вечно пребудет на ее земле». Между тем кадры СС не проявляли особого интереса к культу предков, равно как и к другим идеологическим вопросам. Образовательные вечера считались самыми скучными мероприятиями СС. Ответственность за обучение была передана административному ведомству, которое стало применять новый подход, делая упор на исторические сюжеты. Романтизированная история, расцвеченная идеологией, должна была заполнить вакуум, вызванный отсутствием оригинальной ключевой идеи, присущей именно и только СС.

Чтобы укрепить корпоративный дух своего ордена и, как он утверждал, возродить исторические немецкие традиции. Гиммлер стал изобретать неоязыческие ритуалы. Вообще-то они были не столько языческими, сколько просто нехристианскими; но это не столь важно, главное – чтобы эсэсовцы отличались от окружающего мира. Тут в Гиммлере возобладал школьный учитель, и он стал совать нос в самые интимные сферы жизни своих эсэсовцев: любовь, семья, религия – все требовало высочайшего разрешения рейхсфюрера. Ведь в его глазах СС – это не просто объединение людей, но орден германских кланов.

И вот в 1936 году он сочиняет инструкцию, где сказано, что и эсэсовец должен жениться, предпочтительно в возрасте 25–30 лет, и создать семью. А закон о браке от 1931 года, по которому член СС был связан клятвой, давал Гиммлеру право вето в случае неподходящей пары.

Эсэсовец и его невеста должны были заполнить анкет, РуСХА, пройти медицинский осмотр у эсэсовского врача представить доказательства арийского происхождения и свои фотографии в купальных костюмах. После этого РуСХА решало, достойны ли обе части предполагаемого брака быть занесенными в «Родовую книгу» СС; в отношении руководителей СС такие решения принимал сам рейхсфюрер. На церковных браках лежало табу, и после гражданской регистрации клятву верности друг другу у молодоженов принимал командир местной части СС. По его знаку они обменивались кольцами и получали «хлеб и соль» от своего ордена.

Все эти правила были установлены Гиммлером для того, чтобы отдалить членов братства от христианской церкви. Командиром мог быть назначен только человек, отказавшийся от Бога. Священник не допускался ни к новорожденному, ни к умирающему. Роль священника играл местный руководитель СС. Ритуал крещения был заменен совершенно определенными подарками от рейхсфюрера, произведенными на собственной эсэсовской фабрике близ Мюнхена: при рождении первого ребенка родители получали серебряный стаканчик, серебряную ложку и шелковый голубой платок; при рождении каждого следующего – канделябр с надписью: «Ты – лишь звено в бесконечной цепи рода».

Эсэсовское руководство отрицательно относилось и к любимейшему в Германии празднику – Рождеству. В противовес ему Гиммлер устроил праздник летнего солнцестояния, и фабрика начала извергать на эсэсовцев и их семьи потоки «летних» канделябров и «летних» серебряных тарелочек.

Весь этот шум-гам-тарарам по поводу Рождества показал, насколько далека была идеология СС от жизненных реалий. Многие «новоязыческие» ритуалы так и остались на бумаге. Даже брачные правила, которые эсэсовцы клялись соблюдать, стали предметом такой яростной полемики, что многие решили пренебречь ими. В 1937 году за такие нарушения были исключены из СС 307 человек. Постоянно растущее недовольство заставило Гиммлера смягчить наказания. Уже в том же, 1937 году было признано, что нет необходимости исключать, если доказано главное – расовая чистота. А в 1940-м вышла инструкция, согласно которой все эсэсовцы, исключенные за нарушения правил о браке, должны быть восстановлены, если сами они соответствуют расовым требованиям.

Ничего не получилось у Гиммлера и с антицерковной программой. Две трети эсэсовцев, служивших в общих частях, не порвали с церковью к началу войны. Больше всего «безбожников», около 70 процентов, оказалось в частях «Мертвая голова» (концлагеря), но во время войны полевым священникам уже было разрешено посещать подразделения СС для отправления служб.

Должно быть, очень разочаровали Гиммлера эсэсовские жены: никак они не хотели положить начало большим семьям. Рождаемость у элиты едва ли отличалась от уровня рождаемости по стране. По данным на конец 1939 года в среднем в эсэсовских семьях было по одному ребенку, а в семьях офицеров – 1–2. Затея Гиммлера с выведением чистопородной знати тоже дала не так много. В 1936 году он придумал «лебенсборны» («источники жизни») с дешевыми домами матери и ребенка, где было официально разрешено рожать детей незамужним чистокровным немкам от чистокровных же эсэсовцев. Это очень даже приветствовалось. По словам главы «лебенсборна», доктора Эбнера, «рейхе – фюрер приказал, чтобы каждый эсэсовец оказывал покровительство будущим матерям хорошей крови». Большинство, однако же, не согласились ломать условности привычной жизни, даже несмотря на столь откровенный намек, что это в интересах «хорошей крови». По тем же статистическим данным на 31 декабря 1939 года вожаки СС произвели на свет 12 081 ребенка; из них только 135 детей родились вне брака.

Никакие неогерманские штучки Гиммлера не могли внедрить униформизм в столь разнородную организацию, как СС. Что же до антиклерикальной кампании, то она вообще принесла СС больше вреда, чем пользы. Аристократы стали сторониться СС, более охотно поступая на традиционную для себя службу в вермахте. Взносы членов-спонсоров сократились с 581 тысячи марок в 1934 году до 400 тысяч в 1936-м. Руководители потянулись из СС в промышленность; более того, как показал анализ, проведенный службой персонала, руководители среднего ранга чаще всего потому и приходили в СС, что рассматривали это место лишь как трамплин для карьеры в индустрии.

Гиммлер столкнулся с дилеммой, которую так и не смог разрешить: растущие размеры его империи диктовали настоятельную необходимость вербовки руководящих кадров; трудности же с набором вели к тому, что ему приходилось принимать людей, имеющих мало общего с эталоном истинного арийца.

Трудности с рекрутированием были бы еще больше, если бы орден СС не предлагал нечто духовно привлекательное для сильных, активных натур. От нацистской партии в целом и от внешнего мира СС отличались особым образом жизни. Партия ставила перед собой политические цели; а в рядах СС, по выражению бывшего министра финансов фон Кроцига, «культивировался определенный тип характера».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.